Командир 2-го соединения п/о Ровенской области
Федоров 3/XI.1943 г».
И в заключение этой главы об эпизоде грустном и комическом одновременно. Поведал о нем уроженец города Камень-на-Оби, Герой Советского Союза Михаил Борисов:
«Я лично домой посылки не посылал. Даже когда мне первый раз дали отпуск, это в 1945 году, единственное что сделал, где-то купил килограмма два конфет. Очень вкусные конфеты. Сам-то сладкоежка, так что понимал в этом толк. Я эти конфеты привез домой. Когда проезжал через Польшу, на одной из станций в киоске купил десяток плиток шоколада. Красочные такие. Они баснословно дорого стоили. Но деньги были — купил. Думаю, привезу домой и конфеты, и десять плиток шоколада. Будет хороший подарок моим близким. В Бресте уже сначала я ехал на крыше вагона, потом меня ребята позвали в вагон. Говорят, багажная полка освободилась — такая узенькая; я там полдня лежал, пристегнувшись ремнем к трубе, чтобы не упасть. Потом освободилась вторая полка — уже пассажирская, а потом и первая.
Однажды не выдержал, дай, думаю, попробую. Попытался отломить, не ломается. Когда я шоколад облизал, под ним оказалась фанерка. Как эта пожилая, солидная женщина, что в киоске торговала, не боялась? Ведь всякий народ был, могли запросто пристрелить за это».
Перед вами строки из стихотворения Сергея Михалкова «Фашистская посылка», написанного им в 1941 году. Слова о «побуревших пятнах крови на платочке пуховом» нельзя считать ни преувеличением, ни аллегорией. В качестве доказательства их правдивости стоит привести отрывок из письма немецкого солдата Вальтера Коха, написанного 28 июля 1941 года, но не отправленного в Германию из-за гибели автора в России:
«Для отправки у меня приготовлены следующие вещи.
Для Пупи: костюмчик голубой шерстяной вязаный, костюмчик матросский шерстяной темно-синий с шапочкой, ботиночки новые кожаные — две пары, туфельки коричневые, варежки шерстяные красные. Все это сейчас великовато, но когда Пупи подрастет, будет в самый раз.
Для тебя, мое счастье, я посылаю: отрез шерсти темно-коричневый 3,5 метра, отрез синего шелка — 3,2 м, розового шелка — 3,05 м, туфли черные лакированные, пояс кожаный и мыло туалетное — 6 кусков. Есть еще два золотых кольца, серьги с камешками и браслет, тоже золотые, но я не решаюсь доверить их почте, это рискованно, и вручу тебе лично при нашей встрече в недалеком будущем вместе с тысячей горячих поцелуев.
Для мамочки: две новые кофты вязаные — голубая и красная, чепчик ночной с вышивкой, туфли домашние и шерсть — 5 клубков.
Для отца: пальто кожаное, почти новое, шапка из каракуля и четыре куска подошвенной кожи.
Все это в одной посылке, понятно, не поместится и будет мною выслано в три приема.
На голубом, почти новом костюмчике для Пупи, есть пятна крови. Извини, мое сердечное сокровище, но в полевых условиях, в которых мы находимся, вывести их очень сложно, ты же это сделаешь без труда у дядюшки Герберта».
Вывести пятна крови действительно не особенно сложно, тем более у «дядюшки Герберта», и обижаться на такие «мелочи» явно не стоит. Тем более, что «вещи хоть и не прима, — как пишет в своем письме домой в том же 1941 году другой любитель русских «трофеев» унтер-офицер войск СС Вилли Штенрубе, — но это солдатская добыча, которая не стоила мне ни пфеннига. Как вы понимаете, посылки мне можно не посылать, разве только пирожные».
Действительно, «только пирожные». Ведь все остальное можно взять на месте и не просто взять, но получить в больших объемах, отправить домой в фатерлянд, чем еще в июне 1941 года озаботились специалисты из ведомства рейхсмаршала Германа Геринга, составившие пространные «Директивы по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях (зеленая папка)».
Деятельность свою эти господа развернули столь широко, что уже 27 сентября 1942 года в ноте Народного комиссариата иностранных дел СССР «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков в оккупированных советских районах» говорилось:
«Эти «директивы» гитлеровского правительства изданы, как это видно из текста документа, непосредственно перед самым нападением Германии на Советский Союз и предназначены «для ориентации военного руководства и военно-экономических инстанций об экономических задачах в подлежащих занятию восточных областях». В этих «директивах» («зеленой папке») следующим образом определяются важнейшие задачи германского нападения на СССР:
«Согласно приказам фюрера необходимо принять все меры к немедленному и полному использованию оккупированных областей в интересах Германии. Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании. Наряду с этим германской промышленности должны быть даны и прочие сырьевые продукты из оккупированных областей… Первой задачей является наиболее быстрое осуществление полного продовольственного снабжения германских войск за счет оккупированных областей».
В этом документе цинично оговаривается: «Совершенно неуместно мнение о том, что оккупированные области должны быть возможно скорее приведены в порядок, а экономика их — восстановлена. Восстановление порядка должно проводиться только в тех областях, в которых мы можем добыть значительные резервы сельскохозяйственных продуктов и нефти. А в остальных… экономическая деятельность должна ограничиваться использованием обнаруженных запасов».
Этот не имеющий себе равного в мировой истории, заранее заготовленный гитлеровцами план организованного ограбления нашей страны предусматривает вывоз в Германию из СССР всего сырья, всех обнаруженных товарных фондов и поголовное ограбление гражданского населения:
«Все нужные нам сырьевые товары, полуфабрикаты и готовую продукцию следует изымать из торговли путем приказов, реквизиций и конфискаций.
Выявленные в прифронтовой полосе и тыловых областях продукты питания, а также средства бытового и личного потребления и одежды поступают в первую очередь в распоряжение военно-хозяйственных отделов для удовлетворения потребности войск… а не принятое ими передается по следующей военно-экономической инстанции».
Для осуществления этого грабительского плана, предусматривающего также организацию принудительного труда в наших городах и деревнях, выпуск (эмиссию) ничем не обеспеченных денежных знаков, отмену заработной платы на предприятиях, был создан специальный аппарат, подробно описанный в названном документе и представляющий собой как бы отдельный род оружия германской армии с собственным «хозяйственным командованием», «экономическими штабами», со своей «разведкой», с «инспекциями», «воинскими частями», «отрядами по сбору средств производства», «отрядами по сбору сырья», «военными агрономами», «сельскохозяйственными офицерами» и т. д.
Советское правительство устанавливает, что этот злодейский план всеобщего ограбления нашей страны свидетельствует о том, как гитлеровская Германия готовилась к своему разбойничьему походу против СССР еще до вторжения на нашу территорию.
Советское правительство вместе с тем устанавливает, что этот грабительский план удовлетворения потребностей германской армии и тыла в продовольствии, сырье и промышленных товарах за счет ресурсов, созданных трудом советского народа, потерпел неудачу во всех его расчетах на легкую добычу в СССР. Основным препятствием в осуществлении этого злодейского плана Гитлера и Геринга явилась беспредельная преданность своей родине советских граждан — рабочих, крестьян, интеллигентов, служащих и их неукротимая ненависть к чужеземным захватчикам».
Однако если оккупантам не удалось осуществить «немедленное и наиболее полное использование оккупированных областей в интересах Германии» по единому плану рейхсмаршала, то с тем большей беззастенчивостью германские оккупационные власти и германское военное командование производили и производят на захваченных ими территориях повсеместное ограбление гражданского населения, захват всей его собственности, накопленной честным трудом в течение многих лет».
В приложении к специальному приказу оперативного отдела генерального штаба германской армии за № 43761/41 указывается:
«Необходимо путем принудительного обложения населения занятых областей любыми способами добывать одежду. Прежде всего необходимо забирать шерстяные и кожаные перчатки, пальто, жилеты и шарфы, ватные жилеты и брюки, кожаные и валяные сапоги, портянки».
В приказах ряда разгромленных германских частей цитируется следующее указание командования Северной армейской группы от 6 ноября 1941 года за подписью генерал-лейтенанта Байера:
«Все имеющиеся у русского гражданского населения валяные сапоги, включая и детские валенки, подлежат немедленной реквизиции. Обладание валяными сапогами запрещается и должно караться так же, как и неразрешенное ношение оружия» (за которое, по германским инструкциям, виновные расстреливаются на месте).
В свете подобных приказов следует рассматривать многие тысячи убийств немецкими оккупантами мирных советских жителей при их ограблении. На освобожденных Красной армией территориях редко встречаются населенные пункты, где бы не имели места факты, подобные следующим.
При отступлении из села Терентьево Мало-Ярославецкого района Московской области немцы остановили на улице 73-летнего крестьянина Юргова Г.П., 70-летнюю Чибисову А. и 12-летнего Сергеева В., стащили с них полушубки и валенки, а затем — расстреляли.
В ряде освобожденных пунктов Курской и Орловской областей обнаружен приказ, которым предписывается «имущество, как-то весы, мешки, зерно, соль, керосин, бензин, лампы, кастрюли, клеенки, шторы, занавески, ковры, патефоны с пластинками должно быть доставлено в комендатуру. Виновные в нарушении данного приказа будут расстреливаться».
В распоряжении германской комендатуры г. Старицы о сдаче населением под страхом расстрела всего имущества перечисляется также: «материя, белье, холст, мебель, одежда, сапоги, ботинки, мыло, железные части, всевозможные инструменты и остальные хозяйственные и другие материалы».
В г. Истре Московской области оккупанты «конфисковали» детские елочные украшения и игрушки. На станции Шаховская они организовали «сдачу» жителями детского белья, стенных часов, самоваров. В районах, находящихся во власти оккупантов, шли обыски и ограбление населения, уже доведенного до нищеты разбоем, который не прекращался с первого же часа появления германских войск. Командование прямо предписывает своим частям обрекать гражданское население, включая детей, женщин и стариков, на голод, отбирать у них последние запасы продовольствия и уничтожать те продукты, которые отступающая германская армия не может взять с собой. В приказе генерал-фельдмаршала фон Рейхенау от 10 октября 1941 года, который был разослан как образцовый, всем германским частям с упоминанием о том, что Гитлер «признал этот приказ превосходным», содержится следующее подстрекательство к грабежу и истреблению населения: «Снабжение питанием местных жителей и военнопленных является ненужной гуманностью. Все, в чем отечество отказывает себе… солдат не должен оставлять врагу».
«Повсеместный характер запланированного гитлеровским правительством разбоя, на котором оно стремится построить снабжение своей армии и тыла, характеризуется следующими фактами. Только по 25 районам Тульской области оккупанты отобрали у советских граждан 14 048 коров, 11 860 свиней, 28 459 овец, 213 678 кур, гусей и уток и уничтожили 25 465 пчелосемей. По 15 сельсоветам одного только Дзержинского района Смоленской области из колхозного имущества оккупанты похитили 2554 лошади, 1170 коров, 335 свиней, 5710 кур. И, кроме того, из имущества личного пользования оккупанты забрали 2027 коров, 2138 свиней, 5297 овец, 44 159 кур, а также 5477 пар валеных сапог, 2439 шуб, 3208 теплых платков, 10 431 метр мануфактуры, 3299 пар мужского белья, 815 пар детского белья, все наличные запасы колхозного и личного зерна, мяса, меда, овощей и все другие продукты, сельскохозяйственный инвентарь, швейные машины, велосипеды, наличные деньги и т. д».
Кроме официально организованного грабежа, для красоты слога, именуемого «конфискациями», на оккупированных фашистами территориях повсеместно и постоянно продолжался грабеж населения, так сказать, в частном порядке. Однако следует отметить, что для отдельных захваченных ими регионов СССР предполагались некоторые «скидки».
14 июля 1941 года начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал-полковник Гальдер пишет в своем дневнике о том, что полковник Гааль (начальник штаба 1-го военного округа) на докладе «сообщил о весьма прискорбных фактах грабежей, производимых немецкими солдатами в Литве, и об отправке ими добытых таким образом «трофеев» домой».
А в приказе по 16-й мотодивизии вермахта от 8 августа 1942 года говорится об ограничении грабежа в отношении жителей Кавказа:
«….Особенности проживающих на Кавказе народов заставляют меня предупредить о недопустимости перегибов в отношении местного населения. Жители Кавказа в большинстве своем враждебны большевизму и стремятся освободиться от коммунистического насилия. Они видят в германском солдате естественного союзника, и разрушать их веру является преступлением перед германским народом.
Несмотря на все приказы, имеются еще случаи, когда солдаты врываются в дома, мародерствуют и грабят».
Впрочем, не совсем довольными действиями немецких солдат в отношении сбора «трофеев» были не только представители их командования, но и отдельные жены и подруги «покорителей Востока». Так, некая Зильфрида пишет 30 июля 1941 года на фронт своему возлюбленному унтер-офицеру Йозефу Кистерсу:
«Многие наши модницы разгуливают в трофейных серебряных лисицах. Должна поэтому тебе напомнить, что мы уже 4 месяца как помолвлены, и я надеюсь, что ты мне тоже пришлешь красивые московские подарки, а не только покрывало и полотенца, которых уже так много, что я могу ими торговать».
Эрна из Гастерсло более деликатна и, посылая 30 января 1942 года письмо на фронт «дорогому Гельмуту», излагает свои пожелания в отношении «подарков из России» так:
«Мне кое-что нужно, но не могу же я от тебя этого требовать. Я уже давно пытаюсь достать кожаные или резиновые сапоги. Но я не настаиваю, к тому же я сомневаюсь, что там есть хоть какие-нибудь. Размер ноги у меня 37–38. Или если бы тебе удалось раздобыть шерсть синего или какого-нибудь другого цвета, я была бы тебе очень благодарна. А еще, если тебя не очень затруднит и ты можешь достать симпатичные темные чулки размера 9, я взяла бы пару. Пожалуйста, не сердись, что я написала тебе целый список, и не утруждай себя»
Справедливости ради нужно сказать, что «утруждали» себя не только немецкие солдаты и офицеры, но и их союзники. По признанию румынских оккупационных властей, на советских территориях, захваченных войсками Антонеску, «господствовало чувство безответственности, которое подогревало и возбуждало низменные инстинкты, и многие окунулись в море злоупотреблений». В информационном бюллетене кишиневской квестуры полиции от 19 августа 1941 года можно прочесть: «Военные, прибывшие в первые дни, грабили дома, не делая исключения по отношению к христианам, оставив многих без движимого имущества».
Далее сказано, что некоторые местные жители подвергались ограблению прямо на улице: «….Их останавливали и отбирали у них ценные вещи при обыске. Полковник Тудосе, первый румынский комендант оккупированного фашистами Кишинева, вынужден был признать, что не только немецкие части «на правах завоевателей совершали акты насилия, забирали все лучшее и ценное из складов, домов», но и румынские войска, подражая им, присоединились к этим грабежам, «поиски и присвоения ценностей… были всеобщим увлечением».
Нередко на почве дележа награбленного между союзниками происходили конфликты. Тот же Тудосе жаловался, что немецкие части присваивали себе все лучшее, что было обнаружено на складах и предприятиях оккупированной советской территории. Аналогичные жалобы поступали из Северной Буковины. 5 августа 1941 года правитель Буковины Риошяну телеграфировал в Бухарест, что немецкие солдаты, «открыв предварительно огонь из пулеметов, отстранили румынскую охрану от различных складов и нагрузили машины всевозможными вещами».
Не приходилось читать документов, в которых говорилось бы о наказаниях руководителями немецких оккупационных властей, занимающихся грабежом собственного народа, русских, белорусских, украинских полицейских или солдат охранных батальонов, формировавшихся нацистами из пошедших к ним на службу представителей так называемых нацменьшинств.