Время. Пожалуй, оно становится моим главным врагом. Каждая минута ожидания превращается в мучительную вечность. За одним мигом тянется другой, образуя цепь из звеньев боли и страха. Я живу, отсчитывая секунды до следующей короткой встречи с сыном. Гадаю, как назвать его, но понимаю, что хочу предоставить этот выбор Ризвану. Он его заслужил.
Я с большим трудом сдерживаю слезы. Глотаю их, когда никто не видит: ни медсестра, ни служанка, ни Камиль, изредка молча появляющийся в дверном проеме. Он так и не удосуживается просветить меня, какая черная кошка пробежала между ним и Ризваном. Я даже не знаю, дружил ли раньше Камиль с Саидом Махдаевым, или они спелись на почве общей неприязни к моему мужу. По принципу «Враг моего врага — мой друг».
Вид из окна моей комнаты, вернее — комнаты, в которой меня держат в плену, простирается бушующим темным морем до самого горизонта. Пытаться сбежать бессмысленно. Подо мной десятки метров отвесных скал. Дом на краю утеса, из которого нет запасного выхода. Лишь парадные двери способны выпустить меня и моего ребенка из этой земной резиденции ада. И чем дольше я слушаю шум волн и крик чаек, тем сильнее схожу с ума от замкнутости и безысходности.
Я быстро восстанавливаюсь после родов. Какими бы тяжелыми они ни были, все обошлось без разрывов и трещин. Комплекс витаминов и гимнастика, на которую у меня более чем достаточно времени, делают свое дело, возвращая мне былые силы. Я чувствую себя обновленной, крепчаю, назло любым врагам. Не хочу выглядеть вялой ботвой, когда мы с Ризваном воссоединимся. Он должен гордиться своей женой, предупрежденной, на какой опасный путь она встает, выбирая его своим спутником по жизни. Подсознательно я всегда была готова к чему-то подобному. Мы с ним не просто сбежали. Он предал весь свой народ. О спокойной счастливой жизни мы не имели права даже мечтать.
— Сегодня вы ужинаете за обеденным столом, — сообщает мне прислуга через неделю моего заточения в этой клетке. Кладет на край кровати стопку одежды, ставит рядом слипоны и, скосив взгляд на пучок на моей голове, добавляет: — Причешитесь.
К счастью, ее хозяева прислали мне не вульгарное платье с декольте до пупа, а всего лишь футболку и джинсовый комбинезон.
Полагая, что меня вообще оставят без ужина, если откажусь от приглашения, а моему сыну требуется молоко, я переступаю через свою гордость: одеваюсь, собираю волосы в хвост на затылке и впервые покидаю комнату.
Бредя по узкому коридору, я гадаю, за какой из двух других дверей может быть мой сын. Или его инкубатор не здесь? Осторожно заглядываю за одну, но вижу обычную спальню, ничем не отличающуюся от моей. Дверь второй заперта и не поддается. Оставив идею выяснить, где держат моего малыша, я спускаюсь по изогнутой лестнице на первый этаж.
В камине в гостиной трещат объятые жаром дрова. На накрытом ужином столе тают свечи. Но у меня нет тяги погреться у камина, расслабиться в уютной вечерней атмосфере или попробовать ароматные блюда. За столом сидит Саид Махдаев собственной персоной. Отодвинув от себя приборы, чистит разобранный пистолет, хмурясь и скрипя зубами.
Кажется, шрам на его лице становится выразительнее всякий раз, когда он напрягается. Мышцы на его руках играют в свете матовых отблесков. Светлые волоски серебрятся в смоляной шевелюре.
Появившийся в гостиной Камиль ставит бутылку с вином на стол и начинает вкручивать штопор в пробку.
— Садись, Роксана, — говорит мне, едва коснувшись моего лица своим небрежным взглядом, — разговор будет долгим.
Я сажусь, не сводя глаз с Саида Махдаева. Я ему малоинтересна. Куда увлекательнее лязгать металлом, пропахшим порохом и кровью.
Кладу себе в тарелку ложку салата и прикрываю бокал ладонью до того, как Камиль собирается его наполнить.
— Я кормящая мать.
Пристально глядя на меня, он делает глоток прямо из горла и, просмаковав его, отвечает:
— Передумаешь — только скажи.
Заняв свое место, откидывается на спинку стула и, пока служанка суетится обслужить хозяев, просто наблюдает за тем, как я ем.
— Ты уже решила, как назовешь сына?
Этот вопрос даже Махдаева вынуждает отвлечься от пистолета. Он проходится взглядом по Камилю, потом по мне, замерев в хищном, мрачном ожидании ответа.
— Это сделает его отец, — говорю я, запихивая в рот салат.
— Официально у него вообще нет отца, — тонко подмечает Камиль. — Вы же с Ризваном так и не узаконили ваши отношения. Все слежки боялись, скрывались, под разными именами жили. Ты до сих пор его секретарша. — Он открывает лежащую на столе папку, вынимает пачку документов и бросает возле меня. — Я тут кое-что нарыл. Ловко вы Ильяса без гроша оставили.
— А у него и не было этого гроша, — уточняю я. — Но насколько мне известно, не так давно у него появился состоятельный шурин, — перевожу взгляд на Махдаева. — Или что, родственные отношения не срослись?
— Ты не остри, Роксана, — подсказывает мне Камиль. — Не забывай, что дышишь, только потому что мы позволяем.
Я прикусываю язык. Он прав. Свадьба в Вегасе была ненастоящей. Я так и осталась секретаршей Ризвана. Теперь родившей его бастарда.
— Я тут подумывала, может, Тимуром? — произношу, взяв бокал с водой и покосившись на Махдаева. — Ризван глубоко уважал брата. Ему понравилась бы моя идея.
Ничтожество, когда-то остановившее его сердце, заканчивает собирать пистолет, наполняет патронник, снимает с предохранителя и дергает затвор, наводя прицел на меня.
Жду. Не дышу. Сердце бьется так, что кажется, это видно через одежду, но кровь по венам еле ползет.
Выдерживаю тяжелый взгляд Махдаева, не сдаваясь, не трепеща, не оправдываясь. Глупо играть роль напуганной жертвы. Это даже как-то инфантильно. Мы оба знаем, как я презираю его, и ни с того ни с сего никакими нежными чувствами не воспылаю.
— Ты должна кое-что подписать, — нарушает тишину Камиль, указывая на стопку документов.
Опускаю взгляд на заголовок «Брачный договор». Пробегаюсь глазами по именам, датам и условиям. Эти психи хотят под прессом выдать меня за Саида Махдаева, да еще и «задним» числом. Словно я замужем за ним уже целый год.
— Я не буду, — отвечаю твердо. — Вам нечем меня шантажировать. Я и мой сын нужны вам живыми.
— Зато твой брат нет, — говорит Камиль, лишая меня опоры под ногами.
Олег… Как же я о нем не подумала? Рычаг давление против меня. Моя слабость. Уязвимое место. Он хоть и может за себя постоять, но он не бессмертен.
— Только троньте Олега, — шиплю зло. Сквозь зубы и ненависть. Пропитываюсь ею насквозь. Метаю невидимые иглы в этих двух ублюдков.
— Ну что ты нам сделаешь? — с усмешкой в голосе хмыкает Камиль. — Кончай свой пафос, бери ручку и подписывай, или завтра получишь посылку с башкой своего братца.
— Что вам даст этот брак?! Я иноверка!
— Мой народ считает меня предателем, — наконец подает свой низкий, утробный голос Саид Махдаев, положив пистолет, но не отнимая от него ладони.
— Ты и есть предатель. Ты гулял с иноверкой, а потом убил ее, заметая следы.
— Ризван собирался сделать то же самое.
— Но не сделал. Вот в чем разница между вами! И все же я не понимаю, как это связано с нашим браком?
— Ваш брак, да еще и сын от этого брака, докажут, что Ризван Гафаров подставил Саида. Убил своего брата и его любовницу за предательство семьи, а позже сочинил красивую, грустную сказку против Махдаева, чтобы не возвращать ему долги. На самом же деле, Саид никогда не был с ней знаком. Он давно встречался с тобой, тайно женился, и его единственная ошибка — любовь. За это выставят из клана, но хотя бы не убьют.
— Все знают о нашем с Ризваном побеге.
— Так он же тебя похитил, ты не знала? — Камиль снова делает глоток с горла бутылки. — Все просчитано, Роксана. Каждый шаг продуман. Тебе вас не спасти. Но своим упрямством ты можешь сделать хуже, чем есть. — Он пальцем подталкивает прокатившуюся по столку ручку.
— По-вашему, они поверят в эту чушь? — кривлю я губы в горькой улыбке. — Олег не подставил бы своего зятя, а именно он накопал улики против Саида и доказал его причастность к убийству Тимура.
— Конечно. Ведь он тоже был против вашего брака и всячески хотел уберечь тебя от Махдаева, даже подлым путем.
Стискиваю зубы. Они и правда все продумали, просчитали. У них был мерзкий план не просто поквитаться с Ризваном, но и восстановить права Саида в диаспоре.
— Брак даст мне могущество над состоянием семьи, — напоминаю я им.
— Не даст. Потому ты и подписываешь этот договор. Ты иноверка, Роксана. Наши законы тебя не касаются. Кроме того, в случае развода опека над сыном остается за Саидом.
Я давлюсь воздухом. Беззвучно ловлю его ртом, не в силах подобрать слов. Эти мерзавцы втаптывают в грязь все мои мечты.
Камиль демонстративно берет смартфон и разблокирует экран. Глядит на меня, водя пальцем по сенсору и намекая тем самым, что ему достаточно сделать один звонок.
Хватаю ручку, черкаю размашистую подпись и, подорвавшись с места, заявляю:
— Готово! Не смейте трогать моего брата!
— Да ему уже похер, тронут его или нет, — вдруг лениво отвечает Махдаев. — Я его еще неделю назад порешил…