Махдаев — гость ненавязчивый. Два часа на чужой территории — его максимум. Перетрет кое-какие свадебные вопросы и вернется восвояси. Подготовка к торжеству будет прикрытием. Уверенный, что Гафаров трудится на благо его сестренки, Саид утратит бдительность, и у нас появится фора. Побег дело серьезное. Нужно не только собраться, не привлекая внимания. Важно еще и замести следы, пока все спохватятся и Махдаев выпустит самых лучших псов.
Вникая в каждое слово продуманного и выношенного плана, я понимаю, что подписываю сделку с дьяволом, но другого выхода, увы, нет. Меня приперли к стенке, загнали в капкан, и сейчас лучшее — это ухватиться за любую возможность спастись. Уже чувства Ризвана ко мне — повод для Махдаева подвергнуть меня самой мучительной смерти. Ведь задета честь его дорогой сестренки. А разбираться, каким боком я ее коснулась, он не станет. Не из того теста слепленный.
— Ты только взгляд в сторону не отводи, — предупреждает меня Ризван, когда мы входим в дом, вернувшись из клуба. — Контролируй каждый свой жест.
— Я постараюсь.
— Нет! — рявкает он, остановившись передо мной. — Не постараешься, а сделаешь!
Мелькнувшая в стороне тень отвлекает меня от разговора с ним. В нас вонзаются стрелы пары мелких темных глаз Мадины. Молниеносно отреагировав, Ризван мягко поясняет ей:
— Деловые неурядицы. Почему ты не спишь, Мадина?
— Тебя жду. — Она поправляет шерстяной палантин на плечах и ежится в прохладе каменного замка. — Думала, посидим у камина. Почитаем за чашечкой зеленого чая.
— Не буду вас отвлекать, — фыркаю я, обхожу Ризвана и отправляюсь вверх по лестнице.
От ревности в груди полыхает. И даже не успокаивают паспорта в моей сумочке, с которыми скоро мы улетим далеко отсюда.
Ворвавшись в комнату, захлопываю дверь и, сжав кулаки, рычу во всю глотку. Моя жизнь стала настолько непредсказуемой, что я не успеваю совладать с эмоциями. Сначала я думала, что худшее — это мое похищение и рабство. Потом — угроза для жизни моего брата. Еще вчера — взорвавшиеся во мне чувства к Ризвану. А сейчас — Саид Махдаев. Что ждет меня завтра, я просто не представляю.
Срывая с себя украшения, туфли, платье, расшвыриваю их в стороны и прямиком в душ. Воду попрохладнее, посильнее, чтобы нещадно хлестала меня, отрезвляя, освежая голову, мысли.
Поверить не могу, что он сейчас там с ней — с этой Мадиной — потягивает отвратительный зеленый чай и слушает Шекспира в ее исполнении. Ее голова покоится на его плече. На милом личике танцуют тени от каминного пламени. Он дышит для нее. Улыбается ей. Что-то шепчет. С ней он ласков. Со мной груб.
Аж тошнить начинает.
Охладившись, смываю с лица косметику и, не обтираясь, просто укутываюсь в полотенце. Плевать, если залью пол водой и намочу подушку. Горничная уберет. Все равно каждый день здесь все вылизывает, как в элитном отеле.
Слегка отжимаю волосы и выхожу из ванной. Прошлепав к тумбочке, щелкаю ночником и вздрагиваю, увидев в матовом свете развалившегося на моей кровати Ильяса.
Парень абсолютно голый. Лишь уголком одеяла прикрыл свою дубину.
Подперев голову рукой, опасно скалится и с томным хрипом произносит:
— Пошалим, Роксана?
— Пошел вон! — Указываю ему на дверь.
— Да не кипятись ты, — усмехается он. — Знаю же, как тебя бесит уединение Риза с Мадиной. Хочешь знать, чем они сейчас занимаются?
— Ничем противоестественным, — уверенно отвечаю я, чем уже выдаю не только свою ревность, но и осведомленность границами их добрачных отношений.
Но видимо, Ильяс дурак, раз ничего не заметил. Или списал это на плоды нашего с ним разговора, что, впрочем, тоже выдает в нем дурака.
— Он скоро женится, Роксана. И не на тебе. Пойми, Махдаев не позволит, даже если Риз откупится от долга. Так зачем же тратить свои лучшие годы на несбыточные мечты? Я одинок. Ты мне нравишься…
— Неувязочка, — уточняю я. — Ты мне не нравишься.
— Серьезно? — Он сдергивает с себя простыню, демонстрируя крупный член. — Я хорош, Роксана. Не обижу.
— Попользуешься, пока тебе невесту не найдут, и выбросишь, — морщусь я, не впечатлившись его достоинством. У меня уже есть один такой. И мне его вполне хватает. — Убирайся сразу.
— Иначе что? — провоцирует он меня, поднимаясь с кровати и напирая на меня всеми своими точеными мускулами. — Закричишь? Подтолкнешь Ризвана выдать свое неравнодушие к тебе? Ты обречешь на месть Махдаева не только нашу семью, но и… свою. — Ильяс подносит к своему носу прядь моих мокрых волос и втягивает их запах.
— Я лучше сдохну, чем раздвину перед тобой ноги. Проваливай, — шиплю ему в лицо.
Но он хватает мое полотенце, срывает с меня и заваливает меня на постель. Не успеваю соскочить, как его мощное тело вдавливает меня в матрас. Пытаюсь ударить, пнуть, поцарапать, укусить. Бесполезно. Парализовал, придавив к постели и руки, и ноги.
— Не брыкайся, детка. Тебе понравится. — Коленом разводит мои ноги, и я стискиваю зубы, чтобы не закричать. Ризван убьет его. И всю оставшуюся жизнь будет винить в этом меня.
— Слезь с нее! — раздается на всю комнату и эхом отлетает от окон.
Замерев, Ильяс осторожно слезает и разворачивается к застывшему в дверном проеме Ризвану.
— Брат, я пошутил, — меняется он в тоне и эмоциях.
Вряд ли Ильяс боится брата. Он предаст его, глазом не моргнув. Не дрогнет, если Ризвана у него на глазах порвут. Просто он понимает, что тот сейчас в более выгодном свете перед Махдаевым.
Ризван закрывает дверь, сжимает кулаки и, проследив, как я заворачиваюсь в простыню, подгребая под себя ноги, переводит взгляд на вероломного последыша семьи.
— Ты сливал инфу Махдаеву? — спрашивает прямо и грозно.
В комнате повисает тишина. Ухмыльнувшись, Ильяс подбирает с пола свое спортивное трико, надевает и, завязывая шнурок на поясе, отвечает:
— Я!
По лицу Ризвана прокатываются желваки. Между братьями не меньше двух метров, но мне кажется, он готов преодолеть их одним прыжком, чтобы двинуть Ильясу в челюсть.
— Ты же, как Тимур, Риз. Однажды предашь род. Что плохого в том, что я хочу оградить всех нас от будущих бед? Махдаев теперь бдительнее, ты осторожнее. Оступишься — и хотя бы не поволочешь нас с матерью за собой в могилу.
— А ты счастливо займешь мое место у алтаря? Возьмешь в жену Мадину? И до конца своих дней будет вылизывать промеж булок у Махдаева? — выплевывает Ризван с презрением.
— Это лучше, чем сгнить в куче навоза, или всю жизнь обсираться от любого шороха в бегах. Или ты питаешь иллюзии, что наш брат-изгой доволен жалким существованием? — усмехается Ильяс. — Очнись, Риз. Быть изгнанным — это конец. А я не собираюсь подставлять горло из-за какой-то шлюхи.
Посыл явно адресован мне. Только меня ничуть не трогает. Ильяс не знает главного — Ризван его опередил.
Взглядом нахожу свою сумочку на столе и успокаиваюсь. Лежит в том же положении, в котором я ее оставила. Значит, Ильяс в ней не рылся и паспорта не видел.
— Кто сказал, что я предам семью из-за этой шлюхи? — вдруг выдает Ризван. — У тебя богатое воображение, которое мешает работе мозга. Уймись, Ильяс, пока не подставил всю семью под удар. Послезавтра утром здесь будет Махдаев. И если ты выкинешь номер, кровь нашей семьи будет на твоих руках. Не надейся, что Саид оставит тебя в живых. Он ненавидит изменников и никогда им не доверится. Тем более не выдаст за такого свою сестру. А теперь вали в свою комнату и не показывайся мне на глаза.
Секунду Ильяс еще стоит на месте, потом бросает на меня брезгливый взгляд и выходит, нарочно плечом задев Ризвана. Тот тоже не задерживается. Не подарив мне даже бесшумного шепота, покидает комнату и запирает дверь на ключ.
Вот и все. Я снова пленница…