Теряю ритм. Бесит. Снова всю ночь задницей об меня терлась. Невзначай. Вертится много: на последнем сроке это нормально, по словам врачей. Организм устал, телу неудобно. А мне-то что делать?! У меня член скоро на куски порвет от голода. Дергать ее каждый раз, чтобы отсосала… Она, конечно, не откажет. Но кем я буду после этого? Мне и так хватает дерьма за душой, за которое вовек не вымолю у нее прощение.
Ни на йоту не умерив жажды трахнуть ее, возвращаюсь с пробежки к распахнутой калитке. Башку этому курьеру отверну, если еще хоть раз так оставит! Заперев ее, шагаю к крыльцу по следам капель крови. Ускоряюсь. Стискиваю зубы от того, как внутри кишки перевернулись. Достаю припрятанный в вазоне с цветами ствол, снимаю с предохранителя и, обогнув угол дома, вижу распластавшегося на крыльце курьера в окружении кусков разбитого телефона.
На спине кровавое пятно и порез на футболке.
Склонившись, нащупываю артерию на шее. Не жилец.
Дверь в дом открыта. Значит, Роксана добровольно их впустила. Она не нажала тревожную кнопку и не успела запереться в убежище.
Так и есть. Через кухню спускаюсь в подвал, набираю код на сенсорной панели и за автоматически отодвинувшейся дверью вижу пустую комнату. Ничего не тронуто. Постель не смята. Провизия цела.
— Шайтан! — Кулаком бью по стене до треска пальцев.
Хватаю вторую трубку и ищу последний номер, на который она звонила. Брату своему. Полчаса назад. Значит, она еще где-то тут.
Быстро собираю в сумку мобильники, паспорта, карты, нал.
Надо попить. Освежиться. Набрав номер Белова, топаю к холодильнику за водой. Жадно пью, уронив взгляд на газету. Сразу на главной вижу знакомую физиономию.
«Совершил побег…»
Собственно, чего-то подобного я и ожидал. Ильяс не стал бы мараться. Даже если бы мама умоляла. Другим и подавно до нас сейчас дела нет. Махдаев — единственный, кто с того света за отмщением явится.
Белов, падла, не отвечает!
Переодев футболку, цепляю на глаза очки, взваливаю сумку на плечо и шагаю в гараж. Стянув брезент с байка, рвусь с места. Есть на аэродроме у меня один проплаченный человечек. Точно скажет, совался ли туда кто-то подозрительный.
Я с него, шакала, живьем кожу сдеру. По куску буду отрезать. Собственные яйца ему скормлю. Он кровавыми соплями умоется, вымаливая пощады. За брата, за жену, за сына. За каждого получу свою каплю крови.
— Четверть часа назад, — докладывает мне этот работник недоделанный, — был здесь самолетик частный. Ждал крутого чувачка. К нему еще «скорая» подъехала. Когда фургон прибыл, врачи бегом кинулись. Я было решил, плохо кому-то. А оттуда женщину вынесли. Беременную…
Хватаю его за грудки, дергаю на себя и шиплю:
— Что ж ты, собака, сразу мне не позвонил?!
Задрожав, лепечет с заиканием:
— Да откуда ж мне было знать, что твоя она, Ризван? Они на нее маску кислородную надели, в самолет погрузили и упорхнули… Там… в общем… кровь была, Ризван…
— Рейс куда был?! — цежу, едва сдерживаясь, чтобы не расколотить ему череп.
— В Стамбул. Я номер того фургона запомнил…
Вынимаю газету из сумки и показываю этому ушлепку:
— Он был?!
Внимательно рассматривает фотку и судорожно кивает:
— Он!
— Не надо мне номер, — швыряю газету в сторону и, еще раз набирая телефон Белова, приказываю: — Организуй мне самолет.
— Куда?
— Тебе не параллельно?
— Я должен знать, сколько топлива заливать…
На мой дозвон наконец-то отвечают. Только не Белов, а какая-то ментовская курица, представившись капитаном Черновой.
— Белов где?! — рявкаю с ходу.
— Олег Дмитриевич сегодня был найден мертвым. А кто его спрашивает?..