Я не заметил, как Митька вернулся в дом, приволок оттуда наши походные мешки, охотничьи принадлежности, самострел, копье, ножи. Свалил все кучей, стал разбирать. Среди вещей обратил внимание на лицевую сетку, перчатки, перевязи разных размеров. На мой вопрос, Митька ответил, что в Лесу много насекомых, как летающих, так и ползающих.
— Так лето же! — сказал я. — Мы в этом спаримся!
— Лучше сто раз спариться, чем один раз перенести укусы диких пчел или ядовитых слепней, — категорично ответил Митька.
Я тяжело вздохнул. Что тут скажешь, я еще многого не знаю.
Я посмотрел вслед старику, на плечо положила голову Полина, прижалась, обняла. Словом, прощалась. Я приобнял ее в ответ за плечи. Дико это было для меня все же. Ясно, что для Никифора она невеста, но мне была хоть и симпатичная, но чужая женщина. Да еще и не в моем вкусе.
Митька задел меня за плечо, молча указал на приготовленные вещи. Я кивнул ему в ответ, мол, сейчас с процедурой прощания закончу и пойдем.
Пока старик медленно удалялся, я решил просканировать его параметры с помощью ЛЕСа, просто интересно стало. А, во-вторых, вдруг я его больше на самом деле не увижу.
Я глядел ему в спину и кивнул.
Меню вышло перед глазами:
Объект: человек
Раса: человек разумный, подвид красный (чистый)
Уровень: 42
Основные показатели:
Сила 8
Выносливость 11
Скорость 6
Интеллект 90
Дух 99
Многое из этого меня не удивило. Особенно дух старика. Понятно, что он потерял много Силы, когда отдал мне свой магический кристалл. Выносливость и скорость ему сейчас нужны только для того, чтобы добраться до его загадочного Вырия. Даже не знаю, что это — место или может быть какое-то священное дерево. С учетом того, что уровень у него аж сорок второй, то ему не составит труда, как мне кажется, еще километров сто до этого места добраться. В интеллекте старик сдал чутка, но не факт. Может в своем уровне он выше и не поднялся. Кто знает? Я же его не сканировал ни разу. Если бы я это сделал до того, как он мне камень отдал, тогда, да. Было бы с чем сравнить. Но, что показательно, уровень не изменяемый (я так предполагаю, опять же) остался — не зависимо от наличия жизненно важных и влияющих на другие показатели магических факторов. Опять же, я же не знаю о других его «камнях». Может, у него еще несколько в запасе имеются, приобретенных в длительных походах по неизведанным землям. Про это ведь он мне ничего не сказал.
— Ну, что, герои мои, — сказала Полина, отстранившись от меня. — Пора прощаться!
Глаза ее вмиг наполнились слезами. Как-никак жениха в путь-дорогу дальнюю отправляет! И такую дорогу, что не факт, что вернется.
— Да, — сказал я неловко. — Время дорого, надо торопиться.
Она внезапно прижалась к моим губам в долгом прощальном поцелуе. Импульсивная девушка, ничего не скажешь. Оторвалась так же внезапно и, не оглядываясь, качая, чего скрывать, шикарными бедрами, быстро удалилась из нашего поля зрения.
— Уф, — только и выдохнул я, повернулся к Митьке.
Он все еще провожал взглядом Полину, глазки масляные, чуть не слюна изо рта потекла.
Я толкнул его в бок.
— Эй! Это вообще-то моя невеста!
Митька быстро отвернулся, затушевался, склонился за мешками. Пробурчал.
— А чего, и посмотреть нельзя?
— Можно, — сказал я строго. — Но на свое! На чужое грех зариться!
— Я и не зарюсь! Я просто смотрел! — стал оправдываться он, вдевая руки в лямки и все время мимо.
Меня осенило.
— Так у тебя что, девушки еще нет?
— Есть! — с вызовом ответил он.
— Но ты еще не того с ней?
— Чего «того»? — спросил он, хотя понял, что я имел ввиду.
Наконец, лямка ему поддалась, и он выпрямился, смотрел на меня с вызовом.
— Да ты не подумай чего, — сказал я. — Все же понятно. Дело молодое.
— Мне уже почти восемнадцать! — сказал он. — И у меня есть девушка, Зыряна, тоже почти невеста. Просто она не такая красивая, как Полина, вот я и засмотрелся. Случайно.
Мы двинулись к выходу. К тому самому. Митька пошел рядом.
— Понятно, — сказал я, шагая. — Красивая?
— Кто?
— Как кто, Зыряна твоя.
Митька немного помолчал, повертел свободной рукой.
— Ну, как тебе сказать…
— Как есть, так и говори.
— Ну, не так, чтобы очень. В общем, полная она. Толстая.
Я удивился.
— Вот как! А чего, других не предвидится? Только один вариант?
Митька помолчал, кинул на меня взгляд, отвел глаза, словно слова подбирал.
— Знаешь, — сказал он. — Никифор обо мне все знал. Мы с ним все обсуждали. А ты… вроде как и Никифор внешне, но изнутри совсем другой человек.
Я снова удивился.
— Это какой же такой другой?
— Совсем другой. Никифор добрый был, чуткий. И вежливый. Он о таких вещах даже не спрашивал.
— А я что, не вежливый что ли? Я даже матом еще ни разу не сругался. Почти. Несмотря на всю эту ситуацию, которая со мной за сутки произошла! Ты не заметил?
— Ну, заметил…
— Нет, — меня прямо взорвало изнутри. — Ты представь хотя бы на миг мои ощущения! Уснул, проснулся в другом теле, в другом времени, в каком-то гигантском лесу, в чужой обстановке, вынужден еще, оказывается, чему-то подчиниться, что-то сделать, чтобы вернуться к своей нормальной, привычной жизни! С какого перепугу? А? Никто ничего не объясняет! Просто сказали: сделаешь для нас кое-что — вернешься. А если нет? То что? Два варианта — либо я сдохну, либо мы все. Хотя для меня это одно и то же. По ходу дела, и для вас тоже. Такие дела…
Тем временем мы подошли к главным воротам. Сверху на нас глядел типичный местный бородатый мужик.
— Куда собрались, Никифор Иваныч? Опять за гербарием?
Глазки сузил и захихикал как-то тихо, в бороду свою нечесанную.
Ах, ты, думаю, увалень деревенский! Я, блин, может, на смерть иду ради тебя — а тебе хиханьки! Только хотел ему по матери ответить, но Митька сжал мне плечо, опередил.
— Мы, Спиридон, в Лес по делу только ходим, понял? И не твоего ума дело! Твое дело в данный момент за Лесом смотреть, а не ржать, как комариха почем зря! Отворяй ворота!
Спиридон этот живо слетел с мостков по лесенке, чуть не грохнулся. Улыбка тут же спряталась в бороде. Отворяя ворота, только пробурчал обиженно.
— А я чего, я же так, для разговору. Скучно тут стоять-то…
— Вот и не лопочи, чего не понимаешь! — окончательно пригвоздил его Митька, шагая вперед меня в проем.
Я шагнул следом, делая лицо максимально серьезным.
Когда же массивная дверь за нами с глухими клацаниями затворилась, и мы отошли на несколько шагов в лес, я произнес, оглядываясь.
— Ну, ты, Митька, даешь! Даже не ожидал от тебя!
Митька задумчиво стал экипироваться: маска, перчатки, перевязи сделал в запястьях, щиколотках. Я все в точности повторил за ним. В конце Митька достал из мешка небольшую баночку, хлопнул крышкой и, черпнув пальцем какое-то масло, наугад намазал на себя. Протянул банку мне.
— Это что за дезодорант? — спросил я, понюхал — вообще ничем не пахло.
— Это запах Леса, — ответил Митька. Он уже не смотрел на меня, как на идиота, задающего идиотские вопросы. — Для того, чтобы меньше привлекать к себе внимания.
— Понятно, — ответил я. И зачерпнул двумя пальцами, чтоб уж наверняка слиться с природой.
Когда были готовы к встрече с Лесом, двинулись гуськом: Митька пошел первым, я за ним.
Большой Лес жил своей бурной жизнью: щебетали разноголосые птицы, жужжали жуки, мухи, пчелы, порхали бабочки с ладонь размером, в кустах вдоль узкой тропки кто-то молча шебуршал. Деревья — ели, березы, дубы и прочие липы — качали огромными пушистыми ветвями. Запахи щекотали нос своим контрастным разнообразием. Солнце из-за ветвей видно почти не было, мы двигались будто во влажных сумерках.
Митька долго шел молча, глядя под ноги, потом остановился у огромного ствола ели. Повернулся ко мне, неожиданно заговорил вполголоса, глядя под ноги.
— Я не знаю, Ник, как мне дальше быть. В голове полная ерунда. Не могу я как-то во все это не то, что поверить, а принять разумом своим не могу. Не умещается у меня пока еще это в голове! Я, когда слушал ваш разговор со Старейшиной, думал, что сплю. И видится мне сон сказочный, необычный. У меня бывают иногда такие. Но — трясу головой, отгоняя морок сонный, — а он не отгоняется! Наяву это все! И меня аж трясти начинает! Я не знаю, как ты, может ты к этим перевоплощениям, всяким перемещениям привычный. Но у нас в Общине это не принято. Я всю жизнь свою живу здесь, и Лес этот вижу с рождения, привычный к этому Лесу, да ко всему вокруг. А тут ты появился, залопотал какую-то ахинею с самого начала — и у меня тоже все путаться стало в голове. Не могу я никак к этому привыкнуть! Не знаю, что делать!
Ну, выдал ученик! Я стоял, огорошенный его неожиданным спичем, глядел на это рыжее недоразумение и с восторгом, и с тревогой. Он же, видимо по привычке, внимательно зыркал глазами по сторонам. Не такой и простак, этот Митрофан Хохотульевич оказался! И что ему ответить? Да что — правду. Она всегда правильней всего будет, особенно в критической ситуации.
— Митька, — начал я, хотел ему по-учительски руку на плечо положить, но передумал. Какой он мне нынче ученик? Он мой напарник. А в Лесу, где я полный ноль — просто сам для меня стал учителем. — Ты молодец.
— Что? — спросил Митька, кинув на меня быстрый взгляд.
— Ты все правильно говорил, — продолжил я, не обращая внимания на окружающее. — Я — не Никифор. Это правда. То, что я в его теле, как ты уже понял, ничего не меняет. Это просто оболочка. В которую всадили МОЙ разум. Кто я на самом деле? Я не помню. Честно. Надеюсь, что хороший человек, а не маньяк какой-нибудь, или там суперспециалист по самым секретным супербоевым операциям. Думаю, что вряд ли. Не чувствую в себе именно этого. А оно бы все равно это «супер» как-то проявилось.
Митька продолжал прислушиваться и приглядываться, не ослабляя своего внимания вовне. Но и слушал меня тоже, как я видел, внимательно.
Рассчитывая, что еще минута у меня есть, я решил все же поставить хотя бы в нашем назревшем разговоре точку.
— Я тебе скажу только одно. Я не знаю, не помню, каким я был человеком там, в своем времени. Может, при переходе, что-то отфильтровали, что Систе… э, в смысле, Лесу, не нужно было для моей чертовой миссии. Может, и нет. Но я не чувствую себя в чем-то ущемленным, слишком уж измененным как-то. Короче, я такой, какой есть. Ясно, что не Никифор. Он какой-то, судя по реакциям, которые я видел, слишком идеальный. Я точно не такой. Не такой правильный, что ли. Ну, где-то циничный, где-то ироничный, это да, это, чувствую, мое. Уж такой я! И тебе придется принять меня — не Никифора, а меня — таким, какой я есть. Потому что у нас с тобой теперь одна цель, одна задача. Мы в связке. Ты и я. Не знаю насколько долго, но пока мы вместе, нам и надо быть вместе. Доверять друг другу, прикрывать спину. Быть друзьями, в конце концов! Ты согласен быть моим другом? Могу я на это рассчитывать?
Митька на мгновение отвлекся от созерцания леса, уставился на меня.
— Конечно! Мы и были друзьями!
— Ты не понял, — сказал я и взял его за плечи, повернул к себе, посмотрел прямо в глаза. — Не Никифор предлагает тебе дружбу, а Я!
Митька оторопело глядел на меня, ежился, пытаясь вырваться из хватки, потом, видимо, внимательней вгляделся в мои глаза, сдался.
— Хорошо, Ник. Я буду твоим другом.
Я отпустил его, огляделся. А Митька вдруг весело добавил.
— А ты вообще прикольный! Никифор, если честно, был занудой еще той!
Я не смог сдержать улыбки.
— Вот и отлично!
Меняющиеся звуки леса настораживали. Похоже, мы застоялись на одном месте, расставляя свои точки, надо убираться.
Еще одно я хотел сказать Митьке, пока мы не погрузились окончательно в дебри.
— И это, Митька, дружище, называй меня теперь только Ником. Никакого Никифора Иваныча! И без всяких «вы». Окей?
— Окей! — выкрикнул привычно радостный Митька. — А теперь нам надо быстро уходить! Вон туда! — И, пригнувшись, сорвался с места.
— Чего? Куда? — крикнул я, вертя головой по сторонам. Никакой опасности я вблизи не ощущал. Чего он всполошился?
Но в таком Лесу я впервые, в отличие от него, поэтому решил не искушать судьбу в самом начале моей важной миссии и ломанулся следом за учеником.
Бежать пришлось не долго. Митька уже затихарился за ближайшим колючим густым кустом, поджидал меня, яростно подзывая рукой. Я забежал за куст, встал рядом. Мы стали вместе молча наблюдать.
Долго ждать не пришлось. На секунду мне показалось, что жизнь вокруг замерла, все обитатели притихли, не только мы.
Через несколько секунд послышался топот.
Из-за той ели, где мы только что стояли, выбежал кабан.
— Это вепрь, — прошептал Митька, не оборачиваясь. — Это их территория, затопчут, если почуют. Ничего не спасет.
Я промолчал. Что скажешь, когда перед тобой кабан размером с бычка, только вместо рогов бивни с полметра длиной. Вепрь выбежал на середину поляны, втянул ноздрями воздух, повертел головой, размером с микроавтомобиль, хрюкнул так, что ветки куста затряслись. И побежал дальше, прогромыхав копытами в нескольких метрах от нас. Следом за ним появилась, видимо, самка — поменьше размерами. Она уже не смотрела по сторонам, просто следовала за своим самцом. За ней бежал выводок вепрят или кабанят, штук шесть-семь — вот они уже были нормального размера, кабаньего, привычного моему разуму. Только с той разницей, что окрас у них был ребячий — полосатый. Блин, у меня в голове произошел очередной разрыв шаблонов. Когда я привыкну к этой реальности?
— Уф, пронесло, — сказал Митька, оборачиваясь и оседая на землю.
— Это ведь кабаны были, да? — спросил я, присаживаясь рядом.
— Да, вепри. Семья. Главарь очень злой. И очень сильный.
— Я заметил эту махину.
— Еще бы! — сказал Митька, усмехнулся и вытер со лба пот. — Думал, не успеем! С этими разговорами!
— Вот именно, Митька! Хватит уже выяснять отношения! Я — Ник. Не Никифор. И у нас с тобой миссия! Мы друзья, мы друг другу помогаем! На этом уже можно точку поставить?
— Да, можно, Ник, — сказал Митька и хлопнул меня совсем уже по-дружески по плечу.
— Вот и отлично, — сказал я, вставая. — Поехали дальше. Время-то идет!
— Поехали.
Мы двинулись дальше по извилистой тропинке, отводя колючие ветки, обходя толстые стволы деревьев, перешагивая пухлые лопухи и прочие растения. Мне казалось, что это та же тропинка, по которой я первый раз шел из леса. Но ничего не узнавал. Одно из двух: либо кусты и трава растут здесь не только большими, но и быстро, либо это какая-то другая тропинка. Но я не видел, где мы проходили развилку.
Задавать Митьке интересующий меня вопрос я не стал. Решил довериться его знаниям, шел, как баран в стаде за вожаком. Пока, решил я, для меня это лучший вариант. А там дальше посмотрим.
— Дальше осторожнее, — предупредил Митька, обернувшись. — Впереди муравейник.
Я встал за ним, посмотрел через плечо, хорошо еще Митька ниже ростом. Через узкий проем уходящей вбок тропинки видно ничего не было. Все, как обычно — лопухи, ветки, колючие кусты. Где там муравейник, что он так всполошился?
Митька стал двигаться короткими шагами.
Я стал так же семенить за ним, периодически выглядывая то справа, то слева, то сбоку. Даже интересно стало, что с этими муравьями не так.
Через какое-то время Митька остановился, поднял руку, будто мы спецназовцы на задании. Прошептал:
— Вот здесь их тропа, — и указал себе под ноги.
Я прижался справа, посмотрел. Ничего не увидел.
— Где?
— Да вот же! — Митька присел, ткнул прямо в землю.
И тут же одернул руку.
Через тропинку, волоча палку, перебежал муравей. Быстро так перебежал, что я даже усомнился в увиденном. Хотел что-то спросить, но в этот миг точно так же пробежал второй, который тоже нес на себе палку — не листик, не соломинку, не веточку — а настоящую, увесистую корягу! Потому что размер у муравья с мой ботинок! А, учитывая, что муравьи могут перетаскивать вес больше себя в десятки раз, то для этих двух особей эти палки, как для меня… ну та же палка! Или полено, или копье, которое болталось где-то за спиной, или нож на поясе в ножнах.
— Это же не муравей, — сказал я. — Это термит, только большой.
Митька обернулся ко мне, кривая ухмылка читалась за сеткой.
— Это наш обычный лесной рыжий муравей! Термитов у нас не водится! Я в книжке читал. Те, наверное, размером с кошку были бы.
Я ничего не ответил. Усваивал информацию.
— А теперь аккуратно перешагивай эту дорожку, — сказал Митька и показал как.
Будто перед нами лежало бревно с полметра в диаметре, или невидимая леска натянута была — именно так он перешагнул это место, невидимый воздушный туннель.
Ну, ей богу, смешно выглядело. Я даже подумал, что Митька прикалывается надо мной. И проигнорировал его предупреждение. Просто взял и перешагнул, как небольшую лужу, без всяких этих задираний ногами.
И тут случилось невероятное: из-за большого лопуха выскочил другой муравей и кинулся на меня! В последний момент реакция сработала, и я вторую ногу вздернул повыше, муравей, грозно клацая желваками промазал, перелетел тропинку на другую сторону. Я вскрикнул от неожиданности, побежал по дорожке, столкнулся с улыбающимся во все свои зубы Митькой.
— Это что такое было?! — возмутился я.
— А я предупреждал! — сказал Митька. — Это воин, защищающий тропу и рабочих муравьев. А ты будто не знал?
— Я что-то слышал об этом, — ответил я. — Но не до такой же степени!
Митька мотнул головой, вздохнул.
— И это только цветочки в нашем Лесу! Ягодки будут дальше!
Он повернулся и пошел дальше по тропинке.
Я привел дыхание в норму и заспешил за ним.
Одно меня поразило: он стал разговаривать со мной, как с Ником. Никифора для него больше не было.
И теперь учеником стал я, а он учителем.