Ходил Саша по каштановым рощам, дивился толщине и высоте деревьев, которые иной раз и троим не обхватить, видел, как цветут они, и весь лес тогда молодеет, украшенный сверху донизу невестиным нарядом из бледно-салатных соцветий. Видел и осыпь самих каштанов осенью, когда нет вершка земли без колючих оболочек и без коричневых половинок плодов. Несметное множество падало их, устилая землю. Набивались в ямках, скатывались в ручьи, плыли по реке, выплескивались на отмели. Кругом каштаны. Все зверье спускалось тогда с высот на склоны: медведи, олени, туры, кабаны, серны. И всем хватало. По ночам хрустели под копытами ветки, слышалось чавканье, сопение, короткие вопли при схватках. Пир горой - таков этот осенний лес, кормилец многих и многих зверей.
Но странное дело! Чувство труднообъяснимой жалости охватывало Александра, когда он надолго оставался в каштаннике. Какой-то похоронный лес, мрачный, невеселый. Стоят гиганты нахохлившись, застилая небо. Чистая подстилка под ногами, тень, сырость, редко-редко где торчит тонкая, замученная осина или молодой граб. И лежат в полумраке чащи поверженные временем столетние великаны. Рухнули, разломились на куски, выставили напоказ свою красную древесину, и ничего с ними не может поделать всемогущее тление: как железо, крепка древесина. Похоже, что с годами еще крепче становится, словно дуб мореный.
Но тем не менее время берет свое: падают, падают каштаны от старости. Весь склон захламлен. Где рухнет старик, там и просвет в небе, солнечное пятно в лесу.
Как-то, вернувшись в избушку, он спросил у отца:
- Ты вот лес знаешь, скажи, что будет на Темплеухе лет через сто?
Перестал Егор Иванович чистить свой карабин и очень сосредоточенно посмотрел на сына. Ответил коротко:
- Осина.
- Почему осина?
- Если бы я знал!
- А ученые-лесоводы знают?
- Они тоже разводят руками. Это беда, Александр. Каштан стареет, а молодой растет лишь там, где его руками посадят, на чистом месте.
- Но старый-то сам вырос? Или его тоже руками сажали?
- Как сказать...
- Кто же всю Темплеуху мог обсадить, соседний хребет тоже, все горы, все склоны в долинах!
- Народ тут испокон веков живет. Вырубали, сводили лес на топливо, на жилье, а взамен, может, и сажали. Видал среди леса могильники?
- Дольмены? Так они ближе к Камышкам.
- Не о них речь - о могильниках. Приглядись: в каштаннике лежат кучи камней, некоторые из них обтесаны. И обязательно у корня старых деревьев. Черкесы своих так хоронили. Завалят могилу камнями - и дерево тут же посадят. Не все деревья, конечно, на покойниках, но есть и такие, это уж точно.
5
Как он раньше не замечал и проходил мимо! Думал, просто груда камней, поросших черно-зеленым мохом. А это, оказывается, рукотворные памятники. Еще одна загадка леса.
Он стал присматриваться.
Есть могильники квадратные, есть круглые. Сверху обязательно два-три обтесанных камня-надгробия. Рядышком, а то и в центре растет древний великан - каштановое дерево. Похоже, что их высаживали в память о погибшем, потому что таким деревьям не меньше ста лет.
Саша обходил лес, присматриваясь к каждой неровности почвы. Не просто лес. Исторический. А однажды под вечер вышел он к небольшому ручью, напился хорошей, чистой воды и подивился, как удачно природа провела этот ручей: поставила в русло три громадных камня, за ними получилось озерцо, а из него струя падает вниз метра на полтора. Маленький, звонкий водопад среди зеленого сумрака заросшего до ушей распадка.
Он сел на старую колоду и носком ботинка стал машинально ковырять крупный песок и податливую землю. Что-то хрустнуло. Сланец? Саша озадаченно поднял брови: уж очень цветистый осколок. Пригляделся и даже свистнул от удивления. Не камень держал он в руках, а самый настоящий обломок кувшина коричневато-рыхлый с одной стороны и глянцево-голубой с другой.
Самур удивленно наклонил голову, когда его молодой хозяин вдруг опустился на колени и начал быстро разгребать лесную подстилку. Овчару это понравилось, он подошел ближе и тоже начал копать передними лапами, как это делал, когда отрывал мышей.
- Пусти, Самур, не мешай! - прикрикнул Саша. Вооружившись суковатой палкой, он все глубже ковырял влажную красноватую землю, пахнущую грибами и тлением. Попался еще осколок, сразу два. Потом большой, с ручкой. И, наконец, почти целое горло кувшина.
Вот это здорово!
Значит, в ручей ходили за водой. Значит, близко отсюда находилось селение горцев и все эти могильники, все каштаны выросли на окраине аула, а может быть, и в самом ауле, от которого не осталось даже следа.
Когда Саша вернулся, отец колол дрова у хаты.
- Смотри, что я нашел! - Саша высыпал у колоды с десяток отмытых черепков. - Это у ручья, в земле. Похоже на кувшин, с каким за водой в старину ходили. Знаешь, такой высокий, на плече девушки носили.
Егор Иванович прошел в самый угол двора и оттуда ногой подкатил к Саше еще одну находку.
- С тех же времен, - сказал он, указывая на ржавое, пустотелое ядро с аккуратным отверстием для запала. Оно было размером чуть побольше резинового мячика для девчоночьих игр, сантиметров десять в диаметре - грозное пушечное ядро середины прошлого века.
- А что в нем было? - Саша уже вертел ржавую находку в руках.
- Порох или зажигательная смесь. Выстреливали из пушки, ядро падало, фитиль у него дымился, оно вертелось, а потом взрывалось. А это почему-то не разорвалось. Я его в лесу подобрал еще в прошлом году, что ли, ну и принес. Для интереса.
- Значит, вот тут война была? У реки?
- А где ее не было! Сколько люди живут, столько и воюют. Будто места для всех не хватает.
- Вот интересно! - Саша оставил без внимания философскую фразу отца и опять вернулся к своим черепкам.
Он уселся и начал складывать их один к другому. Получился довольно цельный верх большого кувшина с узким горлом и ручкой сбоку. По голубой, хорошо сохранившейся обливке ниже горла шли замысловатые белые узоры, а пониже, опять же на голубом поле, нацарапано какое-то слово. Короткое, всего из нескольких знаков, но знаки он разобрать не сумел: чужие буквы, чужое письмо.
- Это я покажу Борису Васильевичу, - сказал он, складывая черепки с аккуратностью завзятого археолога.
- Покажи, он любит такие дела. Сейчас же целую поэму присочинит.
Спать улегся Саша не в хате, где показалось душно, а на топчане, в открытых сенях. Рядом, у порога, как обычно, разлегся Самур, загораживая вход и выход. Рыжему, чтобы попасть в дом, приходилось прыгать сбоку через деревянную загородку. Он это проделывал раз десять за вечер, все высматривал, где ему лучше пристроиться - в хате со старым хозяином или на топчане с молодым. Самур косил на Рыжего одним глазом - видно, раздражал он его своей неуемной подвижностью. В конце концов кот остался в доме, потому что под недреманным взглядом собаки уснуть в сенях покойным сном Рыжий, конечно, все равно не смог бы.
6
Саша лежал, прислушиваясь к звукам леса. Снизу, из-за кустов ольховника, доносился ровный грохот реки. Вот уж кто не знал ни сна ни отдыха! Иногда по верхушкам каштанов на горе проносился ветер, лес глубоко вздыхал, как сонный человек, и тут же затихал. С перевала вдруг прилетел короткий, басовитый гром: это падали маленькие лавины. Где-то очень далеко ныла, выворачивая душу, чернявая желна, неспокойная птица, страдающая бессонницей, потом пролаял шакал, и все стихло.
Сколько годов, даже столетий пронеслось над этими горами! Многое, конечно, изменилось, но человеческая жизнь слишком коротка, чтобы заметить эти медленные перемены. И потому кажется, что в природе все накрепко утвердилось и никогда ничего не происходит. Разве великие события какие. Но они не в счет.
Тут снова Саше вспомнился печальный каштановый лес, и он вдруг представил себе, как все больше и больше падают старые деревья и как зарастает Темплеуха, а за ней и все другие горы бестолковой осиной. Кавказ становится однообразно серым и некрасивым, отсюда уходят дикие звери, которым не по вкусу такая унылая пища, как белесая осиновая кора. Страшно! Он широко открыл глаза, чтобы спугнуть неприятное видение, и так глубоко вздохнул, что Самур поднял голову и зевнул. Словно спросил: "В чем дело, хозяин?"
- Спи, Самур, - прошептал Саша и повернулся на другой бок.
* * *
- Вставай, Александр! Смотри, где солнце.
Егор Иванович шлепал по ватному одеялу, а Саша с трудом приходил в себя.
Наконец он сел на топчане, почувствовал холодок свежего утра и, сладко потянувшись, зевнул во весь рот. Рыжий прошелся по одеялу и потерся боком о Сашину майку; его хвост стоял как палка, усы распушились, он музыкально мурлыкал. Утреннее приветствие.