«Берегите природу — мать вашу».
Народная мудрость.
Глава 1.
— Он живой?
— Да живой, живой. Дышит.
— Как он здесь оказался?
— Откуда ж я знаю? Я пришел к нему с утра, как обычно, а его нет. Я туда, сюда. Где искать? Спросил на вышке, сказали, вышел в Лес. Я скорей за ним. Вот, нашел на тропинке.
— Как его ползуны не утащили?
— Не успели, видно. Недавно тут лежит.
— Ой, смотри, рука шевельнулась, вроде.
— Ага, и глаза открывает.
Голова гудела. Голоса надо мной тревожные, удивленные появились издалека, потом стали четче, яснее. Морок проходил, силы возвращались. Я пытался пошевелить руками и посмотреть, что это за люди. Почему они так странно говорят, голоса не узнаю. Где-то недалеко громко каркнула птица. Ворона какая-то, но карканье необычное, протяжное.
Что со мной случилось, где я?
Осторожно приоткрыл один глаз, потом другой. Сфокусировал зрение на людях. Прямо передо мной нависало молодое, конопатое, курносое недоразумение. Копна волос, подсвеченная полуденным солнцем, горела красным. Кривая улыбка застыла на пухлых губах, обнажая неестественно белые зубы. Ну, клоун, да и только. Второй выглядывал из-за плеча рыжего и был еще колоритнее. Крупное красное бородатое лицо, грязно-белые волосы стареющего блондина, толстая шея и огромные плечи. Щербатая улыбка была скорее снисходительно-удовлетворенная. Вот, мол, нашли пропажу, пора к своим делам возвращаться.
Над ними нависали ветви гигантских разлапистых деревьев, теряющихся где-то в бездонной, не определимой глазу, высоте. Или мне лежа на спине так казалось. Сквозь густые ветви еле пробивалось яркое солнце, бросая на землю тонкие жгучие лучи. Тело утопало в душистой мягкой пружинистой траве. Запахи были яркие, сочные, разнообразные. Городом совсем не пахло. И от этих двух субъектов тоже исходило какое-то наглое довольное здоровье. Я в какой-то глухой деревне?
— Вы кто? — спросил я, пытаясь приподняться на локтях. Тело слушалось со скрипом, натугой, мышцы ломало, словно меня накануне хорошенько побили. В черепной коробке что-то неприятно булькнуло, словно желе.
— Во дает! — воскликнул бородатый, хлопнул по плечу рыжего. — Учитель-то у тебя того, кукухой поехал! Ты как здесь оказался, горемыка?
В лице рыжего отразилась искренняя озабоченность. Изучающий взгляд полон сочувствия и удивления. Отношение ко мне было в этот момент как к несмышленому щенку или к отягощенному деменцией стареющему родителю.
— Нет, — уверенно сказал он. — Здесь что-то другое. Ты себя как чувствуешь, Никифор Иваныч?
Как он меня назвал? Никифор? Это еще кто такой? Что за имя у человека — Никифор? Ну, уж это точно не я.
— Я не Никифор, — вымолвил я, голос был еще вялый, не окрепший, сиплый. — Вы ошиблись.
— Ну, точно поехал! — взмахнул руками бородатый. — Или дурмана нанюхался. Я видел, тут где-то дурман растет. Давай-ка, Митька, его под руки, пока мы все тут не одурманились.
Они ловко и сильно взяли под руки, приподняли. Я слабо сопротивлялся. Дурная птица снова что-то прокричала в ветвях.
И вот тут началось совсем уж что-то странное. Прямо перед моими глазами из ниоткуда в воздухе появилась четкая синяя надпись:
Добро пожаловать в ЛЕС!
Ваше пробуждение прошло успешно!
Жизненно важные показатели в норме!
ЛЕС благодарит Вас за участие в Программе!
Ошарашенный зрительной галлюцинацией, как я полагал, я повертел головой, пытаясь снять наваждение. Но тщетно. Надпись упорно висела перед лицом, куда бы я не повернул голову. В порыве я даже моргнул несколько раз и пытался сбить сообщение рукой.
И вдруг надпись сама медленно погасла.
Два странных типа с интересом, но молча наблюдали за моими метаниями.
— Мухи! — сказал я и для подтверждения еще пару раз махнул перед лицом рукой. Стало понятно, что они никакой надписи в воздухе не видели.
— Ага, мы так и поняли, — сказал бородатый. — Пошли, не гоже тут торчать как зайцы на голой ветке.
Я не придал особого значения его странной речи. Зайцы на ветке? Что за бред!
Надо позвонить, если тут вообще есть связь. Я хотел достать телефон, но с ужасом обнаружил, что одежда не моя. Грубого покроя простая рубаха, широкие штаны, какие-то странные то ли лапти, то ли мокасины на ногах. После недолгих поисков, никаких карманов я не обнаружил, естественно, и никакого телефона!
— Где мои вещи? — спросил я как можно требовательнее, продолжая висеть у них на руках. Получилось не очень. — Это что на мне надето?
Они переглянулись, глянули на себя — все были в таких же рубахах и штанах.
— Что надел, то и надето, — сказал бородатый.
— Остальные твои вещи дома, — добавил рыжий Митька.
Я не совсем понял, какой дом он имел в виду. То есть, получается, меня дома переодели, пока я был без сознания, а потом привезли сюда, в этот странный лес? Зачем? Ерунда какая-то.
— Вот мы домой придем, и со всеми вещами разберемся, — сказал бородатый и легонько подтолкнул.
Но мое внимание со странной одежды переключилось на другое. Я-то точно знал, что ходить не могу. После, э, в общем, сейчас не помню, но что-то случилось, и ниже пояса у меня ничего не работает. И уже давно. Со стороны похитителей это было просто свинство. Значит, переодеть они меня смогли, а про мою инвалидность они не знали?! Я категорично возмутился:
— Да я не могу ходить! У меня же ноги! — и замотал головой.
В этот момент перед глазами возникла другая надпись:
Локация Большой Лес.
Уровень 1. Пробуждение
Основные показатели:
Сила 25
Выносливость 15
Интеллект 45
Дополнительные показатели:
Дух 10
Память 05
Миссия: не определена
Это еще что за хрень?! Какие показатели? Какая миссия?
Я снова мотнул головой — и надпись исчезла. Теперь уже по моей воле, получается. Я несколько секунд смотрел в пустоту леса, а потом, чтобы убедится наверняка, как в первый раз мотнул головой, изображая то ли ответ «нет», то ли жест закидывания длинной челки. Надпись снова появилась. Снова мотнул — исчезла. Ага, это значит, что вот этот жест — вызов меню своих параметров? Никакая это не галлюцинация! У меня в голове какой-то…
Не успел додумать, как в бок довольно ощутимо ткнули пальцем.
— Так что с ногами? — спросил заботливо рыжий, посмотрел вниз. — Отнялись что ли?
— Какие ноги? — не понял я. — У кого отнялись?
— Ты же сам только что сказал, что ходить не можешь…
— Ах, да! — вспомнил я. — Нет! Вернее да, давно! Я инвалид! Где моя коляска?
Совсем у меня в голове все перемешалось! Даже странно, что забыл такую очевидную и ставшую привычной вещь, как свою инвалидность!
— Ну, нет, хватит! — сказал бородатый тревожно. — Это уже перебор. Он что медовуху пил вчера с Пархомом?
— Нет, не пил, — сказал рыжий. — Я с ним был допоздна.
— С каким еще Пархомом! — возмутился я. — Не знаю никакого Пархома!
Они, не обращая внимания на мои брыкания, все же поставили на ноги и вот тут, поддерживаемый этими странными людьми, я вдруг почувствовал свои ноги. Они были живые! Они двигались! Я пошевелил пальцами, поднялся на цыпочки, хотел присесть, но заботливые незнакомцы в голос заговорили.
— Держи, Митька, его! — сказал бородатый. — Кажется с ногами у него точно не все в порядке, заваливаться начал!
— Не надо, Никифор Иваныч, мы поможем, доведем!
Но я их не слышал. Я ликовал, даже слезы из глаз выступили. Ноги стали живыми, я мог ходить, снова, сам! Боже мой, это же чудо какое-то! Как такое могло произойти вообще?! Никакие врачи, никакие лекарства, тренировки, тренажеры не помогали! А тут — очнулся в каком-то странном месте среди странных людей — и оказался здоров! Как?
И что же все-таки со мной случилось?
Меня тем временем по воздуху торопливо несли на руках эти двое. Я сопротивлялся, едва касаясь земли ногами.
— Подождите, э, товарищи! — наконец, возмутился я. — Отпустите меня! Я сам хочу!
— Не время! — возразил бородатый, продолжая тащить меня. — Выродки где-то недалеко, как бы не нарваться!
— Надо уходить, Никифор Иваныч! — согласился с ним рыжий, который Митька, но все же ослабил хватку и дал знак бородатому. — Отпусти, Поликарп.
— Ладно, — цепкий хват бородатого Поликарпа ослаб, но не отпустил полностью. Он тревожно озирался по сторонам.
Я, все еще не веря своим ощущениям, хотел сделать первый неуверенный шажок, но ноги смело потопали вперед по узкой извилистой тропинке, будто и не были обездвижены больше года. Просто сами взяли и пошли! Как ничего и не было: страха, слез, мучений, отчаяния… Я потрогал ладонями мышцы бедер — крепкие, жилистые, жесткие. Подпрыгнул — они слушались, присел глубоко — им хоть бы хны! Чудо!
Может, мне сделали пересадку? Я был без сознания, а потом очнулся тут? Может тут какая-то народная медицина? И эти люди к ним относятся? Я что-то читал в Интернете о таких лекарях-самородках. Я в какой-то закрытой секте? И теперь, вылеченный, стал у них заложником? И чип в голову какой-то вживили между делом наверняка для контроля? Тогда это точно не самоучки, это высоконаучная, технологичная вещь — чип в мозгах.
Господи, какая-то ерунда получается!
Но почему же я ничего не помню?
— Ну, все, пошли! — сказал бородатый Поликарп и легонько подтолкнул меня вперед по узкой лесной тропке.
Радость вернувшихся ощущений была такой, что непонимание обстановки и легкая, временная, как я надеялся, амнезия ушли на задний план. Я шел по узкой тропке, отодвигая низкие ветки с крупными листьями, и наслаждался каждым шагом, словно первый раз. Мои попутчики не держали, следовали чуть позади, постоянно озираясь по сторонам. Снова сверху закричала птица, уже ближе.
— Едрён-матрён, — тихо выругался бородатый. — Шевелитесь!
Мы зашевелились. Я стал идти так быстро, что мои спутники едва поспевали. Еще бы! На таких-то ногах!
Но радость от исцеления снова уступила место беспокойству: где я, как здесь оказался? И почему меня называют Никифором, если я на самом деле… а кто я?
Я перепрыгивал сочные лопухи, огибал низкие ветки толстых деревьев, искоса поглядывая на этих двоих. Они даже не смотрели на меня, не боялись, что я ускользну от них в густые заросли и не скроюсь в этих джунглях. Значит, доверяли. Значит, хорошо знали меня. И еще знали, что никуда я от них не денусь. Может, потому что чип в голове дает им возможность контролировать и мое местоположение, как датчик джипиэс?
От очередного вскрика странной птицы я вздрогнул. В спину тихо ткнули: мол, не замирай, торопись, Никифор.
Я знал, был абсолютно уверен, что Никифор — это не мое имя, что первый раз в жизни вообще его услышал, не подозревая, что такие имена бывают. Но меня до дрожи пугало то, что свое настоящее имя я, как ни мучился, вспомнить не мог! Это ретроградная амнезия, вспомнилось мне. Когда ничего из прошлого не помнишь, хотя в данный момент чувствуешь себя вполне нормально. Если так дело пойдет, то завтра я не буду помнить, что было сегодня?
Тропинка, виляющая между деревьями, казалась бесконечной. Из-за густой растительности не было видно конца ей.
— А куда мы идем? — задал я очевидный для меня вопрос, остановился и повернулся к ним.
— Домой, куда же еще, — раздраженно произнес Поликарп, наступая мне на ногу. Лапища у него еще та. — Слушай, Митька, что делать-то будем? Ты сам справишься, или к Кондрату его вести?
Митька посмотрел на меня критически, вздохнул, сказал.
— Попробую сам сначала. Не хочу я его сразу к колдуну. Знаешь, ведь, какие у них отношения.
Так, подумал я, значит, у меня тут еще и отношения какие-то существуют. Да еще и с колдунами. И разговаривают эти двое между собой ну так реалистично, будто я на самом деле здесь живу, я часть их секты. Почему же я ничего об этом не знаю?
Здоровяк развернул меня за плечи и толкнул вперед. Мы снова зашагали по тропинке.
Вид у них конечно экстравагантный, как и у меня сейчас. Но угрозы какой-то от них не исходило. По рожам видно — добряки. На похитителей-бандитов уж точно не похожи. Даже наоборот: они спасали меня от каких-то выродков. Кто же они?
И за кого принимают меня?
Становилось все загадочнее, но и… интереснее.
И в этот момент я, шествуя, как пленник, по узкой тропке, решил не сопротивляться, а поиграть в эту игру. Тем более что сопротивляться — себе дороже, видимо. Раз они решили, что я свой, но у меня что-то с головой не так, то пусть так и будет. Будем подыгрывать: шел, упал, очнулся — ничего не помню. Тем более что я шел сейчас — сам, на своих ногах, здоровый, как раньше! Если чудо произошло благодаря этим странным людям в этом странном лесу, то хотя бы из благодарности, я поучаствую в этом квесте. Пока. А там видно будет.
Даже забавно, ведь они меня на полном серьезе принимают за другого человека. Брата-близнеца у меня нет, с двойником — чтоб прямо один в один — ну, это один на миллион, если не больше, и это точно не моя история.
В общем, очень много непонятного, что хотелось бы выяснить. Посмотрим, что будет дальше, будем действовать по обстановке, решил тогда я.
Отодвинув очередную лохматую ветку рукой, я чуть не лбом уперся в неожиданно выросшую огромную стену. Шарахнулся назад, посмотрел наверх — передо мной возвышалось грандиозное сооружение из толстых потемневших бревен, поставленных вертикально, плотно подогнанных друг к другу, заточенных наверху, как карандаши, высотой метров пять. Частокол — вспомнилось. Сверху над этим заборищем выглядывал небольшой козырек, под которым появилось бородатое лицо.
За спиной прогудело, я аж вздрогнул.
— Евдоким, открывай! Мы пришли! — гаркнул Поликарп, и подтолкнул меня в спину.
— Ну, слава богам, нашли пропажу! — прозвучало в ответ.
— Вот мы и дома, Никифор Иваныч, — мягко сказал Митька. — Теперь мы в безопасности.
Меня опять перекосило от этого имени, но среагировал на него почти уже как на свое второе. Что ж, раз в этой игре я Никифор, то пусть будет так.
Послышались глухие, тяжелые стуки, и в цельном заборе, не заметная сразу глазу, отворилась нам навстречу тяжелая большая дверь. Высунулся бородатый Евдоким, улыбнулся, отошел в сторону, вздыхая.
— Чего ж тебя, Никифор Иваныч, в Лес-то понесло? Я ж крикнуть не успел, а ты раз — и только рубаха мелькнула! Кричал потом — бесполезно! Эх!
Первый раз я этого Евдокима видел, но он смотрел на меня радостно, заботливо, терпеливо, словно я сын родной ему. И видно, что доволен моему возвращению.
В спину задышал здоровенный Поликарп:
— Заходи скорей, Никифор Иваныч, не гоже в лесу топтаться!
Я опасливо шагнул в широкий створ. Успел заметить неимоверную толщину бревен, наверное, метр в диаметре. Митрофан и Поликарп заскочили следом, Евдоким быстро притворил тяжеленную дверь, грохнул запор, что-то лязгнуло. А потом снова эта птица в лесу: крикнула, но как-то уже не строго и недовольно, а будто бы удовлетворенно.
— Уф! — выдохнул Митька. — Успели!
— Ну, едрён-матрён, устроил ты нам передрягу! — добавил здоровяк, вытирая пот пятерней. — Меня аж в пот бросило! Ха!
— Слава богам, вернулись все живы и здоровы! — сказал Евдоким, дружески хлопнул меня по плечу и стал забираться обратно на вышку по крутой лестнице.
Я огляделся. Внутри эта крепость выглядела не менее экзотически. Узкая улочка — две машину не разъедутся — была плотно заставлена низкими домиками, сложенными из таких же массивных бревен. Между ними были узкие проемы, но покатые крыши сверху смыкались, образовывая непрерывную изогнутую линию. Окошки маленькие — вдвоем тесно смотреть в такое, но зато рамы мощные, не перешибешь. Улица была метров сто, не больше, и заканчивалась таким же массивным частоколом, слегка возвышавшимся над крышами домов. За массивным частоколом огромной скалой вставал плотный лес. Я бы даже сказал Лес. Как выяснилось позже, это определение было прямо в точку.
Лес этот, казалось, расцвечивался всеми цветами радуги — от черно-коричневых стволов спрятанных за лохматыми ветвями елей, до воздушных белоснежных в крапинку берез. В плотной стене угадывались и дубы, и сосны, и клены — все знакомые. Но поразили меня, прежде всего, размеры этих чудо деревьев — они были просто нереально гигантские! Я даже поморгал, чтобы убедиться в реальности этих монстров. Некоторые ветви, нависающие над селением, были метров по двадцать, и плавно покачивались над жавшимися друг к другу игрушечными домиками. Словно опахало у шезлонга. Казавшаяся еще минуту назад гигантской стена частокола выглядела на фоне гротескного Леса, словно декоративный дачный палисадник. Выше всех были сосны, в сознании всплыло только одно сравнение — величественных стометровых секвой. Но чтобы березки и ёлки были под стать им?
— Ты будто первый раз увидел Лес! — хмыкнул бородатый Поликарп.
Я нехотя оторвал взгляд от деревьев, захлопнул раскрытый в удивлении рот.
Два моих спутника стояли передо мной и открыто ухмылялись. Правда, у Митьки это была скорее усмешка удивления и беспокойства.
— Нам надо домой, Никифор Иваныч, — голос его прозвучал тревожно.
— Ну, идите, лечитесь! — сказал Поликарп, хлопнул нас по плечам, развернулся. — А мне надо своими делами заниматься.
Он широко зашагал по улице. Митька крикнул вслед.
— Спасибо, Поликарп!
Повернулся ко мне, когда бородатый скрылся в незаметном проеме между домами.
— Ты дом-то свой найдешь, Никифор Иваныч? Или все еще не помнишь?
— Не помню, — честно ответил я. — И это, Митька, не называй ты меня по отчеству. — Потом подумал немного, продолжил. — И лучше по имени тоже, как-нибудь попроще, ну, например, просто Ник. А?
Митька расширил глаза.
— Да как же, просто Ник? Ты же учитель мой. Это неуважение!
— Ну тебя же Митрофаном не называют!
Митька помолчал, внимательно меня разглядывая.
— Или называют? — уточнил я.
— На собраниях общины обязательно всех полными именами называют, которые богами даны, — будто процитировал Митька.
Я сдался.
— Ну, хорошо. Давай так: когда на людях, то я Никанор…
— Никифор, — поправил Митька.
— Ну да, Никифор! А вот, когда мы вдвоем, то давай просто Ник. Договорились?
Митька, наверное, целую минуту думал. Наконец, вымолвил.
— Ну, хорошо… э, Ник!
Я радостно воскликнул, хлопнул его по плечу.
— Ну, вот и отлично! — повернул его вдоль улочки и сказал. — А теперь веди меня домой! Который тут мой особняк?
— Там! — указал Митька и двинулся вдоль улицы.
Я пошел рядом, буквально пожирая глазами все, что мог. Все было слишком необычно, непривычно.
Как я сразу понял, поселение было небольшим по площади, но очень плотно застроено. То ли это как-то связано с экономическими претензиями, то ли этот чудной и жуткий Лес не давал развернуться. В общем, это для меня было пока не понятно. А заваливать вопросами сейчас и без того обалдевшего Митьку я не стал. Точно решит, что я поехал крышей. А это чревато другими последствиями — запрут меня еще в сарае, как умалишенного. Поэтому надо действовать хитрее: делать вид, что я Никифор, но только головой ударился, а потому потерял память не всю, а только частично.
План был интересный, но все равно очень опасный. Необходимо было не только словами, но и глазами, жестами не выдавать себя.
На краткий миг я даже подумал, что, может, я на самом деле Никифор…
— Ну вот, пришли, — сказал Митька и указал рукой в узкий проход между домами.
Я уставился на проход, разделяющий почти одинаковых два дома. Разница была только в наличниках на окнах. Слева были резные, красиво разрисованные цветами и бабочками, под окном пристроен прямоугольный горшок с пышными цветами, а справа простые, окрашенные в темно-зеленый и изрядно выцветший.
Митька посмотрел по сторонам, подсказал шепотом:
— Твой вот этот, справа.
Я улыбнулся.
— Конечно! Я так и понял! Точнее, я так и помню! Ну не с бабочками же!
Митька тоже неловко заулыбался. Посчитал, видимо, что я так шучу.
— Ну, тогда я пойду? — спросил он, тут же поправился. — Но зайду попозже, хорошо?
— Да, конечно, Митька, иди. Тебе ведь тоже домой надо, покушать там и прочее. За меня не переживай! Мне уже получше, правда!
— Точно? — засомневался Митька.
— Точно! Все я вспомню, будь уверен! Вот и дом свой почти сразу вспомнил! Дай время, заживем лучше прежнего!
— Ага, — промолвил Митька, криво усмехнувшись.
— Иди, — сказал я.
Митька повернулся и пошел дальше по улице. Я стоял, наблюдал за ним, глупо улыбаясь, пока он не скрылся за поворотом. Четыре раза обернулся.
Когда я остался один, меня сковал страх.
В чужом странном мире, в чужом теле стоял я перед чужим странным домом, не решаясь сделать первый шаг. Страшный огромный загадочный лес плотной молчаливой стеной окружал это скромное средневековое поселение.
Вдали послышались чьи-то голоса. Я вздрогнул. Отвел взгляд от Леса. Из-за поворота, метрах в тридцати вышли две тетки: в рубахах до пола, с заплетенными в длинные косы светлыми волосами. Руки оттягивали громоздкие деревянные ведра. Нет, бабу с ведром мне сегодня точно не надо.
Я повернулся к дому, сжал кулаки, резко выдохнул и шагнул в узкий проем словно в кроличью нору.