Детектив Харвей Тэйлор. Сорок три года. Женат. Четверо детей. Работает в полиции последние восемнадцать лет. В двадцать восемь лет стал детективом, специализирующимся на кражах со взломом. В тридцать четыре получил повышение, стал специалистом по убийствам. Участвовал в раскрытии одного из самых громких убийств, когда-либо совершавшихся в Новой Зеландии. Входил в команду, которая два года назад выслеживала первого серийного убийцу в этой стране. Является частью команды, которая сегодня преследует еще одного. Около двух лет назад этот детектив из Веллингтона прибыл в Крайстчерч. В отличие от предыдущего расследования, настоящее сильно затянулось.
Читаю биографию Тэйлора и вижу, что в школе он был круглым отличником. Многочисленные спортивные достижения. Высокий IQ. Как раз тот тип людей, который я не переносил, когда учился в школе. К которому я так хотел относиться.
В папке перечислены его школьные отметки. Оценки Королевского Полицейского колледжа Новой Зеландии. Результаты психологических тестов. Ищу вопрос «Убивали ли вы когда-нибудь женщину, удушив ее и предварительно изнасиловав», но такого вопроса нет. Подозреваю, что он отметил бы галочкой ответ «нет». Большая часть вопросов порядком туповата. Какой ваш любимый цвет? Какой ваш любимый номер? Пошли бы вы на кражу, если бы оказались в безвыходном положении? Употребляли ли вы когда-нибудь наркотики? Случалось ли вам когда-нибудь убить животное? Случалось ли вам кого-нибудь побить в школе? А били ли вас? Любите ли вы разводить костры?
Вопросы, на которые нужно отвечать «да» или «нет», занимают пять страниц, после чего начинаются вопросы, требующие развернутых ответов. Что нужно делать с убийцами? Что вы почувствовали, когда вас побили в школе? Как вы поступили в этой ситуации? Почему то, почему это. Чертовски важно то, чертовски важно это. Вопросы были сформулированы таким образом, чтобы в результате получился психологический портрет. Например: «меня однажды побили в школе, но мой любимый цвет голубой, отсюда следует, что я не могу быть голубым. Правильно?» М-да, конечно.
Пропускаю вопросы и перехожу непосредственно к результату. В общем и целом Тэйлор был среднестатистическим нормальным человеком. Больше никаких объяснений. «Ненормальные» идут работать парковщиками на автостоянки.
Продолжаю читать его биографию, описание карьеры, от полицейского до детектива: совершенные им аресты, раскрытые преступления. Этот парень потратил немало личного времени на свои расследования. Эти часы не оплачиваются, зато помогают заслужить некоторое уважение. Личное дело свидетельствует о том, что этот человек предан как своей работе, так и семье. Не знаю, как он умудрился уловить этот тонкий баланс, но, похоже, пока ему удается его сохранять.
Это не исключает его из списка подозреваемых. Насколько я понимаю, ему так не хватает жены, что его воображение и мозоли на ладонях уже не могут его удовлетворить. Может, он ищет сексуальной разрядки с незнакомками. Я этого не знаю. Я только знаю, что, несмотря на то, что у преступлений, связанных с кражами, процент раскрытия низок чрезвычайно, Тэйлор довел до конца практически каждое свое дело. Вот почему он здесь. Он лучший в этой команде.
Фотографии, прилагающейся к делу, лет десять, на ней ему чуть больше тридцати. В этом возрасте волосы у него пепельно-серые, на лбу большие залысины — угроза полного облысения в будущем. Никаких жгучих черных глаз закоренелого маньяка. Вместо этого — дружелюбные голубые глаза скрывают живой ум, что не многим детективам свойственно. Его лицо покрыто морщинами от возраста и солнца. Кожа обветренная и смуглая, поэтому легко представить его на серфинговой доске посреди океана.
Фотография в личном деле цветная, и Тэйлор одет по моде, по которой все мы тогда одевались. Мне лишь остается надеяться, что моих фотографий в похожей одежде не существует.
Кладу его папку на место. Зеваю. Потягиваюсь. Бросаю взгляд на часы. Каким-то образом я пробыл дома целых три часа. Куда только время девается?
Если бы я только знал. Мои внутренние часы молчат.
Сегодня пятница, вечер. Праздничный вечер. И вот я сижу, запертый в своей тесной квартирке, мысли мои где-то гуляют, а глаза скользят по информации, которая мне не помогает. Ставлю на место чашку с кофе. Даже не помню, когда я успел его сделать, но он еще теплый. Вся эта информация здорово меня утомила. Думаю, она утомила бы кого угодно. Снимая комбинезон, вынимаю бумажку с номером Салли из кармана и уже готов смять ее в маленький шарик, но потом все-таки решаю оставить. Приятно иметь чей-то телефонный номер, помимо маминого и рабочего. С помощью магнита в форме маленького банана прикрепляю записку к холодильнику. Как будто у меня есть друзья; довольно неплохое ощущение.
Возвращаюсь к дивану, чтобы взять полотенце, свисающее с одной из его ручек, но вместо этого беру следующую папку. Я полуобнажен, из подмышек у меня воняет как от бомжа, но я все равно сажусь на диван и продолжаю читать.
Детектив Роберт Кэлхаун. Пятьдесят пять лет. Женат. Фотография сделана где-то за год до того, как его сын попал в большой дом для самоубийц на небе — повесился в гараже в возрасте четырнадцати лет, десять лет назад. Кэлхаун нашел его. Отчет здесь же. Тимоти Кэлхаун. Малыш Тимми. Не представляю, каково это, иметь отца полицейского. Наверное, поэтому он и повесился. А может, его отец играл с ним во врачей и медсестер?
Хочешь фокус покажу, Тимми, малыш?
Кэлхаун пришел в полицию в возрасте двадцати двух лет и вкалывал десять лет, пока не стал детективом. Родом он из Дунедина, перевелся в Веллингтон, провел там пару лет, после чего был переведен в Окленд. В полиции всегда так. Они дадут тебе работу, обучат тебя, а потом разлучат с семьей и друзьями, предоставив новый дом в той точке страны, где ты никого не знаешь.
Кэлхаун расследовал серьезные преступления, включая изнасилования, в течение двенадцати лет. После этого ему дали шанс поработать с убийствами. В этой стране не существует специальных отделений, которые занимались бы исключительно убийствами. Пока не существует. Когда кого-то убивают, для расследования привлекаются опытные детективы, специализирующиеся в других областях: в изнасилованиях, иногда на кражах с взломом. Так что даже после того, как эти ребята поработают с убийствами лет пять или около того, они остаются в первую очередь спецами по кражам или мошенничеству, пока им не представится счастливый случай. Я думаю, что двенадцать лет работы с изнасилованиями и другими нападениями в кого угодно заронят определенные идеи. Вполне возможно, что Кэлхаун просто обучился тому искусству, которым я обладаю от природы.
Смотрю на его фотографию. В последнее время у него каждый год шел за три. Его когда-то черная густая шевелюра сегодня поседела и поредела. Лицо у него длинное и вечно усталое, а глаза и рот окружены маленькими морщинками. Глаза темно-карие. У него все такой же узкий подбородок, только теперь он всегда покрыт седой щетиной.
Что мы имеем? Мертвый сын. Жена, которая, скорее всего, с тех пор к мужу не притронулась. Нападения. Все эти изнасилования, с которыми он работал…
Изучаю психологический портрет Кэлхауна. Никаких особых отличий от Тэйлора. Просматриваю его оценки в колледже. Ничего выдающегося, но вполне прилично. Входил в лучшие по успеваемости двадцать процентов в группе. Он не раскрыл все расследуемые им преступления, но это почти никому не удается. Масса нераскрытых нападений с целью изнасилования, и у меня огромное искушение думать, что Кэлхаун их и совершил, но я знаю, что не могу себе этого позволить — слишком рискованно. Если полицейский занимается подобными вещами, он должен быть уверен, что его жертва потом его не опознает, а для этого есть только один гарантированный способ.
Время летит незаметно. Голова идет кругом. Смотрю вниз и понимаю, почему кровь отлила от головы. Все эти описания изнасилований здорово меня возбудили. Я встаю, беру полотенце и обматываю его вокруг талии, спрятав под ним «малыша Джо». Впереди ночь, и у нее есть, что мне предложить. Душ — это всего лишь горячая вода и пар, но я выхожу оттуда освеженным, чувствуя себя новым человеком. Затыкаю свой «глок» за пояс, убедившись, что моя кожаная куртка надежно его скрывает. Засовываю один из своих ножей в карман.
Одежда для убийства. Только самое необходимое.