— Так вот, — продолжила Анна Юрьевна. — Я думала это он. Но на поляну вышел огромный белый волк. Почти белый… Он подошёл к барьеру и спокойно сел. Я растерялась: позади меня озеро, впереди волк. И Петенька там один, без защиты… А что если он на шум прибежит? Только я так подумала, как смотрю: и точно, Петенька выбегает на поляну. Увидел волка, остановился. А волк так равнодушно посмотрел на него и снова ко мне повернулся, будто сказать что-то хочет. Посидел, посидел, а потом и вовсе лёг, словно показывал, что он не опасен для нас. Петенька потихоньку начал волка обходить, чтобы ко мне поближе… А волк будто нарочно вообще отвернулся. Петенька уже недалеко был, я барьер-то и убрала. И тут озеро закипело и появилась Ольга-Варга. Волк сразу вскочил, ощерился, зарычал… Но не на меня, а на неё! А она давай огненными шарами в него кидаться, да только волку от них ни холодно, ни жарко.
Анна Юрьевна помолчала, заново переживая ту ситуацию. Пётр Ильич погладил её по руке, но ничего не сказал, и Анна Юрьевна продолжила:
— Ольга-Варга выскочила на берег и кинулась к волку, а он будто бы защищает нас, старается быть между нами и Ольгой-Варгой. Я-то растерялась совсем, стою, как дура. Но тут Петенька подбежал, схватил меня за руку и потащил в сторону, подальше от Ольги-Варги и волка. Едва мы отошли чуть в сторону, как волк кинулся на Ольгу-Варгу, а она отшвырнула его, словно пушинку, а потом ко нам… А волк на неё… Это было страшно… И тут рядом с нами сгустился мрак, и оттуда высунулись страшные руки с когтями и схватили меня. Это было больно, как будто ледяной ужас обжёг… И тогда волк кинулся на этот мрак, а Ольга-Варга — ко мне. Схватила и потащила к воде. А Петенька под другую руку подхватил и…
— Хм… — задумчиво произнёс Пётр Ильич. — А я всё видел немного иначе.
— Как? — хором спросили Анна Юрьевна и Марта с Полиной.
— Я мрака не видел. Я видел, что тебя схватил волк, только он стоял на задних лапах, как человек… Ольга-Варга пыталась его отогнать от нас, а он обманул её, показал, что отпрыгнет в одну сторону, а сам прыгнул к Аннушке и схватил её, я только и смог, что вцепиться и держать. Хорошо, что Ольга-Варга подоспела и бросила огненный шар прямо ему в морду… Он исчез сразу же. А потом мы с ней унесли Аннушку к воде и переместились сюда.
— Да не исчез волк, он прыгнул во мрак на того, кто схватил меня! — воскликнула Анна Юрьевна.
Пётр Ильич виновато улыбнулся и развёл руками:
— Говорю, как видел.
— Интересно, — задумчиво произнесла Марта. — А что видела Ольга-Варга? — И добавила: — Однако, действительно нужно поесть…
Вскоре тарелки опустели, тревога отошла, и все четверо поднялись. Когда понесли сдавать посуду, из кухни снова вышел кот. Громко мурлыкая, он снова начал ластиться к Марте. Она присела и принялась чесать ему за ушком. Кот выгибал спину и с громким урчанием подставлялся под ласку.
— Вот ведь рыжая бестия! — всплеснула руками кухарка Мавруша. — Мартин! И чего тебе неймётся? Не иначе Бельтайн чувствуешь…
— Кот? Бельтайн? — спросила Полина.
— Конечно! Он же живой! К тому же коты очень тонко чувствуют гостей из потустороннего мира.
Казалось Мавруше давно хотелось поговорить о ведьминском, о насущном. С преподавателями она заговорить не решалась, а студентки спешат всё время. А тут такой случай…
— Кот у вас красивый! — похвалила Марта рыжего Мартина. — И умный…
— Да, очень умный! — загордилась Мавруша.
Глава 23
Зелёные платья были разложены по кроватям. Для Петра Ильича по-прежнему не было ни обуви, ни одежды.
Едва вошли в комнату, Пётр Ильич сел в кресло и, поморщившись, снял обмотки. Его ступни были обожжёнными и воспалёнными.
— Ох! — выдохнула Анна Юрьевна и метнулась в ванную комнату, но ни тазика, ни чашки там не нашла. Не во что было набрать воды, чтобы обмыть ноги Петру Ильичу.
Тогда Анна Юрьевна потащила Петра Ильича в душ.
— Нужно раны обмыть! — категорически заявила она, и Пётр Ильич подчинился.
Пока Пётр Ильич принимал душ и Анна Юрьевна суетилась вокруг него, Полина взяла платье и принялась критически рассматривать его. Она приложила платье к себе и попыталась предугадать, пойдёт ли оно ей? Как она будет выглядеть на празднике лета?..
— Как хорошо зелёное к твоим волосам и глазам! Здорово, что твоя красота не исчезла, когда исчез мой горб… — восхитилась Марта и Полина облегчённо разулыбалась.
Успокоив Полину, Марта подошла к окну. Солнце уже едва виднелось за горой — самый краешек, бусинка кровавого цвета. Но и та сжималась. Ещё чуть-чуть, и солнце погаснет, оставив мир под покрывалом неизвестности. Время безвозвратно убегало вслед за солнцем. Вроде потихоньку, незаметно, но убегало. И час икс приближался.
И Марте вдруг нестерпимо захотелось это время потянуть: полежать на кровати, подумать, послушать музыку или посмотреть кино… Или поболтать с подругой ни о чём — просто за жизнь.
Марта повернулась к Полине и увидела, что та сидит задумчиво на кровати, а её платье лежит в стороне.
— Что случилось? — спросила Марта.
— Не знаю. Как-то грустно стало. Будто что-то безвозвратно уходит.
— Оно всегда уходит — время. Только мы обычно не обращаем на это внимания, не замечаем, — ответила Марта. — А сегодня особенные обстоятельства, вот и заметно.
— У меня такое ощущение, что это не время уходит, а жизнь. И что больше как прежде никогда не будет, — Полина грустно вздохнула.
— А зачем тебе как прежде? — спросила Марта и улыбнулась. — Как прежде, ты уже знаешь…
Полина на улыбку не ответила. Он легла на кровать и подтянула колени к груди.
— Ну что ты, дорогая? — заботливо спросила Марта и подошла к подруге.
— Я боюсь, — ответила Полина.
— Я тоже боюсь, — вздохнула Марта и села на кровать рядом с Полиной. — Иди ко мне, будем бояться вместе…
Полина развернулась и легла головой Марте на колени. Марта принялась гладить подругу по волосам и, покачиваясь, тихо напевать:
Над рекой калина спелая,
Наливалась соком.
Обожгла я руки белые
Молодой осокой…
В молодой осоке прячутся
И дожди и солнце.
Ой, кому-то нынче плачется,
А кому смеётся… *
* (Прим.: стихи С. Хохлова и Б. Петрова и музыка В. Ушакова)
Голос Марты был мягким, грустным. Песня лилась словно бы из души в душу, врачевала и поднимала над суетным миром, над болью, страхом, тоской, пока не стихла, оставив после себя шлейф умиротворения.
Полина шмыгнула носом и, повернув голову, заглянула Марте в глаза.