После речи Н. К. Кольцова я спросил присутствовавшего на заседании нашего молодого физико-химика, биолога Георгия Георгиевича Винберга, что он думает об этом выступлении Н. К. Кольцова.
"Идеи Кольцова, - сказал Винберг, - или победят и через 50 лет станут основой нашего понимания наследственности, или будут забыты как ошибка". Реализовалась первая часть этого высказывания: идеи Н. К. Кольцова победили, причем не через 50, а через 25 лет.
В 1953 году Уотсон и Крик разгадали структуру молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК) и выяснили, что в основе воспроизведения генетической информации лежит ауторепродукция двуспиральной молекулы ДНК. Конкретные механизмы размножения наследственных молекул оказались иными, чем думал Н. К. Кольцов. Выяснилось, что генетический материал - это не белок, как он это представлял себе. Однако идейные принципы современных представлений о репродукции молекул были созданы Кольцовым.
В 1936 году Н. К. Кольцов суммировал итоги своей научной жизни. Из своих экспериментальных и теоретических работ он составил сборник "Организация клетки", в котором помещены его главные произведения. После выхода в свет этой книги Николай Константинович поднялся на верхний этаж Института экспериментальной биологии в лабораторию генетики, которой я тогда руководил, и подарил мне ее экземпляр. На титульном листе книги своим великолепным, четким, разборчивым почерком он написал: "Дорогому Николаю Петровичу Дубинину с надеждой, что он успеет опубликовать десять таких томов. 1.I 1937 г.".
20-е годы были поистине временем расцвета личной деятельности Н. К. Кольцова как ученого. Он вступил в них в возрасте 48 лет. В 1930 году ему исполнилось 58 лет. Это были годы его творческой зрелости.
Лекции профессора Кольцова по курсу общей биологии в Московском университете, которые все мы слушали, закладывали основы научного мировоззрения поколений студентов, будущих экспериментальных биологов. Ясность мысли, чудесная русская речь, великолепная дикция, умение лепить художественные образы из ткани научного материала, изобразительное искусство, когда лектор цветными мелками рисовал на доске поразительные картины, иллюстрирующие строение клетки и идущие в ней процессы, - все это производило на нас неотразимое впечатление.
Николай Константинович регулярно заходил к нам на практикум и беседовал о том, что мы делали в экспериментах, и о том, что мы читали.
При посещении большого практикума, на лекциях в Московском университете, в официальных речах и выступлениях на съездах и конференциях, в беседах с посторонними в кулуарах Н. К. Кольцова сопровождал некоторый холодок. Он не любил фамильярности и был отделен от людей отчетливым самоуважением. Все люди, попадая в его сферу, были при этом отодвинуты им от себя на некоторое расстояние. Тех, кто не знал хорошо Н. К. Кольцова, раздражали эти черты в его облике. Они готовы были видеть в этом чопорность. На самом же деле Н. К. Кольцов был добрый человек. Много лет я работал в Институте экспериментальной биологии, которым руководил Н. К. Кольцов, и смог во всей полноте узнать замечательные качества этого человека. Николай Константинович был вдумчив, быстро откликался на новые мысли, любил и понимал юмор.
Вместе с Н. К. Кольцовым всегда и всюду находилась его жена Мария Полиевктовна. Она присутствовала на его лекциях, на заседаниях, слушала его речи, доклады, посещала лаборатории, сопровождала его в поездках по стране. Она была моложе его на 11 лет и познакомилась с ним, со своим профессором, в то время, когда училась на Высших женских курсах.
Много лет мое чувство уважения к Н. К. Кольцову было чистым и глубоким. Однако наступили дни, которые бросили иной свет на эту, казалось бы, великолепную жизнь.
В 1970 и в 1971 годах вышли работа В. П. Алексеева "Марксистско-ленинская философия и медицина в СССР" и книга Д. Л. Голинкова "Крах вражеского подполья".
В этих работах описана деятельность контрреволюционного "Национального центра", созданного из организаций буржуазной партии кадетов. Этот центр в 1918 - 1919 годах стал руководителем всего антисоветского подполья, имел военную организацию, его деятели разработали и попытались путем восстания свергнуть Советскую власть. После того как у крупного домовладельца Н. Н. Щепкина был произведен обыск, в котором лично участвовал Ф. Э. Дзержинский, были получены основные материалы о деятельности "Национального центра". Как пишет Д. Л. Голинков, стало ясным, что эта организация опирается на самые реакционные группировки контрреволюции и готовится к расправе над пролетариями Советской страны после победы Деникина и Колчака. В 1919 году "Национальный центр" вошел в состав контрреволюционного объединения, получившего название "Тактического центра".
В августе 1920 года дело "Тактического центра", по которому было привлечено 28 человек, рассматривалось Верховным революционным трибуналом. Среди обвиняемых, был назван Н. К. Кольцов, который хранил денежные средства "Национального центра", участвовал в его работе, предоставлял для его конспиративных заседаний свою квартиру и кабинет в институте. Трибунал признал обвиняемых "виновными в участии и сотрудничестве в контрреволюционных организациях, поставивших себе целью ниспровержение диктатуры пролетариата, уничтожение завоеваний Октябрьской революции и восстановление диктатуры буржуазии путем вооруженного восстания и оказания всемерной помощи Деникину, Колчаку, Юденичу и Антанте".
Трибунал приговорил обвиняемых по делу "Тактического центра" к расстрелу. Однако, принимая во внимание чистосердечное раскаяние, трибунал заменил смертную казнь различными наказаниями. Н. К. Кольцов был приговорен к пяти годам лишения свободы условно и сразу же освобожден из заключения.
Только теперь, после опубликования этих материалов, стала ясной причина той тени, которая в 20-30-е годы сопутствовала деятельности Н. К. Кольцова. Окружающие его люди, не зная этой стороны жизни Н. К. Кольцова, воспринимая лишь обаяние его личности, не подозревали о сложных поворотах его судьбы и оставались, ничего не ведая, не вооруженными против ее теневых сторон.
Да, это была скорбная ошибка Н. К. Кольцова. Строя новую жизнь России, творцы этой жизни могли простить эту ошибку, но они не имели права ее забыть.
К концу 20-х годов положение Н. К. Кольцова вновь осложнилось. Это оказалось связанным с той резкой общественной критикой, которой подверглись его ошибки в проблеме человека. В эти годы наряду с научными исследованиями, преподаванием, руководством Институтом экспериментальной биологии, редактированием журналов Н. К. Кольцов увлекся ставшим к тому времени модным за рубежом, глубоко ошибочным селекционным приложением генетики к человеку. Это направление получило название евгеники. Слово "евгеника" при его переводе с греческого языка означает хорошая порода: eu - хорошо, genes - род. В современном американском словаре написано, что слово "евгеника" означает науку по улучшению рас человека на основе контроля над наследственными факторами.
Мысль об улучшении человеческого рода тем же путем, каким человек улучшает породы животных, через изменение его наследственных свойств, возникла давно. Спартанцы в Древней Греции уничтожали слабых детей, полагая, что таким путем они обеспечивают наследственное здоровье своего рода. По легенде, спартанцы сбрасывали таких детей со скалы в море. Философ Платон, живший в 427-347 годах до нашей эры, развивал мысли о необходимости контроля со стороны государства над деторождением.
Идея о наследственной неполноценности целых классов и рас стала усиленно развиваться во второй половине XIX столетия. Широкую известность получила теория английского попа Мальтуса, по которой средства существования людей якобы увеличиваются в арифметической прогрессии, а увеличение численности населения происходит в геометрической прогрессии. Считая, что рост населения идет за счет низших классов, Мальтус требовал ограничить их размножаемость. Учение Мальтуса об абсолютном перенаселении будто бы за счет биологически малоценных групп населения, в котором он видел источник всех социальных зол, дало повод к обоснованию так называемой политической антропологии, или социального дарвинизма. На почве развития империализма и колониальной политики Англии, Франции, Германии и США пышно расцвели расовые теории. Одни идеологи империализма старались доказать биологическое неравенство рас человека, считая, что белая (арийская) раса является высшей и руководит историей человечества, другие стали распространять это воззрение на классы, утверждая, что пролетариат - низшая раса круглоголовых людей. Социал-дарвинисты протестовали против облегчения жизни низших классов и угнетенных рас, видя в этом ослабление естественного отбора. Реакционный английский философ Спенсер считал, что забота о больных, социальная гигиена, охрана материнства и детей и т. д. - все это ухудшает род человека, противореча принципам естественного отбора.
Евгеника оформила все эти направления в виде науки об улучшении человека путем селекции. Ее отцом считают английского антрополога-расиста Ф. Гальтона, который в 1869 году опубликовал книгу "Наследственность таланта, ее законы и последствия" и в ней предложил слово "евгеника". В 1904 году он основал общество по евгенике.
Первых евгеников особенно беспокоило снижение рождаемости детей в семьях имущих классов, в то время как бедные семьи, которые, по их мнению, являются биологически наименее ценными, размножаются достаточно быстро. В первые десятилетия XX века евгеники для укрепления своих доводов пытались использовать успехи генетики, законы Менделя и другие ее достижения в применении к человеку.
Мюнхенская школа евгеников в Германии в 20-х годах нашего столетия наиболее откровенно обнажала сущность евгенического учения того времени. Ее представители (Ленц, Грубер и другие) считали биологически неполноценными все расы, кроме арийской, проводили аналогии между борьбой классов и естественным отбором. Германские евгенисты пошли на службу фашистской расовой теории и практике геноцида, осуществлявшего уничтожение неполноценных, с их точки зрения, рас и народов. А. Розенберг, один из идеологов гитлеризма и "теоретик" восточной политики фашистской Германии, писал в 1934 году, что мистерия крови составляет основу политики гитлеризма.
Современная национал-социалистская партия белых людей в США настаивает на физическом уничтожении негров и на селекции среди белых людей для создания расы белых суперменов.
В СССР евгеника приобрела настойчивых апологетов в 20-х годах. С евгеническими теориями и программами выступили Н. К. Кольцов, Ю. А. Филипченко, А. С. Серебровский, М. В. Волоцкий, Т. И. Юдин и другие. Н. К. Кольцова глубоко увлекла "величественность" задач по спасению человеческого рода от якобы уже идущего "генетического вырождения" и по созданию нового, генетически совершенного человека. Он объявил евгенику новой религией, а себя ее пророком.
Кольцов полагал, что быть пророком этой религии выпало и на его долю. Сам он был, конечно, далек от расовых идей. Однако логика борьбы в защиту евгеники привела его к ряду серьезных ошибок. Главными среди них были две. Первая ошибка была связана с непониманием того глубокого значения, которое имеют явления социального наследования, и в связи с этим той огромной воспитательной роли среды, которая создает человека как социальную личность. В своем непонимании явлений социальной наследственности Кольцов повторял многих зарубежных евгеников.
Формально евгеники не могли не отмечать роли среды в воспитании человека. Это выразилось в предложении термина "эуфеника", которым пользовался и Н. К. Кольцов. Слово "эуфеника" в переводе с греческого означает развитие хороших признаков под влиянием внешней среды. Однако разговоры о значении эуфеники наряду с признанием генетической неполноценности масс существующего человечества и с настойчивой пропагандой необходимости селекционного улучшения человека, несомненно, имели неглубокий характер. По существу, евгеники не понимали, что человек, обладая такими новыми качествами в истории жизни, каким оказалось наличие сознания и общественно-трудовой деятельности, испытывает на себе громадное влияние духовной и материальной жизни общества при формировании личности.
Нельзя подходить к вопросу о влиянии социальной среды на духовный облик человека с обычных позиций о соотношении наследственности и среды при индивидуальном развитии животных. Животные не обладают сознанием и общественно-трудовой деятельностью. Мозг человека - это изумительная система, у которой его бесконечные степени свободы интегрированы при реакциях на среду и в переработке получаемой им информации. Человек способен предвидеть будущее и потому отличается чувством ответственности.
Очевидно, что конкретная система связей в мозгу человека, возникающая под влиянием внешнего мира, не может быть записана в его генах, она в каждом поколении возникает заново под влиянием воспитания. Мы хорошо знаем, что, сколько бы поколений людей ни училось математике, школьникам всех поколений приходится заново воспринимать эту абстрактную систему видения мира. Конечно, то же касается и всех социальных институтов человека, его языка, обучения и сложных комплексных внутренних состояний, таких, как добро и зло, чувство справедливости, борьбы за лучшее будущее человечества, жажда знаний, самопожертвование и т. д. Нет сомнения в том, что биологически люди различны. Они по-разному воспринимают воспитание, обладают различными природными дарованиями, проявляют разные склонности и черты характера. Однако все это свидетельствует лишь о разных биологических возможностях людей, но не о том, что в генах записано отражение тех форм их жизни, которые складываются под влиянием существующих общественных отношений.
Для каждого класса в данной исторической формации характерны свои этика, понимание смысла жизни, отношение к человеческой личности, свой объем научно-технических, социальных, политических и философских знаний. При этом, поскольку конкретная система связей в мозгу, возникающая под влиянием внешнего мира, не записывается в генах, возникла необходимость в каждом поколении путем воспитания воспроизводить качественное содержание сознания. Эта особенность ясно указывает на существование категории социального наследования у человека. Можно решительно сказать, что сущность человека как биосоциального существа развивается под слитным воздействием двух программ - генетической программы, создающей биологические основы жизни человека, и социальной программы, которая, опираясь на биологические особенности человека, формирует его сознание.
Очевидно, что учение о социальном наследовании, не отрицая природных различий людей, вместе с тем показывает громадные возможности формирования нового человека под влиянием изменения в социальных условиях его жизни. Как показала ленинская теория отражения, человеческий ум способен бесконечно познавать все противоречивые явления как во внешнем мире, так и в себе самом. Цементируя в сознании итоги общественного развития, человек при воспитании на основе усложняющейся социальной программы преобразует духовный мир личности в каждом последующем поколении. История подтверждает этот вывод. Фантастический взлет культуры со времен неолита, то есть в течение 8-9 тысяч лет; существование великих цивилизаций в Ассирии, Вавилоне, Индии, Китае, Египте, Мексике, Греции и в Риме; упадок культуры в период раннего средневековья в Европе; новый подъем в XV веке, во времена Возрождения; идущая в наши дни социальная и научно-техническая революция, влекущие за собой потрясающие изменения в духовном мире человека, - все эти перемены не сопровождались направленными генетическими изменениями. Биология не накладывает фатальных ограничений на общественное развитие человека. Его мысль не имеет пределов для своего развития.
По-другому к проблеме человека и генетики подходят социал-дарвинисты, евгеники и расисты. Они полагают, что социальные формы поведения человека записаны в генах, что сознание - это не продукт общественного развития, а явление, основные стороны которого обусловлены действием генетической программы. Отсюда будто бы следует, что когда речь идет о формировании нового человека, то социальные условия якобы не играют существенной роли в этом формировании. Для этого, дескать, надо изменить гены человечества.
Эти рассуждения делаются людьми, далекими от понимания сущности человека как биосоциального существа, не принимающими во внимание факта существования социальной программы и всего значения генетического потенциала человечества. Между тем очевидно, что практика по переделке генов для современного человечества была бы губительной, ибо современная генетика без селекции не может целенаправленно изменять гены в популяциях. Селекция же для человека невозможна, даже если оставить в стороне ее этическую недопустимость. Гигантский размер растущей численности человечества ставит в этом отношении непреодолимые преграды. В случае же попыток такого рода без преувеличения можно сказать, что на человечество обрушились бы демонические силы невежественной науки. Потребовалось бы разрушение семьи, высоких чувств любви, поэтическая сущность бытия человека была бы уничтожена. Человечество превратилось бы в экспериментальное стадо. И что взамен могло бы оно получить? Практически ничего, кроме разрушения его бесценной существующей наследственности, на которой базируется ныне и будет развиваться в будущем гений человека. Если же перед человечеством встанут задачи, которые оно не сможет решать, используя свойственный ему генетический потенциал, то оно изменит свою биологическую природу способами еще неведомой нам новой науки, методами, достойными человека.
Признание социального наследования ни в какой степени не умаляет роли для человека учения о генетике и успехов медицинской генетики. Их развитие снимет с человечества бремя наследственных болезней, обеспечит охрану его наследственности, переведет многие разделы медицины на качественно новый уровень.
Учение о социальной программе и о том, что генетическая программа создает лишь биологическую основу в сложной биосоциальной сущности человека, ясно показывает, что научное содержание современной общей генетики и генетики человека соответствует ленинскому учению о сознании как о продукте общественного развития. Перед общественным прогрессом человека открыты неограниченные возможности, человек будущего будет создаваться в горниле практики коммунистического строительства.
Такой большой экскурс в проблему человека, который нам пришлось сделать, вполне оправдан. Строительство коммунизма - это создание его материальных основ на базе научно-технической революции и формирование нового человека, гармонически развитой личности, активного и идейного строителя нового общества. Поэтому проблема человека - это жгучая проблема современности, и решать эту проблему одной генетикой невозможно. Здесь связаны между собой вопросы политики, социологии, философии, этики и других наук. Евгеники же с ложных научных позиций хотели решать этот вопрос, не признавая ведущей роли социальных условий в переделке сознания человека.
Проблема человека была жгучей на всех этапах строительства социализма в нашей стране. Борьба за души людей, за формирование социалистического сознания является основой всей воспитательной работы партии.
Ошибки наших евгеников были сделаны в 20-е и 30-е годы, которые характеризовались ожесточенной борьбой в вопросах воспитания нового человека как активного и сознательного борца за идеалы социализма. Перед народными массами открывались широкие дороги участия в жизни, в управлении государством, новые пути, ведущие к знаниям, в науку и в другие области культуры. В. И. Ленин указывал, что строителями социализма в нашей стране будут те люди, которые жили при капитализме, но их надо воспитывать. Партия вела гигантскую работу по ликвидации неграмотности, по обучению и воспитанию масс. Именно в массах трудящихся, взявшихся за строительство нового общества, В. И. Ленин видел силу "неисчерпаемых источников всего самоотверженного, идейного, честного, рвущегося вперед..."4.
Не поняв того громадного значения, которое имеют изменения в социальной среде для духовной личности нового человека, Н. К. Кольцов в 1923 году в статье "Улучшение человеческой породы" ("Русский евгенический журнал", т. 1, вып. 1) писал: "Многие социологи наивно, с точки зрения биолога, полагают, что всякое улучшение благосостояния тех или иных групп населения, всякое повышение культурного уровня их должно неизбежно отразиться соответствующим улучшением в их потомстве и что именно это воздействие на среду и повышение культуры и является лучшим способом для облагораживания человеческого рода. Современная биология этот путь отвергает".
Это заявление Н. К. Кольцова было в корне ошибочным. Он сделал его, исходя из биологических принципов о ненаследуемости благоприобретенных свойств.
Вопрос о том, наследуются ли признаки, благоприобретенные родителями в личной жизни, их потомками, вот уже более 100 лет разделяет биологов на два непримиримых лагеря. Французский натуралист и биолог Ламарк в 1809 году выступил с идеей об унаследовании лично приобретенных признаков родителей как основе эволюции. Дарвин в 1859 году отверг такой упрощенный подход и ввел идею о созидательной роли естественного отбора, который формирует новые виды, опираясь на материал изменчивости и наследственности. Вейсман в 1896 году категорически отверг принцип унаследования благоприобретенных свойств. Генетика в своем развитии согласилась в этом вопросе с принципами Вейсмана. Было показано, что наследственность - это молекулярные структуры в клетке и соответственное их изменение, обусловленное новыми, лично приобретенными свойствами целого организма, практически является неосуществимым.
Но одно дело - наследование биологических свойств человека, записанных в молекулярных структурах ДНК, и совсем другое дело - социальное наследование, которое свойственно человеку, вернее, опыту человечества. Это наследование аккумулирует личный опыт поколений и передает его потомкам путем воспитания. В этом случае мы должны признать торжество принципа унаследуемости личного опыта поколений, приобретаемого через взаимоотношения организмов между собою и с внешней средой. Социальное наследование опирается на программу, передаваемую путем воспитания, эта программа не просто сумма опыта, она представляет собою систему узловых, главных итогов прогресса человечества.
Само восприятие и характер передачи социальной программы зависит от культурного и жизненного уровня людей, и в этом смысле всякое повышение культурного уровня родителей отразится соответствующим улучшением в их потомстве.
Это показывает, что именно воздействие на среду, в которой живет человек, повышение культуры людей является прямым путем для облагораживания человеческого рода. Сейчас мы это хорошо знаем и можем сказать, что современная биология не отвергает этот путь, а, напротив, именно в нем, то есть на путях социального переустройства мира, видит будущее человечества.
Второй серьезной ошибкой Н. К. Кольцова была его попытка в согласии со всеми лидерами евгеники за рубежом обосновать мысль, что человек может стать объектом генетического эксперимента, что приложение тех методов отбора, подбора и скрещивания, с помощью которых селекционеры создают новые породы животных и новые сорта растений, может привести к созданию высшей расы людей. Он писал в 1927 году: "В начале XX в. возникает мысль о возможности научно влиять на размножение человека с целью предохранить человеческий род от возможности вырождения и путем отбора наиболее ценных производителей улучшить человеческую породу так же, как улучшаются путем искусственного отбора породы домашних животных и культурных растений".
Хорошо известно, что если бы селекционер животных или растений не производил бы браковки, то есть не уничтожал бы физически или не пускал бы в размножение подавляющего, громадного количества особей, вовлеченных в его эксперимент, то он никогда бы не добился результатов. Евгеника в той или иной форме ставила эти же задачи по отношению к человеку.
Хотел того или не хотел Н. К. Кольцов, но он занял антигуманную позицию, которая была антагонистической по отношению к марксистско-ленинскому учению об обществе, личности и о путях борьбы за нового человека.
Позиции евгеников были очень плохо обоснованы и с чисто генетической точки зрения. Страстно борясь за евгенику, Н. К. Кольцов и другие евгеники, по сути дела, не проанализировали основного вопроса, из-за которого загорелся весь сыр-бор. Действительно ли. массы людей генетически неполноценны и происходят ли нарастающие процессы генетического вырождения человечества?
Сейчас мы понимаем всю сложность процессов, идущих в популяциях человека, и тот прямолинейный ответ, который давал Н. К. Кольцов и другие евгеники, является поспешным и необоснованным. Опираясь на данные по генетике популяции, можно твердо сказать, что практические рекомендации, направленные на получение новой породы человека, которые были предложены евгениками прошлого и нынешними евгениками, все они в научном плане являются невежественными. Задача современной общей и медицинской генетики человека состоит не в бездумном, невежественном вмешательстве в драгоценную биологическую природу человека. Напротив, мы обязаны оберегать ее. Как медицина борется за здоровье существующего человека, так генетика должна оберегать его наследственность, не допускать ее нарушения. Даже в наше время, когда генетика человека как наука значительно ушла вперед, мы все же знаем так мало о генетических основах личности человека, что постановка задачи создания новой, лучшей породы человека, даже в негуманном, чисто селекционном плане, будет явным прожектерством. Кроме того, каков же идеал человека, под который надо создавать соответствующую генетическую информацию? Как избежать в такой работе влияния политических вкусов, субъективизма экспертов и обязательной в этом случае стандартизации человечества? Много неясных этических, нравственных, генетических и других вопросов встает в этом деле, их никто пока не решил. Очевидно, что сейчас, если рассмотреть предложения евгеников о создании лучшей породы человека в социальном плане, то все они не что иное, как попытка отвлечь современное человечество от насущных задач социального переустройства мира. Вместе с тем, как показала история евгеники, она послужила основой для ужасной практики геноцида, направленной на уничтожение рас и народов, которые объявлялись неполноценными.
Н. К. Кольцов, Ю. А. Филипченко, А. С. Серебровский, М. В. Волоцкий и другие наши евгеники к концу 20-х годов подверглись серьезной критике. Евгенический журнал и евгеническое общество были закрыты.