— Разговор такой ходит, что на него где-то напали, избили, и он после этого умер.
— Возможно. Ленин очень жалел его и ценил. В организационной части он хорошо выполнял задания Ленина. Ленину это было важно. Далеко не заглядывал, не проявлял инициативу, но честный, партийный, преданный человек, чего мало для руководящего деятеля. Ленин перехвалил Свердлова — молодой все-таки умер, 34 года прожил. Да и критиковать его не за что».
Только через 53 года после смерти Свердлова впервые были опубликованы воспоминания П. С. Виноградской, скончавшейся в 1980 году. Полина Семеновна активная участница Октябрьской революции в Москве и Гражданской войны. Впоследствии работала в Моссовете, в аппарате ЦК РКП(б). Писательница. Среди работников, ехавших вместе со Свердловым в Харьков на III съезд КП(б)У и на съезд Советов Украины, была и она. Ей поручили секретарскую работу. Это была последняя поездка председателя ВЦИК.
В назначенный час специальный поезд, состоявший из трех вагонов, без звонков и свистков тихонько отошел от перрона и направился к Харькову.
Опустим описание пути, который начался 27 февраля, к тогдашней столице Украины. Шестого марта Свердлов выступил на Всеукраинском съезде Советов. Еще с утра распорядился дать телеграммы в Курск, Орел, Белгород, Тулу, Серпухов, в которых считал целесообразным встретиться с руководителями местных партийных комитетов и советских органов. В 21 час того же дня поезд председателя ВЦИК отбыл из Харькова на Москву.
На обратном пути, отмечает П. С. Виноградская, Яков Михайлович все время напряженно работал. Так, белгородцы приглашались к нему в вагон к двенадцати часам ночи, курянам отводилось время в пять часов утра. Всю ночь в пути — уже больным — работал Свердлов.
Мемуаристка полагает, что Свердлов простудился в Курске, еще по пути в Харьков. Произошло это следующим образом. Поездка была продолжительной, а с питанием в поезде дело обстояло более чем скромно. Не только горячей пищи не было в пути, но даже хлеба не хватало. Жена коменданта поезда Петерсона пекла какие-то лепешки из крупы. В это время в вагон зашел Я. Берзин (на одной из станций его вагон прицепили к поезду). Узнав, что Председатель ВЦИК сидит на голодном пайке, он сказал, что у него в вагоне оборудована кухня и есть настоящий горячий обед. Сопровождавшие уговорили Якова Михайловича пойти к Берзину поесть супу.
Когда на станции Курск он переходил в вагон Берзина, крестьяне, находившиеся случайно на перроне, узнали Свердлова. Они подошли, приветливо поздоровались с ним и просили заступиться за них перед местной властью, которая «обложила» их непосильной продразверсткой.
«Враждебная нам зарубежная пресса лживо писала тогда, что Якова Михайловича якобы убили в пути крестьяне, — пишет Полина Семеновна. — Мне кажется, что именно во время этой беседы он простудился. Переходя из вагона в вагон, он не надел как следует, а лишь накинул на плечи свое знаменитое «подбитое ветром» демисезонное пальто, между тем стояли еще морозы, было ветрено, на перроне Свердлов задержался: причем крестьяне, быстро изложив свою просьбу, намеревались уходить, однако Яков Михайлович сам удержал их. Он стал выспрашивать их о житье-бытье. На следующее утро я заметила, что Свердлов посапывает.
— Чувствую, вы простудились вчера, — сказала я ему.
Но он со свойственным ему юмором тут же отпарировал:
— Скажите, пожалуйста, какая чувствительная особа — простужен я, а чувствует она…»
Никаких свидетельств о том, что Свердлов обращался в Харькове за медицинской помощью, обнаружить не удалось. О простуде Председателя ВЦИК не упоминает ни один из оставивших воспоминания о встречах со Свердловым делегатов съезда партии или Советов Украины. А ведь сотни людей непосредственно общались с Яковом Михайловичем, слушали его выступления с трибуны, а также в партере, куда он спускался и подолгу, как свидетельствует Виноградская, беседовал с делегатами. Нет сведений о болезненном виде председателя ВЦИК и у руководства партийных и советских органов городов, через которые он возвращался из Харькова в Москву. Эта деталь наверняка бросилась бы в глаза многим. Отложился бы в памяти и поиск лекарств — в то время найти их можно было с огромным трудом.
Якову Михайловичу пришлось даже помитинговать. Имеется в виду обратный путь. Это произошло в Орле. По свидетельству П. С. Виноградской, когда поезд подошел к перрону, недалеко от станции происходило собрание железнодорожных рабочих. Товарищ Б. М. Волин, который был тогда председателем Орловского губисполкома, пришел к Свердлову просить его выступить на митинге… Пришла делегация от самих рабочих и заявила, что железнодорожники хотят слушать только Свердлова… Он был восторженно встречен рабочими, поделился с ними своими радостными думами о создании Третьего Коммунистического Интернационала (сообщение о нем было напечатано в газетах, когда поезд вышел из Харькова)… Вернулся Яков Михайлович совершенно охрипшим.
Виноградской показалось, что он «простудился». Так ли это все-таки? Отчего в этом месте мемуаристка испытала нечто вроде провала памяти? Что все-таки произошло во время его встречи с рабочими? Чем можно объяснить, что поезд со Свердловым прибыл в Москву только 11 марта? Да и привел бы Яков Михайлович, даже при его громком голосе, в восторг голодающих, бастующих рабочих своим рассказом о III Интернационале?
Эти и другие вопросы все чаще ставятся новым поколением молодых историков. Официальная версия о смерти, наступившей через пять дней после возвращения из Харькова вследствие испанки — тяжелой формы гриппа с осложнением на легкие — вызывает большие сомнения у многих исследователей.
В 1990 году публицист Герман Назаров в статье «О каких ошибках идет речь?» (журнал «Москва», № 7), давая биографическую справку о Я. М. Свердлове, высказался прямо и откровенно: «Умер 16 марта 1919 года в Москве в результате побоев, полученных им от рабочих железнодорожных мастерских города Орла, где он вздумал читать им лекции о III Интернационале». И назвал источник — книгу А. И. Дикого «Евреи в России и в СССР», изданную в Нью-Йорке в 1967 году.
С большим трудом удалось разыскать экземпляр этого издания. На странице 239 в разделе «Приложения» читаю: «…дядя Яша к тому времени уже помер не совсем натуральной смертью. На митинге в железнодорожных мастерских в Орле его довольно сильно побили товарищи рабочие».
Публикация называется: «Ленька и железный Генрих» (Леонид Авербах и Генрих Ягода) и имеет подзаголовок «Из воспоминаний детства». Ее автор — Георгий Александров. Друг и сверстник Иды, племянницы Якова Михайловича Свердлова, вышедшей замуж за «железного Генриха».
(Несгораемый шкаф Председателя ВЦИК после его смерти не вскрывался 16 лет. Шкаф вскрыли, обнаружилось вот что.)
Сов. секретно
На инвентарных складах коменданта Московского Кремля хранился в запертом виде несгораемый шкаф покойного Якова Михайловича Свердлова. Ключи от шкафа были утеряны.
26 июля с/г этот шкаф был нами вскрыт и в нем оказалось:
1. Золотых монет царской чеканки на сумму сто восемь тысяч пятьсот двадцать пять (108 525) рублей.
2. Золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями, — семьсот пять (705) предметов.
3. Семь чистых бланков паспортов царского образца.
Семь паспортов, заполненных на следующие имена:
а) Свердлова Якова Михайловича,
б) Гуревич Цецилии-Ольги,
в) Григорьевой Екатерины Сергеевны,
г) княгини Барятинской Елены Михайловны,
д) Ползикова Сергея Константиновича,
е) Романюк Анны Павловны,
ж) Кленочкина Ивана Григорьевича.
5. Годичный паспорт на имя Горена Адама Антоновича.
Немецкий паспорт на имя Сталь Елены.
Кроме того обнаружено кредитных царских билетов всего на семьсот пятьдесят тысяч (750 000) рублей.
Подробная опись золотым изделиям производится со специалистами.
(Андрей Яковлевич Свердлов, 1911 года рождения, сын Я. М. Свердлова, в органах госбезопасности с 1938 г., заместитель начальника отдела «К» МГБ СССР, полковник. В 1935 и 1938 гг. находился под арестом за троцкистскую деятельность, в октябре 1951 г. снова арестован, в мае 1953 г. реабилитирован.)
Дорогой Георгий Максимилианович!
Я вынужден обратиться к Вам, к руководству партии с просьбой разрешить вопрос обо мне, определить мое место в жизни, потому что совершенно незаслуженно и необоснованно я выведен из строя, оказался в невозможном положении, которое усугубляется сознанием, что все происходящее со мной невольно ложится тенью на имя отца, сокращает жизнь и пятнает безупречную партийную честь моей 77-летней матери, члена партии с 1904 г. Я обращался в КПК, был у тт. Шаталина и Круглова, но, очевидно, обстоятельства мои столь сложны, что только руководство партии сможет решить вопрос обо мне полностью и до конца.
Вся моя жизнь неразрывно связана с партией. Будучи сыном Якова Михайловича Свердлова, я родился и вырос среди большевиков. Этим определялись все мои поступки и устремления, самый смысл существования. Вся сознательная жизнь прошла в комсомоле и партии, в активной работе и борьбе с врагами партии и Советского государства. Я не боялся трудностей и ответственности, старался в работе, поведении, личной жизни быть принципиальным, с честью носить высокое звание члена партии. Никогда я не спекулировал и не прикрывался именем отца, старался стоять на собственных ногах, работой, делом оправдать все, что было мне дано.
Несмотря на это, сейчас, когда так нужен каждый человек, стремящийся и способный всего себя, все силы отдать активной и страстной борьбе за дело партии, я оказался вне партии, вне работы, фактически лишенным политического и делового доверия, а длительная неопределенность моего положения, среди людей, мало знающих меня, порождает необоснованные разговоры и даже выступления по моему адресу. Я ничем этого не заслужил.
С 1938 г. я работал в ЧК, куда был направлен по указанию товарища Сталина. Из оперуполномоченного, без чьей-либо поддержки и покровительства, вырос в заместителя начальника крупного самостоятельного отдела. Наряду с оперативной вел активную партийную, теоретическую, общественную работу. Неоднократно избирался в состав партбюро коллектива, был с 1939 г. делегатом всех партийных конференций Министерства, в годы войны докладчиком МК ВКП(б). В 1948 г. с отличием окончил заочную Высшую партийную школу ЦК. С 1940 г. беспрерывно читал лекции в Высшей школе МГБ и в 1950 г. написал учебник по спецдисциплине. Вел большую общественную работу во всесоюзных спортивных организациях и в спортобществе «Динамо».
Однако в октябре 1951 г., без всякой вины с моей стороны, я был арестован, 19 месяцев находился под следствием, совершенно безосновательно обвинялся в самых чудовищных и нелепых преступлениях. Когда с моим делом объективно разобрались, все обвинения отпали и 18 мая с/г я был освобожден и реабилитирован.
Сразу же по освобождении, получив свой партийный билет, я обратился в партком МВД, где мне сообщили, что в феврале 1952 г., в числе других арестованных чекистов, Комиссией партийного контроля я был исключен из партии. Мне разъяснили, что в КПК должно быть направлено сообщение о моей реабилитации и вопрос о восстановлении в партии будет рассмотрен без моего участия, как это было якобы в отношении освобожденных ранее меня. Сообщение в КПК было послано 19 мая. Так как решение КПК затягивалось я, не добившись результата в парткоме МВД, сам обратился в КПК, звоню туда регулярно, но вопрос мой так и не рассматривается.
Так же и с работой. Месяц после освобождения я добивался возможности начать работать, 19 июня получил назначение, 18 июля от работы отстранен. 22 июля, по моей просьбе, я был принят и внимательно выслушан тт. Шаталиным и Кругловым, которые обещали ускорить разбор партийного вопроса, дать мне серьезную работу, помочь занять, как сказал т. Шаталин, надлежащее место в жизни. Я считал, что после этой беседы в отношении меня не осталось неясностей. Тов. Шаталин прямо заявил, что я стою на крепких большевистских ногах, сказал, чтобы я ничего не говорил матери и не волновал ее, так как вопрос о моей партийности и работе будет решен в ближайшее время. С тех пор прошел месяц. На днях я вновь обратился к т. Шаталину, но из его ответов понял, что он отстранился от решения моего вопроса. Ничего определенного не говорит мне и т. Круглов.
Георгий Максимилианович! Ведь речь идет о коммунисте, который может и обязан много и напряженно работать, наиболее плодотворно, с максимальной пользой для партии прожить оставшиеся годы. Вне партии, вне активной политической работы нет и не может быть у меня жизни. Я всегда был и буду бойцом партии, не могу, не имею права жить иначе. Так что же мешает решить обо мне вопрос, что лишает меня доверия?
Быть может, мое прошлое? Да, в прошлом, будучи еще почти мальчишкой, 16-ти лет, политически незрелым и не в меру самонадеянным, я осенью 1927 г. поддался троцкистской демагогии и в школе несколько раз выступил в защиту троцкистов. Никогда с троцкистским подпольем связан я не был, не участвовал в его вражеской работе, не знал о его существовании. Осознав вредность троцкистских взглядов и осудив их, в 1929 г. я вступил в комсомол с единственной целью — стать настоящим коммунистом. С тех пор никогда я не сочувствовал взглядам троцкистов, правых и иных мерзавцев. Однако от личных недостатков — политического легкомыслия и словоблудия, критиканства — избавился не сразу, позволял себе обсуждать и критиковать среди сверстников личные качества руководителей партии. В результате, в 1930 г. допустил гнусное высказывание в адрес товарища Сталина.