— Одна.
— У кого ещё есть ключи?
— У родителей, но их нет в городе. Да и не будут они…
Анна Юрьевна понимающе кивнула. Романтичная обстановка явно не родительских рук дело.
— Кто-нибудь в доме был, когда вы пришли? — следователь продолжила задавать вопросы. — Что-нибудь ещё странное? Кроме этого. — Следователь махнула рукой в сторону гостиной.
— Нет.
— Что-нибудь пропало?
Девушки переглянулись и пожали плечами.
— Не знаю, мы туда не заходили, — сказала Марта.
— Посмотрите, пожалуйста.
Марта шагнула в гостиную.
Но едва она босыми ногами наступила на лепестки, как голова у неё закружилась. Марта качнулась и упала бы, если б не подоспевшая Полина, а следом и Анна Юрьевна — по-прежнему обутая в чёрные полусапожки. Вдвоём они поддержали Марту, довели её до дивана и помогли лечь.
— Может, врача вызвать? — предложила Анна Юрьевна с тревогой вглядываясь в побледневшее лицо Марты.
— Лепестки… жгут… — пробормотала девушка, теряя сознание.
— Скорую вызовите, — крикнула Анна Юрьевна своим помощникам и добавила тихо: — Что-то и меня мутит. Вы как? — спросила она у Полины.
Отвечать той не понадобилось. Она тоже была бледна. Настолько, что веснушек почти не стало видно. Полина стояла, словно оглушённая и машинально пыталась ступнёй отгрести розовые лепестки в сторону.
Не дождавшись от Полины ответа, Анна Юрьевна, бросив:
— Сейчас воды принесу, — поспешила на кухню.
Пока следователь гремела посудой, доставая кружку и наливая в неё воду, ноги у Полины подкосились, и она упала, покачнув при этом столик.
Ваза с букетом перевернулась, и вода потекла на лицо Полине, но девушка даже не смогла отвернуться.
Едва вода коснулась пола, раздалось лёгкое шипение и все розовые лепестки съёжились и покоричневели, будто пролежали на солнцепёке не один день, а букет приобрёл такой вид, словно простоял в вазе не меньше месяца.
Анна Юрьевна прибежала на грохот от упавшей Полины и успела заметить финал метаморфоза лепестков и букета.
А потом обе девушки словно бы растаяли в воздухе. И только завядший букет в вазе и скукоженные лепестки на полу говорили о том, что всё это не сон.
Анна Юрьевна выронила стакан, до половины наполненный водой, и начала оседать. И упала бы, если б её не подхватили мужчины-сослуживцы. Её отвели на кухню, посадили спиной к стенке, чтобы она могла опереться, и открыли окно — вдруг в комнате какой ядовитый газ? Хотя ни эксперт, ни оперативник, прибывшие с Анной Юрьевной никаких отклонений не чувствовали.
Когда приехала скорая Анна Юрьевна, забыв про исчезнувших свидетельниц, тихо плакала на кухне о своей неудавшейся жизни, о потерянной любви и ушедшей молодости. Она сожалела о том, что дни проходят, а она только и делает, что выезжает на вызовы, допрашивает свидетелей, составляет протоколы и снова выезжает на вызовы. И так изо дня в день на протяжении уже десяти… нет, двенадцати лет! Она, уткнувшись в плечо эксперта рыдала и повторяла, что мечтает надеть стильное платье и пойти куда-нибудь в клуб потусить, и там встретить какого-нибудь красавчика со стильной бородкой и подкрученными усами, в чёрном пальто с белым шарфом, в узких брюках и в берцах… и обязательно с часами! Это так стильно — носить наручные часы, когда теперь время можно посмотреть на сотовых телефонах.
На возражение эксперта, что в клуб в пальто не ходят, Анна Юрьевна зарыдала ещё громче, как будто у неё отняли последнюю надежду на счастье.
Врач скорой помощи дала Анне Юрьевне успокоительное и предложила проехать с ними в больницу, чтобы взять анализ крови на предмет отравления неизвестными ядами. Эксперт поддержал врача, и врач вместе с санитаром повели дежурного следователя майора юстиции Анну Юрьевну Бронько в машину скорой помощи.
Эксперт же вернулся в квартиру. Оперативник, который был в следственной бригаде, тем временем вызвал следователя из прокуратуры — двое людей пропали — это дело совершенно другого уровня, чем незаконное проникновение в квартиру. Даже если люди пропали на глазах у представителей закона и порядка… Такие дела рассматривает следственный комитет.
Ждали вторую бригаду недолго. Приехал один следователь — чисто выбритый, жилистый мужчина лет сорока. Представился следователем прокуратуры Петровым. Взгляд его поначалу выражал некоторое превосходство по отношению к смежной конторе — так накосячить — потерять сразу двух свидетельниц из квартиры, в которой следственная бригада в этот момент находилась в полном составе…
Но осмотрев место происшествие и допросив свидетелей — оперативника и эксперта, прибывших сюда первыми, следователь прокуратуры Петров поубавил прыти. Дело принимало неприятный оборот и грозило перерасти в висяк. А в следственном комитете этого ох как не любят.
Петров пошёл по фактам:
Девушки внезапно и бесследно исчезли из комнаты. Это был факт.
Следователь юстиции подверглась неизвестному воздействию и сейчас находится в больнице. Это второй факт.
Ни оперативник, ни эксперт никакого воздействия не почувствовали. И это тоже был факт. Видимо, воздействие избирательно — ему подвергались только женщины, ну или действовало только в гостиной, куда ни оперативник, ни эксперт не заходили.
Можно было, конечно, провести следственный эксперимент — пригласить в квартиру какую-нибудь женщину. Но подвергать кого-то риску, чтобы проверить эту теорию, нельзя. Хотя, возможно, у следователя из прокуратуры и была такая знакомая, на которой он с удовольствием проверил бы свою теорию. Он поделился этим замечанием с присутствующими в квартире, те проявили полную мужскую солидарность, вспомнив своих знакомых женщин, подходящих на роль лабораторной крысы.
Проведя все необходимые следственные действия, усечённая бригада и следователь прокуратуры закрыли квартиру — ключи лежали на полке в прихожей, и опечатали её.
Когда все покинули квартиру, в ней снова появился тот же мужчина с усами хэндлбарами.
На улице было уже совсем темно, и казалось, что темнота победила. Но свет уличного фонаря разрывал тёмное пространство, не позволял ему полностью овладеть миром. Так или иначе, но он высвечивал правду — в свете уличного фонаря было видно, как мужчина в тёмном пальто с длинным светлым шарфом с довольным видом подкручивает усы.
Щёлкнув большим и средним пальцами, мужчина убрал все розовые лепестки и остатки букета, мановением указательного пальца отправил вазу на место и высушил пятно на полу от разлившейся воды.
Оглядев комнату придирчивым взглядом, он пробормотал:
— Ах, поле в марте, поле в марте… Я ж говорил, от меня не спрячетесь! Я иду к вам, девочки! Ждите и не скучайте! Сейчас буду!
И, посмотрев на часы, мужчина исчез.
Глава 2
Первой в себя пришла Марта.
Прислушалась — тишина. Она, одетая, лежала на широкой кровати с балдахином. Витые столбики красного дерева поддерживали густой шёлковый полог нежного золотистого оттенка. Простыня, наволочки на подушках и пододеяльник были шёлковыми и цвет имели розового жемчуга. Запах в комнате не сказать, чтобы был неприятный, но чужой, с тонкой примесью розового аромата.
Села — ничего не произошло.
Оглядела комнату — не очень большая, но и не тесная. Кроме кровати, рядом с которой стояла изящная, красного дерева, прикроватная тумбочка на высоких гнутых ножках с двумя выдвижными ящичками, в комнате из мебели были ещё письменный стол тоже красного дерева — двухтумбовый, с резными столбиками по углам и с резным основанием, комод — тоже с резными столбиками. Ручки у комода были кованые. Ещё в комнате стояли книжный шкаф — в том же стиле, что и прикроватная тумбочка, и письменный стол с комодом, стул и кресло… Обивка на стуле и на кресле была одинаковой и гармонировала с обоями — витиеватый бордово-розовый рисунок обоев и бордово-сиреневая обивка на кресле. Большое окно было задёрнуто тяжёлыми плотными портьерами в тон обоям и мебели. Освещала комнату люстра с подвесками на цепочках.
Марта встала и увидела Полину. Рыжеволосая подруга лежала на полу. Её одежда и волосы были мокрыми. Лежала она на длинноворсном ковре, который покрывал весь пол. Лишь у двери виднелся кусочек паркета — достаточный для того, чтобы дверь свободно открывалась.
Полина тихо постанывала. Марта кинулась к подруге, затормошила её.