Розовая гостиная освещалась светом всего лишь двух свечей, стоявших в подсвечниках над камином Камин же был темным — в июне не было нужды топить. Шторы из темно-розовой парчи были отделаны серебряной оборкой; обивка стула, стоявшего перед шторами, по цвету подходила к шторам. А на стуле, под которым лежал роскошный персидский ковер, вытянув свои длинные ноги в сапогах, сидел Джастин. Сидел, откинув голову на высокую спинку стула, украшенную причудливой резьбой. В одной руке граф держал бокал с вином, другую же закинул за спинку стула. Он был в строгих черных панталонах и белой рубашке, расстегнутой на груди и изрядно помятой. Его черные волосы были всклокочены.
Граф сидел, прикрыв глаза; его черные ресницы казались еще чернее на фоне белой кожи, утратившей в последние недели здоровый бронзовый загар. Граф не заметил, как его жена вошла в гостиную.
Зато ее шаги услышал Чарльз, сидевший напротив Джастина на изящном, отделанном серебром стульчике, который, казалось, никак не мог выдержать такого крупного мужчину. Секретарь графа тоже был облачен в панталоны и рубашку; в руке же, как и граф, держал бокал с вином. Зато его глаза были открыты, и он с беспокойством смотрел на Джастина. Как только Меган отворила дверь и осторожно вошла в комнату, Чарльз повернулся к ней. На его лице отразилась целая гамма самых разнообразных эмоций.
Чарльз Стэнтон тут же вскочил на ноги и хотел было что-то сказать, но Меган остановила его, приложив палец к губам. Но это не помогло. Услышав, что его секретарь поднялся с места, Джастин медленно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Стэнтона. И тут заметил жену, стоявшую посередине гостиной в голубом домашнем платье. Граф нахмурился. И тотчас же щеки его покрылись красными пятнами. В его глазах был немой вопрос. Наконец, поставив свой бокал на низенький столик подле стула, Джастин медленно поднялся.
— Почему ты не в постели в столь поздний час? — проговорил он сурово.
Меган с минуту молча смотрела на мужа. Она была потрясена, увидев, что одежда висит на этом великане, как на вешалке, а лицо осунулось. Разумеется, перед ней стоял ее любимый, ее Джастин, но у него был такой вид, словно он перенес тяжелую болезнь. Только теперь Меган поняла, что так оно и было: Джастин не только был болен, но и болел до сих пор. Он страдал от той же болезни, что и она. Хотя Меган, похоже, выздоровела, когда услышала покаянные слова мужа. А имя этой страшной болезни, как догадалась молодая женщина, — душевные муки.
— Я не могу заснуть, — ответила Меган. Затем, повернувшись к Стэнтону, сказала: — Чарльз, вы не могли бы ненадолго оставить нас? Мне необходимо поговорить с Джастином.
— Да, разумеется, — поспешно кивнул Чарльз.
Поставив на столик свой бокал рядом с бокалом графа, Чарльз направился к двери, поглядывая, однако, на Меган. И то выражение, которое он заметил на ее лице, заставило Стэнтона удовлетворенно улыбнуться. У двери секретарь обернулся и пристально посмотрел на графа.
— Скажи ей то, что говорил мне, — проговорил он вполголоса.
Затем Стэнтон вышел из розовой гостиной и тихо прикрыл за собой дверь.
Джастин перевел настороженный взгляд на жену. Затем, не говоря ни слова, сунул руки в карманы и стал покачиваться с каблуков на носки. Воцарилась гнетущая тишина, но граф, похоже, не выказывал ни малейшего желания беседовать с женой. Меган поняла: если она хочет, чтобы их отношения наладились, ей необходимо первой сделать шаг к примирению. Теперь-то молодая женщина знала: любовь не терпит гордости. И сейчас, глядя на мужа, который стоял перед ней с видом нашкодившего мальчишки, ожидающего наказания, Меган осознала, что любит этого человека больше всего на свете.
— Ты не мог бы сесть? — сказала она наконец. — Нам надо поговорить.
Меган уселась на стул, с которого только что встал Чарльз. Казалось, этот хрупкий стульчик предназначен именно для ее изящной фигурки.
Джастин неожиданно расхохотался.
— А помнишь, еще совсем недавно я говорил тебе то же самое? — пробормотал он, и не думая садиться.
На лицо Меган легла тень — она прекрасно помнила, когда ее муж произнес эти роковые слова — в тот вечер, когда она упала со скалы.
Заметив, как изменилось лицо жены, Джастин смутился. Наконец снова уселся на свое место.
— Говори то, что хочешь сказать, — пробормотал он, глядя на жену усталыми глазами. — Я понимаю, что заслуживаю осуждения. Все произошло только из-за меня — с самого начала. Но знай: нет таких слов, какие ты хотела бы сказать мне и которых я бы сам не говорил себе. Я осудил себя собственным судом.
— Джа-астин! — с укоризной воскликнула Меган.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось подбежать к нему, обвить его шею руками и никогда — никогда! — не отпускать от себя. Но Меган понимала, что муж пока не готов принять ее любовь. Им еще многое предстояло обсудить.
— В случившемся я виновата не меньше, чем ты, — продолжала Меган. — Ты действительно считаешь, что соблазнил меня, а, дорогой? Но если это пришло тебе в голову, мой любимый, то знай: еще ни одна женщина так страстно не желала быть соблазненной, как я. Сколько ночей я лежала без сна, представляя себе нашу близость! Но никакие грезы не были столь же прекрасны, как реальность! Воспоминанием о нашей первой ночи я буду дорожить до конца дней! Мне было так хорошо с тобой, Джастин! Неужели ты думаешь, я не понимаю, что ни с кем не испытала бы подобного блаженства? Когда лорд Айвор целовал меня и… Дональд… — При упоминании этих имен в глазах графа Уэстона промелькнуло недоброе выражение, но Меган решительно продолжала говорить, понимая, что лишь полная откровенность может решить все проблемы, стеной вставшие между ними. — Так вот, мой дорогой, когда они целовали меня, меня передергивало от отвращения. Ты единственный мужчина, которого я желала, кроме тебя, мне никто не нужен, поверь!
— Но ты же хотела выйти замуж за Винспера, — напомнил Джастин. — Ты утверждала, что любишь его.
Меган в отчаянии всплеснула руками.
— Я же говорила это тебе!.. Просто мне казалось, что лишь таким образом я смогу уговорить тебя дать мне разрешение на замужество. И разумеется, я хотела выйти за Дональда только из-за ребенка. Я так любила нашего малыша! Но мне не хотелось, чтобы он был рожден… неподобающим образом, я не желала, чтобы ребенок всю жизнь стыдился своего происхождения и носил, клеймо незаконнорожденного. Ведь тогда мне и в голову не приходило, что ты можешь жениться на мне. Я считала, что Дональд — мой единственный шанс. Но даже еще до твоего возвращения я была рада, что ты не позволил мне обвенчаться с Винспером. Знаешь, как только ты уехал отсюда, я поняла, что с ним я была бы несчастна. Потому что счастье мне можешь подарить лишь ты, любимый.
— Ты… — нерешительно проговорил граф, — ты действительно говоришь то, что думаешь? — Его глаза потеплели, и Джастин вновь обрел надежду.
— Клянусь тебе, Джастин, — ответила Меган, твердо глядя в глаза мужу. — Я любила только тебя. Веришь ли, я по-прежнему хочу только тебя!
— Я так и не извинился за то, что ударил тебя. Но как только я сделал это, мне захотелось руку себе отрубить! И я сделаю это, если хоть раз позволю себе подобное! Да я покончу с собой, если хоть один волосок по моей вине упадет с твоей головы! — Джастин перешел на шепот, и Меган пришлось наклониться к нему поближе, чтобы расслышать его слова.
Но графа стоило послушать. Губы Меган дрогнули; на глаза ее навернулись слезы.
— Дорогой… — На сей раз она уже не думала о том, готов ли он принять ее любовь.
Склонившись над мужем, Меган обняла его широкие плечи, крепко прижимая к себе. На мгновение тело графа напряглось. Потом он обхватил жену за талию и усадил к себе на колени; сам же уткнулся лицом в ямочку на ее изящной шейке. К горлу Меган подступил ком; она с нежностью поглаживала мужа по жестким курчавым волосам.
— Прошу тебя, — прошептал он, легонько целуя ее в шею, — прошу, не испытывай ко мне ненависти. Я знаю, что заслужил ее, но прошу, моя дорогая, не испытывай ко мне ненависти.
— Джастин… — судорожно сглотнув, проговорила Меган. Ей было трудно найти нужные слова, но ради их будущего необходимо было сделать это. — Джастин, мой дорогой, выслушай меня. Наш ребенок умер, но… тебе не следует обвинять себя в его смерти. Ты не должен был бить меня, а я не должна была убегать от тебя, но даже если бы мы оба не совершили этих глупостей, о которых до сих пор жалеем, то он все равно мог бы не выжить. Дженет сказала, что никто не может знать наверняка, когда именно пуповина обмоталась вокруг шейки ребенка. Не исключено, что это произошло несколько недель назад, и наш сын мог в любое время умереть от удушья. Даже если бы ничего не случилось, если бы роды начались вовремя. Представляешь, Джастин, я могла бы носить его девять месяцев, и он все равно мог умереть по той же причине! Ты слышал, что я говорила?! Ты не больше моего виноват в случившемся, — продолжала Меган. — Мы должны считать его смерть волей Господа. Мы ничего не могли сделать, видит Бог. Но теперь мы просто должны начать все сначала.
— Я не заслуживаю любви такой женщины, как ты, — прохрипел Джастин, поднимая голову и глядя в лицо жене.
Меган чувствовала, как слезы жгут ей глаза. И вдруг увидела, что и глаза ее мужественного Джастина тоже как-то странно поблескивают. Она провела дрожащей рукой по влажной дорожке, что пролегла от уголка его глаза к подбородку.
— Может, и нет, — прошептала Меган с улыбкой. — Но ты получил меня. Навсегда, если только ты хочешь быть со мною.
— Если хочу быть с тобой… — эхом отозвался Джастин. Внезапно голос его дрогнул. Крепко прижав жену к груди, он положил ее голову к себе на плечо, словно хотел вечно держать любимую в своих объятиях. — Господи, если я хочу быть с тобой!.. — повторил он.
И, обнимая Меган, он прошептал ей на ухо, что это было самым заветным в его жизни желанием.