Если Вы уедете прежде, чем будет разрешен этот вопрос, то у меня потеряна последняя надежда и я здесь погибну.
На всякий случай, прошу Вас настоятельно -- дайте мне несколько строк, что Ильич отдал Вам распоряжение, чтобы мне был возвращен заем, и что это должно было быть сделано в несколько дней, а также, что Вы это распоряжение передали дальше.
Эти несколько строк я у Вас, на всякий случай, убедительнейше прошу. Не оставьте меня в затруднительном положении".
Горбунов просьбу Моора выполнил. 26 сентября он составил памятную записку по этому вопросу для Ганецкого, помощника Генерального секретаря ЦК И. П. Товстухи и помощника управляющего делами СНК СССР, заместителя управляющего делами СНК СССР И. М. Мирошникова:
"Ко мне явился Карл Моор и снова поставил вопрос о выдаче ему той суммы денег, которую он в июле-августе 1917 г. одолжил партии. Его претензии сводятся к 35 000 долларов. Моор в 1921 г. был у тов. Ленина, свидания не получил, но Владимир Ильич прислал ему записку, в которой обласкал Моора и указал, чтобы по всем деловым вопросам он обратился ко мне. На основании личного указания Владимира Ильича я говорил тогда с Вами и тов. Радеком, передал мнение Владимира Ильича немедленно рассчитаться с Моором и направил К. Моора к Вам. Теперь Моор вновь появился у меня с заявлением о том, что он до сих пор не может добиться получения денег и считает себя в чрезвычайно тяжелом и унизительном положении, т. к. в этих деньгих он очень нуждается и не может от них отказаться. В разговоре со мной Моор просил дать ему в письменном виде справку о том, что в свое время Владимир Ильич дал указание о необходимости произвести с ним расчет. Я Моору отказался выдать такую справку, сославшись на то, что у меня никаких писем и документов нет и что на основании своей памяти я такой справки дать не могу. Вам же настоящим письмом подтверждаю, что фактически я от Владимира Ильича такое указание имел.
Так как Вы лучше всего это дело знаете и имеете данные, на основании которых можете проверить рассчеты Моора и установить сумму, которую он должен получить от нас, и ввиду того, что я уезжаю в отпуск и не знаю обстоятельств, при которых Моор выдавал нам деньги, прошу Вас это дело взять на себя, получить необходимые директивы и через тов. Мирошникова довести дело до конца. Карла Моора я к Вам не направляю и думаю, что переговоры с ним лучше вести через тов. Мирошникова, которого я предупредил и которому посылаю копию этого письма.
Кроме того, я обратился в Секретариат РКП к тов. Товстухе и просил его доложить вопрос тов. Сталину и получить от него руководящие указания. Эти указания тов. Товстуха сообщит тов. Мирошникову, а тов. Мирошников -- Вам".
В самом конце сентября 1925 года Моор получил в ЦК очень важный для себя документ: "Справку об оказании К. Моором помощи русскому революционному движению":
"Тов. М[оор] более, чем кто-либо в его стране, занимался в течение 50 лет вопросами русского революционного движения. При каждом случае -- по поводу погромов, Кровавого воскресенья, событий 1905 г., дела шести думских депутатов, военно-полевых судов и прочих позорных деяний царизма -- он устраивал собрания и демонстрации. Он пробуждал симпатии рабочих и широких кругов, по мере сил поддерживал русское революционное движение, в особенности его левое течение.
Но также и материально он оказывал широчайшую поддержку движению и отдельным его представителям. Так, например, в 1908 году он сразу уплатил свыше ста пятидесяти тысяч (150 000) швейцарских франков. Кроме того, много сотен тысяч швейцарских франков на революционные партийные нужды (Германии, Швейцарии, Италии, Скандинавии).
Тов. М[оор] был прибежищем всех русских революционеров в их нуждах и во всем был готов помочь советом и действием. Тов. Нахимсон написал на одной фотографической карточке: "Милому старому товарищу М[оору], вечному покровителю в нужде всех русских революционеров". Кто-то сказал, что тов. М[оор] воплощал в своей деятельности задачи МОПРа задолго до основания МОПРа.
Но здесь речь не обо всем этом.
Здесь речь идет о суммах, которые тт. Воровский и Ганецкий потребовали у тов. М[оора] и определенно назвали их ссудой, обещав, что ссуда эта будет ему возвращена сейчас же после завоевания политической власти. Тов. Ленин знал об этом и очень благодарил тов. М[оора] за это. Это была помощь в самое тяжелое время 1917 г. и требовалась для удовлетворения необходимейших потребностей.
В начале 1919 г. тов. Ленин предпринял шаги к возврату этой ссуды, но дело осталось лежать. В декабре 1921 г. тов. Ганецкий был очень удивлен, что вопрос этот еще не ликвидирован. По его совету тов. М[оор] написал Ленину, и последний ответил ему в очень дружеском письме от 11 декабря 1921 г., что дело будет улажено. Но распоряжение Ленина не было приведено в исполнение. После долгих стараний тов. М[оора] тов. Радек предпринял в августе 1923 г. один шаг. Об этом имеется постановление. Ряд попыток осенью 1924 г. опять-таки не имел успеха. Точно так же совершенно безрезультатными остались попытки в 1925 г. говорить по этому вопросу с тем или иным влиятельным товарищем.
В августе 1925 г. тов. Бухарин написал тов. Андрееву, что надо, наконец, вернуть тов. М[оору] следуемую ему долговую сумму, приблизительно в 35 000 долларов, а не отделываться от него время от времени несколькими грошами. Результат: выплата в сентябре незначительной суммы.
Тов. Горбунов, управляющий делами Совнаркома, был очень удивлен, узнав 23 сентября 1925 г., что заем не был возвращен уже давным-давно. Дело в том, что тов. Ленин отдал ему в декабре 1921 г. определенное распоряжение, что уплата должна быть произведена в течение нескольких дней. Тов. Горбунов передал дальше это распоряжение.
Следует упомянуть, что в августе 1923 г. выплачено тов. М[оору] одна тысяча рублей, осенью 1924 г. пять тысяч и недавно тысяча рублей (7000 руб. равняются 3608 долларам).
Кажется, что 8 (восемь) лет достаточный срок для того, чтобы окончательно было выполнено слово Ленина, Воровского, Ганецкого.
У тов. М[оора] были потребованы и им выданы, частями, с неодинаковыми промежутками, в зависимости от поступивших срочных запросов:
А. Шведские кроны: 8000, 9000, 15000, 8000, 12000, 6000, 8000, 7000. Итого: 73 000 швед. крон.
В. Швейцарские франки: 35000 швейц. франков = 25 926 швед. кронам.
С. Германские марки: 30 000 марок (2 марки = 1 швед. кроне) = 15 000 швед. кронам.
Всего: 73 000 + 25 926 + 15 000 = 113 926 швед. крон.
Об этой сумме долга, в круглых цифрах 114 000 шведских крон, был поставлен в известность тов. Ленин в феврале 1919 г. и он ее утвердил.
К этому еще присоединяется заем в 15 000 марок в 1919 г. Тов. Радек был тогда, благодаря сильнейшим стараниям тов. М[оора] выпущен из Лертерской тюрьмы в Берлине, где на него уже было произведено покушение стрельбой, и интернирован в частном доме для безопасности его жизни. Тов. Радек просил тов. М[оора] одолжить 15 000 марок для вдовы расстрелянного тов. Левине. Требовалось всего 25 000 марок, тов. Копп мог дать не больше 10 000 марок. Радек сказал, что сейчас же по своем возвращении в Москву он возбудит перед тов. Лениным вопрос о возвращении этой суммы. Тов. М[оор] дал вдове Левине, которую к нему направил Радек, 15 000 марок. Радек обо всем этом деле совершенно забыл.
Тов. Ленин узнал об этом займе только в 1921 г. и признал его. Сумма долга, таким образом, увеличилась с 113 926 шведских крон на 7500 шведских крон (= 15 000 германским маркам) до 121 426 шведских крон (= 32 837 долларов).
Вследствие затяжки возврата тов-у М[оору] произошло осложнение; в связи с истечением срока обязательств и поручительства, которые тов. М[оор] выдал на большие суммы, он был вынужден в начале 1920 г. заложить ценные бумаги на 100 000 швейцарских франков, за что должен платить проценты, комиссии, провизии и т. д. 9%. Так как заложенные бумаги в среднем превосходят нарицательную стоимость на 4%, то он все же должен платить 5%. Это составляет с начала 1920 г. до конца 1925 г. -- 6 лет -- 6 х 5000 франков = 30 000 швейцарских франков (= 5850 долларам).
Нужно отметить следующее: тов. М[оор] считает неполные 9%, которые он вынужден платить вследствие оттяжки, не им вызванной, т. е. он считает неполную сумму своей потери, равную 54 000 швейц. франкам (= 10 550 долларам), но он просит о возврате ему только 5%, т. е. 30 000 швейц. франков (= 5 850 дол.), которые он должен уплатить наличными сверх процентов, приносимых заложенными ценными бумагами.
Справедливо и достойно ли, чтобы тов. М[оор] один понес эту сумму? М[оор] не виноват в затяжке дела в течение 8-ми лет. Наоборот, в течение 7-ми лет он делал все возможное, чтобы дело было ликвидировано. Но напрасно. Если бы Ильич сохранил свое здоровье, это крайне мучительное дело было бы давным-давно устранено. Затяжка этого дела в течение последних четырех лет очень повредила здоровью тов. М[оора] (сердцу и нервам). Кроме того, он не мог подвергнуть себя систематическому лечению и улучшить свои нездоровые жилищные условия. В его преклонном возрасте столь много потерянного времени имеет большое значение.
Итак, за "бескорыстные большие услуги, которые он оказал партии в самое тяжелое для нее время", как выразился такими словами тов. Ленин, не следовало бы еще материально ему повредить и помешать ему выполнить многочисленные свои обязанности и привести в порядок свое финансовое положение.
Следует отметить, что все вышеизложенное соответствует правде и действительности фактами и цифрами. Счет, само собой разумеется, велся в валюте страны, где была потребована и выдана ссуда, т. е. в шведских (не датских) кронах.
Результат, значит, следующий:
32 837 дол. (121 426 шв. крон) составляет сумма ссуды, 5850 дол. (30 000 шв. франков) -- потеря из-за проволочки, 38 687 дол. составляет требуемый к возврату долг. 3608 дол. (7000 рублей) возвращено. 35 039 дол. составляет остаток долга.
Принимая во внимание продолжительность дела и ввиду политических выборов, которые должны произойти в октябре текущего года и в которых тов. М[оор] желает принять деятельное участие, надлежало бы выплатить вышеуказанную сумму в возможно более кратчайший срок, чтобы тов. М[оор] мог бы к началу октября вернуться в свою страну".
Очевидно, что секретариат ЦК запросил по этому вопросу мнение Ганецкого, и 16 октября Ганецкий составил письмо, аналогичное письму Горбунова, на имя секретаря ЦК А. С. Бубнова и Мирошникова:
"По поводу письма т. Горбунова от 26 сентября, касающегося Моора, могу сообщить следующее.
Полибюро давно уже решило вернуть Моору деньги (еще раньше на этом настаивал Владимир Ильич), было лишь указано, по предложению т. Зиновьева, чтобы не сразу дать ему все деньги. Если я не ошибаюсь, ему тогда было выдано несколько тысяч рублей. Думаю, поэтому, что ему следовало бы сейчас выдать опять тысяч десять и в последующие годы постепенно выплачивать такую же сумму.
Точный расчет полученных от Моора денег был в свое время мною представлен в ЦК и, вероятно, хранится в архивах последнего. Насколько мне память не изменяет, сумма эта составляла около 70 тысяч датских крон".
Таким образом, Ганецкий предлагал преобразовать "долг" Моору в своеобразную пенсию размером в 10.000 рублей в год, что он вряд ли предложил бы сделать, если бы речь действительно шла о возврате Моору одолженных у него денег. В скором возвращении Моора в Швейцарию для участия в выборах советское правительство не было заинтересовано. Моор остался в Москве и, все еще надеясь получить деньги, потерял возможность участовать в парламентских выборах и работать в швейцарском парламенте следующие три года.
30 октября 1925 года Моор "был приглашен в ЦК, где управляющий делами тов. Гузаков и заведующий финотделом тов. Иванов" сообщили ему о принципиальном решении его дела: "сумма в 25 000 долларов будет ему немедленно возвращена, т. е. как добавил т. Иванов, в течение недели. Остаток в 9600 долларов будет выплачен в дальнейшем, к 1 ноября 1926 г.". Однако никаких денег Моору не дали.
15 ноября, в ответ на очередной запрос Бубнова, Управление делами и финансовый отдел ЦК ВКП(б) составили объяснительную записку "о задолженности К. Моору". Из этой записки следует, что деньги у Моора "одалживались" под честное слово, без соответствующих расписок, что вновь указывает на темное происхождение даваемых Моором денег:
"В 1917 г. и последующие сроки Заграничное Бюро ЦК одолжило разновременно у Моора Карла денежные суммы, именно -- тт. Ганецким, Воровским и Радеком, всего -- 32 837 долларов.
Из представленного объяснения расчета Моора видно, что об этом долге знал т. Ленин, но с нашей стороны документальных данных не имеется, кроме как:
1. Письмо тов. Ганецкого к Вам.
2. Письмо тов. Горбунова к тт. Мирошникову и Товстухе.
Из них видно, что эти суммы действительно взяты как ссуда и с Моором нужно рассчитаться".
В записке предлагалось "учитывая настояния Моора, уплату произвести следующим порядком -- 22 000 долларов сейчас, из этих денег у него пойдет 20 000 долларов на выкуп ценных бумаг и 2000 на жизнь, а остальную сумму в 13 079 долларов -- в первом месяце следующего бюджетного года".
Все это время Моор жил в Москве "в маленькой сырой комнате, без телефона, без всяких удобств". В ноябре 1921 г. он приехал в Россию за деньгами уже в третий после Октябрьской революции раз, здоровым человеком. 11 декабря 1925 года в Москве он отпраздновал свое 73-летие человеком с больным сердцем, расшатанными нервами и сильнейшей грыжей. В конце года он получил воспаление легких (и был любезно помещен в Кремлевскую больницу, Воздвиженка, 6). Тем временем он пропустил еще одни швейцарские выборы -теперь уже кантональные, и возможность "кантональной парламентской работы на 4 года". Проценты же по его заложенным бумагам выросли за это время на 245 долларов (а сумма долга с 35 079 до 35 324 долларов).
К январю 1926 года 73-летний Моор видимо помудрел и понял, наконец, что деньги ему возвращать не собираются. Тогда он пошел на примитивную хитрость и сообщил в ЦК о следующем: