Шел январь 1922 года. ЦК партии тогда еще не был могущественной организацией. Это уже новые поколения советских людей будут испытывать священный трепет перед аббревиатурой из двух букв. В двадцать втором году ЦК был обыкновенным учреждением, и на работу туда принимали по… заявлениям.
Именно это и предложил пришедшему к нему на прием студенту МВТУ Бажанову управляющий делами ЦК Ксенофонтов. Бывший член коллегии ВЧК, он производил первый отбор желающих работать в аппарате ЦК. Народу приходило немало — чиновный люд знал обо всех более-менее хлебных местах в Москве.
Ксенофонтов и его заместитель Бризановский, тоже чекист, тщательно изучали анкетные данные заявителей. Отбор был строгий. По Бажанову было принято положительное решение — немаловажную роль сыграло то, что он в прошлом являлся секретарем укома партии и в МВТУ возглавлял партийную ячейку.
Двадцатидвухлетнего студента приняли на работу в ведущее подразделение ЦК — орготдел, которым руководил Лазарь Моисеевич Каганович.
Через шестьдесят пять лет после того, как Бажанов появился в орготделе ЦК, его бывший заведующий Л. М. Каганович вспомнил своего работника.
В 1987 году Лазарь Моисеевич говорил поэту Феликсу Чуеву, собравшему монологи Кагановича в книгу «Так говорил Каганович»:
— Я знал Бажанова. Он у меня работал в орготделе ЦК, потом перешел в секретариат Сталина… Он пишет о себе: секретарь Политбюро. Это вранье. Технический секретарь, записывающий… В двадцать восьмом году бежал. Он троцкист, видимо, был. А потом стал белым. Способный парень был. Но жуликоватый…
Способный — это точно. Иначе вряд ли бы сделал в ЦК головокружительную карьеру. Впрочем, без второго качества — жуликоватости — это было бы невозможно.
Орготдел ЦК КПСС в пору пика своего могущества состоял не менее чем из двух сотен ответственных работников плюс около сотни технических. Это было самое крупное по численности подразделение ЦК. И самое влиятельное — ни один заведующий отделом ЦК не мог взять себе даже рядового работника без согласования с орготделом. В его номенклатуру входили десятки тысяч должностей партийного, государственного, военного, дипломатического, профсоюзного, комсомольского аппарата.
В 1922 году в орготделе работали всего пять рядовых сотрудников, которые маялись от безделья. Партия тогда еще ни за что не отвечала, и стиль ее малочисленного аппарата в центре ничем не отличался от любого бюрократического совучреждения. Все те же коридорные слухи о назначениях, перемещениях, реорганизациях.
Малозаметному новичку, совмещавшему учебу в МВТУ с технической работой в ЦК, которую он рассматривал как приработок, бешено повезло. Однажды в отделе проводилось совещание по вопросам советского строительства. Председательствовал Каганович.
Стенографисток в отделах ЦК тогда не было, и вести протоколы совещаний и собраний приходилось всем по очереди. Многие тяготились этой обязанностью и всячески ее избегали по причине малограмотности и устойчивого пролетарского отвращения ко всякой деятельности, связанной с письменными упражнениями. Эту функцию обычно возлагали на новичков.
Бажанова тут же дружно делегировали секретарствовать. Он сел за маленький столик сбоку от президиума и принялся усердно протоколировать выступления. Особенно тщательно записывал речь своего начальника Кагановича. Это сослужило ему хорошую службу.
Через несколько дней позвонили из журнала «Советское строительство».
— Товарищ Бажанов, — просил редактор, — выручайте. Нам очень нужна руководящая статья на тему советского строительства в свете положений выступления Лазаря Моисеевича на совещании в отделе. Писать он отказывается, говорит, нет времени, да и все сказал в своем выступлении. Говорят, вы вели протокол совещания. Не могли бы вы воспроизвести тезисы выступления товарища Кагановича и изложить их в статье за его подписью?
Бажанов сказал, что постарается помочь редакции.
Речь Кагановича была довольно толковой и умной, и придать ей форму журнальной статьи особого труда не составляло. Каганович прочел и восхитился. Сам он был человек малограмотный, не получивший никакого образования, но говорил хорошо. А вот с изложением на бумаге не получалось. Не любил держать перо в руке Лазарь Моисеевич.
Надо было видеть, как гордился он статьей, которую опубликовали в журнале. Это была его первая печатная работа, и он ее всем показывал.
Открыв в молодом работнике способность, которая отсутствовала у него самого и у других сотрудников отдела, Каганович приблизил Бажанова к себе. Теперь ни одно совещание не проходило без фигуры Бажанова за секретарским столиком. Каганович направлял своего протоколиста и на общецековские мероприятия. А когда в конце марта — начале апреля 1923 года проходил очередной съезд партии, подготовка стенограмм самых ответственных речей поручалась тоже ему. При записи выступлений делегатов стенографистки что-то могли не расслышать, что-то не успевали зафиксировать. Первые распечатки текста нередко содержат смысловые ошибки, искажения. Поэтому к каждому выступающему прикрепляется сотрудник аппарата ЦК, который помогает максимально приблизить стенограмму к произнесенной речи. Здесь немало нюансов, тонких оттенков, глубокомысленных намеков. С самыми сложными текстами поручают работать Бажанову.
К концу двадцать второго года его уже знает Молотов — второй секретарь ЦК. После того как Бажанов отличился в работе над текстом нового устава партии, его замечает и сам генсек — Сталин. Генсеку очень импонируют предложения сообразительного молодого человека, занимающего скромную должность секретаря комиссии по пересмотру устава, о расширении функций партийного аппарата, который может стать сильным оружием в борьбе за власть. У Троцкого — армия. Что можно ему противопоставить? Крепкий, спаянный железной дисциплиной, обладающий громадными властными полномочиями партийный аппарат, охватывающий всю страну и подчиняющийся центру. Ему подотчетны все — правительство, армия, ВЧК. Своего рода государство в государстве.
Сталин благосклонно принимает предложения Молотова и Кагановича о назначении Бажанова секретарем всевозможных комиссий ЦК. Генсек убедился в том, что Бажанов сберегает массу времени. Каганович, живой и умный, быстро схватывает суть вопроса, но литературным языком не владеет. Молотов тоже с большим трудом ищет нужные формулировки: предложений и поправок много, в спорах запутывается суть вопроса, начинается бесконечная возня с редактированием. Бажанов, как секретарь комиссий, находка для всех. Он умеет быстро и точно формулировать — качество, очень ценное для работников такого специфического учреждения, как секретариат органа политического руководства.
В отличие от аналогичного подразделения, которое в государственных структурах называется канцелярией, в ЦК секретариат выполняет несколько иные функции. И хотя это не тот Секретариат, который пишется с прописной буквы и который состоит из избранных на пленуме секретарей ЦК, у секретариата со строчной буквы тоже необъятная власть. И ореол секретности, таинственности.
Зарекомендовав себя с самой лучшей стороны на секретарской работе в различных цековских комиссиях, Бажанов получает доступ ко многим партийным секретам. В аппарате никто не удивляется, когда его назначают секретарем Оргбюро ЦК. Заслужил. Вхож.
В новые функции Бажанова входит секретарствование на заседаниях Оргбюро и Секретариата ЦК, а также на совещаниях заведующих отделами, которые готовят материалы для заседаний Секретариата, и на заседаниях различных комиссий. Кроме того, он руководит секретариатом (со строчной буквы) Оргбюро.
Секретариат Оргбюро состоит из десятка сотрудников, проверенных ВЧК и преданных партии. Они возмущаются, когда их по привычке называют работниками канцелярии. Многочисленные канцелярские служащие трудятся в наркоматах, Советах, исполкомах. Они располагают по вечерам свободным временем и могут иметь личную жизнь. Сотрудники секретариата Оргбюро — мученики, идейные бойцы, приносящие себя в жертву партии. Они не имеют личной жизни: начинают работу в восемь утра, наскоро обедают тут же в кабинетах и заканчивают трудовой день в час ночи. Объем работы колоссальный, а поскольку вся деятельность Оргбюро имеет секретный характер, для того, чтобы эти секреты были известны как можно меньшему числу лиц, штаты минимальны. Отсюда сильная перегруженность.
Но сладостное ощущение причастности к высшим секретам превыше всего. Оно побеждает все остальные человеческие чувства. И — осознание своей значимости. Скажем, вызывает с протоколами ЦКК Молотов. Он второй секретарь ЦК и председательствует на заседаниях Оргбюро, которое утверждает решения ЦКК о партвзысканиях. Работники секретариата обычно готовят проекты постановлений Оргбюро. Молотов смотрит протоколы, читает: «Тов. Иванова из партии исключить». Или: «Запретить т. Петрову в течение трех лет вести ответственную работу». Если ставит напротив этого решения «птичку», работник секретариата пишет: «По делу т. Сидорова предложить ЦКК пересмотреть ее решение от такого-то числа». В ЦКК получают протокол, звонят работнику секретариата: «А какое решение?» И маленький человек с чувством собственного превосходства сообщает, что написал Молотов на их протоколе. Бывало, что маленький человек, пользуясь удобным моментом, влиял на содержание резолюции, которую выносил Молотов.
Перед маленькими людьми из секретариата Оргбюро заискивали, с ними искали дружбы. Они очень много знали, и от них зависело немало.
Бажанов пришел туда как раз в тот момент, когда этот орган приобретал новые функции. Первое Оргбюро было создано в марте 1919 года после VIII съезда партии. В него входили Сталин, Белобородов, Серебряков, Стасова и Крестинский. Занималось оно организацией технического аппарата партии и некоторым распределением ее сил. С назначением Сталина генеральным секретарем ЦК Оргбюро стало его главным орудием для подбора своих людей и распространения своего влияния на местные партийные организации.
Председательствовал на заседаниях Оргбюро человек Сталина — Молотов. Он выполнял работу колоссальной важности для генсека — подбирал и распределял секретарей и других руководящих работников губернских, областных и краевых партийных организаций. Это чрезвычайно важно, так как именно эти люди будут обеспечивать Сталину большинство на предстоящих съездах партии. Троцкий, Зиновьев и Каменев витали в эмпиреях высокой политики, мудрствовали, теоретизировали, считая ниже своего достоинства погружаться в рутину мелких дел. Их важность они поймут тогда, когда уже будет поздно.
На глазах Бажанова создавалась мощная сила, с помощью которой Сталин приближал сладостный миг своей победы. Самые важные политические вопросы решало Политбюро. Менее важные, повседневные — Секретариат (с прописной буквы). Политбюро, как высшая инстанция, могло изменить или даже отменить решение Секретариата. Однако Сталин сделал так, что уже к 1928 году Секретариат держал всю власть в своих руках.
Это было потрясающе! Еще в 1918–1919 годах единственным секретарем ЦК, выполняющим чисто технические функции, была Стасова. Непродолжительное время ей помогала жена Свердлова Клавдия Новгородцева. Аппарата как такового не было — резолюции, воззвания сочинялись на кухне Свердлова его супругой. После смерти Свердлова в 1919 году в течение двух лет секретарями ЦК — полутехническими, полуответственными — были Серебряков и Крестинский. В марте 1921 года секретарем ЦК, уже имеющим название «ответственного», стал Молотов. Никакого влияния на жизнь партии эти люди не оказывали. Положение изменилось в апреле 1922 года, когда впервые были избраны сразу три секретаря ЦК: генеральным — Сталин, вторым — Молотов, и третьим — Михайлов, вскоре замененный Куйбышевым. Тогда и начал регулярно заседать Секретариат, вскоре подмявший под себя Оргбюро и Политбюро, которые стали послушными исполнителями приказаний Сталина.
Он сумел создать силу, которая пронизала всю страну по вертикали и горизонтали. Имя ее — партийный аппарат. В результате реальной властью обладал не тот, кто занимал крупнейший пост в иерархии, не нарком или член Политбюро, а тот, кто стоял ближе к Сталину. Его секретарь весил больше, чем руководитель ведомства. Вспомним, как перед Поскребышевым тряслись министры и маршалы, ученые и дипломаты.
Недаром в годы горбачевской гласности объектом номер один для нападок демократической общественности стал партийный аппарат. Заметьте, не государственный, не министерский, а именно аппарат партийных комитетов. В нем либералы видели преемников тех, с чьей помощью Сталин осуществил бескровный переворот и победил в борьбе за власть. Аппарату отомстили в августе 1991 года.
Неужели двадцатитрехлетний помощник Сталина, назначенный на эту должность 9 августа 1923 года с освобождением от прежних обязанностей секретаря Оргбюро, проработав три года в секретариате генсека, понял, что отмщение неотвратимо и что сила, с помощью которой Сталин фактически захватил власть, исторически обречена?
Если бы Бажанов дожил до роспуска КПСС и краха ее аппарата, он, наверное, написал бы, что возмездие зарождается уже в момент совершения несправедливого поступка.
Увы, кремлевский перебежчик скончался задолго до «закрытия» СССР. Последнее прижизненное издание его записок о пережитом вышло в 1980 году в Париже. Полвека, начиная с 1929 года, когда во французских газетах появились его первые статьи о службе в сталинском секретариате, Бажанов дополнял и расширял свои воспоминания. Однако ни в одном издании, включая и самое полное, прямо не говорится о том, что он на ходу соскочил со сталинского поезда, поняв: эту поездную бригаду ожидает незавидная участь. Хотя всем своим описанием кремлевских нравов подводит именно к этой мысли.
Без понимания скрытой сути шедшей среди кремлевской верхушки борьбы за власть трудно представить положение помощников этой самой верхушки. Враждуют господа, враждуют и их слуги. Это аксиома, одинаковая для королевского замка, президентского дворца или Политбюро ЦК.
Кто были вождями революции? Безусловно, Ленин и Троцкий. К концу гражданской войны их рейтинг, если бы он тогда проводился, превосходил рейтинг всех остальных большевистских лидеров, вместе взятых. И хотя войной руководил Ленин, рейтинг Троцкого, пожалуй, был даже повыше.
Основная партийная масса и рядовые граждане страны мало что знали о деятельности Ленина. Он все время сидел в Кремле, на фронты не выезжал, ни разу не посетил даже те территории, где было относительно тихо. Иное дело Троцкий. Он носился на своем знаменитом бронепоезде по всем фронтам гражданской, организовывал наступления, прекращал панику и растерянность. В сознании партии и страны постепенно вызревала склонность приписывать победы главным образом ему — председателю Реввоенсовета, главе Красной Армии.
Это не могло не беспокоить Ленина, у которого с Троцким неровные отношения еще со времен эмиграции, когда «Иудушка» Троцкий не испытывал священного трепета перед Лениным и вступал с ним в острейшие дискуссии. Растущая популярность давнишнего честолюбивого оппонента, в руках у которого теперь уже было не только перо, но и мощная военная сила, победившая войска царских генералов, заставила Ленина предпринять меры для усиления своего положения в Кремле.
С этой целью он укрепляет позиции в ЦК и в Совнаркоме группы людей из числа своих ближайших сторонников, максимально приблизив их к себе. Только самые осведомленные в кремлевских интригах догадываются, по какому критерию идет подбор лиц, которые должны обеспечить Ленину большинство. Этот критерий — неприязнь к Троцкому.
Первая фамилия в списке группы — Зиновьев. Он поставлен Лениным во главе Коминтерна. Под номером вторым идет Каменев. Ленин сделал его своим первым и главным заместителем по Совнаркому, поручив руководство народным хозяйством страны через Совет Труда и Обороны. В отсутствие Ленина Каменев заменяет его как председателя Совнаркома и СТО. Кроме того, Каменев председательствовал на заседаниях Политбюро. Третий номер — Сталин, назначенный генеральным секретарем ЦК.
Всех троих объединяет ненависть к Троцкому. Зиновьев стал его врагом после осени 1919 года, когда происходило успешное наступление Юденича на Петроград. Зиновьев пребывал в страшной панике — склонный к теоретизированию, он оказался беспомощным в первой же экстремальной ситуации. Примчавшись на своем поезде в Петроград, Троцкий быстро выправил положение, полностью игнорируя растерявшегося, не умевшего руководить Зиновьева.
Переживший страшное унижение, председатель Петросовета возненавидел решительного наркомвоенмора. Отныне они стали непримиримыми врагами.
Со времен гражданской войны враждовал с Троцким и Сталин. Оба часто нападали друг на друга с обвинениями, и Ленину все время приходилось быть арбитром.
Менее всех имел личных поводов неприязни к Троцкому Каменев. Но он был тенью Зиновьева и неуклонно следовал за ним, поддерживая в интригах против Троцкого.
Ленин очень высоко поднял эту «тройку», рассматривая ее как противовес Троцкому. Зиновьев, Каменев и Сталин своими согласованными действиями оправдывали возложенную на них роль, в результате чего Троцкий для Ленина перестал быть опасным.
Все изменило неожиданное событие — болезнь Ленина. Между «тройкой» и Троцким началась ожесточенная драка за власть. Ленин умирал, и «тройка» уже не опасалась того, что вождь может передумать и вступить в долговременный блок с Троцким. Кратковременные периоды сближения уже бывали, и тогда, балансируя между «тройкой» и Троцким, Ленин поддерживал предложения последнего, отменяя решения «тройки», которые она принимала во время его болезни. В октябре 1922 года пленум ЦК без Ленина принял решения, ослабившие монополию внешней торговли, а в декабре Ленин на новом пленуме эти октябрьские решения отменил. В угоду Троцкому разнес идею Сталина о национальной автономии.
Первейшей заботой Зиновьева, Каменева и Сталина стали политическая дискредитация и удаление от власти Троцкого. Пока «тройка» вместе, однако пройдет время, и она расколется. Сталин победит вчерашних компаньонов — с помощью партийного аппарата. Но это будет позднее. А в двадцать третьем году, в преддверии будущих драк, все вели подспудную работу по расстановке своих людей.