Новая снежная хижина не была так просторна, как старая, недавно нами покинутая, зато в этой легче было поддерживать тепло и уют. В самом главном жилье, где поселились Ауа с женой, могли легко разместиться на ночь двадцать человек. Эта часть снежного дома переходила в высокий портал вроде "холла", где люди счищали с себя снег, прежде чем влезть в теплое жилое помещение. С другой стороны к главному жилью примыкала просторная, светлая пристройка, где поселились две семьи. Жира у нас было вдоволь и потому горело по 7-8 ламп одновременно, отчего в этих стенах из белых снежных глыб стало так тепло, что люди могли расхаживать полуголыми в полное свое удовольствие. Так превосходно умеют здешние эскимосы устраиваться среди снежных сугробов.
Чтобы отпраздновать удачную моржовую охоту, мы устроили настоящий пир: лакомились сердцем, языком и плавающей в жиру грудинкой, запивали все это мясным наваром, от которого по всему телу разливалось тепло. Отпировав, мы с Ауа забрались поглубже на лежанку, полуголые, завернувшись только в мягкие шкуры пыжиков. Улегшись, мы закурили трубки; остальные домочадцы расположились вокруг, и Ауа разрешил расспрашивать обо всем, что мне хотелось разузнать, и обязался давать ответы. Не могло быть хозяина гостеприимнее. Я стал задавать ему вопрос за вопросом, исходя из уже составившегося у меня убеждения, что основные линии их религии те же, что у известных нам гренландцев. Великий морской дух, мать всех морских животных, обитающая на дне моря, внушает эскимосам наибольший страх и считается первопричиной большинства жизненных конфликтов [18].
Я прошу Ауа рассказать все, что ему известно о ней, и он тотчас же подымается и садится, выпрямившись. Оживленно жестикулируя, ведет он свой рассказ, тон и ритм которого держит нас в неослабном напряжении.
- Жила-была некогда девушка, не желавшая выходить замуж. Жила она с отцом и отвергала всех мужчин, к ней приходивших. Но раз, когда отец был на охоте, явился к ней в стойбище буревестник в образе человеческом и похитил девушку. Отец горевал-горевал о потере дочери, потом отправился в путь, нашел ее как раз в тот день, когда буревестник охотился, и повез домой в женском каяке [19]. Но буревестник заметил беглецов, нагнал их, и так как отец не хотел отдавать дочь, поднял бурю, от которой каяк готов был опрокинуться. Тогда отец испугался и бросил дочь за борт буревестнику. Но она уцепилась за верхний край борта и грозила перевернуть каяк; тогда отец отрубил ей верхние суставы пальцев. Когда они упали в море, оттуда вынырнули тюлени и окружили каяк, и так как она продолжала цепляться за борт обрубками пальцев, отец отрубил ей суставы по самую ладонь. На этот раз из моря вынырнули бородатые тюлени и моржи. Под конец она не могла больше держаться и пошла ко дну, где стала великим духом, владычицей всех зверей морских.
Но отец, вернувшись домой, раскаялся, что пожертвовал дочерью, лег на самом краю берега и дал приливу унести себя. Так он соединился с дочерью".
- А куда деваются люди, когда умрут? - спросил я.
- Некоторые попадают на небо и становятся увлормиут - "людьми дня". Страна их лежит там, где занимается день. Другие идут на дно морское, где есть такая узкая коса между двух морей. Этих людей называют кимиуярмиут "людьми узкой косы".
В страну дня возносятся только те люди, которые погибли от несчастного случая в море или были убиты. Это большая страна, где много оленей. Там хорошо живется, много радостей. Почти беспрерывно играют в мяч, в ножной мяч, со смехом и пением, а мяч тот - череп моржа. И когда мертвые играют на небе в мяч, нам здесь кажется, что над землей полыхает северное сияние.
Великие заклинатели духов часто летают в гости к людям дня. Перед таким полетом они садятся в самый дальний угол лежанки, и занавеска из оленьих шкур закрывает их от глаз людей, собравшихся в жилье. Руки заклинателя должны быть связаны за спиной, а голова прикручена к коленям. Когда все приготовления сделаны, снимают концом ножа горящий нагар с фитиля жировой лампы и чертят этим ножом над головой заклинателя круги в воздухе, причем все собравшиеся должны присутствовать при полете и хором громогласно произнести: "Пусть тот, кто собирается в гости, будет вознесен!" Потом тушатся лампы, и все в доме закрывают глаза. Так сидят долго в глубокой тишине, но немного спустя начинают различать посторонние звуки, слышат шорох где-то наверху в воздухе, скрежет, свист... и вдруг заклинатель во весь голос кричит: "Халяля-халяляле-халяля-халяляле!" И тотчас все присутствующие должны подхватить: "Але-але-але!"
Тут вихрь проносится по хижине, и все знают, что это образовалось отверстие для вылета души заклинателя, отверстие такое же круглое и узкое, как тюленья отдушина во льду; сквозь него должна вылететь душа заклинателя на небо. Ей помогают все звезды, когда-то бывшие людьми. Они летают вверх и вниз по всему воздушному пути, чтобы держать его открытым для заклинателя; одни летят вниз, другие вверх, и весь воздух наполняется свистом: пфф-пфф-пфф!
Это звезды вызывают душу заклинателя, и тогда люди в доме должны попытаться угадать их человеческие имена, те имена, которые они носили, живя на земле. Если это удается, слышатся два отрывистых свистка: пфф-пфф! и затем тонкий пронзительный звук, пропадающий в небесном пространстве. Это ответ звезд и их благодарность за то, что их еще помнят на земле.
Большая радость бывает на небе, когда заклинатель посещает страну дня. Души всех умерших тотчас вылетают из своих жилищ. В жилищах этих нет ни входов, ни выходов, и потому души влетают и вылетают всюду, где им вздумается - сквозь стены, сквозь крышу. Они проносятся через жилье и хоть и видимы, но не имеют никакого естества, почему и не остается дыр в тех местах жилья, через которые они вылетают и влетают. Они спешат навстречу гостю, радостно приветствуют его, радостно приглашают к себе, думая, что он тоже душа умершего, как и они. Лишь когда он скажет "Я еще из плоти и крови", они разочарованно возвращаются к себе. И он, повеселившись некоторое время среди радостных умерших, тоже возвращается к себе и своим, усталый, запыхавшийся, чтобы рассказать им обо всем, что видел, испытал.
В страну узкой косы попадают все люди, умирающие своей смертью - от болезни, в хижине или в палатке. Эта обширная земля уходит в открытое море, где ведется охота на всякого морского зверя. Заклинатели могут посещать и эту землю, но это уж просто ради удовольствия. По серьезному же делу посещают великого морского духа, когда он чересчур усердно охраняет своих тюленей, так что люди терпят нужду. Приготовления к этому посещению почти те же, что и к полету в страну дня. Все лампы в жилье тушат, и слышатся только стоны и вздохи людей, давно умерших. Эти вздохи как будто доносятся из воды, из глубины моря и похожи на плеск и сопенье морских зверей, вдыхающих в себя воздух. Все в доме поют в это время заклинание, повторяя его раз за разом:
Мы руки простерли, чтобы вызвать тебя.
Без пищи давно мы, без лова давно!
Мы руки простерли...
Для великих заклинателей разверзается тогда путь сквозь землю, вроде трубы, ведущей на самое дно морское. Так попадают в жилище морского духа, похожее на обыкновенное жилье человеческое. Только нет крыши и нет передней занавески: вход в жилье открыт. Это чтобы хозяйке с ее места около лампы легче было следить за стойбищами людскими. Морские звери со всего света; нерпы, бородатые тюлени, моржи и киты собраны справа от ее лампы а полынье, где они лежат и дышат. Поперек узкого входа в жилье лежит большая злая собака, которую прогоняют, прежде чем впустить заклинателя. А он, войдя, может увидеть морскую владычицу, сидящую в знак гнева своего спиной к лампе и ко всем зверям, которых она вообще посылает в добычу людям. Волосы у нее не прибраны, всклокочены, и вид ее страшен: Но заклинатель должен тотчас же схватить ее за плечо и повернуть лицом к лампе и зверям, потом провести рукой по ее голове и ласково пригладить волосы, говоря: "Тем, что наверху, не добраться до тюленей". Она на это отвечает: "Собственные проступки загородили им путь".
Тогда заклинателю приходится пускать в ход все свое искусство, чтобы утихомирить ее гнев, и когда она смягчится, то берет из полыньи морских зверей одного за другим и опускает их на пол. И тогда словно водоворот забурлит в узком выходе из жилья, и все звери исчезают в море. Это предвещает людям большую охоту, изобилие.
И тогда заклинателю пора вернуться к своим землякам, ожидающим его. Они слышат его приближение издалека, с таким шумом он мчится по той дороге, которую открыли ему духи. Наконец, раздается шумное "плю-а-хе-хе"", и он выскакивает из-за своей занавески, как зверь морской, который могучим сжатием легких выбрасывает себя из глубины.
И тут с минуту стоит тишина. Никто не должен ее прерывать, пока заклинатель не молвит: "Мне надо сказать!" Все в жилье отвечают: "Слушаем, слушаем!" И заклинатель продолжает торжественным языком духов: "Пусть раздастся слово!"
Это знак, что все собравшиеся должны сознаться во всех совершенных ими проступках и нарушениях запрета (табу), чем они и разгневали духе морского. "Может статься, это моя вина! Это моя вина!" - кричат люди, перебивая друг друга, женщины и мужчины, напуганные голодом и неудачами на охоте. Всех находящихся в доме выкликают по именам, и каждый должен сознаться в своих поступках. Таким образом узнается многое, о чем никто и не подозревал, люди узнают тайны друг друга. Но, несмотря на все, что открылось, заклинатель иногда бывает недоволен. Он жалуется, сокрушается, что не узнал всей правды, вопит снова и снова.
И бывает вдруг, что кто-нибудь признается в тайном грехе, который должен был оставаться скрытым от всех. И у заклинателя вырвется с облегчением: "Вот оно! Вот оно!" Иногда виновницами беды, постигшей стойбище, бывают совсем молоденькие девушки. Но раз женщины так молоды и готовы искупить свою вину, то, значит, они хорошие женщины, и как только они признаются, морской дух прощает их. Всех охватывает великая радость оттого, что беда теперь отведена, все уверены, что завтра же море будет кишмя кишеть морским зверем.
- Все ли заклинатели могут посещать морского духа и обеспечивать людям довольство?
- Нет, только очень немногие, самые великие. Знаменитее всех, кого я знавал, была Увавнук, женщина. Раз вечером, когда она вышла помочиться темным зимним вечером, - в небе показался вдруг светящийся огненный шар. Он быстро падал вниз на землю, прямо на то место, где присела женщина. Она хотела убежать, но не успела, и шар ударил в нее, и она тотчас же почувствовала, что все внутри у нее осветилось. Она обеспамятела и сразу стала великой заклинательницей. Дух огненного шара вошел в нее, а дух этот, говорят, создан был из двух половин: с одной стороны - медведь, с другой человек; голова была человечья, но с медвежьими клыками.
Увавнук прибежала домой как полоумная и запела песню, которая с тех пор стала ее заклинанием, когда она хотела помочь людям. И когда она пела, то себя не помнила от радости, и все в жилье тоже, так как их души освобождались от всего, что их давило. Они подымали руки и отбрасывали прочь всякую злобу и ложь, сдували их с себя, как пылинки с ладони, вот этой песней:
Великое море меня всколыхнуло,
Меня понесло,
Как водоросль - волны реки.
И небо и буря меня подхватили,
Нутро всколыхнули, с собою уносят.
От радости вся трепещу я!.."
Все напряженно слушали эти рассказы, и никто даже не заметил, что стали гаснуть почти выгоревшие лампы - женщины позабыли о своей обязанности.
Вокруг нас на больших снежных лежанках застыли мужчины и женщины, охваченные настроением вечера, не смея шевельнуться. Верующий заклинатель духов приподнял край завесы, скрывавшей неведомую страну, которую он один знал.
* * *
14 февраля прибыли в нашу охотничью стоянку товарищи с Баффиновой Земли: Петер Фрейхен и Теркель Матиассен, и дня через два мы отправились кому куда следовало - они в большую поездку на север, я - обратно в свой "Раздувальный мех". Еще с месяц ушло на охоту за моржами у Фрозен-Стрейта и, наконец, все было подготовлено к нашему выступлению в конце марта. Сопровождали меня до Баррен-Граундса Хельге Бангстед и гренландец Кавигарссуак. Делая привалы в разных стойбищах, мы достигли Честерфилда 23 апреля. Тут мы встретились с Якобом Ольсеном, который по плану должен был покинуть Биркет-Смита, чтобы весной помогать Теркелю Матиассену в археологических раскопках. Собаки у нас были хорошие, и уже в начале мая мы прибыли в лагерь Биркет-Смита около озера Бейкер, откуда начался наш первый поход в область континентальных эекимосов.
1.4. Пустынные равнины
Мы как будто выехали на охоту за дичью. Местность была плоская и дикая, снег еще прикрывал ущелья и расселины, и даже реки сливались воедино с равниной. Все было бело, исключая обращенных к югу склонов, где начинала чернеть земля, оттаяв на солнце. Час за часом шли мы, словно в никуда; все время у нас было такое ощущение, что мы вот-вот заблудимся, пробираясь по неверному направлению. Но не могло быть и речи о неверном направлении: ведь с первого же дня, как мы покинули побережье, нам стало ясно, что даже соседние стойбища не могут давать точных сведений одно о другом, так как дичь вечно бродит с места на место, и область охоты определяет, где быть стоянкам.
Вот мы и в центре Баррен-Граундса - или пустынных равнин, носящих такое название с древних времен; эти обширные безлесные пространства расположены между Гудзоновым заливом и Северо-западным проходом. Несмотря на то что эти пустынные равнины часть большого американского материка, они принадлежат к самым малодоступным частям земного шара; поэтому мы и ожидали найти здесь первобытнейших эскимосов. Наперекор жадным стремлениям охотников за пушниной и купцов проникнуть в эти неведомые края природа загородила дорогу такими барьерами, что область эта в целом и до сих пор известна лишь в самых общих чертах. С севера ограждают ее вечные льды Полярного моря [20], с юга и отчасти с запада непроходимые лесные чащи, удлиняющие и затрудняющие всякое путешествие, так как приходится следовать только по течению малоизвестных рек. Лишь с Гудзонова залива восточный берег Баррен-Граундса открыт для более современных способов передвижения; однако даже здесь фарватеры забиты льдом и проходимы в течение всего двух-трех месяцев в году. Но все эти природные условия, преграждающие путь другим, давали шансы на удачу нам.
18 мая мы разбили палатку на вершине увала, откуда открывался обширный ландшафт, все еще сплошь покрытый снегом и напоминавший материковый лед Гренландии. Только здесь морены [21] вместо льда. Отдельные скалы высятся между бесчисленными озерами и речками, напоминая гренландские "нунатаки", и самая плоскость тоже перемежается увалами, как и в Гренландии; лишь в самой глубине материка расстилается уже сплошная обширная равнина.
Мы стоим перед палаткой и чувствуем себя, как в пустыне. Ни признака жизни; вся дичь как будто вымерла в это время года; белые сюда никогда не заглядывают, разве только какое-нибудь преступление вызовет сюда вездесущих конных полицейских [22].
Вечернее освещение впервые дарит нас красивым зрелищем. Краски и тени образуют резкие контрасты. Но когда солнце садится, все снова расплывается белыми, снежными волнами, и снова выступает знакомая картина материкового льда.
С геологической точки зрения область, которую мы озираем, лишь руины древней горной страны, стертой в прах за миллионы лет, в течение которых она подвергалась разрушительному влиянию резких колебаний годовой температуры - то мороз, то тепло, - просачиванию воды и всему прочему, отчего вообще разрушаются и выветриваются скалы. В ледниковый период здесь расстилался мощный покров материкового льда - ледник Киватин. Льды округлили вершины, снесли мягкие пласты и рассыпали большие и малые валуны повсюду. Теперь вся область представляет собой кладбище древней горной страны, где скалы погребены под толстым слоем морен, глины, песка и гальки, из-под которого торчат лишь отдельные лысые макушки скал.
* * *
19 мая мы проходим первое становище эскимосов Харвактормиут - "Людей водоворота", у реки Казан. Санный путь был превосходный. От ночного мороза снег всюду затвердел, словно каменный пол, но так как нас было четверо людей на санях, вдобавок тяжело нагруженных, то я предпочитал бежать впереди на лыжах. Мы поднялись на гребень холма и, к удивлению своему, увидели около маленького озера становище и взволнованных людей, бегавших взад и вперед между снежными хижинами. По-видимому, их взволновало наше появление. К тому времени, когда мы, наконец, добрались до места, люди попрятались; детей и женщин всех загнали в хижины, а из мужчин остались на виду всего двое; они неподвижно сидели каждый на своей снежной глыбе, лицом к нам. Ясно было, что за друзей нас не принимали; весь наш облик говорил, что мы чужаки и, судя по нашим гренландским саням и собакам, либо китдлинермиут - "эскимосы арктического побережья", "либо индейцы из глубины материка. Оба эти племени считались враждебными. Впоследствии мы узнали, что особенный страх внушали индейцы. Вековые распри, сопровождавшиеся одинаковыми жестокостями с обеих сторон, были еще свежи в памяти [23].
От встреченного мной около озера Бейкера эскимоса арктического побережья я знал, что континентальных эскимосов обыкновенно приветствуют при случайной встрече восклицанием "Илоррайник тикитунга!" - "Я прихожу с настоящей стороны!"
Я во все горло и выкрикнул эти слова по направлению к становищу, и едва успел крикнуть, как мужчины с громкими криками спрыгнули со своих снежных глыб и кинулись нам навстречу; в то же время высыпали из снежных хижин и прочие обитатели становища.
Мы узнали, что становище их называется Тугдлиуварталик - "Озеро гагары". Зима выдалась необыкновенно суровая, и люди и собаки во многих местах голодали. Зимнее стойбище этих эскимосов находилось на восточном берегу реки Казан, а в настоящее время они двигались на запад навстречу оленям, которые шли с юга. Двое саней посланы были в ближайшее становище, чтобы выследить первые оленьи стада, и как только будут получены нужные сведения, люди перекочуют отсюда на новое место.
Мы сделали привал, сварили чай, напекли лепешек и угостили все становище. В разгаре этого импровизированного пира мы вдруг завидели двое саней; это были те самые, посланные в соседнее становище узнать новости. Еще издалека услыхали мы крики: "Олени идут, олени идут!" И скоро все становище кипело от восторга и восхищения: зима прошла, идут олени, а с ними лето, изобилие.
От озера Бейкера нам предстояло проделать длинный путь по твердой земле, забирая к юго-востоку, в обход реки Казан, так как нам отсоветовали держаться нижнего ее течения. Но, чтобы попасть в ближайшее становище, мы должны были, как нам сказали, опять спуститься к реке. Один из молодых людей, только что вернувшихся домой, предложил нам себя в проводники, и с его помощью мы через день добрались до становища Нахигтарторвик.