Основаниями для «изъятий» были агентурные донесения и показания свидетелей, датированные иногда 1935–1936 гг. Чаще всего арестованные обвинялись в антисоветской агитации и контрреволюционном повстанчестве, что влекло за собой расстрел (чаще всего) или 10 лет лагерей, т. е. максимальные из предусмотренных наказаний.
Большинство репрессированных сельских жителей обвинялись в том, что были участниками повстанческих объединений. Конструирование этих объединений следователи проводили на основе выявленных дружеских, официальных, родственных и религиозных связей арестованных. По требованию свердловского начальства обвиняемых включали в состав большой общеуральской повстанческой организации, однако не во всех районах следователи сразу начали выполнять это «пожелание». Зачастую придуманные группы имели локальный характер, т. е. их деятельность не распространялась за пределы места проживания арестованных.
Шабалин В.
Репрессии против служащих по приказу № 00447 исследуются на основании материалов, хранящихся в Государственном общественно-политическом архиве Пермской области (ГОПАПО). Во-первых, это следственные и надзорные дела арестованных (более 50 единиц хранения, некоторые дела объемом до 5 томов). Во-вторых, база данных на репрессированных в Прикамье, составленная работниками архива. В базе в качестве значимых были выбраны следующие данные: имя, партийность, социальное положение, образование, профессия и место работы, характер предыдущих репрессий и компрометирующие данные, место проживания до ареста, дата ареста и осуждения, обвинение при аресте и при осуждении, кем арестован и кем осужден, приговор и информация о прекращении дела. Анализ статистических данных производился при помощи программы SPSS.
Однако эти данные нельзя считать совершенно точными в связи с некоторыми особенностями имеющейся базы:
1) не у всех репрессированных, перечисленных в базе, указан осуждающий орган, то есть тройка УНКВД;
2) графы «социальное положение» и «место работы» не всегда были заполнены;
3) в базе были обнаружены неточности, например, в графе «социальное положение» некоторые служащие записаны как крестьяне или рабочие, а некоторые крестьяне, рабочие или служители культа были названы служащими. Последнюю проблему удалось решить путем тщательного просмотра графы «место работы» и отсева «не служащих».
Таким образом, по базе репрессированных было обнаружено, что из 7959 человек, прошедших через тройки при УНКВД за период проведения массовой операции по приказу № 00447, был 1151 служащий, что составляет 15,5 % от общего числа осужденных.
Национальный состав репрессированных служащих довольно разнообразен: один голландец, по два марийца, мордвина, серба, болгарина, венгра, удмурта, чеха. Количество представителей разных национальностей примерно соответствует общей картине проживающих на территории Прикамья народов и территориальному распределению репрессий по приказу 00447. Коми-Пермяцкий округ — третий по количеству репрессированных служащих, поэтому 63 коми-пермяка — вполне объяснимое число.
Можно предположить, что среди раскулаченных, высланных на территорию Прикамья, большинство должны быть украинцами и белорусами. Однако по базе мы этого не наблюдаем. Большинство репрессированных служащих — русские (793 человека — 68,7 %). Кроме того, данные таблицы 1 (см. ниже) в очередной раз свидетельствуют о том, что следователи НКВД не делали различий между особыми приказами. Среди множества национальностей мы можем наблюдать и немцев (26 человек), и прибалтов (43 человека), против которых были направлены другие секретные приказы. Но судила их местная тройка НКВД, что свидетельствует, что их взяли по приказу № 00447. Не следует забывать также, что изъятие инобазы сопровождалось приписыванием национальной принадлежности, когда поляками (по базе их слишком уж много — 51 человек) становились, например, украинцы и белорусы. Так, в округе Коми «вместо иностранцев арестовывались украинцы, белорусы, евреи и из др. национальностей»[426].
Наибольшее количество репрессированных служащих было в Перми (251 чел.), в Кизеле и Кизеловском районе (127 чел.), Кудымкаре и Кудымкарском районе (93 чел.), в Березниках (76 чел.), в Ворошиловском районе (66 чел.), Чердынском районе (48 чел.), Краснокамске (40 чел.). Менее 5 репрессированных служащих было в Соликамском, Оханском, Очерском, Частинском, Сивинском, Пермско-Сергинском, Нытвенском, Болыпесосновском, Чермозском, Еловском, Черновском, Усинском, Уинском, Кишертском, Березовском, Верхне-Муллинском, Верхне-Городском, Фокинском, Красновишерском районах.
Особого внимания заслуживает квалификация служащих и отрасль хозяйства, в которой работали репрессированные. Ведь очень важно понять, могли ли руководящие или высококвалифицированные кадры, играющие важную роль в народном хозяйстве, пройти по упрощенному следствию и быть приговорены к высшей мере наказания.
С высшим и неоконченным высшим образованием в Прикамье был репрессирован 41 человек. И это довольно много, люди с высшим образованием в Перми и в Соликамске встречались редко. Даже самой квалифицированной работой порой занимались работники со средним образованием или даже низшим. Например, бухгалтер Пермпромбанка, приговоренный тройкой за контрреволюционную повстанческую деятельность к расстрелу, имел лишь начальное образование. Служащие с высоким уровнем образования занимали должности, требующие соответствующей квалификации, важные для народного хозяйства. Среди арестованных есть руководители разных уровней и инженеры (главный инженер отдела капитального строительства Березниковского химкомбината имел высшее образование[427], всего было репрессировано 7 инженеров). Наиболее значительные руководящие должности, ими занимаемые, — это технический директор фабрики Гознак, коммерческий директор завода «Коммунар», директор лесозавода, главные бухгалтеры и их заместители, заведующий отделом снабжения Пермского пединститута, руководитель духового оркестра. Есть два завуча, один директор школы и директор педучилища.
| Число репрессированных служащих | В % к общему числу репрессированных служащих | |
|---|---|---|
| Руководители | 378 | 32,8 |
| Специалисты | 734 | 63,8 |
| Канцелярские служащие | 16 | 1,4 |
| Прочие | 23 | 2,0 |
| Всего | 1151 | 100,0 |
В результате массовой операции по приказу № 00447 сильнее всего пострадали специалисты разных хозяйственных отраслей. Их было 63,8 % от общего количества пострадавших в операции служащих. А руководители, в большинстве своем мелкие, составляли 32,8 % репрессированных.
| Число репрессированных служащих | В % к общему числу репрессированных служащих | |
|---|---|---|
| Промышленность | 363 | 31,5 |
| Сельское хоз-во | 106 | 9,2 |
| Транспорт | 90 | 7,8 |
| Лесное хоз-во | 141 | 12,3 |
| Связь | 17 | 1,5 |
| Здравоохранение | 76 | 6,6 |
| Образование | 105 | 9,1 |
| Торговля и финансы | 130 | 11,3 |
| Строительство | 28 | 2,4 |
| Наука и культура | 28 | 2,4 |
| Государственные и общественные органы | 24 | 2,1 |
| Спорт и Осовиахим | 7 | 0,6 |
| Не указано | 36 | 3,1 |
| Всего | 1151 | 100,0 |
| Руководители | Специалисты | Канцелярские служащие | Не указано | Всего | |
|---|---|---|---|---|---|
| Промышленность | 125(34 %) | 228(63 %) | 5(1,5 %) | 5(1,5 %) | 363(100 %) |
| Сельское хоз-во | 35 (33 %) | 67 (63 %) | 2(2 %) | 2(2 %) | 106(100 %) |
| Транспорт | 51 (57 %) | 38 (42 %) | 1 (1 %) | 90(100 %) | |
| Лесное хоз-во | 39 (27,6 %) | 100 (71 %) | 1 (0,7 %) | 1 (0,7 %) | 141(100 %) |
| Связь | 4 (23 %) | 12(71 %) | 1(6 %) | 17(100 %) | |
| Здравоохранение | 12(16 %) | 64 (84 %) | 76(100 %) | ||
| Образование | 16(15 %) | 88(84 %) | 1 (1 %) | 105(100 %) | |
| Торговля и финансы | 57 (43,8 %) | 72 (55,4 %) | 1 (0,8 %) | 130(100 %) | |
| Строительство | 9(32,1 %) | 18 (64,3 %) | 1 (3,6 %) | 28(100 %) | |
| Наука и культура | 7 (25 %) | 21(75 %) | 28(100 %) | ||
| Государственные и общественные органы | 10(42 %) | 11 (46 %) | 3(12 %) | 24(100 %) | |
| Спорт и Осовиахим | 4 (57 %) | 3 (43 %) | 7(100 %) | ||
| Не указано | 9 (24 %) | 12 (35 %) | 2(6 %) | 13 (35 %) | 36(100 %) |
| Всего | 378 (33 %) | 734 (64 %) | 16(1 %) | 23 (2 %) | 1151(100 %) |
31,5 % репрессированных служащих работали в промышленности. Причем 63 % из них были специалистами, а 34 % занимали руководящие должности, чаще всего руководили небольшими коллективами. Например, завмаги, начальники цехов, мастерских и промартелей.
9,2 % репрессированных служащих работали в сельском хозяйстве. Среди них специалистов 63 %, руководителей — 33 %. Число довольно значительное, поскольку к категории служащих в колхозах можно отнести очень немногие профессии. Это агрономы, агротехники, ветеринары, бухгалтеры, счетоводы, учетчики, уполномоченные сельхозартели.
На транспорте было репрессировано больше руководителей (57 % от общего количества репрессированных транспортных служащих), чем специалистов (42 %). Речь идет о начальниках на железной дороге, в сплавных рейдах.
В леспромхозах работали до ареста 12,3 % репрессированных служащих, а еще 11,3 % работали в торговле, например, завмагами или начальниками потребкооперации.
Были среди репрессированных и государственные служащие: судья народного суда г. Березники, судебный исполнитель нарсуда г. Усолье, начальник команды служебного собаководства 188 полка НКВД, зав. архивным бюро Юрлинского райисполкома, секретарь Чердынского горсовета, делопроизводитель Кудымкарского райвоенкомата, участковый инспектор милиции.
Научная отрасль была представлена метеорологами, лаборантами; культура — цирковыми актерами и музыкантами духового оркестра.
Самой частой профессией репрессированных служащих можно назвать профессию бухгалтеров, счетоводов и экономистов — 317 человек. Это объясняется, с одной стороны, распространенностью данного вида деятельности: каждому сельхозу и промартели полагались счетоводы, а на каждом предприятии работал бухгалтер. С другой стороны, сама эта работа, видимо, была доступна для «бывших людей»: офицеров старой армии, членов небольшевистских партий. Работа с деньгами, похоже, не способствовала чистоте репутации в советском обществе. Для рабочих счетоводы и бухгалтеры были представителями начальства, ущемляющего их по части заработной платы. На них жаловались, писали в газеты и в соответствующие органы. Даже во время «кулацкой» операции нескольких бухгалтеров обвинили при аресте, помимо антисоветской деятельности, в массовых обсчетах при начислении зарплаты. Например, про одну из репрессированных писали:
«Овчинникова [бухгалтер вагонного участка ст. Зуевка. — А. К.], являясь дочерью служителя религиозного культа (попа), будучи враждебно настроенной по отношению к советской власти, проводила антисоветскую агитацию, распространяла клеветнические слухи по поводу неприкосновенности личности гражданина СССР, обзывала оскорбительными словами руководителей Советской власти. Извращала конституционное положение о демократических выборах в Верховный Совет СССР. Производила массовые обсчеты рабочих в заработной плате…»[428]
Операция официально началась 5 августа 1937 г., однако некоторые подследственные оказались арестованными до этого. Например, Березниковский РО НКВД арестовал начальника пожарной охраны сплавконторы Я. Д. Франтика 2 августа 1937 г.[429] По приказу к одной из категорий принадлежали «содержащиеся в данное время под стражей, следствие по делам которых закончено, но дела еще судебными органами не рассмотрены». Толкуя этот пункт расширительно, можно было репрессировать и тех, кто просто арестован до вступления приказа в силу, но «изобличен следственными материалами».
Иногда, очень редко, несоответствие даты ареста и выхода приказа, видимо, смущало следователей. В деле счетовода Полина П. Ф. на ордере на обыск все написано одной ручкой и одним почерком, и стоит дата — 28 июля 1937 г., но она зачеркнута и другими чернилами исправлена на дату начала действия приказа № 00447–5.8.37 г.[430] Почему появилось это исправление? Могли и так отдать его на суд тройки, но, скорее всего, решили следовать букве приказа.
| Месяц | Число арестованных служащих (чел.) | % от общего числа служащих | % от общего числа арестованных в указанный месяц | Общее кол-во арестованных (чел.) |
|---|---|---|---|---|
| Август 1937 | 257 | 22,3 | 13,4 | 2062 |
| Сентябрь 1937 | 125 | 10,9 | 19,2 | 694 |
| Октябрь 1937 | 284 | 24,7 | 15,5 | 1969 |
| Ноябрь 1937 | 71 | 6,2 | 20,1 | 372 |
| Декабрь 1937 | 177 | 15,4 | 13,3 | 1355 |
| Январь 1938 | 67 | 5,8 | 7,8 | 855 |
| Февраль 1938 | 126 | 10,9 | 27,0 | 511 |
| Март 1938 | 35 | 3,0 | 34,0 | 114 |
| Апрель 1938 | 6 | 0,5 | 37,5 | 16 |
| Май 1938 | 3 | 0,3 | 30,0 | 10 |
| Июнь 1938 | 0 | 0 | 0 | 1 |
| Всего | 1151 | 100,0 | - | 7959 |
В первый месяц так называемой «кулацкой» операции из 2062 арестованных 257 были служащими. В следующем месяце последовал спад арестов, объясняющийся, видимо, тем, что органы НКВД не успевали оформлять дела арестованных. Еще три пика арестов служащих приходятся на октябрь, декабрь 1937 г. и февраль 1938 г. Наибольшее число служащих было арестовано в октябре 1937 г. — 284 человека, это 27 % от всех арестованных в процессе операции.
А в феврале 1938 г. было арестовано 511 человек, и больше трети арестованных были служащими (126 человек), аналогичная ситуация сложилась и в следующие три месяца, хотя количество арестов пошло резко на спад (всего 114 арестов в марте, 16 — в апреле и 10 — в мае 1937 г.).
| Дата | Число осужденных служащих (чел.) | % от общего числа репрессированных служащих |
|---|---|---|
| Август 1937 | 9 | 0,8 |
| Сентябрь 1937 | 188 | 16,3 |
| Октябрь 1937 | 189 | 16,4 |
| Ноябрь 1937 | 228 | 19,8 |
| Декабрь 1937 | 163 | 14,2 |
| Январь 1938 | 96 | 8,3 |
| Февраль 1938 | 83 | 7,2 |
| Март 1938 | 84 | 7,3 |
| Май 1938 | 21 | 1,8 |
| Июнь 1938 | 4 | 0,3 |
| Июль 1938 | 21 | 1,8 |
| Август 1938 | 10 | 0,9 |
| Сентябрь 1938 | 5 | 0,4 |
| Октябрь 1938 | 24 | 2,1 |
| Ноябрь 1938 | 22 | 1,9 |
| Январь 1939 | 1 | 0,1 |
| Не указано | 3 | 0,3 |
| Всего | 1151 | 100,0 |
Наибольшее число осужденных служащих обнаруживается на четвертый месяц массовой операции, в ноябре 1937 г. было осуждено 228 человек. Примерно столько же — в сентябре, октябре и декабре. Последний служащий был осужден тройкой в январе 1939 г.[431] Операция по изъятию подозрительных и враждебных элементов среди служащих продолжалась дольше, чем предписанные четыре месяца. Она длилась 16 месяцев, наиболее активные аресты и осуждения продолжались 8 месяцев, до марта 1938 г., когда были осуждены 84 служащих.
Таблица 6. Зависимость даты осуждения служащих от даты ареста органами НКВД по приказу № 00447 (в абсолютных цифрах и % от числа арестованных в соответствующем месяце)
| Дата ареста | Дата осуждения | |||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 08.37 | 09.37 | 10.37 | 11.37 | 12.37 | 01.38 | 02.38 | 03.38 | 05.38 | 06.38 | 07.38 | 08.38 | 09.38 | 10.38 | 11.38 | 01.39 | |
| 08.37 | 9 (3.5 %) | 171 (66.3 %) | 65 (25.5 %) | 6 (2.4 %) | 5 (2.0 %) | 1 (0.4 %) | ||||||||||
| 09.37 | 17 (13.6 %) | 79 (63.2 %) | 20 (16.0 %) | 4 (3.2 %) | 5 (4.0 %) | |||||||||||
| 10.37 | 45 (15.8 %) | 161 (56.7 %) | 55 (19.4 %) | 19 (6.7 %) | 1 (0.4 %) | 2 (0.7 %) | 1 (0.4 %) | |||||||||
| 11.37 | 41 (57.7 %) | 15 (21.1 %) | 13 (18.3 %) | 1 (1.4 %) | 1 (1.4 %) | |||||||||||
| 12.37 | 84 (47.5 %) | 58 (32.8 %) | 15 (83 %) | 10 (5.6 %) | 1 (0.6 %) | 1 (0.6 %) | 1 (0.6 %) | 2 (1.1 %) | 4 (2.3 %) | 1 (0.6 %) | ||||||
| 01.38 | 17 (25.4 %) | 14 (20.9 %) | 1 (13 %) | 2 (3.0 %) | 3 (43 %) | 11 (16.4 %) | 17 (25.4 %) | |||||||||
| 02.38 | 49 (38.9 %) | 59 (46.8 %) | 4 (3.2 %) | 1 (0.8 %) | 2 (1.6 %) | 6 (4.8 %) | 1 (03 %) | 3 (2.4 %) | ||||||||
| 03.38 | 14 (40.0 %) | 1 (3.0 %) | 12 (34.0 %) | 7 (20.0 %) | 1 (3.0 %) | |||||||||||
| 04.38 | 2 (33.3 %) | 2 (33.3 %) | 1 (16.7 %) | 1 (16.7 %) | ||||||||||||
| 05.38 | 3 (100.0 %) | |||||||||||||||
| Всего | 9 (0.8 %) | 188 (163 %) | 189 (16.4 %) | 228 (19.8 %) | 163 (14.2 %) | 96 (8.3 %) | 83 (7.2 %) | 84 (73 %) | 21 (1.8 %) | 4 (0.3 %) | 21 (13 %) | 10 (0.9 %) | 5 (0.4 %) | 24 (2.1 %) | 22 (1.9 %) | 1 (0.1 %) |
Чаще всего процесс оформления документов на арестованного длился около месяца, то есть более 50 % арестованных в один месяц были осуждены в следующем месяце. Но были случаи, когда следователи укладывались и в один календарный месяц. Конструктора КБ 1 калийного рудника г. Соликамска В. Н. Безукладникова успели приговорить к 10 годам лишения свободы всего за 10 дней[432], хотя имелись случаи и более быстрого оформления дел, например, если арестованного присоединяли к группе в конце «расследования». Причем по мере развития операции темпы работы НКВД увеличивались. И если за август 1937 г. успели довести до конца девять дел на служащих, то в октябре осудили 45 арестованных в течение календарного месяца, а в декабре осудили 84 арестованных за декабрь. Похоже, работа с арестованными была уже поставлена на поток, и оформление документов занимало уже значительно меньше времени.
Наиболее часто служащих обвиняли в самых тяжких преступлениях, их легко было поставить во главе любой контрреволюционной организации. Обвинения редко были связаны только с одним видом преступления. 229 человек были осуждены за шпионаж по совокупности с другими преступлениями, с повстанческой и диверсионной деятельностью и т. д., 189 из них обвинялись только в шпионаже (96,3 % из них были расстреляны). Исключительно за антисоветскую агитацию (АСА) репрессировали 125 служащих (из них приговорили к расстрелу 49 %, к 10 годам лагерей — 51 %), однако в совокупности АСА встречается в 470 случаях. В повстанческой деятельности в качестве довеска к другим преступлениям обвинили 330 человек, вредительство добавили 136 служащим, в диверсионной деятельности обвинили 208 человек. В террористической деятельности обвинили 51 человека. Получается, что вменяемое в вину преступление не имело решающего значения для выбора степени тяжести приговора. Ведь даже при обвинении в шпионаже 3 человека получили в наказание 3 года гласного надзора, а одному был зачтен срок заключения.
Ситуация с получением в качестве наказания более легких приговоров заслуживает особого внимания. Гласный надзор на 3 года получили всего лишь 11 служащих (среди них осужденный за диверсионную, шпионскую и повстанческую деятельность), еще одному зачли срок предварительного заключения. Почему так случилось? Эти люди были приговорены в октябре-ноябре 1938 г., когда операция сходила на нет (однако другие 36 человек, осужденные в это же время, получили: ВМН — 2 чел., 10 лет — 10 чел., 8 лет — 8 чел., 5 лет — 13 чел., 1 года — 1 чел.). Например, Анна Богомолова была калькулятором столовой опторга п. Сараны Чусовского района Пермской области. По делу 2202 она проходила одна. Была арестована за шпионаж в январе 1937 г., но ее не осудили сразу. Заседание тройки состоялось в ноябре, и в нем значится только антисоветская деятельность[433]. С товароведом облпотребсоюза Александром Гутырчиком произошла почти та же история: 2 марта 1938 г. — арест, обвинение в шпионаже в пользу Польши, 20 марта на него сфабрикованы показания других подследственных, затем странная задержка, 11 октября он отказывается от прежних показаний и 19 октября получает от тройки 3 года гласного надзора[434]. И так со всеми, получившими в конце 1938 г. сроки менее 10 лет[435]. По составу вменяемого в вину преступления разительно отличается дело Миримовой А. И. В протоколе тройки, приговорившей ее к 3 годам гласного надзора, сказано:
«Подозревалась в том, что являлась агентом польской разведки, что следствием не подтвердилось»[436].
И все!
| Квалификация тройки при УНКВД | Месяц, в котором был произведен арест | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Август 1937 | Сентябрь 1937 | Октябрь 1937 | Ноябрь 1937 | Декабрь 1937 | Январь 1938 | Февраль 1938 | Всего | |
| АСА | 13 | 10 | 17 | 1 | 3 | 44 | ||
| АСА, КР, повет. | 10 | 1 | 9 | 1 | 6 | 27 | ||
| КР, повет. | 6 | 4 | 1 | 2 | 13 | |||
| АСА, АСД, террор. | 6 | 6 | ||||||
| АСА, КРД | 5 | 3 | 3 | 1 | 12 | |||
| АСА, АСД | 3 | 1 | 5 | 9 | ||||
| АСА, КРП | 2 | 1 | 3 | |||||
| КРД, КРА | 2 | 2 | ||||||
| КРП | 2 | 2 | 1 | 5 | ||||
| АСА, КРА | 1 | 1 | ||||||
| АСА, КР, повет., шп. | 1 | 1 | ||||||
| КРД | 1 | 1 | 3 | 5 | ||||
| КРД, КРПО | 1 | 1 | 2 | |||||
| КРД, КРП, терр. намер. | 1 | 1 | ||||||
| АСА, КРПО | 1 | 1 | 2 | 1 | 5 | |||
| КР, повет., террор., шп., АСД | 1 | 4 | 5 | |||||
| КР, повет., террор. | 1 | 1 | ||||||
| КР, повет., КРД | 1 | 1 | ||||||
| КРПО, шп., террор | 1 | 1 | ||||||
| КРПО, АСА, КРД | 1 | 1 | ||||||
| КР, повет., диверс., КРП | 2 | 1 | 3 | |||||
| КРПО, диверс. | 1 | 1 | 2 | |||||
| КРПО, диверс., КРП | 1 | 1 | 2 | |||||
| Всего | 56 | 24 | 50 | 3 | 10 | 10 | 153 | |
Никаких отличий в соотношении по уровню занимаемой должности и тяжесть приговора не наблюдалось. Около 72 % всех служащих были приговорены к расстрелу примерно 24 % — к самому длительному сроку заключения, 10 годам.
Все обвинения и при аресте, и при осуждении фабриковались следователями НКВД. Причина ареста и содержание обвинительного заключения в большинстве случаев совпадали. Часто к одному обвинению добавлялось другое. Например, 125 служащих были арестованы за антисоветскую агитацию (АСА). 75 % из них были осуждены за АСА, а 3,1 % за АСА и контрреволюционную повстанческую деятельность, 1,9 % за АСА и контрреволюционную деятельность.
Иногда при аресте предъявлялись достаточно редкие обвинения. Например, хранение оружия, бандитизм, злостное уклонение от уплаты алиментов, хранение мелкой разменной валюты, массовые обсчеты в зарплате, подрыв стахановского движения, служба в белогвардейском карательном отряде, троцкизм, недонесение о контрреволюционном преступлении, террористические намерения, организация подпольных собраний, разглашение сведений, нарушение правил прописки паспорта. Они обычно присовокуплялись к другим обвинениям.
Однако все обвинительные формулировки в протоколах тройки были более традиционными и формальными. Из редких оставались только такие, как хранение оружия, террористические намерения, призыв к совершению террористических актов.
Служащие проходили по делам либо в одиночку, либо включались в сфабрикованную группу, в которую входили арестованные из других социальных слоев — рабочие, крестьяне, священнослужители. 2–4 служащих проходили по 109 делам, 5–8 человек — по 35 делам, 9–13 человек — по 6 делам. Были и особо крупные группы служащих, целые повстанческие диверсионные организации, состоящие по большинству из служащих: от 19 до 27 человек проходили по 5 делам, и одно дело объединило 46 служащих. (Дело бывших белых офицеров № 17092 хранится в фонде 641/1.)
По приказу № 00447 поиск антисоветских элементов вели в первую очередь в деревне, именно поэтому операция получила название «кулацкой». Но в приказе также отмечалось, что часть перечисленных элементов, «уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорта и на строительство». О служащих как о подозрительной категории в приказе не говорилось, но можно предположить, что среди них могли «окопаться» подозрительные элементы, жившие ранее в деревне, служившие в царской или белой армии, бывшие члены различных партий. Однако, как показал анализ имеющихся в Пермском архиве дел, под категории, подлежащие репрессиям согласно приказу № 00447, подпадали далеко не все. Да, в приказе упоминаются церковники, но там нет ни слова об их детях. Однако клеймо «сын священнослужителя» оказывается достаточным основанием для ареста[437]. При этом из 1151 служащего, попавшего в базу репрессированных, 414 вообще не были ранее судимы и не принадлежали ни к одной из возможных категорий «социально чуждых элементов». В деле контрреволюционной повстанческой белогвардейской организации среди «бывших» есть имя военрука Пермского индустриального рабфака В. С. Абрамова. Он служил в РККА с 1922 по 1930 гг., имел неоконченное высшее образование, его отец был крестьянином-бедняком. На допросах своей вины не признавал, но в «Обвинительном заключении» написано, что признал (приговорен к 10 годам лагерей). Это притом, что многие компрометирующие данные целенаправленно фабриковались в ходе следствия. Главный бухгалтер треста «Коми-Пермлес» значится в анкете арестованного как «сын кустаря», однако в «Обвинительном заключении» он фигурирует как «сын кулака и белогвардейца»[438].
Дела надо было доводить до тройки быстро, времени на приведение документов в соответствие явно не хватало. Ошибок и нестыковок в следственных делах по приказу № 00447 было довольно много. Например, в протоколе заседания тройки от 30 декабря 1937 г. у приговоренного к ВМН забыли напечатать слово «Расстрелять»[439].
В приказе № 00447 говорится, что «семьи приговоренных по первой и второй категории, как правило, не репрессируются», исключение составляют члены семей, которые «способны к активным антисоветским действиям». Однако начальник Ныробского РО НКВД Н. П. Тигунов в 1955 г. свидетельствовал, что «Коми-Пермяцким отделом НКВД в 1937 г. были подвергнуты аресту жены ряда лиц, арестованных в период массовой операции… компрометирующих материалов… не было… арестованы они были только за то, что арестованы были их мужья… Была арестована жена бывшего окружного прокурора Юркина, арестованного как троцкиста (фамилия жены Кузнецова)»[440]. Кстати, троцкисты в приказе не упоминаются, тем более жены троцкистов.
Тем не менее, следователи и для жен троцкистов находили более веские причины для осуждения, хотя при этом и не были излишне добросовестными. Показательно дело учительницы русского языка школы № 25 г. Перми М. В. Комаровой. В ее «Обвинительное заключение» вписано все, что нужно, но сделано несколько серьезных ошибок. Там сказано, что она изобличена документами, имеющимися в деле, в скобках указаны пять разных страниц дела, на которых нет никаких документов, а есть протоколы допросов Комаровой[441]. Далее все как положено, выписка из протокола тройки гласит: Комарова «обвиняется в том, что является активным участником ликвидированной контрреволюционной троцкистской организации ж. д. транспорта, ставившей своей целью свержение Соввласти. По заданию контрреволюционной организации вела террористическую пропаганду, призывая к совершению террактов над руководителями Партии и членами Совправительства»[442]. В деле есть письмо Марии Владимировны Комаровой (ее осудили на 10 лет), в котором она рассказывает о методах ведения допросов:
«Следующим вопросом было: что моими близкими друзьями были зав. гороно Нетупская и Зубов, который я должна была подписать, а я его зачеркнула, но все не успела, Кашин [следователь. — А. К.] очень рассердился и не велел безобразничать. Зав. гороно Зубов и Нетупская для меня было только начальство, и от которых я, кроме неприятностей, ничего не имела… Между написанным следователем и моей подписью оставались большие расстояния… Не слушая меня, не давая мне говорить, он тем самым дал страшное освещение фактам»[443].
Просматривая протоколы допросов, в которых Комарова не признает своей вины, можно обнаружить, что никаких расстояний между текстом и подписью не осталось, они полностью заполнены следователем.
Согласно букве приказа, можно репрессировать в рамках массовой операции уже находящихся под следствием, но арестованных до приказа № 00447 граждан. Однако березниковские следователи сумели провести упрощенное следствие с уже осужденной женщиной. История трагичная и исключительная для этой массовой операции произошла с Анной Николаевной Тупициной, работницей березниковской больницы. Первый раз ее арестовали 1 февраля 1937 г. По показаниям свидетелей, соседей по бараку, она «крыла нецензурными словами конституцию Сталина», говорила о безработице в СССР, среди работников Химкомбината дискредитировала вождя, дискредитировала закон о запрещении абортов[444]. Подследственная, пройдя через четыре допроса и очные ставки, признала лишь то, что когда ее выселяли из квартиры, «послала по матери» коменданта вместе с конституцией.
Спецколлегия Свердловского облсуда приговорила ее 7 июня 1937 г. к 3 годам без поражения в правах. Казалось бы, это дело не имеет отношения к массовой операции, но это не так. У дела есть продолжение. В Соликамской тюрьме А. Тупицина не была образцовой заключенной. Она
«…в общей женской камере нарушала правила внутреннего распорядка, кричала в окна похабные песни, систематически выражалась нецензурными словами, оскорбляла женщин, лиц надзора, называла их жандармами, сопровождая свои слова нецензурной бранью с контрреволюционными выкриками в адрес Советской Власти»[445],
а на старшину Мальцева набросилась с кирпичом, заблокировала дверь ногой и ударила по рукам. Вначале ее изолировали в одиночной камере с содержанием в условиях более строгого режима, а потом, 11 августа 1937 г., ходатайствовали о возбуждении против нее уголовного дела, называя ее неисправимым бандитом и террористом. 7 октября 1937 г. ее допрашивали уже в рамках приказа № 00447, обвиняли в контрреволюционной агитации и высказывании террористических намерений. Она все отрицала, но это не помогло. Два свидетельских показания, и 22 сентября 1937 г. тройка приговорила ее к ВМН.