Злата
Свой номер телефона я старалась не раздавать налево и направо. Знали его лишь Марфа и староста группы. Конечно, мой номер записан в личном деле, но к нему ведь кто попало доступ не может получить? Славка уже вторую неделю выпрашивает, но я отказываюсь называть цифры. Хватит того, что он мне в социальных сетях постоянно написывает.
Окно в спальне выходило в парк, а вот из гостиной можно было увидеть вход и припаркованные рядом машины. Мне просто интересно стало, кто таким требовательным тоном общается со мной. В то, что кто-то ошибся номером, я не верила. Большинство парней в университете разговаривали в подобной манере: свысока, хамовато, требовательно, жестко. Девушкам, наверное, нравилось, поэтому они так быстро перенимали манеру друг у друга.
Свет в гостиной включать не стала. Вела себя, как шпион на секретном задании. Приблизившись к краю окна, не отодвигая штору, выглянула наружу. Вряд ли бы меня можно было заметить снизу, но я все равно перестраховывалась. Чувство тревоги не покидало, и подсознательно я знала, кто прислал мне сообщение. Возле спортивной машины, которая днем чуть меня не переехала, стоял Макар. Рукава рубашки закатаны по локоть, а из-за расстегнутых на груди нескольких пуговиц казалось, что его торс почти полностью оголен.
Присев на край капота, он курил, рядом лежали пачка сигарет и телефон. Глубоко затянувшись, медленно выдыхал дым. Создавалось ощущение, что он злится, а привычный ритуал не помогает успокоиться. Взяв в свободную руку телефон, включил экран. Сжав пальцами непотушенную сигарету, растер ее порошок. Мое сердце сорвалось в галоп. Я поспешила в спальню, оттуда доносился звук входящего сообщения.
«Ты собираешься спускаться?» — прочла сообщение и вернулась к «наблюдательному пункту».
Макар выбил из пачки еще одну сигарету и прикурил. Мне хотелось, чтобы он уехал и больше не приезжал. Нам не о чем с ним разговаривать. Парень вызывал во мне тревогу. Каждый его жест кричал, что Макар опасен. Хищник, вышедший на охоту. Только я совсем не хотела стать его жертвой. До сих пор не могла поверить, что это происходит со мной, будто снится кошмар, а я никак не могу проснуться. Хотелось вернуть свою жизнь до встречи с Меленчуком и Кайсыновым. Где я улыбалась каждый день, радовалась мелочам, общалась с родителями по телефону, восторженно рассказывая о том, как прошел день. Сжав кулаки, вдохнула полные легкие воздуха, медленно выдохнула и написала.
«Нет», — отправила и стала наблюдать за реакцией. Ничего хорошего не ждала. Макар взял в руки телефон, как только на него поступил сигнал. Прочитав, сжал в руке трубку, словно готов был на ней выплеснуть свою ярость. Вот как с этим психом общаться? Он меня не знает, я ему ничего плохого не сделала, откуда такое бешенство? Запрокинув голову, он стоял так какое-то время.
«Рыжая, не беси. Тебе не понравятся последствия. Выйди, поговорим!» — я не верила, что он хочет поговорить. От него волнами расходилось напряжение по всей округе. Он приехал, чтобы меня наказать.
Словно почувствовав мой взгляд, прошелся по окнам взглядом и остановился на том, где я стояла и пряталась за шторой. Я верила, что он способен мне отомстить за отказ. Что мне делать?
«За что ты на меня злишься?» — написала и отправила. Не глядя на реакцию парня, продолжала писать короткие сообщения и отправлять на его номер.
«Что я тебе сделала?»
«Я не шлюха!»
«Ты не имел права меня оскорблять», — то, что мне не удалось высказать в коридоре, но до сих пор кипело внутри, стало из меня выливаться.
«Нам не о чем с тобой говорить».
«Оставь меня в покое».
Отправив последнее послание, я хотела полностью отключить телефон, но не успела, пришел ответ.
«Спустись и скажи в глаза, Рыжая, раз такая смелая».
«Если я прожду тебя до утра, а ты не спустишься, тебе п***ц!»
Зачем ждать меня до утра? Чтобы распылить свою злость? Он вообще нормальный? Я его реально боюсь.
Марфа вышла из своей комнаты, бросив на меня обвиняющий взгляд, набрала стакан воды и скрылась за дверью спальни. Надеюсь, она не станет выглядывать из своего окна и не увидит Макара. Ужасный день. Внизу стоит псих и угрожает мне, с соседкой испортила отношения, теперь нигде нет покоя. Отключив мобильный, я какое-то время следила за Кайсыновым, он продолжал стоять внизу. Как мне завтра идти на учебу?..
Злата
Я не выспалась. Да и как можно выспаться, если Кайсынов оказался реально сумасшедшим, выполнив свою угрозу – до утра проторчал под окнами общежития. Ворочаясь всю ночь, я несколько раз вставала, выглядывала тихонько. Он сидел в машине, дверь была открыта, будто на дворе лето. Пусть не поздняя осень, но вечерами уже прохладно, а он в одной рубашке. Наверное, его злость подогревала. У капота валялись окурки и смятая пачка из-под сигарет.
Я проспала тот момент, когда он уехал, но, встав с трудом под будильник в восемь утра, первым делом поспешила к окну, машины Макара там больше не было, но облегчения мне это не принесло. Я бы с удовольствием пропустила занятия, чтобы не попасться сегодня ему на глаза. Да только зарабатывать отработки с моим личным врагом-преподавателем я себе позволить не могла.
Марфа уже сходила в душ, который тоже был общим, и сейчас появилась в гостиной. Возникла неловкая пауза, никто из нас не спешил ее заполнять. Мозг плохо соображал после такой ночи, а подруга замялась у двери своей спальни. Вот так и стояли, молча глядя друг на друга.
— Я вчера была неправа, — первой заговорила она. — Но и ты тоже, Злата. Я не маленькая девочка и не дура, не надо меня воспитывать. Родители восемнадцать лет воспитывали, хватит. Если совершу ошибку, то ты можешь молча позлорадствовать, — добавила, смущенно улыбаясь.
— И ты меня прости, — двинулась к ней, и мы обнялись. Я поняла, что спорить и доказывать что-то смысла нет, каждая из нас останется при своем мнении. — Я не буду злорадствовать, — улыбнувшись в ответ.
— Иди в душ, а я пока нам что-нибудь соображу на завтрак.
От такого предложения не отказываются. Времени до начала занятий не так много, а опаздывать не хотелось. Пусть сегодня в расписании нет Меленчука, но с другими преподавателями отношения портить не стоить. Как говорится: сначала ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя.
Завтрак получился скудным – чай, печенье и маршмеллоу, который мы обе любили. Кофе закончился еще несколько дней назад, в небольшом холодильнике почти не было продуктов: кусок грудинки, пара морковок, луковица и несколько картофелин. Студенты-бюджетники не могли позволить себе есть в ресторанах и кафе, которых было предостаточно на территории учебного городка. Жить здесь могли только студенты и преподаватели. Для тех, кто хотел приехать навестить своего ребенка-студента, была предоставлена платная четырехзвездочная гостиница. Мажоры здесь не скучали и не голодали. В их распоряжении были также ночные клубы, бары. Обо всех сферах досуга я не знала, но было известно, что можно посещать бассейны и фитнес-клубы, где стоимость месячного абонемента равнялась зарплате моей мамы за год.
У меня вьющиеся от природы волосы, поэтому укладка не требовала много времени и усилий: нанесла немного пенки и высушила, поджимая пальцами кончики локонов. Прическа на каждый день. Перебирая гардероб, искала, что надеть. Только здесь мне сообщили, что девушкам на занятия ходить в брюках и джинсах строго запрещается, только юбки и платья. А я для удобства перед отъездом накупила как раз то, что сейчас мертвым грузом лежало на полках – брюки, штаны, джинсы, ветровки, футболки… Пунктик в голове владельца «Прогресса». У частного ВУЗа были свои правила. Парням нельзя было носить сережки, пирсинг и тату на лице нельзя было никому. Я слышала, что отчислили девушку только за то, что она набила большую яркую тату на руку. Теперь если у кого из девушек и были татуировки, их прятали под одеждой. Таких было немного, основная часть предпочитала демонстрировать свое тело, облачая его в провокационные наряды.
Выбрала платье зеленого цвета с рукавом три четверти, на ноги балетки. На улице светило солнце, поэтому кофту брать не стала. Марфе я сказала, чтобы меня она не ждала. Если Кайсынов поджидает у ворот, то пусть она этого не видит. Я трусила, не хотела выходить, но, как известно, перед смертью не надышишься.
Макара не было. Я опасливо крутила головой, думала, у меня сердце остановится, пока дойду до аудитории, в каждом рослом парне видела его. Телефон до сих пор не включала. Почитаю вечером, чтобы не портить себе настроение на весь день.
Две лекции прошли спокойно, в коридорах Кайсынова я ни разу не встретила. Наверное, отсыпается после бессонной ночи. Я не против, если ему для восстановления сил понадобится неделя.
— Идем в столовую, что-нибудь себе возьмем, — предложила Марфа. — На печеньях мы далеко не уедем, — смеясь.
Последние дни мы почти не готовили вечерами – нам много задавали, а если появлялся свободный час, хотелось отдохнуть. В столовой университета готовили вкусно, меню разнообразное, а главное – низкие цены. В столовую даже мажоры не брезговали ходить.
Взяв тарелку борща, порцию салата и стакан апельсинового сока, я поплелась за Марфой, которая как танк расчищала своим подносом нам проход к свободному столику. Не успели мы расставить еду, как напротив нас, не спрашивая разрешения, присели два парня. Мы с подругой переглянулись, но не ругаться ведь с ними.
— Познакомимся? — спросил один из них, нахально посматривая на меня.
— Приятного аппетита, — вместо ответа. Ложку опустила в тарелку борща.
— Дерзкая, как тебя зовут? — растягивая слова.
— Я пришла сюда поесть. Вам в детском саду не говорили: «когда я ем, я глух и нем»? — эти два идиота громко рассмеялись, привлекая к нам внимание. Не собиралась ждать, когда мой борщ остынет, игнорируя парней, принялась есть.
— Ты тоже не знакомишься? — обратился другой парень к Марфе. Не поднимая головы, я продолжала уплетать свой обед. Немного замявшись, подруга ответила:
— Нет.
Видно было, что парни из богатых семей, и Марфе было непросто отказывать им, но мысленно я ее похвалила.
— С нами лучше дружить…
— Свалили, — раздался жесткий холодный голос, пробирающий до самых костей. Мне даже смотреть не надо было, чтобы понять, кто стоит над нами…
Злата
Стулья резко отъехали от стола. Минутой ранее такие бравые парни, опустив глаза в пол и спотыкаясь на ходу, шумно ретировались.
— А тебе персонально нужно говорить? — Марк смотрел на Марфу, но злился ведь наверняка на меня. Подруга бы уже давно сбежала, я видела, как побелели костяшки ее пальцев, она с такой силой сжала ложку, что я подумала, она ее согнет.
— Идем, — отодвинув стул, я встала из-за стола, но в лицо Кайсынова не смотрела. Он напоминал дикого пса. Если наши взгляды встретятся, он нападет. Это было лишь мое ощущение… и оно оказалось неверным, потому что этот отморозок все равно напал. Я не успела сделать шаг, как он занял мой стул и усадил меня к себе на колени.
— Пусти! — резко дернулась, но сильные руки даже сдвинуться с места не позволили. Пальцы впились в бедра, оставляя на коже следы.
«Теперь еще с синяками ходить!»
— Пошла вон! — рыкнул он на Марфу, у подруги испуг застыл в глазах.
— Иди, — одними губами, глазами дала понять, чтобы не задерживалась. От Кайсынова такие волны агрессии исходили, что ей лучше не становиться ему врагом. Бешеный, неуправляемый, агрессивный.
— Пусти, — на тон ниже, но сдаваться не собиралась. Я сгорала под любопытными, внимательными и завистливыми взглядами. Да, и таких было немало.
Дурочки, нашли чему завидовать. Забирайте! Только оттащите его от меня!
Впервые в жизни мне хотелось вцепиться человеку в лицо, расцарапать кожу, сделать больно. Злые слезы блестели на глазах, а щеки горели от переживаемого позора.
— Отпусти, — попыталась оторвать его пальцы от своих бедер.
— Дернешься еще раз, я тебя прямо здесь разложу и оттрахаю при всех, — процедил сквозь зубы мне на ухо.
У меня от его заявления сердце остановилось. Там, где оно раньше билось, сейчас просто жгло и болело. Я не хотела понимать, а тем более представлять то, о чем говорит отморозок.
Он сделает. Этот псих способен на все. И ведь никто не заступится, даже если я начну орать и звать на помощь. Лица студентов застыли ожидающими масками. Всем хотелось представления, и Макар способен был их позабавить, надругавшись надо мной.
«Нет, нет, нет и нет! Он не посмеет. Во мне говорит страх. Люди себя так не ведут. Даже такие отморозки должны знать границы», — твердила я про себя, но успокоения мне это не приносило. Слишком уверенным и жестким был тон Кайсынова.
Не поняла, что произошло, но народ стал подниматься и покидать столовую. Не могли они все разом закончить обед. Вряд ли Макар имеет такую власть, но в следующий момент все мысли вылетели из головы, когда мой мучитель заговорил:
— Я предупреждал? — его слова я пропустила мимо ушей, потому что его ладонь проникла под подол платья и поползла наверх. Другой рукой он перехватил меня за талию и прижал к себе с такой силой, что мне дышать было нечем.
Оставляя следы на его коже, пыталась удержать руку, которая бесцеремонно задирала платье и оглаживала бедра.
— Ты кого, сука, игнорировала? — продолжал зло нашептывать на ухо, сжимая до боли бедро и талию.
Не буду стонать, не доставлю ему радости.
— Кого ты вчера ночью послала? — допытывался Макар, с каждым словом все больше злясь.
— Отпусти. Ты делаешь мне больно, — от страха голос немного дрожал, а может, это от усилий, которые приходилось прилагать, чтобы его рука оставалась на месте и не ползла вверх.
— А могу сделать еще больнее, Злата, — протянул мое имя, будто покатал гласные на языке.
Если он узнал номер моего телефона, то не стоит удивляться, что и имя выяснил.
— Что ты от меня хочешь? — я уже не вырывалась, с ним лучше договориться. Но делать это было крайне сложно, потому что рука, покоящаяся на талии, оказалась на моей груди и сжала ее. Краем сознания я отметила, что у него красивые длинные пальцы, но не нежные, как у пианистов, а мужские…
Нашла о чем думать! Он пытается мой сосок отыскать сквозь поролон, а я о пальцах мужских размышляю! Какие бы идеальные они ни были, хозяин все равно полный придурок. Жаль, что сказать ему в лицо этого нельзя.
— Вчера мне хотелось извиниться, но теперь планы на тебя изменились. Выбирай: будешь моей личной шлюхой или работать на меня поломойкой…