Макар
«Как ты?»
Раз сто перечитал сообщение и не ответил…
Меня ломало, тянуло к Золотинке так, будто я подыхал без дозы. Я хотел ей позвонить, но запретил себе.
— В себя приди, ты что творишь? — орал Демьян, когда Турчинова вместе с его пидорами скорая увезла в больницу. — Ты понимаешь, что, если кто-нибудь из них сдохнет, отец тебя вряд ли отмажет! Они, как и ты, золотые детки! Ты не можешь в драке рассчитать силу удара, не можешь контролировать падение соперника! — жилы на его шее натянулись, готовые лопнуть от силы голоса и злости, что в тот момент бушевала в нем. — Что будет с твоей Златой, если ты сядешь? Думай давай! Ждать? Я тебе скажу: не будет она тебя ждать! Нахрен ей убийца?
Я знал, что значит носить клеймо «сын убийцы», и не хотел, чтобы Злата стала «девушкой убийцы». Слова брата попадали в цель, разъедали нутро кислотой. Я бы из тюрьмы контролировал Злату, не позволил ее никому забрать, но вряд ли из этого получилось бы что-нибудь стоящее. Ее от меня защищать надо в первую очередь, потому что я на нее конкретно подсел.
— Где она? — в тот момент мне нужно было ее увидеть, убедиться, что со Златой все хорошо.
— Мы ее в такси посадили, отправили домой, — заговорил Тимур, стоящий все это время рядом. Я не видел осуждения во взгляде друга, но и спокойным Тим не был, переживал. — Ты сильно ее напугал.
Я это видел в ее глазах, и от этого было хреново. Таким она меня не видела и не хотела принимать. Если бы Тимур ее не отправил, Золотинка сама бы сбежала. Подобные мысли отравляли душу, разъедали меня изнутри, но я не мог отказаться от Златки. Жить и знать, что она где-то рядом, с другим… Не позволю. Мля…
Демьян где-то прав, я не должен на нее давить, не должен, как цербер, контролировать каждый шаг и постоянно быть рядом, бешено ревновать и сходить с ума. Только он не в моей шкуре, брату не понять, что со мной происходит. Внутри все горит, жилы натянуты как канаты, вены закипают, потому что она не рядом, потому что я не слышу ее голос, не ощущаю ее запах, не могу прикоснуться…
Я могу быть опасным и беспощадным, но только не с ней… не с ней! Мне хотелось верить, что я никогда не смогу причинить ей боль. Отец когда-то тоже верил… и убил мать… Эта мысль меня уничтожала. Горячая вспыльчивая кровь и непомерная сила мужчин нашего рода. А еще одержимость одной женщиной. Златка – моя одержимость, моя зависимость, моя женщина. Тысячи… сотни тысяч других не заменят ее.
— Потанцуем? — рядом приземлилась Маша. Прикрыл глаза, чтобы скрыть раздражение.
Красивая девка. И характер вроде нормальный: добрая, улыбчивая, мягкая. Фигура спортивная. Когда ходит в своем купальнике, понятно, организм реагирует, но он так реагирует на любое тело – физиология, рефлекс, не больше, у меня конкретный недотрах, но я ни душой, ни головой ее не хочу. А Машка меня хочет, смотрит так, будто сожрать готова. Не будь у меня Златки, уже бы трахнул ее, и плевать, что у нее режим, зато в моей голове перестали бы трещать сосуды от перенапряжения, но не вставляет меня от нее. Меня только от одной девочки ведет, я дурею от ее запаха, голоса, улыбки… но ее нет рядом, и еще неизвестно, чем у нас с ней все обернется.
Я вновь злился. Во мне кипело столько дерьма, что любой спор мог стать причиной конкретного замеса. Кирилл в курсе, что я проделал с его друзьями, ходит дым из носа пускает, а я бы и рад был провокации с его стороны. Гаденыш бесится, что мне за это ничего не было, хрен о пацанах переживает. Демьян сразу подсуетился, меня несколько часов продержали в отделении, хотели пострадавшим по делу пустить, свидетельские показания были бы в мою пользу, но Турчинов с дружками не стали писать заявление. Потом приехал прокурор и попросил присмотреть за его племянницей на соревнованиях. Теперь Машка вроде как под моей защитой и под моим присмотром в благодарность за быстро замятое дело, я даже на самолет успел. Я не в претензиях, но навязчивость Марии напрягает.
— Макар, потанцуем? — повторяет вопрос.
— Я не танцую, — так я разговариваю со всеми бабами.
Исключение из этого правила сейчас находится в другом городе, и я не знаю, как нам с Золотинкой быть дальше. Не отпущу ее, даже если просить будет. Я совсем на ней помешался. Если Злата скажет, что не хочет продолжать, я с катушек слечу. Все самое темное во мне точно вырвется наружу. Похищу и запру с собой. Только мне не ненависть ее нужна, а любовь, чтобы по доброй воле со мной, чтобы хотела только меня…
— Сфоткаемся? — Машку я не слушаю, она уже привыкла за эти дни.
У меня в голове война идет – как утихомирить свой темперамент, чтобы больше не пугать свою девушку, как сделать так, чтобы она не хотела от меня сбежать, и как усмирить хоть немного свою одержимость? С последним пунктом три дня как справлялся, но если честно себе признаться, я не хотел услышать от Златки «давай останемся друзьями», поэтому и не писал. Вероятность так высока, что я тупо морозился. Скажи она мне эти слова – и меня на этой гребаной универсиаде никто и ничто не остановит. Сорвусь.
Пропустил момент, когда Машка на меня навалилась, практически приклеилась лицом к моему и нажала кнопку фотоаппарата.
— На х** ты это сделала? — стараясь не поддаваться гневу.
— Ты ведь сам разрешил, — возмущенно дует губы. Может, и ответил что-то невпопад, потому что не слушал ее.
— Макар, разговор есть, — подходит к нам Златкин однокурсник. Я тут же напрягаюсь, потому что мы в день по нескольку раз пересекаемся, здороваемся, но на этом все. Он мог подойти только по одному вопросу – Золотинка. Нервы натягиваются стальными канатами.
— Удали, — бросаю Маше, уходя за Вячеславом.
Злата
Кто приезжает?
Зачем?
Я никого не хочу видеть.
— Марфа, я сплю, — не заботясь о том, что мой голос звучит раздраженно, а не сонно.
— Он сказал, что не уйдет.
— Кто он?
— Может, откроешь дверь? Не комильфо так общаться, — спрыгивая с подоконника. Как бы меня ни разочаровал этот человек, я не собиралась вечно от нее прятаться.
— Кто он? — открыв дверь, повторила вопрос. Руки сложила на груди, всем своим видом выражая закрытость.
— Данилов. Алекс, — добавляет имя, когда я никак не реагирую на фамилию. — Ты что? Алекса не знаешь? — в ее притворном удивлении слишком много наигранности. Марфа прекрасно знает, что я мало с кем общаюсь.
— Не знаю и не горю желанием знакомиться, — достаточно резко, чтобы прекратить этот разговор.
— Послушай, я думаю, его твой Макар прислал. Не хочешь – не иди, — отмахнулась, развернулась и пошла. — Я не собираюсь быть у него на побегушках.
Закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Макар знакомил меня с друзьями, они были у меня на дне рождения, среди них точно не было Алекса. Возможно, загулявший дольше других мажор, который только вернулся с отдыха. Но почему ко мне не приехал Андрей или Максут, они ведь постоянно находятся в поле моего зрения? Нужно пойти и выяснить. Спущусь на минутку, попрошу больше не приезжать – убеждала себя, но в душе надеялась, что он хочет что-то передать, объяснить, почему Макар не звонит.
У входа стояла дорогая машина, на капоте которой сидел высокий симпатичный блондин, очень похожий на Алексея Воробьева. Я не только имени его не знала, я впервые его видела. По крайней мере, мой взгляд на нем точно никогда не останавливался.
— Привет, — улыбаясь во все тридцать два зуба, демонстрируя идеальную белоснежную улыбку, он двинулся ко мне. На щеках глубокие ямочки, что совсем его не портили. Глаза голубые, яркие. Взгляд добрый.
— Привет, — на его улыбку невозможно было реагировать хмурым выражением лица. — Зачем я тебе понадобилась?
— Захотел познакомиться, — приблизился еще на два шага. — Увидел тебя сегодня в универе, дар речи потерял, а ты так быстро сбежала, что пришлось полдня наводить справки, и вот я здесь, — он был красивым, прекрасно это осознавал и бессовестно пользовался своим обаянием.
— А если я не хочу знакомиться? — надежда на то, что он принес «весточку» от Макара, стремительно таяла, но на Алекса я не злилась, не получалось. Он вел себя очень мило и говорил слова, которые каждой девушке было бы приятно слышать.
— Подожди секунду, — подмигнув, он двинулся обратно к машине. Вытащил с заднего сиденья корзинку с миниатюрными розами персикового оттенка. — Не знал, какие ты любишь, — будто извиняясь.
— Спасибо, но не надо было, — цветы мне, конечно, понравились, но я не знала, как правильно себя вести.
«У меня вроде парень есть… Который мне три дня не звонит, не пишет и общается с какой-то Машей-синхронисткой», — зло проговорила про себя.
— Это всего лишь цветы. Конфеты и цветы девушка может принимать без зазрения совести, они ни к чему не обязывают. Я ведь не мог подойти знакомиться с пустыми руками, — протягивая корзину, которую я все-таки приняла, хотя она обжигала руки и давила на совесть.
— Спасибо, — не знала, что еще сказать, чтобы не давать парню надежду.
— Меня зовут Алекс.
— Приятно познакомиться. Мое имя ты уже знаешь, — букет был тяжелым, я поставила его возле ног. На этом нужно было заканчивать разговор, но Алекс явно не собирался уходить.
— Посидим немного, поболтаем? — указал на лавочку.
— Холодно, — обхватывая плечи руками.
— Извини не подумал. Идем в машину.
— Нет, мне готовиться к завтрашним парам надо, — уперлась ногами, чтобы он меня не утащил.
— Я тебя напугал? — заглядывая с нежностью в глаза. — Прости, красавица.
— Нет, нет, не напугал. Мне действительно нужно идти.
— Завтра увидимся? — парень вроде неплохой, а мне не хочется давать ему надежду, потому что в мыслях совсем другой.
— Ничего не обещаю, — пожимаю плечами. — А откуда ты Марфу знаешь? — в голове вспыхнул разговор с бывшей подружкой.
— Кого?
— Мою соседку по общежитию – Марфу.
— А-а-а. Мне парни сказали, что она твоя соседка, я подошел, попросил о тебе рассказать. Попросил твой номер телефона. Ты не в обиде?
— Нет, — но почему-то стало неуютно. Марфа не должна была без моего согласия давать номер телефона.
— Я позвоню или напишу, — продолжая улыбаться, не замечал моего напряжения.
— Пока, — подняв корзинку с цветами, неловко махнула рукой.
— Пока, красавица. Приснись мне ночью, — так громко, что наверняка сейчас девчонки из окон высунутся.
Поднимаясь к себе, я думала о том, как мне стоит поступить с Алексом. Не хотелось, чтобы Макар, вернувшись, его избил. Я помнила предупреждение Кайсынова о том, что он переломает руки, если ко мне кто-нибудь прикоснется. Если бы не его молчание, все было бы намного проще.
— Красивый букет, — хмыкнула в спину Марфа, когда я вошла в комнату. Отвечать не стала. Я приняла решение написать Макару и спросить про Алекса, узнать, в каких они отношениях. Ведь не мог Алекс не узнать, что Кайсынов за мной ухаживал. А если тот парень был прав, и Макару я стала неинтересна после совместно проведенной ночи? Лучше написать и спросить, чем ломать голову.
Вверху экрана телефона горела иконка – у Марии Рыбаньковой новая публикация. Если бы это был кто-то другой, я бы даже внимания не обратила. Открыла ее страницу. Меня качнуло, и, чтобы не упасть, я присела на кровать. Смысла нет писать Макару. Он обо мне и не вспоминает. Горькая слеза обожгла щеку…
Макар
Мы выходим на улицу, чуть сдвигаемся в сторону от прохода. Вокруг полно ребят, есть немного времени отдохнуть после тренировок, но никто не спешит в свои номера. Молодежь сюда не только побеждать приехала, но и общаться.
— Что со Златой? — сразу в лоб, мне нужен быстрый ответ. Я на взводе с той секунды, как он ко мне подошел.
— Таракан... — выплюнул сквозь зубы Вячеслав. — Он довел Злату. При всех оскорблял, намекнул, что она не учиться поступила, а богатого покровителя найти, — руки сжимаются в кулаки, я ему эти слова в глотку затолкаю. Гнида! — Злата реально умная девчонка, шарит во всем. Учится, готовится к каждому занятию. Он ее тупо засаживает, — мне не надо хвалить мою девушку, я и так знаю, что она лучшая, но я не перебиваю. — Злата покинула аудиторию минут за двадцать до звонка, больше на занятия сегодня не ходила. Ты же знаешь правила для бюджетников? Меленчук уже в деканате отметился? Злату могут исключить или лишить стипендии, — Вячеслав провел пятерней по волосам, нервничал, но вполовину не так, как я. — Он ее реально задрал, на каждом семинаре устраивает экзекуцию! — стал расходиться еще сильнее Сахаров.
— Я тебя услышал, — перебил его. — Спасибо, — протянул руку, которую тот сразу же пожал.
Больше не сказав и не спросив ничего, он ушел. Мне нравилось его поведение, он не брал на себя лишнего, опекал Золотинку, но так, чтобы мой зверь принюхивался, но не кидался. У Златы есть парень, который решит любые проблемы, ему позволено эти проблемы обрисовать.
Достал телефон из кармана, набрал ректору. Номера телефона Златкиного декана у меня не было.
— Виктор Юрьевич, вечер добрый. Не отвлекаю?
— Добрый, добрый, Макар. Не отвлекаешь старика. По какому поводу звонишь?
— Мне с Власовым бы поговорить, а номера телефона нет.
— Так я тебе сейчас скину. А что за вопрос, если не секрет?
— Не секрет, Виктор Юрьевич. По вашей части вопрос. Меленчука нужно убрать, пусть ищут новую кандидатуру, — категорично. — Власову сами скажите.
Обычно я так не разговариваю, уважаю преподавательский состав и руководство, но сейчас я в тихом бешенстве. Таракана спасает только то, что он сейчас далеко, но я в шаге от того, чтобы бросить все и рвануть обратно в Москву. В уме уже считаю, за какое время смогу вернуться.
— Чем не устраивает Игорь Андреевич? — голос ректора проседает, он недоволен, но открыто противостоять не станет. За каждую преподавательскую единицу будет биться до последней капли крови. Проиграет в этот раз, потому что второго шанса у Меленчука не будет.
— Неправильно ведет себя со студентками, много лишнего позволяет.
— Макар, я правильно тебя понял?.. — в голосе паника.
— Если бы он к ней еще и свои руки протянул, я бы его убил, — цежу сквозь зубы. — Пока я не вернусь, не увольнять. Виктор Юрьевич, — я ему все его оскорбления в глотку затолкаю, а потом выкину за стены университета. Ни в один приличный ВУЗ этот утырок не устроится.
— Макар, я ничего не понял… — растерянным голосом.
— Виктор Юрьевич, попросите Власова не разбирать дело по Алаевой, пока я не вернусь, а то одним увольнением дело не закончится, — это предупреждение, и он меня понял. Я не знаю, какие у Власова с Меленчуком отношения, но я часто видел их вместе в барах.
— Я тебя услышал, Макар. Я хотел бы позвонить твоему отцу, — собранным холодным тоном. Собрался жаловаться, но отец выслушает, а потом позвонит мне, и, если его удовлетворят мои ответы, а они удовлетворят, все сразу заткнутся.
— Звоните, — не прощаясь, сбрасываю вызов. Если бы не его последние слова, я бы вел себя вежливее.
Набираю Злату, хочу предупредить, чтобы на занятия пока не ходила. Не берет трубку. В это время она еще не спит… Не слышит звонок? Может, в душе? Мысль о том, что она до сих пор напугана и не хочет со мной общаться, стараюсь гнать от себя прочь.
Набираю еще три раза, не берет. Поэтому все это время не звонил и не писал! Темная пелена перед глазами, нутро горит. Она мне не позвонила, не сказала, что у нее проблемы, хотя знала, что я могу любой вопрос решить. Не хочет со мной общаться, а я ничего отсюда не могу изменить! Сигнал короткого звонка, мне хочется верить, что это Золотинка.
Фото с неизвестного номера. Открываю, и мой телефон крошится в руке…
Злата
— Алаева, тебя в деканат вызывают, — погруженная в невеселые мысли, я даже не поняла, кто это сказал.
Вызывают и вызывают, внутренне я готовилась к тому, что меня могут отчислить. Интересно, что меня больше расстраивает – отчисление, которое нависло над головой, или предательство Макара?
Правильно ли я поступила, не ответив на его звонок? Я всю ночь уснуть не могла, периодически заходила на страницу синхронистки, будто ждала новых совместных публикаций с Кайсыновым, но утром она, наоборот, удалила вчерашний снимок. Может, он ничего не значил? Я пыталась оправдать поведение Макара, а ведь этого не стоит делать. Если парень не звонит, не пишет, общается с другой девушкой, он в тебе не заинтересован. Ему не нужны серьезные отношения. Проговаривая все это про себя, вспоминала, как Макар себя вел, когда мы остались наедине. Как смотрел, какие слова говорил. Неужели так искренне можно играть? Ведь я во все это поверила.
— Можно? — постучав в дверь приемной, приоткрыла створку. Секретаря на месте не было. Прошла до двери кабинета декана, постучала, приоткрыла дверь.
— Заходи, Алаева, — неприятный голос Меленчука испортил и так не самое радостное утро.
Только его не хватало. Ее нахождение в кабинете Власова удивило и насторожило. Если нас вместе вызвали, значит, будет разбирательство, по результатам которого меня выкинут из ВУЗа. Не было страшно, было обидно. До слез, которые пыталась сдержать. Представляю, как расстроятся родители, когда я им обо всем сообщу.
— Вместе подождем декана, его к ректору вызвали. Пожаловалась своему любовнику? — я опешила от его тона и манеры поведения. Он сидел, откинувшись на спинку стула, нога закинута на ногу, в глазах неприязнь и злость. — Как только Кайсынов тобой наиграется, я сделаю все, чтобы вышвырнуть тебя из университета.
Слова Таракана меня задели. Неприятно, когда тебя обвиняют в том, чего ты не делала. Мог Макар вчера звонить из-за Меленчука? Я не буду это выяснять. О помощи я не просила. Мы с Макаром толком и не встречались, а разговоры ходят даже среди преподавателей.
— Игорь Андреевич, я не ваша родственница, не ваша подруга, с которыми вы можете позволить себе общаться в подобном тоне. Я подожду за дверью, — всем своим видом даю понять, что слушать его не желаю, он мне глубоко неприятен.
— Сядь! — подскочил он резко на ноги. Мне казалось, что лишний вес делает людей медленными и неповоротливыми. Меленчук меня удивил.
— Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне, — холодно ответив, сделала шаг назад, потому что он двинулся в мою сторону.
— Вы, Алаевы, все такие высокомерные! — его лицо искажала злоба, но говорил он спокойно, будто усыплял бдительность. — Твой отец – сволочь, твоя тетя – продажная дрянь, и ты такая же! — выплюнул он мне в лицо.
Опешив от слов преподавателя, я не заметила, как он преградил выход. В голове не укладывалось, что он был знаком с моей семьей, но еще больше пугало то, как и каким тоном он отзывался о самых близких мне людях. Чувствовала себя запертой в клетке с бешеным псом. Не могу назвать Меленчука хищником, он мстительный и подлый, в нем нет ничего благородного.
— Вы не имеете права оскорблять моих родных, — стараясь отойти от него назад. Не знаешь, как себя с ним вести. Хотелось снять рюкзак и закрыться им от этого психа.
— Имею! Я имею право говорить правду! — брызгая в меня слюной. — Твой отец испортил мне жизнь. Вмешался в наши с Олей отношения, убедил ее, что я ей не подхожу! Свел со своим влиятельным и богатым другом, который сумел ее купить! — орал он, приближаясь ко мне. — А я из-за нее чуть с жизнью не расстался, дурак! Я сначала подумал, что ты ее дочь, настолько сильно вы похожи. Не смог из нее душу вытрясти, но до тебя я доберусь, — в его глазах было столько злобы, что мне стало страшно.
— Я буду кричать, — вместо того, чтобы кричать, я его предупредила, за что и получила по лицу. Перед глазами замелькали темные пятна, я чудом устояла на ногах. Ощущая во рту вкус крови, я закричала, когда он кинулся на меня, повалив на пол.
— Дрянь… — на меня сыпались оскорбления, мат.
Зажимая одной рукой мой рот, другой хлестал по щекам. Девочки действительно слабые создания, я так отчетливо это поняла, что хотелось плакать от бессилия. Что я могу сделать против этого кабана? Он расплющил меня на полу тяжестью своего тела, даже вздохнуть не получается полной грудью. Урывками хватаю воздух.
Я четко уловила момент, когда выражение его лица изменилось, в нем появилось что-то очень нехорошее. Той рукой, которой Меленчук меня бил, он полез под юбку. Я пыталась кричать, звать на помощь. Почему в приемной нет секретаря? Где Власов? Неужели все это происходит с его одобрения?
— Ты прямо сегодня заберешь документы и исчезнешь! Думаешь, Кайсынов после меня будет тебя пользовать? — его рука проникла под мои трусики. Зажмурившись, напрягая каждую мышцу, я изловчилась и укусила его за край ладони. Он взвыл, руку отдернул, но я, срывая голос, успела закричать. Очередной удар в лицо. Пусть лучше изобьет, но только не насилие. Дверь ударилась о стену, кто-то резко ее открыл. Надеюсь, это мое спасение, потому что сил сопротивляться не осталось…