- Балда ты! Откуда ты знать можешь?
- Я догадываюсь...
- Балда! - повторил Андрейка. - Болтаешь чего зря... - И, оттолкнувшись палками, побежал в село.
Витька догнал его, стал поперек лыжни.
- Погоди... Я знал, что там, дома, ты не признаешься мне, уйдешь, А тут я не пущу тебя, пока не скажешь...
Андрейка хотел обойти его, но Кашкаров опять забежал вперед.
- Ты что? Драться будешь?
- Не буду, - мотнул головой Витька. - Не люблю я драться. Я почему спрашиваю? Я с тобой хочу. Возьмешь?
- Чего-о? - протянул Андрейка.
- Не возьмешь - я один уйду.
- Иди. А я не собираюсь больше.
Андрейка отступил в сторону, пошел. Кашкаров бежал следом километра два молча.
- Андрей... - Голос Витьки был умоляющим.
Савельев остановился, будто сжалился.
- Конечно, я один уйду, - тихо заговорил Кашкаров, не глядя на товарища. Я обязательно туда, на фронт, поеду, потому что нельзя мне тут... никак невозможно больше. Только я подумал - вдвоем-то удобнее, легче. Вдвоем-то мы пробрались бы... А что не доверяешься мне - напрасно. Я не трепло, как Инютин этот горбоносый или Семка ваш. В милиции-то меня нынче осенью уж как спрашивали: куда, мол, барахло с автолавки попрятали? Я знал куда, а не проговорился.
- Куда же?
- Тебе я откроюсь, ежели ты мне откроешься. И возьмешь меня с собой. А?
- Там видно будет, - неопределенно проговорил Андрейка.
Витька поколебался.
- Ладно, я тебе верю. Там, на краю деревни, тетка такая грудастая живет, по фамилии Огородникова. Ты ее не знаешь. Макар с Ленькой Гвоздевым ночью все перетащили к ней, машину угнали и бросили где-то... У нее и сейчас, может, полный чердак всяких материалов костюмных да сапог с ботинками. Вот... Знал, а не сказал.
- Так ты просто Макара боялся.
- Не-ет, - качнул головой в драной бараньей шапке Кашкаров. - Макар - это одно дело. А второе, главное, - они доверились мне. Хотя бы и жулики, а раз доверились по-человечески, хочешь не хочешь, а молчать обязан. Если бы как-то сразу, с самого начала, я сумел не принять ихнего доверия, тогда конечно... А я не сумел. В этом я сильно виноватый. Да попробуй не прими, не послушайся Макарку! Если бы кто знал, как он меня... - И Витька опять захлюпал носом.
Савельев хмуро молчал, серьезно собирал на лбу едва приметные морщинки.
- Значит, ты от Макара хочешь... уехать от него?
- Ну да! Ну да! - воскликнул Кашкаров, взмахнул рукой с зажатой в ней лыжной палкой. - Именно... Он ведь опять будет заставлять меня, как из тюрьмы придет...
Шантара, придавленная толстыми, заснеженными крышами, мерцала вдалеке тусклыми огоньками, небо над ней было темным, лишь в одном углу, там, где находился завод, стояло жиденькое зарево. Казалось, дунет слабый ветерок потушит и зарево, и все робкие, тоскливые в этой темени огоньки.
- Пропаду я иначе, Андрюха, - еле слышно сказал Витька.
Савельев по голосу догадался, что губы у Витьки дрожат, и подумал, что он и в самом деле пропадет.
- А может, сказать, где барахло-то спрятано?
- Что?! - крикнул Витька испуганно. - Я слово дал...
- Кому ты его дал-то? Подумаешь...
- Все равно, - упрямо повторил Кашкаров. - Я же толкую тебе: не в том дело - кому, а в том, что дал. Как ты не поймешь?
Кашкаров все больше удивлял Андрейку. Ему нравилось, что он такое значение придает данному слову, и в то же время все маленькое Андрейкино существо возмущалось чем-то.
- Эдак ты и любому можешь довериться и слово дать, - сказал он. подумав. На фронте всякое может случиться. К примеру, поймают тебя фашисты, ты их напугаешься, как Макара, и тоже...
Под Витькой скрипнули лыжи, он покачнулся, и Савельеву показалось, что Кашкаров сейчас размахнется и ударит лыжной палкой, а потом, рассвирепев окончательно, повалит его в снег, будет молотить молча, долго, безжалостно... Но он не ударил, он только еще раз переступил лыжинами и тихо произнес в два приема, будто задыхаясь:
- Эх... ты...
И пошел прочь, в темноту, маленький, жалкий, беспомощный.
- Витька! Вить...
Андрейка понял, что смертельно обидел товарища. Он побежал за ним, прося остановиться, но Кашкаров только прибавлял ходу. Тогда Андрейка собрал все свои силенки и, поравнявшись, схватил его за руку, остановил.
- Па-ашел ты... - Витька рванул руку.
Из-за Звенигоры выплыл осколок луны, покатился над землей, не очень высоко. Светлее от этого не стало, только синевато заблестели крыши домов в Шан-таре да колючими искрами вспыхнули макушки холмов, с которых недавно катались ребятишки.
Такие же искорки, как на снегу, разве чуть покрупнее, подрагивали на Витькиных ресницах.
- Ты хороший, Вить, я знаю, - виновато проговорил Андрейка. - Ладно, Витя. Только как сейчас до фронта доберешься? Никак это невозможно. Зима... Придется лета ждать. Понимаешь?
- Не глупый...
- А поближе к весне все обтолкуем.
- Значит, берешь?
- Обтолкуем, говорю, - солидно проговорил Андрейка. - Но гляди - ни гугу...
- Немцев-то, по радио говорят, погнали уже.
- Ничего... Семка считает - война долго еще будет, - успокоил его Андрейка. - И я по карте глядел - много они нашей земли заняли. Не так-то легко их выбить теперь.