Александр Козлов
Военно-морские рассказы
Содержание
У матросов нет вопросов
За два часа до Нового года
Прошу "добро" на поражение
Любовь к морю
Морской каравай
Плавали - знаем
Запрещенные доклады
Палочки для канапе
У матросов нет вопросов
Самый понятливый народ - это мы, военные моряки. Нам, военным, объясняй, не объясняй - мы все равно сделаем по-своему! Поэтому любые поползновения на свободу, выражающиеся провокационными вопросами: "Вам все понятно? Вы знаете как надо это делать?" - мы всегда и без раздумий пресекаем, отвечая: "Конечно!" И, непременно, добавляем: "У матросов - нет вопросов!" При этом ни у кого: ни у того, кто спрашивает, ни у того, кто отвечает, нет сомнений в том, что все равно все будет сделано не так как сказано, а скорее всего - в точности наоборот! Такой уж у нас, у военных моряков, несговорчивый характер.
Разумеется, у этого качества есть неоценимые преимущества. Так много дураков командует нами, что если бы мы с медицинской точностью строго выполняли их "гениальные" указания, флот давно бы уже умер, погребенный "обломками" их маразматических идей. Но мы выжили, несмотря ни на что. Потому что всегда четко говорили горе командирам: "Есть!" А делали все по-своему. Причем внешне сохраняя глубокую преданность глупому указанию. Ну а важен то в конечном итоге конечный результат.
Главное, что бы указание было выполнено точно и в установленные сроки. А уж как его выполнять, это твое дело. Конечно же не так, как это тебе объяснил твой "мудрый" командир. Ведь ты же не враг себе и у тебя нет намерений сломать себе голову или тронуться умом... Нет, здесь речь не идет, конечно, о боевой работе и даже боевой учебе. Боевая работа не терпит самодеятельности. Смеяться над этим кощунственно. Приказ есть приказ. Его не обсуждают, а выполняют.
Речь здесь идет совсем о другом. К примеру отправляют тебя начальник на склад получить баллоны с фреоном для холодильных установок корабля. А ты новоиспеченный лейтенант, только что пришедший из училища, еще даже с тужурки на куртку не успевший перейти. При этом наставляет тебя начальник, что каждый баллон должен быть с колпаком, взвешен на весах и на каждом баллоне должно быть стандартное клеймо. А отправляет он тебя с корабля одного, на полуразвалившемся "газоне" соединения, с таким же как ты первогодком водителем- матросом. И сроку дает до обеда, ибо после обеда корабль выходит в море.
Обещал твой начальник, странным образом сам веря в это, что ждут представителя корабля на складе чуть ли не с хлебом-солью: и грузчики, и красавица заведующая складом и чуть ли не сам начальник склада. А приезжаешь ты на склад и видишь: кладовщицу тетю Машу, которая уже лет десять как на пенсии, но все еще работает, грузчика дядю Васю, который вроде как на работе, но давно уже никакой, ну и, разумеется, пыльную кучу твоих заветных баллонов с фреоном. Какие уж тут весы?... Три часа в новенькой тужурке, с молоденьким исполнительным водителем-матросом забрасываешь ты в кузов эти неподъемные баллоны и клянешь начальника и себя заодно, что принял его инструктаж, в первый и последний раз, за чистую монету.
Следующий раз, когда тебе отправят получать горюче - смазочные материалы, тебя уже не проведут вопросом: "Вопросы по инструктажу есть?". "Нет! - ответишь ты, - У матросов нет вопросов!" А сам заранее отправишь на склад мичмана с дюжей бравых моряков, да еще на всякий случай оденешься в "спецовку" и прихватишь с собой полный набор шанцевого и слесарного инструмента. И вот тогда выполнишь поставленную задачу уже наверняка, точно и в указанный срок. У матросов нет вопросов. Они сами знают как и задачу выполнить, и тужурку не замарать.
За два часа до Нового года
В канун нового года наш корабль находился в "точке" якорной стоянки в двенадцати милях от иностранного берега. Обычное дежурство в длительном средиземноморском походе. И вдруг старший на борту начальник штаба бригады капитан 2 ранга Теплый заметил плавающий на трех кабельтовых от корабля какой-то зеленый предмет. "Мина! Вражеский буй!.. Тревога!.. Шлюпку на воду!.." - команды раздавались, как пулеметные очереди. Окончательно запутав ими всех и вся, Теплый сам кинулся руководить спуском плавсредства на воду.
Может быть, именно поэтому шлюпку спускали ровно сорок минут. Это был полный беспредел. Начштаба по ходу операции успел объявить семь выговоров, четыре "строгача" и одно НСС (неполное служебное соответствие) - это персонально старпому.
Наконец, шлюпку спустили. Гребцы мощно взмахнули веслами... Зеленым предметом оказалась... мертвая птичка неизвестной породы и неизвестно откуда взявшаяся. Возможно, ее принесло сюда течением от берега.
Птичку немедленно доставили начштаба. Теплый, построив экипаж, долго говорил о недремлющем супостате, о необходимости еженедельно проявлять бдительность, о нормативах спуска плавсредств... Но тут его взгляд натолкнулся на злополучную птичку, которую зачем-то держал в руке командир катера. Начальник штаба моментально забыл, о чем говорил до этого, и строго произнес, обращаясь к экипажу шлюпки: "Вы... вы... Изуверы! Если бы вы спустили шлюпку раньше, эта птичка, возможно, была бы сейчас жива. Она летела к нам с чужого ей берега, но ей не хватило сил. А вы... А мы, российские моряки, не смогли оказать ей помощь..."
Он так же неожиданно замолк, видимо, пытаясь вспомнить тему предыдущего выступления. Так и не вспомнив, махнул рукой и стал подниматься на мостик.
- А что с птичкой делать? - простодушно крикнул ему вслед старпом.
- Похоронить... По флотским ритуалам... - бросил решительно начштаба.
Птичку хоронили с бака те самые двенадцать наказанных моряков. Старпом - главный пострадавший - скомандовал:
- Птичку - схоронить!
По этой команде боцман, отделавшийся всего-навсего выговором, взял несчастную животинку за лапки и выбросил за борт.
Птичку почтили минутой молчания. И еще пятиминутным перекуром. До наступления Нового года оставалось два часа...
Прошу "добро" на поражение
Противолодочный корабль выполнял в Баренцевом море самую известную и самую, наверное, интересную стрельбу из всех ежегодно военными моряками выполняемых. Стрельба называлась коротко: "По Хрущеву". На штабном языке это артиллерийская стрельба по берегу или, если совсем коротко, АС - 80. Ну а на самом деле данная стрельба даже и не по берегу, а по старому, заброшенному судну, лежавшему с незапамятных времен на отмели в районе мыса Подгородецкий. А мыс и именовался почему-то фамилией одного из "вождей мирового пролетариата" периода послесталинской оттепели. То ли судно само когда-то имело это название, то ли потому что оно затонуло в сталинские времена, то ли округлая корма затонувшего судна сильно напоминала выразительный лысый череп Никиты Сергеевича Хрущева, но название закрепилось за данным местом и даже стрельбой по данному месту крепко и навсегда!
И вот корабль лег на боевой курс. Штурман корабля капитан 3 ранга Бондарев окончательно определился с курсом, доложил на ходовой пост и пост распределения целей (ПРЦ): "Пеленг цели 320 градусов". На ПРЦ командир ракетно-артиллерийской боевой части (БЧ-2) капитан 3 ранга Мишин, приняв доклад штурмана, отрепетовал его в антенный пост стрельбовой станции. Но чисто машинально. При этом ошибся и назвал пеленг не 320, а 220 градусов! Командир артиллерийской батареи старший лейтенант Акулин в ответ рапортует:
"Целеуказание принято. Цель наблюдаю!" Командир БЧ-2 докладывает командиру на ходовой пост:
"К стрельбе готов!" Командир командует: "Залп!"... Следует залп. Все выбегают на правый борт, смотрят на "Хрущева". А там абсолютная тишина! И только жирные бакланы мирно парят над "осушкой"! Командир дает команду на второй залп. И снова следует залп. И снова безмятежная тишина в районе злополучного судна.
И вдруг как гром с неба доклад сигнальщика: "Вижу! Вижу!... Разрывы снарядов в районе рыболовецкого сейнера, на 100 градусов правее от района стрельбы!"
Снаряды легли в 50 кабельтовых от норвежского рыболовецкого сейнера, мирно ловившего рыбу в этом районе. С малого противолодочного корабля (МПК), закрывавшего район стрельбы и находившегося невдалеке от этого сейнера, хорошо были видны разрывы снарядов по борту иностранного судна. Но на самом судне, как видно, не ожидали такой прыти от русских военных и канонада осталась незамеченной.
А в это время на противолодочном корабле все явно были в шоке. Обстрелять иностранное мирное судно - это вам не шутки! Тут и до международного скандала недалеко. Но затишье продолжалось недолго. Его прервал все тот же командир артиллерийской батареи старший лейтенант Акулич. В абсолютной тишине, вынужденно нелепом радиомолчании вдруг раздался бодрый доклад комбата по громкоговорящей связи:
"Товарищ, командир! Цель наблюдаю. Недолет 200. Корректура введена. Прошу добро на поражение!..."
- Что!? Как!? - захрипел командир и спустя мгновение что есть мочи завопил, - Дробь! Дро-о-бь! Не наблюдать!...
Завопил с такой силой, что даже бакланы в районе "Хрущева" сорвались с насиженных мест и полетели куда-то в сторону берега, подальше от непредсказуемых военных моряков.
Любовь к морю
О любви к морю так много и красиво сказано - дух захватывает! Голубые просторы, белоснежные чайки, ласковый прибой... А вы в переполненном испражнениями корабельном гальюне во время шторма, извините, "ихтиандра" не вызывали? А обедать, даже в 5-бальный шторм, в кают-компании не пробовали?... И "собаку" (ночную вахту с 4 до 8 часов утра) не стояли? Ну тогда нам трудно будет с вами в разговоре о море найти общий язык. Вас явно на романтику потянет, а настоящим морякам романтика несвойственна. А если и возникает, то и то с налетом иронии. Какие к черту красоты в беспросветной череде вахт и изнурительных корабельных работ. Откуда взяться очарованию океаном и наслаждению прохладным морским бризом в 70-градусной "парилке" котельного отделения. Мечтают о море лишь дилетанты, профессионалы воспринимают его как неотвратимую неизбежность.
Недавно в Гидрометцентре Северного Флота произошел забавный и, надо сказать, весьма поучительный случай. Старший лейтенант Непогодин Николай на строевом смотре ГЦМ (гидрометцентра) решил заявить своему начальнику капитану 1 ранга Прямоносову жалобу... На что бы вы думали? Ни за что не догадаетесь!... На "дефицит романтики" в береговой службе! Это же надо было такое придумать! Те кто с десяток лет прослужил на кораблях, меня сразу поймут. И долго, долго будут смеяться. А что лейтенант, который море только на картинке видел? Для него Кольский залив, открывающийся взору в мутные окна Гидрометцентра, и впрямь не дает полную картину флотской службы. Бывает, долетают до его уха где-нибудь в курилке или в компании бывалых друзей магические словечки типа: "сбор-поход", "аврал", "противолодочный зигзаг", или еще того круче: "лидирование", противодействие подводной лодке", "морской бой с противником", "отработка Л-3". И тогда у лейтенанта и рождаются в голове странные, неподдающиеся никаким объяснениям желания.
А, впрочем, может и не было у старшего лейтенанта Непогодина на строевом смотре никаких желаний относительно улучшения своей службы. Просто настроение было игривое, вот и решил, мягко говоря, повыделываться. "Мало, говорит, - романтики в береговой службе". А командир возьми ему да и скажи с полной серьезностью:
- Ну что ж, Непогодин, мы учтем ваше желание!
И поворачиваясь к начальнику строевой части капитану 3 ранга Иванову, регистрировавшему замечания и пожелания военнослужащих, добавил:
- Ну вот, Иван Петрович, а вы говорите у нас нет желающих служить на кораблях! Готовьте приказ о перемещении Непогодина командиром гидрометерологической группы на ТАВКР "Кузнецов"...
И тут лейтенант понял, что дошутился. Вся его безоблачная служба промчалась за одно мгновенье перед глазами, и какая-то черная туча, надвигающаяся с моря, помутила рассудок. Откуда ему было знать, что командир тоже любил пошутить. А он то, в отличие от Непогодина, хорошо знал специфику флотской службы. Раньше, прежде чем попасть на берег, офицеры успевали не год и не два послужить на кораблях.