Они часто спотыкались, потому что весь берег был в каких-то ямках. Наталья оглянулась и нахмурила бровки. Брускин и Иван прибавили шагу.
На ровном, разглаженном песке было нарисовано основание церкви: притвор, средняя, - а камнями были обозначены алтарь, солея, амвон. На защитном пулеметном щитке был устроен иконостас: иконками служили маленькие фотографии красноармейцев.
Наталья встала на камушек амвона и спросила нетерпеливо:
- Ну? Что же вы не заходите?
Брускин быстро перекрестился, поклонилс и вошел.
- А ты, Ваня?
Иван вздохнул и сделал то же самое, но на глазах Натальи мгновенно выступили слезы.
- Где же ты идешь, тут же стена! - воскликнула она дрожащим голосом.
Иван еще раз вздохнул, неумело перекрестился и вошел там, где был обозначен вход.
Они стояли перед Натальей опустив головы, как прихожане перед священником. Наталья улыбалась.
- Гриша! - воскликнула она удивленно. - А где же мой крест?
Ты же обещал...
- Сейчас, Таличка, сейчас.
Брускин осторожно, чтобы не сломать, вытащил из-за пазухи осьмиконечный крест, сделанный из связанных нитками пластин пальмового листа. Наталья просияла от счастливого восторга.
- Ты хороший, Гриша, я тебя за это первого причащать стану. Целуй крест.
Брускин наклонился и поцеловал.
- И ручку! - неожиданно по-женски кокетливо-капризно потребовала Наталья.
Брускин чмокнул тыльную сторону ее ладони. Иван безмолвно повторил те же действия.
- Слава тебе, Боже! Слава тебе, Боже! Слава тебе, Бо-оже! - звонко и весело пропела Наталья, наклонилась и взяла в одну руку кружку с морской водой, а в другую слепленную из мокрого песка просфорку.
- Причащается раб Божий Гриша-анька! - объявила Наталья и дала Брускину откусить от просфорки и запить водой.
- Причащается раб Божий Ива-анушка!
На скулах Ивана катнулись желваки, но он сделал то же. Песок застрял в усах Новика, и он скрытно сплевывал его.
А детские глаза Натальи так и сияли счастьем интересной и удавшейся игры.
- А молитву Господню ты, Ваня, сегодня выучил?
Иван не слышал. Брускин толкнул его локтем.
- Молитву! - шепотом напомнил он. - Отче наш, иже еси на небесех...
- Отче наш, иже еси на небесех... - все больше мрачнея, стал повторять Новик.
- Да святится имя Твое, - подсказывал Брускин, умоляюще и смятенно глядя на Ивана.
Новик молчал.
- Ну что же вы, Иван Васильевич! - шептал Брускин. - Вместе ведь учили! Да святится имя Твое...
Наталья часто-часто моргала.
- Да святится имя Твое, - глухо пробубнил Иван и вдруг заорал, не выдержав: - Не могу больше! - И быстро пошел прочь, наступив сапогом на престол и шагнув сквозь стену Натальиного храма.
- А-а-а-а! - по-детски громко и звонко заревела она за его спиной.
- Ну что же вы, Иван Васильевич!
- сам чуть не плача, воскликнул Брускин.
- Ты плохой, Ваня, плохой! - кричала, захлебываясь в рыданиях, Наталья. Ты моего деточку в землю спрятал, а место не показываешь! А я вот его найду, он тебя побьет!
И, упав на колени, продолжа реветь, Наталья стала по-звериному рыть в песке ямку.
- Таличка! Та-а-личка! - кричал вдалеке Брускин, бегая по берегу.
Иван присел на камень, стал развязывать забинтованный палец.
- Таличка! - передразнил он. - Сидит твоя Таличка где-нибудь в кустах, смеется над нами.
Иван сплюнул в сторону и вдруг увидел торчащий из песка указательный палец руки, словно зовущий его к себе. Иван растерянно посмотрел на свой забинтованный палец и кинулся туда, упал на колени, стал разгребать песок.
Наталья закопала себ неглубоко. Ее открытые глаза и улыбающийся рот были забиты песком. На груди лежал брускинский крест.
- Та-аличка!
Та-аличка! - кричал вдалеке Брускин.
Стянув с головы буденовку, Иван поднялся, скорбно и тупо глядя на Наталью. Но его голова стала инстинктивно втягиваться, когда в воздухе знакомо зазвучал вой приближающегося снаряда. Через мгновение донесся хлопок орудийного выстрела. А еще через мгновение снаряд мощно взорвался где-то посреди лагеря. Там заржали, заметались лошади, заметались, закричали люди.
Иван взглянул на море. Сюда двигался корабль, и из дула его носового орудия вырвался огонь нового выстрела. Иван перевел взгляд на Наталью.
- Прости, Наталья, если что не так... - тихо сказал он.
Новый взрыв взметнулся в лагере, а с другой стороны длинными слитными очередями стали бить английские скорострельные пулеметы.
Иван опустился на колени и стал торопливо закапывать Наталью.