ИМПЕРАТОР КОНСТАНТИН
Как уже сообщалось выше, после того как в 305 году императоры Диоклетиан и Максимиан в торжественной обстановке отказались от власти и ушли в отставку, августами были провозглашены бывшие цезари — Галерий (для восточной половины империи) и Констанций Хлор (для западной половины империи). По заведенной Диоклетианом традиции, августы избрали себе заместителей — цезарей. Однако не прошло и года, как вся эта система тетрархии была нарушена, после того как в разных частях империи началось провозглашение новых августов и цезарей, между которыми сразу же началась ожесточенная борьба за власть.
Во время этой борьбы удалось выдвинуться на первое место сыну Констанция Хлора от первого брака — Константину, мать которого, Елена, в молодости была простой служанкой в солдатской таверне. Еще юношей он отличался смелостью, считался рассудительным воином и командиром, снискал себе популярность в войсках, которыми командовал его отец. После неожиданной смерти Констанция Хлора в 306 году, британские легионы провозгласили ‘Константина цезарем, а август Галерий, который опасался недовольства сильной западной армии, был вынужден признать это провозглашение. Вслед за этим вспыхнула борьба за власть над всей империей между Галерием и Максими-аном, который вернулся к управлению государством вместе с сыном Максенцием. Константин не стал ввязываться в эту борьбу и выжидал истощения сил воюющих сторон, в то же время наращивая свои силы и политическое влияние. После смерти Галерия в 311 году старшим августом стал Лициний Лициан. Константин заключил с ним союз направленный против Максенция, управлявшего в то время центральной областью империи — Италией, — и африканскими провинциями. Дождавшись удобного момента, Константин повел свои галльские войска Италию. Решающее сражение между ним и войсками Максенция произошло под Римом, недалеко от местечка Красные скалы, в 312 году. Христианская легенда сообщает, что в самый решающий момент битвы над легионным значком, под которым сражался Константин, появился христианский крест с надписью «Сим победишь». Как бы там ни было, но войска Максенция были разбиты, а сам он утонул в Тибре во время отступления. Это привело к тому, что Константин стал правителем западной половины, а его союзник Лициний Лициан, которому удалось разгромить своих противников на Востоке, стал августом ее восточной половины.
Но новые августы ненавидели и даже боялись друг друга. Поначалу объектом их острых разногласий был вопрос о том, кто будет управлять провинциями Балканского полуострова. Между ними разгорелась война за эти спорные территории (314 — 316 гг.), в результате которой Константин добился перехода Балканского полуострова, кроме Фракии, под свою власть. После этого он и Лициний Лициан подписали мирный договор. Но теперь равновесие сил было нарушено и Константин уже претендовал на положение старшего августа, с чем, в конечном счете, Лициний вынужден был смириться. Когда же Лициний оказался в затруднительном положении из-за нападения готов на Фраккю в 323 году: Константин под предлогом борьбы с готами захватил Фракию. Когда же Лициний попытался вытеснить со своей территории вероломного союзника, между ними опять началась война, во время которой войска Лициния были разбиты, а сам он низложен с престола и вскоре убит. В 324 году Константин стал единственным правителем всей Римской империи.
В своей внутренней и внешней политике император Константин продолжал политику реформ императора Диоклетиана. За те годы, которые прошли между этими двумя реформами, удалось вычислить более точную стоимость золота в слитках, в результате чего была выпущена новая золотая монета, солид, весом в 1/72 часть римского фунта. С этого времени солид стал основной монетой и единицей расчета сначала в западной половине, затем и во всей империи. Стабильность этой новой денежной системы укреплялась еще и тем, что в ее основу было положено одно золото, из серебра стали чеканить лишь мелкую разменную монету. Стабилизация денежной системы дала возможность восстановить некоторые денежные сборы, которые были заменены в прошлом натуральными повинностями. Это привело к оживлению в денежных сделках и на рынке, но по-прежнему, кроме монеты, в обращении продолжали ходить слитки золота и серебра с клеймами финансовых чиновников, удостоверявших их вес и качество, а внутри общинных императорских хозяйств натуральные отношения не изменились вовсе.
На протяжении всего своего правления император Константин издавал эдикты, которые были направлены на упорядочение поступления в казну налогов и обеспечение рабочей силой сельского хозяйства и ремесла. Он продолжал начавшуюся при Диоклетиане политику прикрепления к месту жительства и работы куриалов, ремесленников и колонов. Куриалам (материально-ответственные за поступление налогов от горожан) запрещалось переселятся из одного города в другой и уклоняться от выполнения муниципальных повинностей. Если же куриалам удавалось все-таки бежать и поступить в армию или имперскую администрацию, то его, в случае обнаружения, немедленно возвращали в свою курию так, как его обязанности были не только пожизненные, но и наследственные, а так как куриалы обязаны были погашать цз собственных средств недоимки по сбору налогов, они очень часто разорялись. Тогда их ряды в принудительном порядке пополнялись новыми состоятельными людьми, в том числе сыновьями ветеранов, которые по какой-либо причине не поступали на военную службу. Одновременно с этим наблюдался процесс процесс прикрепления к профессиональным коллегиям ремесленников. Отныне коллегии стали наследственными а в 317 году своим эдиктом император Константин прикрепил к профессии мастеров монетного дела. Позже прикрепили к своим профессиям и других ремесленников, которые, в первую очередь, обслуживали армию, флот, транспорт и население больших городов (оружейники, кожевники, ткачи, плотники, пекари и др.). Постепенно в подобную зависимость стали попадать и самостоятельно работавшие мастера.
Прикрепление к земле колонов, которое началось еще в годы правления императора Диоклетиана, продолжалось и получило законодательное оформление в конституции императора Константина «О беглых колонах», которая была издана в 332 году. Это было сделано потому, что уход колонов приводил к запустению или ухудшению обработки огромных участков земли. Все это вело к затруднениям при сборе налогов, так как налоги могли поступать полностью только при условии обработки всех земель. Своим указом император приказывал возвращать беглых колонов в имения, к которым они были приписаны, и в наказание за побег заставлять их работать закованными в цепи, как рабов. Лица, которые принимали и укрывали беглых колонов, обязаны были выплатить налоги, которые задолжал колон. Все это делалось для того, чтобы обеспечить землю, пригодную для сельского хозяйства, рабочей силой. Правительство и магнаты были заинтересованы в том, чтобы вся пригодная земля возделывалась.
Увеличилось количество колонов за счет военнопленных варваров, которые поступали в империю в ходе успешных пограничных войн, проводимых императором Константином, но в то же время процесс этот вел к постепенной варваризации империи. Кроме того, высокие налоги и злоупотребления имперских чиновников привели к возрождению издревле известного в Риме социального явления — пат-рониция (патроната), так называлось пребывание под покровительством сильного человека, теперь же он принял совершенно иные формы и распространение. Отныне мелкие свободные крестьяне в деревнях, а также ремесленники и куриалы в городах, спасаясь от административного и налогового гнета, добровольно переходили под патрониций местных магнатов и становились их колонами. Они отдавали магнатам свои земельные участки и получали их снова уже в прекарное владение. За это колоны получали от принявших их под патрониций господ защиту от властей.
В годы правления императора Константина была завершена успешно начатая при императоре Диоклеткане, военная реформа. Как мы уже говорили, войска теперь делились на пограничные и маневренные. Подобное деление было сохранено, но император Константин пошел дальше: теперь уже маневренные войска, которые сделались военной опорой домината, были разделены на две категории. Из всей массы маневренных войск были выделены привилегированные воинские части — дворцовые войска, которые располагались в Риме и других столицах империи. В связи с этим
отряды преторианцев были расформированы и их место заняли отряды дворцовой стражи.
В годы правления императора Константина в еще большей степени, чем при императоре Диоклетиане, армия стала пополняться отрядами из варварских племен, так как римское государство испытывало большие трудности при вербовке воинов из местного населения, которое все больше и больше прикреплялось к месту жительства и профессиям. Отныне профессия воинов тоже стала наследственной. Но обычная плата за военную службу — наделение земельными участками — перестала привлекать жителей империи в связи с упадком среднего и мелкого землевладения. Варваризация же армии отразилась на ее структуре: отныне размеры легионов были уменьшены, а число начальников соответственно увеличилось, это было сделано для того, чтобы усилить контроль за рядовым составом войск. Варвары, поступавшие на римскую военную службу, приобретали римское гражданство, а за заслуги они получали повышения — могли переходить на службу в дворцовую стражу и достигать значительных чинов. Таким образом был открыт доступ выходцам из варварских племен к высшим должностям империи, который сыграл важнейшую роль в дальнейшей истории домината.
В годы правления императора Константина продолжалось развитие сложной политической и административной системы домината. В конце его правления организация домината, которую начал еще император Диоклетиан, в значительной мере была уже завершена, а поэтому в дальнейшем она функционировала без принципиальных изменений до самого падения Западной Римской империи. Кроме того, ряд черт домината унаследовала Византия. Несмотря на то, что тетрархия императоров была упразднена , сохранилось деление империи на четыре части для удобства управления. Части эти отныне назывались префектурами и управлялись они высшими чиновниками, которых назначал сам император — префектами претория. Отныне должность префекта претория была превращена из военной в гражданскую, командование армией было изъято из рук префектов и передано военным магистрам, которых также было четыре: два начальника пехоты и два начальника конницы. Подобное разделение военной и гражданской магистратур проводилось при доминате последовательно, для того, чтобы ослабить самостоятельность местных властей, которые к тому же были обязаны контролировать друг друга и обо всем подозрительном доносить в вышестоящие инстанции.
Сохранилось деление на диоцезы и провинции. Последние состояли из нескольких небольших округов. Вся эта громоздкая административная система была основана на подчинении низших чиновников высшим по рангу и наконец, префектам претория своей префектуры, за исключением военных магистров. Префекты претория и военные магистры подчинялись непосредственно императору — самодержцу и непогрешимому источнику законов, также они были его советниками и членами «священного дворца», который состоял из родственников императора и группы вельмож, возглавлявших различные звенья бюрократического аппарата. Гражданские и военные должности среди придворных также были строго разделены. При священной особе доми-нуса находился высший совещательный совет — консис-ториум, который заменил существовавший ранее совет — консилиум. Совет этот назывался консисториумом, потому что его члены во время совещания стояли — они не имели права сидеть в присутствии императора. Сам доминус по своему усмотрению назначал всех членов консисториума, только он один имел в этом совете решающий голос. Высшие чины в государстве, как и любые другие звенья бюрократического аппарата, были разделены на шесть категорий. Самой низшей из низ являлась категория мужей << выдающихся», пятую категорию составляли мужи «совершеннейшие», четвертую — «светлейшие», третью — «почтеннейшие», вторую — «сиятельные» и, наконец, первую — «благороднейшие». Как правило, выходцы из средних слоев могли дослужиться только до низшей — шестой категории. Следующие пять категорий были доступны, почти исключительно, лицам сенатского сословия, которые занимали высшие должности в имперской бюрократии. Также все высшие управления назывались «священными», поскольку непосредственно'зависели от «священного дворца» и доми-нуса. Иногда доходило до откровенного издевательства, так, например, управление сбором налогов с населения называлось «священной щедростью императора. .
Все это привело к тому, что римское государство, которое ранее выполняло функции подавления огромной массы населения, превратилось, по словам Фридриха Энгельса, в «машину для высасывания соков из подданных». Отныне государство приобрело форму законченной бюрократической монархии. Высшие должностные лица были вместе с этим высшими придворными чинами, таким образом, империя сливалась с императорским хозяйством. Так «квестор священного дворца» являлся председателем императорского совета — «священной консистории», а «магистр должностей» ведал личной канцелярией императора, его стражей, которая состояла из отрядов варваров, и вместе с тем ему принадлежал верховный совет над всем управлением, так как под его началом стояло настоящее войско тайных полицейских агентов, которых называли «любопытные». Дворцовые же должности, названия которых указывали на обслуживание личности императора, например «начальник
священного ложа», считались наивысшими в империи. Количество придворной челяди, среди которой особенно выделялись многочисленные евнухи, было крайне велико, одних брадобреев существовало до тысячи человек и все они полу чалл жалование натурой и деньгами. Роскошь и торжественность дворцового обихода, введенные Диоклетианом, еще больше усилились при Константине, который к драгоценной одежде доминуса добавил еще диадему.
Доминус оставался, прежде всего, верховным военачальником, а поэтому он в каком-то отношении зависел от армии. В периоды военных конфликтов эта подоплека доминатов становилась более ясной, хотя власть доминуса, кроме армии, подкреплялась еще развитой и централизованной бюрократией, которая контролировала армию. Императоры поощряли доносы, считая, что они укрепляют их власть. При преемнике Константина, Констанции, один знаменитый доносчик получил насмешливое прозвище «комит сновидений», так как специализировался на доносах о неблагоприятных для императора снах, якобщ виденных высокопоставленными лицами. Частыми были взаимные обвинения в колдовстве и гаданиях, направленных, якобы, во вред правителю.
Несмотря на то, что в области государственной деятельности император Константин был последовательным продолжателем реформ императора Диоклетиана, в области религиозной политики он явился его принципиальным противником. В отличие от Диоклетиана, Константин сумел оценить силу церковной организации и авторитет христианства среди самых различных слоев населения империи и особенно армии, тогда как император. Диоклетиан видел в христианской Церкви своего рода государство в государстве и полагал, что оно ослабит власть самого римского императора — доминуса и бога. Константин усмотрел в учении христиан мощную" церковную организацию, которая могла стать прочной опорой абсолютной власти императора. Кроме этого, император Константин был блистательным по-литиком-практиком. Он видел всю безрезультатность религиозных преследований, которые лишь накаляли внутреннюю обстановку в империи, а поэтому Константин принял решение о примирении с христианской церковью и о ее поддержке. Уже в 311 году август Галерий отменил гонения на христиан, а в 313 году, после того, как Констанций и Лициний победили соперников за власть, они в городе Ме-
диолане издали свой знаменитый эдикт, который впоследствии получил название Медиоланского (Миланского) эдикта. Согласно этому эдикту, христианская религия объявлялась равноправной со всеми другими религиозными системами. Конфискованное или разграбленное во время гонений церковное имущество было возвращено христианам или за него выплачивалась компенсация. В дальнейшем император Константин оказывал христианам особое покровительство. Так из гонимого учения христианство стало государственной религией, из «церкви борющейся» — «церковью торжествующей».
Еще до появления Медиоланского эдикта Константин издал указ, по которому христианское духовенство было освобождено от всех личных повинностей в пользу государства. Кроме этого, Константин даровал христианской церкви ряд значительных привилегий: она получила право принимать в наследство и дарение, что учитывая большие успехи христианства, менее, чем за столетие превратило ее в обладательницу 1/10 всех земель империи. Сам Константин и его преемники давали церкви богатые пожертвования. Клирики были освобождены от муниципальных повинностей, третейский суд епископов был приравнен государственному, а епископы получили право узаконивать отпуск на волю рабов на основании того, что они проверяли «достойные» ли получают свободу. Представители христианской церкви и церковной общины получили права юридических лиц: они могли приобретать и отпускать на волю рабов, получать вклады и наследство, свободно распоряжаться своим имуществом. Христианские церкви получили право убежища. Было запрещено привлекать христиан к участию в языческих празднествах, но, с другой стороны, если христианин занимал должность, которая предполагала участие в таких празднествах, то это ему не зозбранялось. Сам Константин продолжал оставаться язычником. У него во дворце справлялись языческие и христианские праздники. Он почитал Солнце Непобедимое, Аполлона-Гелиоса, Христа и других богов. Однако часть языческих храмов Константин закрыл и упразднил жреческие должности в этих храмах, были конфискованы и храмовые ценности.
В признании Константином христианства главную роль сыграли политические соображения. Он увидел, что, хотя в начале IV века христианскую религию исповедовали лишь 1/10 часть населения, христианство успело создать исключительно крепкую организацию, которая умела влиять
на массы. Широкая благотворительность и надежда на загробное блаженство привлекали бедноту, проповедь смирения и покорности умеряла ее сопротивление. Языческая же религия, которая требовала лишь соблюдения внешних обрядов, оставляла простор для свободы мысли, христианство требовало полного подчинения, безоговорочного признания установленной догмы. Именно такая религия была наиболее подходящей идеологической базой для монархии, которую возглавлял «святейший» император.
Но среди христиан в это время усилились разногласия, которые были порождены изменениями социального состава христианских общин. Усиление взаимных связей между ранее разобщенными христианскими общинами выявили разные варианты вероучения. Недавние гонения также сказались на положении различных групп христиан. В годы преследований далеко не все христиане оказались, стойкими, среди колебавшихся были и епископы. Так в Африке возникло мощное течение против карфагенского епископа, которого обвиняли в нестойкости. Движение это возглавил пресвитер Донат и оно получило название до-натизм. Популярность Доната в Африке была настолько велика, что впоследствии его самого избрали епископом Карфагена. В этом течении в религиозной форме отразился сепаратизм африканских провинций, который так и не удалось полностью ликвидировать. Социальный состав последователей Доната был весьма пестрым. К донатистам примкнули как низшие слои африканского населения, которые в религиозной форме выражали свой стихийный протест против социального неравенства и возникшего союза церкви с империей, так и христиане из более состоятельных слоев населения. Бедняки, которые являлись сторонниками Доната, стали объединяться в отряды и нападать на местных богачей, главным образом, на ростовщиков и на представителей разбогатевшего высшего духовенства, впоследствии им дали название циркумцеллионов (бродящие вокруг жилищ). Циркумцеллионы считали себя хранителями раннехристианской добродетели, когда христианская религия была религией бедняков. Официальная церковь осудила движение донатистов, а правительство Константина отнеслось к донатизму и вовсе враждебно.
Медиоланский эдикт привлек на сторону Константина христиан Востока, в то время как он боролся за власть с другими претендентами. Ему легче было пойти на союз с церковью, так как на Западе христианство распространилось
позже, чем на Востоке, и преимущественно среди аристократии, ставленником которой являлся император Константин. О настроении западных христиан можно было судить по постановлениям («Канонам») двух епископских съездов — соборов, которые состоялись на Западе в 306 и 314 годах. Из этих «Канонов» видно, что рабы и колоны христианских господ еще оставались язычниками и активно за-Ьщщали своих богов, что епископы позволяли христианам занимать общественные должности, в том числе и жреческие, и карали пожизненным отлучением христиан, отказавшихся служить в армии, тогда как женщина, засекшая до смерти рабыню, отделывалась пятилетним покаянием. Как видно, христиане из числа знати были вполне готовы к союзу с государством и Константин, запретивший преследовать господина, запоровшего до смерти своего раба, был для них подходящим союзником. Поэтому в западных провинциях религиозная политика Константина среди знати оппозиции не имела. Лишь римские сенаторы, которые продолжали держаться тысячелетних традиций республиканского и раннеимператорского Рима и были недовольны возвышением Константинополя, оставались верны старым богам и демонстративно восстанавливали их храмы.
Часть недовольных общей политикой императора Константина куриалов и интеллигенции, среди которой господствующим учением был неоплатонизм, на Востоке придерживались прежних культов, но и в рядах христиан Востока не было единства. Социальные противоречия приняли теперь религиозную окраску, а поэтому проявились в ожесточенной борьбе различных направлений. Наиболее значительным из них было арианство. Его основателем был живший в Египте александрийский пресвитер Арий, который утверждал, что Христос неизвечен, так как сотворен богом-отцом, а следовательно, он ниже отца и неравен, а только подобен ему. Отсюда следовало, что он является не богом, а лишь посредником между богом и людьми. Против этого положения восстали правоверные христиане, которых возглавлял Афанасий, вскоре ставший епископом Александрии. Они доказывали, что Христос вечен, равен и единосущен богу-отцу, а возникший из этого тезис о противоречии объявляли недоступной разуму божественной тайной. Разгоревшийся спор грозил церкви расколом. Арианство быстро получило распространение в империи, так как фактически оно было попыткой компромисса между христианством и античной идеологией неоплатоников с их учением о промежуточном существе, осуществляющем связь между богом и людьми. Эта была одна из попыток осмыслить христианство с точки зрения интеллигентного античного язычника.
Император Константин, поддерживавший христианскую церковь, естественно был противником раздоров в ее среде, так как только единая церковь могла быть ему надежно союзницей. Он стремился к примирению группировок, потому что полемика ослабляла церковную организацию. Слабо разбираясь в христианском учении, Константин отстаивал традиционную точку зрения о полном равенстве Христа и бога-отца, к тому же это равенство укрепляло и возвеличивало власть доминуса, который, таким образом, опирался на божье покровительство, а не на покровительство божьего посредника, как это выходило согласно учению Ария. Кроме того, Константин заподозрил в арианстве проявление египетского сепаратизма, тогда по желанию Константина, в 325 году, в городе Никея был собран первый, так называемый, вселенский собор епископов. Он выработал обязательный для всех христиан символ веры, который утверждал единую сущность Христа и бога-отца и осудил положения Ария.
Но это не положило конец арианству, а, напротив, с новой силой разожгло борьбу внутри церкви. В течение всего
IV века ариане и никейцы (православные) искали компромисс, обсуждая на многочисленных соборах новые символы веры, набрасываясь друг на друга с яростью, превосходившей, по словам Аммиана Марцеллина, ярость диких зверей. Епископы враждебных направлений обвиняли друг друга в растрате церковных средств, в разврате, подлогах, государственной измене, добивались ссылки своих противников, их низложения и отлучения от церкви. Арианская партия, к которой под конец жизни стал склоняться сам император Константин и которую поддерживали его преемники, временно одержала победу в восточных провинциях. К ней примкнули придворное чиновничество и городская верхушка — те, кто был слишком эллинизирован, чтобы отказаться от привычных философских категорий, даже приняв христианство. Вместе с тем они поддерживали сильную императорскую власть и были готовы полностью подчинить ей церковь. «Что я прикажу, то вам и канон», — заявил однажды сын Константина Констанций съехавшимся на собор арианским епископам, которые приняли это заявление без возражений.
Тогда же все оппозиционные церковные элементы собрались под знаменем никейского православия, которое возглавлялось епископом Афанасием, не раз побывавшим в ссылке, отчего его популярность только росла. Из его лагеря постоянно раздавались требования независимости церкви и яростные обличения «антихриста» Констанция. Кроме этого, никейцы получили сильную поддержку со стороны численно возраставших монахов и отшельников. Основателем монашества считается египтянин Антоний, его примеру следовало множество сельских и городских жителей Египта и Азии, которые бежали в пустыню, где первоначально жили в строгом, аскетизме, питаясь приношениями верующих и продуктами своего земледельческого и ремесленного труда. Они были ярыми врагами эллинистической знати, ее культуры и философии, это была одна из своеобразных форм посильного протеста против гнета империи.
В то же время в Африке продолжал существовать до-натизм. Осужденный официальной церковью, он имел многочисленных сторонников, особенно в Нумидии и Мавретании. К нему примкнули элементы, настроенные против центрального правительства и желавшие самостоятельности Африки, этим объясняется то, что донатизм просуществовал более столетия. С ним было связано и движение так называемых «агоиистиков» («борцов») Это были крестьяне, посаженные на землю рабы и колоны, которые боролись против крупных землевладельцев и ростовщиков, как и их предшественники — повстанцы III века. Среди них значительную часть составляли мавры, которые собирались в большие отряды и, вооружившись дубинами, захватывали крупные имения, сжигали долговые обязательства, которые служили закабалению, уничтожали списки рабов. Один из противников донатизма писал, что из-за агностиков ни один землевладелец не чувствует себя в безопасности в собственном имении и ие смеет взыскивать долги, что собственники униженно просили милости у агностиков й готовы были на любые материальные потерн, лишь бы сохранить собственную жизнь. Он рассказывает, что, встречая на дороге богатую коляску, агностики выбрасывали из нее владельца и сажали на его место рабов, так как считали, что господа и рабы должны поменяться положением. Донатистский епископ города Та-мугади заставлял купцов делиться выручкой с бедняками и производил переделы земли. Особенно большой размах приняло это движение в 30 — 40-х годах IV века, когда его возглавили мавры Аскндо и Фасир. Оба они погибли в бою, но во главе агностиков тогда стал епископ Донат. Против них была организована карательная экспедиция, которая закончилась кровопролитной битвой. Агностиков разгромили при городе Богаи, но и это не помогло положить конец их движению. Агностики снова собирали рассеянные отряды, заменяли убитых вождей новыми и продолжали борьбу.
В борьбе с донатизмом Константин собирал съезды — соборы епископов, — еще тогда, когда он был правителем западной половины империи. Существование донатизма по-
влияло и на его решение о созыве «вселенского» собора, но, несмотря на решение никейского собора, донатизм, как и арианство, продолжал существовать и достиг своего наибольшего распространения уже после смерти императора Константина.
Кроме религиозных споров, никейский собор вошел в историю как собор, на котором был принят церковный христианский календарь (распределение христианских праздников по месяцам и числам), а также была уточнена схема христианской иерархии. Отныне епископы Рима, Александрин и Антиохии получили звание патриархов, а первые два — почетные звания пап. Во главе клира провинций были поставлены архиепископы, а в городах его возглавляли епископы, которые обязаны были выполнять указы имперской администрации.
Пока император Константин вел ожесточенную борьбу за власть, все это время у него не было постоянной резиденции. Дело в том, что еще в конце III века н. э. Рим уже перестал быть резиденцией императоров. Теперь же, когда порядок в империи был восстановлен, этот вопрос стал наиболее остро.
Восточная часть империи в это время гораздо меньше, чем западная, подвергалась набегам варварских племен. Она, кроме этого, была более однородна по своей культуре и гораздо более развита в экономическом отношении. На ев-' ропейском берегу Боспора Фракийского находился древнегреческий город Византий. Он стоял на пересечении морских и сухопутных цутей, на полуострове, который был надежно защищен самой природой. Сюда и решил перенести император Константин столицу империи и дал этому городу новое название: Новый Рим — Константинополь. Уже в 328 г. здесь началось расширение городской территории древнего Византия. Строились роскошные здания, дворцы, стадион и ипподром, термы и библиотеки. В 330 г. состоялось торжественное освящение и провозглашение города новой столицей империи. Это торжество сопровождалось христианскими и языческими обрядами. Самого императора Константина обоготворили в качестве Гелиоса, а город Константинополь посвятили богине Тюхе — благоприятной судьбе.
В новую столицу государства свозились произведения искусства из разных городов. В Константинополе был создан свой сенат, отчасти сенаторы были переселены из Рима, а остальных назначил на должность сам император Константин. Как и в Риме, здесь была утверждена должность городского префекта. А константинопольский плебс стал пользоваться такими же льготами, как и плебс римский.
Однако новая столица не была связана со старыми римскими традициями. Это было весьма удобно для развивающегося домината. В последние годы своей жизни император Константин жил в Константинополе и его окрестностях. Он умер в 337 г. Незадолго до своей смерти Константин стал христианином, приняв крещение от сочувствовавшего арианам епископа Евсевия. По древней традиции сенат обожествил умершего императора. Сам факт принятия Константином крещения и последующего его обожествления, говорит о той сложной идеологической обстановке, которая царила во все время правления императора. В его лице как бы произошло слияние двух религий: божественный доминус одновременно был императором милостью христианского Бога. Для большей части
населения, которое привыкло жить в условиях многобожия в подобной двойственности не было противоречия, скорее всего не ощущал его и сам Константин. Своим отношением к христианству он исправил ошибки религиозной политики императора Диоклетиана. Все же античная религиозно-философская идеология, хоть и угасала, была еще достаточно сильна, особенно в восточной части Римской империи. А поэтому компромиссы между античным и христианским мировоззрением оказали влияние и на самого Константина, что особо ярко отражается в его отношении к Арию, который был поначалу его непримиримым противником, а позже, перед смертью, Константин принял крещение от епископа, который сочувствовал арианам.
Годы правления императора Константина доказали, что система доминуса выдержала проверку времени. При Константине она получила еще большую стойкость и единообразие, как в центральном аппарате, так и в провинциях. И хотя по-прежнему доминус оставался лишь военачальником, который опирался на зависимую от него и на верную ему армию, но в дополнение к этой традиционной и основной опоре римской императорской власти теперь действовали еще две разветвленные и мощные силы — бюрократия и христианство. Организационно они были отделены от армии и друг от друга. Отныне эти три силы являлись постоянной опорой домината, они также были той связующей силой, которая должна была заменить практическое отсутствие социально-экономического единства. До тех пор, пока светские и духовные магнаты а также верхушка господствующего класса поздней Римской империи, идущей к феодализму, нуждались в поддержке центральной власти, пока бюрократический аппарат мог получать свое содержание за счет относительно исправного поступления налогов, а армия еще не была полностью варваризована, система домината оставалась единственной силой, способной удержать власть в разваливающейся буквально на глазах империи.
УПАДОК ГОРОДОВ. ВАРВАРИЗАЦИЯ АРМИИ
Доминату лишь на время удалось отсрочить глубокий кризис рабовладельческого строя, который с большой силой проявился в Римской империи в III веке. Изменение методов управления государством, усиление бюрократического и военного аппарата империи, повлекли за собой глубокие изменения во всех остальных сферах социально-политической жизни. Отныне выступления рабов подавлялись без всякой пощады. Хотя империя пробовала приспособиться к возникающим зачаткам феодальных отношений, на самом деле вся ее политика имела следствием консервацию отживших рабовладельческих отношений. Все это привело к тому, что экономические противоречия были загнаны вглубь. Они обязательно должны были проявиться с новой силой.
Вследствие проведения политики домината более других ухудшилось положение рабов. Император Константин дважды повторил закон, который фактически восстановил право господина убивать своего раба. Этот закон гласил: если господин засечет раба до смерти, он может не бояться судебного преследования, так как он проявил лишь законное право исправлять плохих рабов. Отныне подстрекательство раба к бегству каралось уже не штрафом, как III в., а розгами и пыткой. Рабов, которых поймали при попытке перейти к варварам, не возвращали, как раньше, своим господам, а ссылали на рудники. В некоторых случаях им отрезали ногу. Свободная женщина, которая вступила в связь с рабом, приговаривалась к костру, причем, если сам раб доносил на нее, его награждали свободой. Император Константин официально узаконил продажу в рабство детей бедняков их родителями, а также при нем был издан закон, который позволял вернуть в рабство вместе с его детьми дерзкого вольноотпущенника. Подобные жестокие законы, направленные против рабов, имели своей целью подавить малейшее сопротивление и в других слоях населения. В первую очередь среди колонов, количество которых, занятых в сельском хозяйстве, с каждым годом стало возрастать. Увеличился удельный вес и в сельскохозяйственном производстве, а в силу этого увеличилось и их значение. С сельском хозяйстве поздней империи колон стал уже гораздо более характерной фигурой, чем раб в классическом понимании этого термина. Об этом свидетельствует такой факт: любой нищий бродяга, происхождение которого не было установлено, по законам
III в. считался беглым рабом, а по законам IV века — беглым колоном. Отныне пленные, захваченные во время военных действий, становились не рабами, как раньше, а колонами. А поэтому не удивительно, что новое законодательство большое внимание уделяет именно колонам, а не рабам. Независимо от того, был колон первоначально посажен иа землю рабом, пленником, неоплатным должником или наследственным арендатором, в IV в. он уже был обязан землевладельцу натуральной рентой и отработками на его земле.
Но так как Римская империя в основе своей была рабовладельческим государством, колонат не мог развиться в систему феодальных отношений. Это приводило к тому, что нормы рабовладельческого общества накладывали свой отпечаток на положение колонов, фактически приближая их к рабу. Уже император Константин обложил значительным штрафом любого, кто укрывает чужого колона, а самого беглого колона предписал возвращать на его место жительства закованным в цепи. В дальнейшем этот закон неоднократно подтверждался, причем сфера действия его с каждым годом расширялась. Законы о прикреплении колонов к земле касались не только их, но и их потомства. Отныне сын не мог покинуть участок земли, переходивший к нему от отца, а дочь не могла вступить в брак с колоном из чужого имения. Браки колона со свободными были запрещены. Колон не имел права подавать в суд на господина, поступать в армию без его разрешения, не имел права продать что-либо из своего инвентаря или урожая, так как закон не признавал за колоном имения любой личной собственности. В конце.IV в. один из императоров писал: «Можно смотреть на колонов, обязанных годовыми работами и платежами, почти как на рабов... они и сами принадлежат господам, и все их достояние принадлежит господам... и какое может быть у них право, если закон ничего не признает их собственностью». Таким образом, постепенно колоны превратились в неполноправное и прикрепленное к земле сословие.
Закон в IV в. уже запрещал продавать как колонов, так и сельских рабов без земли, к которой они были приписаны по земельной описи — цензу. Поскольку землевладелец был обязан податями и повинностями в соответствии с количеством принадлежащей ему земли и приписанного к ней населения, прикрепление к земле колонов и сельских рабов было использовано государством в фискальных целях. Императоры вынуждены были один за другим издавать эдикты, которые были направлены против попыток обойти этот закон (фиктивная продажа, представление подставных колонов, покупка большого числа работников с малым количеством земли и т. д.). Отныне всякий, взявший к себе рабов, которые разбрелись из заброшенного имения, обязан был вносить подати за ту землю, на которой они жили прежде.
Положение других категорий населения также определялось потребностью государства в рабочей силе и его фискальными интересами. Замкнутые корпорации были превращены в былые ремесленные коллегии, отныне их члены и их потомки не могли покинуть свою коллегию, ни даже вступить в брак за ее пределами. Коллегия в целом отвечала за наложенные на ее сочленов поставки и повинности. Некоторые коллегии были прикреплены к императорским мастерским, которые назывались фабриками. В них для армии, двора и чиновничества изготавливалось оружие, ткани, одежда и т. п. Все, кто работал на подобных фабриках, будь-то члены коллегии, либо другие лица, клеймились. Это делалось для того, чтобы пресечь их попытки к бегству. Ра-- ботали они в мастерской, но чаще получали работу на дом. Кроме того, ремесленники и торговцы, в отличие от земледельцев, которые вносили подати продуктами, были обложены денежным налогом. Он взимался раз в четыре года и, как сообщают современники, год сбора налога являлся годом траура и стенаний. Но ремесленники были зато освобождены от муниципальных повинностей.
Остальная же часть городского населения буквально стонала от все возраставших муниципальных повинностей, к которым добавлялись еще и общегосударственные. По мнению тогдашних юристов, повинности делились на имущественные — которые требовали затрат, и личные — которые требовали труда. К первым причислялся сбор налогов с сограждан, а также устройство зрелищ и раздач для городского плебса, доставка перевозочных средств и фуража для войск и чиновников. В личные повинности входили ремонт дорог, общественных зданий, водопроводов, надзор за перевозками натуральных поставок для города и государства, производство ценза, вербовка рекрутов и т. д. Кроме этого, существовало много экстраординарных повинностей. Они были связаны с военными экспедициями, государственной почтой, посольствами к императорам и т. п. За уклонение от этих повинностей или недостаток в сумме податей членов городских советов, которые отныне назывались куриалами, сажали в тюрьму и нещадно били. Впоследствии могли даже казнить. Отныне, начиная с IV в., включение в число куриалов стало рассматриваться как несчастье, равное ссылке на рудники. Куриалы пытались поступить на должность чиновников или в армию, бежали в крупные имения, где становились колонами, или, женившись на рабынях, даже рабами, но их искали и возвращали в родные города. Однако,
это не спасало ситуацию, курии стали катастрофически пустеть. В течение IV в. число куриалов уменьшилось в 10 раз и более. Несмотря даже на то, что в их ряды в середине
IV в. стали автоматически зачисляться любые граждане, которые имели более 25 югеров арендованной земли. При создавшемся положении выгоду имела только небольшая группа самых богатых куриалов, которые пользуясь своими связями и, подкупая чиновников, умели переложить всю тяжесть повинностей на своих менее состоятельных коллег. А после скупали по дешевке их имущество и использовали их труд в качестве неоплатных должников. Нажим государства на городских землевладельцев привел к тому, что рабы и колоны, подвергаясь еще более жестокой, чем прежде, эксплуатации, в свою очередь бежали к крупным собственникам. Они искали покровительства, которое называлось патроницием, у сильных людей, чиновников, военных. Если такой человек становился патроном, то за соответствующее возмещение деньгами или натурой он защищал их от бывших господ. Все это привело к еще большему разложению средних хозяйств, увеличило концентрацию земли и рабочей силы в руках немногих собственников.
Подобное положение куриалов повлияло на положение солдат и ветеранов, из которых раньше пополнялись ряды декурионов. Правда, император Константин и его преемники подтвердили и даже расширили привилегии ветеранов. Отныне они получали на пустующих землях имения, освобождались от большого числа повинностей. Им отдавалось зерно, инвентарь, деньги или рабы из заброшенных имений. Подобные условия были бы весьма выгодными, когда имение с 10 — 20 рабами обеспечивало владельцу достаточный доход и почетное положение в городе. Но в тот период, когда рабовладельческое хозяйство приходило в упадок, ветераны могли извлечь мало выгод из подобных имений. Уже при императоре Константине редкий ветеран мог дать своему поступавшему в армию сыну двух коней или коня и раба, что обеспечило бы ему службу в более привилегированной части. А сын и преемник императора Константина — Констанций писал, что многие ветераны, бросив свои хозяйства, обратились к разбою. К тому же сыновья ветеранов, если они не шли в армию, зачислялись в курию и тогда все полученные их отцами привилегии аннулировались.
Это привело к тому, что военная служба утратила свою былую привлекательность. Участились случаи самоувечья рекрутов, а случаи дезертирства становились распространенным явлением. Отныне добровольный набор в армию был в основном заменен обязательной поставкой землевладельцами рекрутов из числа своих колонов. Землевладельцы часто старались отдать вербовщикам самых малосильных и нетрудоспособных людей, а многие предпочитали вносить установленную за рекрута денежную сумму. Солдаты, которые набирались из числа презираемых колонов, не могли теперь рассчитывать дослужиться до командных должностей и разница между командиром и солдатом, которая начинала стираться в III в., стала снова очень велика. Командиры присваивали солдатское жалование, распродавали отпущенный на армию провиант и обмундирование, использовали солдат для личных услуг. Все это крайне отрицательно повлияло на боеспособность римской армии.
Отныне императоры предпочитали нанимать солдат из германских и сарматских племен. В качестве командиров зачисляли племенных вождей, что привело к постепенному увеличению их роли в жизни империи. Отныне племенные вожди приобретали большое значение, так как становились высшими военачальниками, сановниками и консулами. Целые племена селились на землях империи под условием службы в армии. Они получали название летов и федератов. Античные историки сообщают, что в конце III в. уже менее одной четверти армии составляли уроженцы империи. Остальные же три четверти являлись представителями варварских племен. Создавшееся положение очень сильно пугало некоторых деятелей поздней империи, они указывали правительству, что опасно держать армию из соплеменников римских врагов и римских рабов, т. е. варваров. Они пытались доказать, что рано или поздно варвары, занявшие высшие посты в государстве, найдут мощную поддержку в рабах, которые ненавидят своих господ, и с помощью их смогут покорить империю. Люди эти призывали приложить все силы, чтобы возродить подлинно римскую армию из солдат, набранных на территории империи. Но советы эти оставались без последствий, так как в обстановке внутреннего напряжения в стране императоры больше доверяли чужеземным наемникам, чем своим согражданам. Кроме того, население, которое было бы пригодно к военной службе, с каждым годом становилось все меньше.
Правда, императорским правительством делались несмелые попытки сохранить свободное крестьянство приду-найских областей в качестве резерва для армии. Рядом указов было запрещено привлекать крестьян к экстраординарным повинностям, уводить за долги рабов-пахарей и быков, принуждать свободных крестьян работать на землях «сильных людей». В середине IV в. с этой целью был создан особый институт «городских дефенсоров» ( защитников) для наблюдения за соблюдением законов и правосудия. Дёфен-сорам городов дунайских провинций было предписано защищать крестьян, но это помогало очень мало. Налоги, повинности и долги с каждым годом все больше и больше разоряли крестьян. Даже узаконенный процент при займе продуктами равнялся трети долга, а фактически был еще выше. В придунайских областях до середины III в. также стало расти крупное землевладение в связи с наделением землей местных жителей, которые сделали карьеру в армии и при дворе, богатые собственники всячески закабаляли свободных крестьян, заставляли их отрабатывать долги в своих имениях. Здесь также сложился колонат, узаконенный императорами в конце IV в. Во всех областях империи крестьяне, которые еще сохраняли независимость, спасаясь от сборщиков налогов, целыми селами шли под патрониций крупных землевладельцев, хотя те за защиту отнимали у них землю и обращали их в колонов.
В конце IV в. патрониций принял такие гигантские размеры, что императоры стали вести с ним жестокую борьбу. Отныне они налагали на патронов штраф в 25 — 40 фунтов золота за каждого принятого ими крестьянина. Несмотря на это, свободное население продолжало быстро исчезать. К крупным частным землевладельцам уходили не только крестьяне, но и рабы и колоны императорских сальтусов, хотя императоры предоставляли им некоторые льготы. Например, они могли вступать в законный брак со свободными, которые при этом не теряли свободы; их могли судить только императорские управляющие — рационалы или судьи в присутствии рационала; они были освобождены от экстраординарных повинностей и налога на торговлю. Наряду с этим штраф за удержание беглого императорского колона равнялся одному фунту золота, что более чем вдвое превышало штраф за удержание колона частного. Тем не менее, бесконтрольное, жестокое управление рационалов, которые наживались на своих должностях, делало положение императорских колонов невероятно тяжелым. Вследствие этого они старались перейти под патрониций частных магнатов.
Так получилось, что земельные магнаты были единственным сословием, которое процветало в годы правления дрмината. Отныне все крупные землевладельцы, высшие чиновники и высший состав армии входили в наследственное привилегированное сословие сенаторов, причем принадлежность к нему предполагала, в отличие от времен ранней империи, обязательного участия в делах и заседаниях сената. В число сенаторов император Константин включил и богатейших куриалов, чем нанес большой удар по платежеспособности курий. Сенаторы были свободны от всяких повинностей, от всяких связей с городами. Они вносили непосредственно в казну земельный налог, который определялся в зависимости от их состояния и составлял от
2 до 8 фунтов золота в год. В юбилеи императоров они были обязаны делать им богатые подарки, кроме этого, на них вбзлагались значительные затраты ( до 4 тыс. фунтов серебра) на игры, постройки и другие мероприятия в связи с отбыванием ими претуры.
Но тем не менеё расходы эти были не столь уж велики, если учесть, что ежегодные доходы некоторых сенаторов исчислялись в несколько тысяч фунтов золота. Принадлежащие им в различных провинциях земельные владения, нередко значительно превышающие территории , приписанные городам, были населены тысячами посаженных на землю рабов и колонов. Виллы были укреплены и окружены селами и хуторами рабов и колонов, из которых составлялись .вооруженные отряды для борьбы с разбойниками и варварами. Все необходимое, вплоть до водопроводных труб производилось и обменивалось внутри имения, на внутренних, освобожденных от налогов на торговые сделки рынках» Такое имение было замкнутым целым, недоступным для императорских чиновников. Даже провинциальные наместники боялись раздражать владельца, либо каким-то образом затронуть человека, числившегося под его защитой. Члены крупных сенаторских родов обычно занимали высшие государственные должности, что обеспечивало полную безнаказанность как им самим, так и их близким. Подобная автономия сенаторских имений стояла, как только что было доказано на примере патрониция, в противоречии с императорской властью.
Процесс развития кризиса, общий для всей империи, имел свои особенности в отдельных областях государства. Различия между провинциями, которые несколько сгладились в период расцвета империи, когда широкое развитие получило муниципальная организация, отныне снова проявились со своей прежней силой. Особенно велики бы: и различия между западными и восточными провинциями, хотя каждая из этих частей империи была далеко не однородна.
В части западных районов, где рабство было развито менее сильно, чем в других провинциях, большую роль продолжало играть свободное крестьянство (сумевшие сохранить общинное устройство Британия, придунайские провинции, северо-восточные части Галлии, Нумидия, Мавретания) . С наступлением кризиса рабовладельческого способа производства разложение общины стало приводить уже не к закреплению рабства, а к закабалению крестьян крупными землевладельцами. Формирование элементов феодализма шло здесь прямым путем. Оно вызывало резкое ухудшение положения сельского населения, которое повсеместно поднималось на борьбу. Здесь быстрее стали развиваться не связанные с городами крупные имения, владельцы которых сами создали аппарат принуждения для подавления эксплуатируемых и начинают все меньше нуждаться в ослабевшей империи. Отныне в ней видели лишь бесполезного претендента на часть прибавочного продукта, который создавался колонами и рабами. Постоянные восстания народа и оппозиция земельной знати римскому императорскому правительству, которая проявилась во все учащавшихся с середины IV в. мятежах, делали общую позицию империи весьма непрочной.
Районы, где рабство достигло высокого развития — юго-восточные части Галлии, Испания, проконсульская Африка и сама Италия— значительно сильнее пострадали от кризиса и приходили во все больший упадок. Города, которые все еще сохранялись на этих землях, отныне влачили жалкое существование. Курии быстро пустели. Императорское правительство пыталось найти опору в более состоятельных куриалах, давая им некоторые привилегии. Оно стремилось во что бы то ни стало сохранить города, которые служили его фискальным интересам. Но было бессильно восстановить их былое значение. Такие города Запада как Медиолан (Милан), Августа Треве-ров (Трир), Арелата (Арль) были обязаны своим процветанием лишь тому, что служили императорскими резиденциями или центрами торговли, удовлетворявшей потребность знати в импортных предметах роскоши. В этих областях значительная часть колонов состояла из посаженных на землю рабов. Все институты рабовладельческого общества и сама Империя сохраняли здесь глубокие корни, но вследствие прогрессирующей экономической деградации этих областей они не могли на долгое время обеспечить ей прочную базу.
Еще более сложным было положение восточных провинций. Развитие некоторых областей, таких как, например, Ахайя и западные береговые районы Малой Азии, где господствовал античный рабовладельческий полис и где рабство еще до римского завоевания вытеснило все другие отношения, зашло в тупик. В ряде глубинных частей Малой Азии, Египта, Сирии, а также в большинстве районов Фракии и отчасти в Македонии, городская организация и рабство существенной роли никогда не играли, а поэтому ко-лонатные отношения здесь развивались на основе разложения сельской общины и старых, переживших эллинизм, форм эксплуатации.
Особое место занимали те из областей Малой Азии, Сирии, Египта, где высокое развитие рабства сочеталось со значительной ролью в производстве свободного населения (арендаторов земли и ремесленников). Города, земли которых возделывали колоны, оказались более устойчивыми. Причем огромную роль играл тот факт, что города восточных провинций были важнейшими центрами ремесла и торговли не только внутренней, но и внешней. Между тем, в то время как торговые связи населения западных городов с зарейн-скими и задунайскими народами почти совершенно прервалась, торговые сношения восточных провинций с Персией, Аравией и другими соседними странами в первый период домината вновь оживились. Этому оживлению способствовали временное умиротворение на восточной границе и проведенная императором Константином денежная реформа, как уже знаем, более удачная, чем реформа его предшественников. Жизнь таких центров, как Антиохия, Никея, Ни-комедия, Александрия, а также более мелких городов, была интенсивной и оказывала значительное влияние на весь строй провинций. Так античная культура была прежде всего культурой городской, она не претерпела на Востоке такого упадка как на Западе, хотя развитие кризиса, нанесло ей и здесь существенный удар и значительно модифицировало ее. Таким образом экономический и культурный центр империи стал перемещаться на Восток.
В то же время социальные противоречия в восточных провинциях были намного сложнее. Здесь, наряду с борьбой между сельским населением и землевладельцами, чрезвычайно острыми были столкновения между различными социальными группами в городах — между более и менее состоятельными куриалами, между городскими землевладельцами и окрестными колонами, которые обрабатывали их земли и земли городов, между купцами, которые делали себе состояния на дороговизне товаров и городским плебсом, который требовал дешевого хлеба, а также владельцами мастерских и обслуживавшими их ремесленниками и рабами. Кроме того, города противостояли земельным магнатам, которые стремились захватить городские земли и подчинить себе сидевших ца них колонов. Таким образом, лавируя между этими группами, опираясь то на одну, то на другую, императорское правительство чувствовало себя здесь прочнее, чем на Западе, где его социальная база постепенно исчезала.
В результате всех вышеперечисленных причин, как уже отмечалось, столица империи отныне была перенесена на Восток. Уже Диоклетиан жил в Никомедии. Император же Константин в 330 г. превратил в столицу старый торговый город на берегу пролива Боспор — Византий, который получил название Константинополь. Город этот отличался выгодным географическим положением и естественными укреплениями, которые сделали его практически неприступным. Как уже говорилось, здесь с размахом велось строительство. Постепенно Константинополь, являясь императорской резиденцией, затмил собою старый Рим.
Возвышение Константинополя было внешним выражением того факта, что империя уже не составляла единого целого. Различные пути развития кризиса в ее отдельных областях, которые были обусловлены разницей в их экономическом ег социальном строе, привели к фактическому расколу империи сначала на восточную и западную половины, а затем и на более мелкие части.
КОНСТАНЦИЙ И ЮЛИАН
Социально-экономические и политические реформы Диоклетиана и Константина на какое-то время вывели римскую империю из кризисного состояния, они укрепили римское средиземноморское государство, возродили на короткий срок былое политическое могущество.
Римское государство в IV в. продолжало сохранять высокий международный престиж, была стабилизирована об-стацовка на римских границах. Варварские отряды, которые состояли из племенных объединений, образовавшихся на границах, переходили на службу в империю в качестве наемников. Целые племена переселялись на границы империи и оседали в качестве колонов или федератов на пограничных землях. Они пополняли ряды налогоплательщиков.
Происходило и экономическое возрождение. Укрепление авторитета центральной власти, создание огромного государственного аппарата, обеспечение внутренней безопасности наряду с удачно проведенной денежной реформой, не могло не создать благоприятных условий для нового оживления внешней и внутренней торговли. Возрождались римские города как торгово-ремесленные, культурно-административные центры. Императоры в IV в. рассматривали городскую верхушку как социальную опору, а поэтому провели ряд мероприятий в пользу муниципальной знати и сословия куриалов.
Городская верхушка была представлена владельцами небольших рабовладельческих поместий в окрестностях города, собственниками ремесленных мастерских, оптовыми торговцами, которые были наиболее связаны с рабовладельческой системой эксплуатации, с активной городской жизнью и торговлей. Трактат римского писателя Палладия, который написан в IV в. показывает, что в это время рабовладельческие поместья еще существовали наряду с огромными латифундиями, обрабатываемыми колонами и основанными на принципах натурального производства. Особенно, как уже отмечалось, оживилась городская жизнь восточной части империи, которую кризис III в. затронул в гораздо меньшей степени, чем западную. Эфес, Антиохия, Александрия, Ни-комедия, Фессалоники, Никея, не говоря уже о быстро растущей новой столице Константинополе, были благоустроенными, многолюдными и процветающими городами империи. На Западе империи возрождались МедиоЛан, Равенна, Лугдун, Карфаген и другие города.
Вместе с тем анализ социально-экономических отношений
IV в. показывает их двойственность и переходный характер. Рабовладельческий способ производства исчерпал последние возможности для развития хозяйства и культуры. Отныне шло вызревание новых отношений, которые возникали на основе разлагающихся рабовладельческих структур.
Важнейшими особенностями экономического положения империи в IV в. было существование с одной стороны обширного государственного хозяйства и прежде всего императорского землевладения, широко представленного во всех областях империи, с другой -- магнатского и церковного землевладения, которые были мало связаны с городами и представляли по своей внутренней организации другие социально-экономические организмы в отличие от рабовладельческих вилл.Лодобный процесс исторического развития проявлялся в постоянном укреплении крупного землевладения, в увеличении хозяйственного, социального и политического веса римской землевладельческой знати за счет разлагающегося муниципального рабовладельческого землевладения. К концу
IV в. рабовладельческие формы хозяйства, связанные с муниципальными слоями, так же, как и города античного мира, временно ожившие в IV в., стали деградировать и уступать место новым протофеодальным отношениям. В этом противоборстве крупной магнатской собственности и муниципального землевладения играла немалую роль и императорская собственность. Огромное императорское землевладение было одной из экономических опор римской абсолютной монархии — домината. Располагая огромными земельными ресурсами и обширным государственным хозяйством (включая налоговые поступления), императоры IV в. могли; проводить свою великодержавную политику, содержать разбухший бюрократический аппарат ц армию, которая обеспечивала поддержку, муниципальных собственников. Однако ослабление императорской власти в западной части империи привело в
IV в. к постоянному сокращению государственного хозяйства, императорского землевладения в пользу крупного магнатского и церковного землевладения , в рамках которого активно развивались новые — протофеодальные — отношения.
Движение агонистиков и религиозные распри на Востоке показали, что достигнутая напряжением всех сил видимая стабилизация империи при императорах Диоклетиане и Константине была крайне непрочной. Совершенно очевидно это выявилось при преемниках императора Константина. Рассматривая римское государство как свою вотчину, император Константин в завещании разделил империю между своими сыновьями: Константином, Константом и Констанцием (337 — 361 гг.) и между двумя племянниками. Последние сразу же после его смерти были перебиты вместе с другими родственниками Константина во время вспыхнувшего в Константинополе военного мятежа, который был вызван происками Констанция. Он стремился избавиться от возможных соперников. Констант, который отнял у своего брата Константина придунайские области, 13 лет правил Западом и погиб в борьбе с объявившим себя императором военачальником Магненцием. Констанцию удалось разбить Магненция и снова воссоединить империю под своей властью. Таким образом, в 351 г. власть оказалась сосредоточенной в руках одного правителя — Констанция. Это был коварный и подозрительный человек, активный последователь Ария. Он жестоко преследовал так называемых ортодоксов (никейцев) — сторонников решения Никейского собора. Религиозные споры отныне приобрели большое политическое значение и часто кончались настоящими побоищами, что еще больше накаляло политическую обстановку внутри страны.
В годы правления императора Констанция опять усилился натиск варваров. Франки и аламаны, которые еще не умели брать города, захватывали сельские местности Галлии pi размещались здесь со своими семьями. Население, которое было Р1стощено непомернымР1 налогамР1 и в значительной мере разбежалось по лесам и болотам, и даже солдаты, оборванные и голодные, почтр! не оказывалР1 pim сопротивленрш.
На Дунае вновь начали наступать сарматы. Одно из сарматских племен, покоренное дру-грш племенем, восстало протрш cbopix поработрггелей. Те проси л pi помощр1 Констанция, который, будучР1 верен римскому принцршу поддержршать господ против рабов, в помощи не отказал и был втянут в неудачную для него войну. В это время на Востоке началась война с Персией из-за Армении pi Месопотамских областей. В этих сложных условиях, Констанций сделал цезарем Востока одного из своих уцелевших во время константинопольской резни двоюродных братьев — Галла, которого, однако, вскоре казнил. После этого он возвел в звание цезаря брата Галла — Юлиана и отправил его очищать Галлию от варваров.
Многие считали, что подозррггельный, ревностно от-ИОСЯЩР1ЙСЯ к собственно!! власти Констанций послал молодого цезаря, последнего из рода Констанция Хлора, в Галлию в расчете на то, что он оттуда не вернется : так мало он дал ему войска и таким бдительным надзором стеснил его действия.
В Галлии новый цезарь достиг неожиданно значительных успехов, он добился большой популярности среди солдат заботами об их нуждах и одержал ряд побед над франками и аламанами, из которых особенно знаменита победа при Аргенторате (Страсбург), когда в плен был взят вождь франков Хнодомар. Юлиан трижды переходил Рейн. В провинциях он , несмотря на ограниченность своей власти, старался улучшить положение мелких и средних землевладельцев, снизив и более равномерно распределив налоги, отстраивал разрушенные города. Все это, конечно, создавало ему популярность среди куриалов Востока.
Кто-то из языческой партии Востока, встречавшийся с Юлианом в Афинах и Эфесе, где он оканчивал свое образование, знал, что воспитанный в христианской вере Юлиан втайне придерживается неоплатонизма и поклоняется Солнцу. Это делало нового цезаря желанным кандидатом на императорский трон в глазах довольно значительной части населения восточной провинции. В правление императора Констанция язычники терпели гонения. Многие храмы были закрыты, их имущество отобрано в казну. Обшириые земли храмов в Каппадокии и Коммагене были выделены в особые округа и обогащали управлявших йми придворных. Конфискация собственности богатых городских храмов, которой распоряжались курии, еще более ослабила платежеспособность последних. Свою ненависть ко всей системе домината куриалы переносили на христианство и мечтали о возрождении прежних порядков и прежней религии. Они с надеждой смотрели на Юлиана.
Между тем Констанций, который терпел поражение от персов, приказал отослать к нему часть войска. Солдаты, в большинстве местные уроженцы из провинциалов и варваров, отказались покидать родину и семьи, они подняли мятеж и провозгласили августом Юлиана. Западные провинции признали его без сопротивления. Готовясь к неизбежной войне с Констанцием, Юлиан рассылал письма по городским куриям, принимал делегации городов, обещая им помощь и удовлетворяя их просьбы. Столкновение с Констанцием было предотвращено смертью последнего. Вследствие этого Флавий Клавдий Юлиан (360 —363 гг.) стал правителем всей империи.
Ситуация на Западе стабилизировалась. Взятые в плен германцы были поселены в качестве колонов на заброшенных землях Галлии и превратились в налогоплательщиков империи. Были оттеснены за Рейн франки и саксы, восстановлена оборонительная система рейнского лимеса. Стремясь упрочить свои тылы, Юлиан навел порядок в имперской администрации Галлии. Здесь был усилен контроль за чиновниками, отменены недоимки по налогам, снижен подоходный налог, (с 25 солидов до 7 с «головы»).
Авторитет Юлиана среди галльской армии и населения был весьма высок. Оказавшись повелителем римского государства, Юлиан прежде всего пытался укрепить общее положение империи. Он стал покровительствовать городам, муниципальным землевладельцам, сословию куриалов. Родам были возвращены отнятые у них земли, расширены права городских курий, часть налогов шла на благоустройство городов. Юлиан стремился облегчить налоговое бремя, он резко сократил затраты на придворные нужды, приступил к сокращению дворцовой и некоторых других высших звеньев имперской бюрократии. Однако центральным пунктом всей государственной деятельности Юлиана была его религиозная политика. В условиях ожесточенной борьбы внутри превратившегося в господствующую религию христианства, которая ослабляла церковную организацию, была сделана попытка возродить гибнущее язычество, с которым были связаны великое прошлое Рима, его блестящая культура и могущество. Юлиан отказался от христианства как от государственной религии, лишил клир всех привилегий и приказал восстановить языческие храмы и языческий культ. Стремясь привлечь на свою сторону бедноту, он организовал больницы и убежища для нищих, проводил большие раздачи и старался дать стройную организацию языческому жречеству. Рассчитывая, что внутренние распри ослабят христиан, он вернул из ссылки еретиков всех толков и устроил собор представителей всех учений и сект, наслаждаясь их взаимной грызней. Прямому преследованию христиане при Юлиане не подвергались, но он удалил их с высших должностей и запретил им преподавание в школах. Превосходно зная священное писание, он выступал с его опровержением. Покровительствуя язычеству, Юлиан вместе с тем сделал попытку его некоторой реформации. Он стремился создать некое подобие христианской церкви в язычестве, пытаясь объединить жречество разных храмов в определенную организацию. Юлиан поощрял благотворительность храмов, рекомендовал устраивать при них дома призрения для неимущих. Он хотел придать традиционно формальному язычеству этический характер, рассматривал старых римских богов как средство морального обновления Рима.
Юлиан прекрасно понимал, что внутренние распри ослабляют христианскую церковь, однако попытки вернуться к прежней религиозной системе, сломить христианскую церковь Юлиану не удались. Выросшее из самых глубин социально-экономических и культурно-политических отношений, христианство отвечало историческим потребностям своего времени и его нельзя было искоренить несколькими декретами. Политика Юлиана, названного впоследствии Отступником, вызывала недовольство различных слоев римского населения. А социальная база реформатора оказалась очень узкой, поэтому мероприятия Юлиана не встретили широкой поддержки, так как не только христиане, высшие чиновники и придворные, но и богатые куриалы были им недовольны. Среди богачей Антиохии вызвал негодование закон о максимальной цене за муку. Чтобы поддержать этот закон, Юлиан приказал за свой счет привезти дешевое зерно из Египта, но богатые купцы раскупили и спрятали его, что привело к голоду и волнениям плебса. Не удалось возродить и не имевший уже реальной базы язьгческий культ во всем его былом великолепии. Недолгое правление Юлиана закончилось его походом против Персии. Военные операции сначала протекали довольно успешно, так как Юлиан в армии был очень популярен за борьбу со злоупотреблениями командиров. Но, заведя свое войско далеко в глубь пустынной вражеской территории, Юлиан погиб в бою.
Преемник Юлиана Иовиан (363-364 гг.) вынужден был отдать персам пять областей Месопотамии, чтобы получить возможность вернуться в империю с остатками войска, сильно пострадавшего от жары, голода и жажды. Христиане ликовали по случаю гибели Отступника. Неудача Юлиана показала, что сословие куриалов, язычество окончательно отжили свой век. Она показала также всю невозможность возрождения римской военной мощи, к чему стремился Юлиан. После его смерти стало очевидно, что империя уже не может обходиться без помощи варваров ни во внешних ни в междоусобных войнах.
Иовиан отменил все постановления Юлиана по религиозным вопросам, полностью восстановив господствующее положение христианства. Вскоре Иовиан умер.
Племенные союзы германцев, славян, сарматов, мавров все более крепли и расширялись. В их среде росла социальная дифференциация и все более укреплялась власть вождей. Некоторые из этих вождей, поступив на римскую службу, получали высокие чины и большие богатства, другие вели свои отряды на империю ради захвата новых земель для поселений. Рядовые варвары, которые селились в империи в качестве пленных летов и федератов, жестоко страдали от эксплуатации землевладельцев, государства и собственных вождей, по дешевке продававших их работорговцам, которые затем перепродавали их в провинции. Правительство, желая изолировать новых поселенцев, запрещало подданным империи вступать в браки, вести торговлю. Родственные связи варваров не признавались законом, поэтому понятно, что они охотно переходили на сторону своих соплеменников, которые вторгались в империю.
В это время за Дунаем сложились сильные готские союзы, с которыми воевали сарматские и славянские племена. Среди готов, которые находились в тесных отношениях с империей в IV в. стало распространяться христианство в форме арианства. Его проповедником был Ульфцла, который стал первым епископом готов и перевел библию на готский язык. Постепенно среди готов выделились две ветви, разделенные Днестром, — остготы и вестготы. В 70-х г. тяжелое поражение готам было нанесено продвинувшимися до причерноморских степей гуннами. Покоренные гуннами остготы вошли в их племенной союз.
Гунны выступили совместно с некоторыми сарматскими и славянскими племенами против вестготов. Они оттеснили вестготов к Дунаю. Тогда вестготы обратились к правительству империи с просьбой предоставить им убежище на их территории.
Положение в империи было очень напряженным. Рано умершего Иовиана сменил выдвинутый высшими военными и гражданскими чинами Валентиниан (364-375 гг.), который снова разделил империю и назначил августом Востока своего брата Валента (364-378 гг.). При правлении Юлиана незавершенные и затем отмененные реформы ввергли империю в крайнее расстройство. К тому же император Валент был ревностным арианином (его брат проявлял известную терпимость к религиозным спорам) и начал преследование никейцев.
Писатели IV в. отмечают, что в годы правления Вален-тиниана и Валента вымогательства и злоупотребления чиновников достигли высшего предела. Неисправных налогоплательщиков уже не бичевали, а казнили. Тюрьмы были переполнены куриалами, ремесленниками и крестьянами. Население и солдаты массами бежали, некоторые пытались укрыться в больших городах, другие уходили в леса и пустыни. Многие переходили к варварам. Несмотря на повторные приказы без суда предавать смерти дезертиров и разбойников; колоны и рабы охотно скрывали их в имениях. В Сирии возникли целые поселения обратившихся в разбойников беглых крестьян, рабов и колонов, которые захватывали богатые имения и даже нападали на города. В Малой Азии снова восстали исавры, совершавшие набеги на соседние области. Города раздирались религиозными распрями между православными и арианами. Выборы епископов давали повод к кровавым столкновениям между сторонниками различных кандидатов на эту должность, приносившую теперь огромные доходы, власть и влияние. Так, при выборе константинопольского епископа Македония было убито более 3 тыс. человек.
В западных провинциях все более четко обозначался угрожавший знати союз масс с внешними врагами империи. Современники вынуждены были признать, что народ ждал варваров как освободителей. В Британии восстание местного населения совпало со вторжением живших на территории Каледонии пиктов, скоттов и германцев-саксов, которые были отважными мореплавателями и пиратами.. В Галлии снова началось движение багаудов, их отряды соединялись с ала-манами, бургундами, франками, захватывали земли богатых собственников и убивали их самих. Карательные экспедиции Валентиниана сжигали и истребляли все на своем пути, но были бессильны подавить это движение.
В Африке движение местных крестьян, рабов и колонов, несмотря на временные поражения агонистиков, никогда не прекращались. При Валентиниане это движение возглавил мавр Стахаон, который призывал к восстанию всю провинцию. Его схватили и казнили, это всколыхнуло широкие слои местного населения. Восстание разрасталось, все новые мавретанские племена примыкали к нему. Восставшими руководил теперь Фирм - вождь одного из мавретанских племен. На его сторону перешла и часть римских солдат. Восставшие захватили и сожгли крупнейший город Мавретании Цезарею и овладели многими латифундиями.
Но основной слабостью этого восстания было отсутствие единства. Главы племен были крупнейшими землевладельцами и размах движения их напугал. Некоторые из них, такие как, например, брат Фирма, Гильдон, все время сохраняли верность императорскому правительству. Сам Фирм то пытался договориться с посланным на подавление восстания магистром конницы Феодосием, то снова начинал военные действия. Феодосий, силы которого были невелики, предпринимал экспедиции против отдельных племен и вел тайные переговоры с вождями других. После нескольких кровопролитных сражений, Фирм вынужден был бежать под защиту одного из племенных вождей, но, узнав, что тот собирается выдать его Феодосию, повесился. Феодосий жестоко расправился с остатками повстанцев, но окончательно все же движение подавить не сумел. То затухая, то снова разгораясь, оно тянулось до завоевания Африки вандалами в V в.
Самым значительным из восстаний этого времени было восстание готов на Дунае. Придунайские провинции, где как раз тогда особенно быстро шло разорение, закрепощение крестьянства, находились в крайне тяжелом положении. По свидетельству Аммиана Марцеллина эти некогда цветущие области обнищали и запустели, а жители их томились в тюрьмах, скрывались, кончали жизнь самоубийством. Страдали равно и исконное население и многочисленные переселенцы из числа карпов, сарматов и вестготов, количество которых непрерывно росло с середины III в.
Вскоре после прихода к власти императора Валента против него поднял восстание племянник Юлиана Прокопий. Он долго скрывался после смерти Юлиана и, воспользовавшись отсутствием Валента в Константинополе, проник в столицу и объявил себя императором. Перебравшись затем во Фракию, он нашел здесь активную поддержку среди солдат и населения, к нему стекались рабы, колоны, переселенцы из числа варваров. Задунайские готы прислали ему три тысячи солдат. Прокопий провозгласил продолжение политики Юлиана, направленной на поддержку городских курий, на более строгий контроль за бюрократией и облегчение налогового бремени. Ему удалось захватить Константинополь, однако господствующие круги восточной половины империи в- конечном итоге не поддержали политику Прокопия. Движение перекинулось на Малую Азию, где повстанцы взяли крупный город Кизик. Знатных приверженцев Валента Прокопий казнил. Возможно, сам того не желая, в глазах знати он превратился в разбойника и возмутителя черни. Лишь с большим трудом, воспользовавшись предательством нескольких военачальников Прокопия, Валенту удалось разгромить его движение. Карательные экспедиции, пытки, казни обрушились на его участников. В 366 г. сам Прокопий был казнен.
Стремясь успокоить низшие слои населения и разрядить напряженную обстановку, Валентиниан и Валент провели ряд мер. Они издали несколько эдиктов, которые защищали «маленьких» людей от «сильных», учредили особую должность дефенсора (защитника) плебса, боролись с коррупцией чиновников. Вместе с тем были ограничены права городских курий, в частности сбор налогов с колонов был передан землевладельцам, а не городским властям.
В области внешней политики в 60 — 70 гг. IV в. особую остроту приобрела проблема готов. Некоторые готские отряды, как мы уже говорили, принимали участие в восстании Прокопия. Валент в 366-369 гг. вел с готами войну, которая закончилась победой империи и заключением выгодного для нее мира. Однако обстановка на Дунае резко обострилась в середине 370 г.
Валент и Валентиниан начали постройку укреплений за Дунаем. Это привело к столкновению с квадами и сарматами, которые напали на Мезию. Во время войны с ними умер Валентиниан. Правителями западной половины империи стали его братья — Грациан, который еще раньше был его соправителем (367-383 гг.) и малолетний Валентиниан II (375-392 гг.). В этот напряженный момент на Дунай явились вестготы с просьбой принять их на римскую землю. Теснимая гуннами и аланами основная масса вестготов, которая жила к северу от Дуная, попросила у императора Валента разрешение на поселение в границах империи, обещая взамен служить римским интересам в качестве вспомогательных войск. Им дали такое разрешение в 376 г. и вестготы поселились во Фракии. Однако притеснения римских чиновников, искусственно вызванные трудности с доставкой продовольствия (готы не занимались земледелием и были вынуждены покупать продовольствие у местных жителей) вызвало общее восстание против римской власти. Восстание было поддержано беглыми рабами, рабочими с рудников и беднёйшим населением. Повстанцы убивали или угоняли за Дунай знать, забирали и запахивали ее земли. Города, не оказавшие им сопротивления, они оставляли свободными, не облагая никакими налогами. Так как на сторону восставших переходили массы солдат, правительство не могло справиться с этим движением. Небольшие римские отряды, посланные против восставших, были разбиты. Готское восстание ширилось и приобретало грозный характер. Постепенно стихийные действия повстанцев, во главе которых встал готский вождь Фритигерн, превратились в планомерную войну против Рима. Опасность оказалась столь велика, что император Валент был вынужден снять несколько легионов с восточного фронта, прибыл из Антиохии в Константинополь и лично возглавил армию, выступившую против готов. На помощь Валенту двигалась из Италии армия западного соправителя Грациана. Около Адрианополя в кровопролитной битве римская армия была полностью разбита, а сам Валент погиб (378 г.) 40 тыс. римских солдат пали на поле боя.
Гибель императора и его армии поставила восточную половину империи в очень тяжелое положение. Вестготы безнаказанно опустошали провинции Балканского полуострова, движение их быстро крепло, все новые отряды готов, сарматов, славян переходили Дунай и присоединялись к Фри-тигерну. На западе его отряды доходили до Альп, на востоке подошли к Константинополю, но саму столицу взять не смогли. Это было первое торжество объединенных сил варваров и угнетенных масс. Знать была в панике. Грациан вызвал из Испании Феодосия, сына победителя Фирма, назначив его августом Востока и поручил ему подавление государственного восстания. (379 г.).
Новый император принял энергичные меры по укреплению римской армии, он объявил большой рекрутский набор, в армию призывались все боеспособные мужчины, кроме рабов, слуг и поваров. Вместе с тем Феодосий вел политику заигрывания с готской знатью, соблазняя их заманчивой перспективой влиться в ряды господствующего класса империи. Вскоре ему удалось собрать достаточно боеспособную армию, благодаря этому, а также щедрым обещаниям готской знати, подкупа и договоров с вождями отдельных племен, среди которых после смерти Фритигерна начались раздоры, ему удалось заключить с ними мирный договор (382 г.). Часть готов перешла на сторону Феодосия, который сумел польстить им роскошными приемами в константинопольском дворце и высокими чинами в войске. Готы были признаны федератами империи, они были размещены сначала в Мезии, Фракии, а затем в Иллирике. Они получили зерно, скот и земли, сохраняли племенную организацию, племенных вождей, им выплачивалось жалование из имперской казны., они были освобождены от налогов, могли исповедовать свою религию ( как мы уже говорили, готы были ариане), Подчинялись не имперским чиновникам, а своим племенным вождям. Взамен они должны были выставлять вооруженные дружины по приказу императора.
Основные условия этого договора говорят о больших изменениях в имперской политике по отношению к варварам. Разрешение целому варварскому союзу жить по своим законам и со своей администрацией положило начало создания на территории империи инородных образований — прообразов будущих варварских королевств.
В правление императора Феодосия (379-395 гг.) было достигнуто последнее, по существу уже эфемерное, объединение империи. Он сам в значительной мере зависел от готских войск и их вождей. Правительство же Западной империи еще больше зависело от своих варварских военачальников. Здесь вновь нарушилось политическое равновесие. Это выявилось в появлении узурпаторов. Грациан был свергнут и убит узурпатором Магном Максимом (382-387 гг.), которого сменил брат Грациана Валентиниан II, разбивший с помощью Феодосия Максима. При нем фактическим правителем был командующий галльской армии франк Арбогаст, в конце концов заменивший Валентиниана императором Флавием Евгением (392-394 гг.). Евгений сделал попытку продолжить религиозную политику Юлиана и покровительствовал язычеству, поэтому его, кроме войска варваров, поддержали остатки языческой партии Рима и на его знамени монограмму Христа заменило изображение Геракла. Лишь благодаря крайнему напряжению сил гото-сарматской армии Феодосия, в которой, между прочим, находился готский вождь Аларих, впоследствии взявший Рим, и которой командовал вандал Стилихон, удалось разгромить франков Арбогаста. Последние три года своей жизни Феодосий был единоличным правителем всей империи. После его смерти в 395 г. восточная и западная империя окончательно разделились.
Сложное внутреннее и внешнее положение государства заставило императорское правительство Феодосия принять ряд мер по укреплению империи. Был объявлен строгий розыск беглых колонов и рабов и они были возвращены землевладельцам, были увеличены льготы для тех землевладельцев, которые приступали к возделыванию пустующих земель. В интересах сенаторского сословия была учреждена должность защитника сенаторов, который следил за охраной привилегий этого сословия.
Являясь опытным политиком, Феодосий понимал, какую напряженность в государстве создают ожесточенные споры, в частности ариан и никейцев, столкновения монахов и различных еретиков. И Феодосий решил покончить с этим. Являясь правоверным католиком-никейцем, он в своем эдикте «о католической вере» (380 г.) объявил об обязательности католического вероисповедания. Арианство после этого стало жестоко преследоваться. Арианство, бывшее религией готов и дунайских повстанцев, оказалось скомпрометированным в глазах знати. Ересь и ^зычество также были идеологическим оружием ее врагов и врагов императорского правительства, поэтому Феодосий запретил все религии и вероучения, кроме никейского православия. Понимая, что церковь может быть сильным союзником, только имея сильный авторитет, он и сам оказывал ей всяческое уважение и покровительство.
Особенно беспощадным, было отношение к язычеству, которое усугубилось языческой политикой узурпатора Евгения. По приказу Феодосия языческие храмы разрушали, статуи богов разбивали, языческие обряды запрещались под страхом жестоких наказаний. В 393 г. были проведены последние Олимпийские игры — символ античной языческой религии и культуры, а олимпийские храмы разрушены. Стремясь показать свое благочестие, Феодосий — абсолютный монарх, доминус римлян, подчинился церковному отлучению архиепископа Милана Амвросия, наложенному на него за беспричинное, избиение жителей города Фессалоники.
Теперь церковь стала могущественнейшей и богатейшей организацией, десятки тысяч людей содержались на ее счет. Высшее духовенство жило в роскоши, удивлявшей даже придворных сановников. Епископы Антиохии, Александрии, Константинополя, считавшиеся главами клира подчиненных им территорий, имели огромную власть и влияние. Особенно велики были притязания римских епископов, которые считали себя преемниками одного из наиболее близких, по преданию, учеников Христа — апостола Петра.
Скандальная роскошь высшего духовенства вызывала протест многих рядовых христиан. Несмотря на все запрещения возникали новые секты, проповедовавшие аскетическую, простую жизнь, общность имущества, простой труд. Росло количество монахов и монастырей, но постепенно и монашеское движение теряло характер протеста против существующего положения. Щедрые пожертвования обогащали монастыри и их настоятелей. Крайний аскетизм стал постепенно ослабевать, вместе с тем рядовые монахи были обязаны повиноваться настоятелю и трудиться на монастырских землях.
В 395 г. Феодосий, который был прозван Великим, умер. Согласно завещанию империя была разделена между его сыновьями: Августом Запада стал одиннадцатилетний Гонорий, а Августом Востока — восемнадцатилетний Аркадий.
Таким образом, в 395 г. произошло окончательное политическое разделение рабовладельческого государства на два государственных образования: Западную Римскую империю и Восточную Римскую империю (Византию). Хотя во главе той и другой стояли родные братья и сыновья Феодосия, а в юридической теории сохранялась идея единой империи, управляемой лишь двумя императорами, фактически и политически это были два самостоятельных государства со своими столицами ( Равенна и Константинополь), своими императорскими дворами, которые стояли перед императорскими правителями и, наконец, с равными социально-экономическими базами. Процесс исторического развития на западе и в Византии стал приобретать разные формы и пошел по разным путям. В Восточной Римской империи процессы феодализации сохраняли черты большей преемственности старых общественных структур, проходили медленнее, совершались при сохранении сильной центральной власти императора в Константинополе.
Иным оказался путь к феодальной общественно-экономической формации на западе. Его важнейшей особенностью является ослабление центральной власти римского императора и ее уничтожение как политической надстройки рабовладельческого общества, которое сохраняло и консервировало рабовладельческие порядки. Другой его особенностью является постепенное формирование на территории империи самостоятельных политических образований — варварских королевств, в рамках которых процесс развития феодальных отношений приобретает отличные от Византии формы, в частности форму синтеза новых отношений, которые формировались в недрах разлагающихся рабовладельческих структур, и отношений, развивающихся среди завоевателей, варварских племен и племенных союзов.
Постепенное ослабление центральной власти Западной Римской империи объясняется серьезными социально-экономическими изменениями, которые произошли в римском обществе IV — V веках. Кризис рабовладельческого способа производства стал особо острым, в этом же состоянии находилось и связанное с ним хозяйство. Приходили в упадок города, сокращалось товарное производство и торговля, постоянно усиливалась натурализация экономики, что привело к перемещению центра экономической жизни из городов в деревню — необъятные латифундии, которые превращались в центры не только сельского хозяйства, но ремесла и торговли.
Все более стали укрепляться социальные позиции крупных земельных магнатов — собственников огромных земельных массивов с самым разнообразным населением. Они располагали большим запасом продовольствия и ремесленной продукции, имели особую охрану и укрепления, виллы. Слабые западно-римские императоры наделяли могущественных магнатов рядом привилегий: они освобождались от налогов, от обязательств по отношению к ближайшему городу, наделялись элементами политической власти над населением поместий. Как правило, магнаты принадлежали к высшему социальному слою империи — сенаторам. Они занимали важные посты в армии, в провинциальной администрации, при императорском дворе. Помимо императорских благодеяний, они самовольно ( в ряде случаев с согласия населения) распространяли свою власть (патро-ниций) на соседние независимые деревни, в которых проживали свободные землевладельцы.
Постепенно укреплялось и церковное землевладение. Епископы теперь располагали огромными земельными участками, на них жили и трудились разные категории работников — колоны, рабы, зависимые и свободные земледельцы. В V веке на Западе получило широкое распространение монашество. Повсюду организовывались монастыри, которые также владели обширными землями. Укреплению церковного и, в частности, монастырского землевладения способствовали и добровольные пожертвования верующих крестьян, а также щедрые подарки императоров и более благоприятные условия существования, поскольку церковные земли были освобождены от налогов. Между светскими магнатами и церковными иерархами началось постепенное сближение. Часто члены одной и той же сенаторской семьи становрг-лись высшими чиновниками и занимали епископские кафедры. Так, например, семья знатного галльского аристократа Сидория Аполлинария сконцентрировала в своих руках и светскую, и церковную власть. Нередко случалось, что представители знати начинали свою карьеру к качестве императорского чиновника, а затем принимали священнический сан и становилргсь церковными деятелями, как, например, Амвросий Медиоланский.
Особенно важным фактором, влияющим на экономическое положение в Западной империи в IV и V веках, стала налоговая политика государства. В целом резко возросли налоги и теперь превышали экономические возможности налогоплательщиков. Это постепенно погружало их в нищету, подрывало их хозяйства. Содержание роскошного императорского двора, разветвленного бюрократического центрального и провинциального аппарата, армии требовало огромных средств. В то же время общеэкономический упадок и сокращение материальных ресурсов хозяйств, а также натурализация империи, изъятие из-под налогового пресса церковных земель и многих магнатских латифундий, разорение обширных пространств варварскими набегами сокращали возможности налогоплательщиков. Тяжесть налогового бремени усугублялась хищениями и произволом бюрократического аппарата, а также непосредственно сборщиков налогов.
Произвол бюрократии и невыносимый фискальный гнет задевали даже интересы провинциальной знати, которая с местными церковными общинами, во главе с епископами, всячески боролась за свои привилегии, а также требовала от слабеющей империи более энергичных мер по поддержанию безопасности границ, а также подавлению социальных движений народных масс — колонов, рабов, зависимых и просто обнищавших людей. С каждым десятилетием в V веке имперское правительство все хуже и хуже могло выполнять эти важнейшие для государства задачи. Это означало, что постепенно оно утрачивало свое право на существование. Провинциальные землевладельцы и местная церковь, опираясь на огромные земельные владения и обширные средства, постепенно брали в свои руки функции подавления восстаний, отражения варварских вторжений. Они игнорировали распоряжения императоров, вступали в сепаратные контакты с предводителями пограничных варварских племен. Произошло сужение социальной опоры Римской империи. Все это говорило о том, что началась ее медленная, но неуклонная агония.
Важным фактором социально-политического развития в западно-римском рабовладельческом обществе V века, доказывающим его постепенную деградацию, стало усиливающееся расхождение интересов западной христианской церкви, которая объединилась вокруг Папы, и императорского правительства. Западная церковь, которая располагала разветвленной организацией, огромными богатствами и сильным моральным воздействием на жителей государства, приобрела исключительное политическое влияние. Западным римским императорам не удалось парализовать это влияние и поставить его под собственный контроль, как это сделали императоры Византии. Способствовало этому также и формальное разделение резиденций. Центром западной церкви стал город Рим — символ римской мощи и культуры, а центром императорского двора — Медиолан, а с 402 года — Равенна. С ростом политического влияния западной церкви стала возрастать и поддержка со стороны провинциальной знати, а также широко развитая благотворительность среди низших классов, которая реализовалась за счет огромных запасов продовольствия и материальных ресурсов церкви. Все это резким контрастом выступало на фоне усиливающегося налогового пресса со стороны центрального правительства. По мере того как падал авторитет империи и ее бюрократического аппарата, все больше возрастало социально-экономическое и политическое влияние церковной организации.
Общая деградация Западной Римской империи ярко выразилась в ее военной мощи. Реформированная императорами Диоклетианом и Константином, римская армия к концу IV века обнаружила свою слабость и малую боеспособность. При сокращении материальных ресурсов и населения империи, а также массовом уклонении от военной службы возникли огромные трудности с комплектованием армии. Пограничные войска превратились в слабо дисциплинированные поселения военных колонистов, которые больше занимались своим хозяйством, чем воинской службой.
Римская полевая армия также потеряла свои боевые качества, потому что она была составлена из насильно набранных рекрутов. Часто ими становились колоны, завербованные преступники и другие сомнительные элементы. Все чаще римские воины становились орудием честолюбивых планов своих командиров или грабителями своего собственного населения, а не средством защиты государства от внешнего врага.
Огромная римская армия, которая насчитывала порядка ста сорока тысяч пограничных и около ста двадцати пяти тысяч полевых войск, требовала колоссальных средств для содержания. С каждым десятилетием она все хуже и хуже выполняла свои прямые функции. Ослабление рим
ской армии не было секретом для императорского правительства, укрепление армии стало для них первостепенной задачей. Для укрепления военной организации западноримские императоры пошли по пути , который был известен еще с IV века: заключение договоров с вождями варварских племен, но которым последние объявлялись союзниками (федератами империи) и получали от императоров места для поселения, продовольствие, снаряжение, а также регулярную плату. Таким образом, они превращались в наемные соединения римской армии.
Однако каждый понимал, что это был наиболее опасный путь усиления военной мощи. Подобные варварские войска во главе со своими конунгами (королями) далеко не всегда повиновались императорских приказам. Они проводили самостоятельную политику и нередко обращали оружие не столько против внешнего врага, сколько против мирного населения с целью грабежа. К. тому же возможность контактов с варварскими дружинами со стороны провинциальной знати усиливала наряду с другими причинами провинциальный сепаратизм и создавала условия для союза провинциальной знати и варварских предводителей. Все это, понятно, противоречило интересам императорского двора.
Одним из решающих факторов исторического развития римского общества и государства стали постоянные восстания и движения сельскохозяйственных работников и городского плебса. Внутри общества шло формирование новых слоев предводителей, что осложнялось наличием рабовладельческого государства, которое тормозило развитие более мягких форм зависимости, чем рабство. Все это привело к тому, что всеобщее закрепощение, установленное при доминате в IV веке, являлось системой, которая выливалась в различные формы социального протеста. Положение усугубилось невыносимым фискальным гнетом, а также произволом чиновников и армии, включая наемные варварские дружины. Все это происходило на фоне общего оскудения, отсутствия внутренней безопасности и стабильности. Особенностью массовых народных движений V века был их разнородный социальный состав: в нем участвовали представители разных социальных Групп — рабов, колонов, разоряющихся свободных земледельцев, ремесленников, торговцев, низших городских и даже некоторых средних слоев, куриалов. Очень часто социальный протест переплетался с сепаратными настроениями и религиозными столкновениями. Не имея четкой программы действий, массовые движения V века объективно были направлены против рабовладельческого государства, против остатков отживших рабовладельческих отношений, которые мешали движению римского общества вперед.
Примером мощного и разнохарактерного по своему социальному составу народного движения является движение багаудов в Галлии, которое возникло еще в III веке. В V веке оно вспыхнуло с новой силой. Древнеримский автор
Сальвиан писал: «Что же иное породило движение багаудов как не наши непомерные взыскания, нечестность правителей, проскрипции и грабежи, творимые людьми, которые превратили взимание общественных повинностей в источник собственного дохода, а налоги — в свою добычу?» Движение багаудов было настолько мощным, что охватило все центральные области Галлии, особенно сильным и организованным оно было в округе Арморика (совр. Бретань). Во главе со своим предводителем Тибаттоном багауды в 435-437 годах освободили от римских властей Арморику и установили здесь свое правление. После своего поражения в 437 году, полученного от имперских войск во главе с Аэцием, в состав которых входили гуннские отряды, движение багаудов вновь вспыхнуло в 440-х годах и продолжалось почти целое десятилетие.
Как уже отмечалось выше, в Африке социальный протест населения принимал форму религиозных движений. Уже в III веке африканские христианские общины проявили сепаратистские настроения, которые получили организационное оформление в учении епископа Доната. Одним из крыльев донатизма стали циркумцеллионы и агностики (борцы за истинную веру), в движении которых преобладали явления социального протеста. Противник агностиков, причисленный позже церковью к лику святых, Августин писал: «Какой господин не был вынужден бояться своего раба, если он прибегал к их покровительству, кто осмеливался бы хотя бы угрожать разорителю или виновнику, кто мог взыскать с разорителя винных складов, с должника, требующего помощи и защиты? Под страхом дубинок, пожаров, немедленной смерти уничтожались документы на худших рабов, чтобы они уходили в качестве свободных. Отнятые долговые расписки возвращались должникам. Всех, кто пренебрегал их грубыми словами, принуждали выполнять приказания еще более грубыми бичами... Некоторые отцы семейств, люди высокого происхождения и благородного воспитания, были принесены еле живыми после их избиений или, привязанные к жернову, вращали его, подгоняемые бичами, как презренный скот.» Вплоть до конца 420-х годов агностики представляли серьезную опасность для местных рабовладельцев и римской власти в Африке.
Отныне ереси — религиозные течения, которые не признают догматы ортодоксальной церкви, — стали своеобразной формой социального протеста. Особенно получила распространение в V веке в Галлии ересь Пелагия — выходца из Британии, который отвергал основной догмат христианской церкви о греховной природе людей, обремененных первородным грехом Адама. Пелагий и его сторонники на основе этого отрицания отвергали рабство, угнетение и социальную несправедливость. Пелагианст-во, подчеркивая совершенную сущность человека, таким образом, через религиозные представления оправдывало различные формы социального протеста. Но каковы бы ни были формы проявления массовых народных движений, все они расшатывали отживающие свой век общественные отношения и государство — Западную Римскую империю, — которое стояло за ними. Кардинальные изменения социально-экономической структуры, государственной организации происходили в условиях усиливающегося притока варварских племен к римским границам, их постоянных прорывов и грабежей приграничных и глубинных территорий. Племенные федерации франков, све-вов, алеманнов, бургундов, вандалов, готов и других племен, которые жили вдоль римского пограничного лимеса, переживали процесс разложения родового строя, который был ускорен мощным влиянием римской цивилизации. Происходило выделение слоев племенной знати процесс разложения родового строя, который был ускорен мощным влиянием римской цивилизации. Происходило выделение слоев племенной знати, которые объединяли вокруг себя воинственные дружины своих соплеменников и для которых военное ремесло было единственным родом занятий. Все это приводило к тому, что росла воинственность приграничных варварских племен. Агрессивность их подогревалась ослаблением военной мощи империи и в то же время несметными богатствами, которыми обладали римские провинции.
В конце IV века началось так называемое «великое переселение народов», которое было вызвано движением огромной коалиции племен во главе с гуннами из прикаспийских степей в западном направлении. Во время этого «великого переселения народов» конца IV — V веков в невиданных ранее масштабах произошли перемещения многочисленных народов, племенных союзов и племен Восточной и Центральной Европы. Они оказали огромное влияние на социально-экономические отношения и на политическое положение как в Европе, так и во всем Средиземноморье, на падение рабовладельческого римского общества, на падение всей античной цивилизации.
Таким образом, произошла фактически социальная революция, которая привела к разрушению рабовладельческого общества, основой и оплотом которого являлась Римская империя, произошла смена двух социально-экономических формаций. ’
ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Пути исторического развития Восточной и Западной империй, после того как они окончательно разделились в 395 году, существенно отличались друг от друга. Восточная империя, которая впоследствии стала называться империей Византийской, превратилась в результате сложных процессов в феодальное государство, какое смогло просуществовать еще целую тысячу лет, вплоть до середины XV века (1453 год).
Иначе сложилась историческая судьба Западной Римской империи. Крушение рабовладельческого строя в ее пределах протекало особенно бурно, это сопровождалось кровавыми войнами, переворотами, народными восстаниями, окончательно подорвавшими былое могущество одного из крупнейших государств древнего мира.
После того как императором стал малолетний Гонорий (395-423 гг.), во главе императорского правительства, в начале V века, стоял вандал по происхождению Стилихон. Ему пришлось решать две важнейшие задачи: во-первых, отражение варварских вторжений в саму Италию и, во-вто-рых, подавление сепаратистского движения в Галлии.
Лишь с огромным трудом удалось отразить нашествие вестготских дружин во главе с Аларихом в 401-402 годах и возобновить с ним договорные отношения. В 404 —405 годах Италия подверглась вторжению из-за Восточных Альп войск гота Радагайса, который дошел до самой Флоренции, но был все же разгромлен недалеко от этого города. Все эти вторжения показывали, что самая серьезная опасность угрожает центру государства — Италии и непосредственно столицам — исторической столице городу Риму и резиденции императора, которой отныне была сильно укрепленная, окруженная труднопроходимыми болотами Равенна.
Для того чтобы защитить императорскую столицу, Сти-лихон перевел в Италию часть маневренных полевых войск из Британии и Галлии. Этим он ослабил оборону рейнских границ и всей Галлии. После того как части войск были от-, ведены, это фактически означало, что империя оставляет
западные провинции на произвол судьбы. Этим не преминули воспользоваться племенные коалиции аланов, вандалов и свевов, которые в 407 году прорвали рейнскую границу и, форсировав реку, ворвались в Галлию, опустошая все на своем пути. Пришлось провинциальной аристократии, ко-тораяхостояла из галло-римской знати, руководить обороной своих провинций, не надеясь на помощь императорского правительства. Все это привело к тому, что стоявшие в Британии и в Галлии войска провозгласили императором Константина (407-411 гг.). С большим трудом ему удалось восстановить положение на рейнской границе: он оттеснил вандалов и свевов в Испанию и смог стабилизировать внутреннюю обстановку в Галлии, подавив восстание багаудов.
Бездействие центрального правительства, которое было занято отражением нового набега войск Алариха, вторгшихся в Иллирию, способствовало укреплению позиций узурпатора Константина в Галлии. Неспокойно было и в самой императорской столице. В 408 году был отстранен от власти и убит казавшийся всемогущим Стилихон. К власти пришла группировка, которая сразу же разорвала союзные отношения с Аларихом, его войска вновь двинулись в Италию. На этот раз Аларих выбрал целью своего похода вечный город Рим, который он осадил осенью 408 года. Заплатив огромный выкуп, жители Рима добились снятия осады и отхода войск вестготов. Аларих пытался договориться с императорским правительством в Равенне о приемлемом мире, но переговоры были вновь сорваны придворной группировкой и для того чтобы надавить на императорский двор, и ускорить принятие выгодных для себя решений, Аларих повел свои войска на ослабевающий Рим опять. На пути следования к готам стали присоединяться беглые рабы. Город Рим был брошен на произвол судьбы императором, который укрылся в хорошо укрепленной Равенне. Не получивший никакой поддержки, Рим не смог сопротивляться войскам вестготов и 24 августа 410 года городские ворота Рима были открыты рабами. Вестготы ворвались в город и жестоко его разграбили.
Падение Рима произвело огромное впечатление на современников. Рим продолжал существовать и после вторжения вестготов, однако его мировое значение было утрачено. «Вечный город» пустел, на римском форуме, где раньше решались судьбы народов практически всего цивилизованного мира, теперь росла густая трава и паслись свиньи. Падение и жестокое разграбление Рима у всех культурных людей
Средиземноморья вызвало понимание обреченности римского государства вообще. Теперь никто не сомневался в близости заката Западной Римской империи, ее культуры и общественного устройства. Под влиянием предчувствия катастрофы один из крупнейших деятелей христианской церкви начала V века епископ города Гиппона Регия Августин начал работу над своим знаменитым произведением «О граде божьем» (412-425 гг.), в котором он размышлял над причинами взлета и падения земных царств, в том числе и Римской империи. Августин развивал свою теорию божественного города, который должен прийти на смену земным царствам.
Осенью 410 года императорское правительство в Равенне оказалось в очень тяжелом положении. Вестготы, которые разграбили Рим, и предводителем которых после неожиданной смерти тридцатичетырехлетнего Алариха в 410 году стал его племянник конунг Атаульф, фактически блокировали Италию. В Галлии правил узурпатор Константин, а в Испании хозяйничали прорвавшиеся туда племенные союзы аланов, вандалов и свевов. Начался постепенный процесс развала империи, остановить который было уже невозможно. В подобных условиях правительство в Равенне было вынуждено изменить сбою политику по отношению к варварам: римляне пошли на новые уступки. Отныне отряды варваров не только нанимались на службу империи, как это практиковалось с IV века, императоры были вынуждены согласиться на создание по-лусамостоятельных варварских государств на территории империи, которая сохраняла лишь видимость власти над ними. Так, в 418 году, для того чтобы удалить вестготов из Италии и отстранить от власти узурпатора, вестготы во главе с королем Теодорихом подучили для поселения Аквитанию — юго-западную часть Галлии.
Вестготы поселились здесь на постоянное жительство всем своим племенем, они пришли с женами и детьми. Воины их, а также знать, получали земельные наделы за счет конфискаций у местного населения. Вестготы тут же приступили к налаживанию собственного хозяйства, используя действующие в их среде правовые нормы и обычаи. С местными жителями, римскими гражданами и землевладельцами, у которых продолжали действовать нормы римского права, тут были установлены определенные отношения. Вестготы рассматривались как завоеватели, хозяева всей территории, хоть и считались союзниками (федератами) императорского двора. Таким образом, в 418 году возникло первое варварское королевство на территории Западной Римской империи.
Но еще в 411 году императорское правительство признало в качестве федератов империи племенные союзы свевов, которые теперь прочно осели в северо-западной части Испании. Был признан и племенной союз вандалов, которые не смогли закрепиться в Испании и воспользовались приглашением африканского наместника Бонифация, переправились в 429 году в Африку и образовали там свое вандальское королевство во главе с королем Гензирихом. В отличие от вестготов, которые поддерживали мирные отношения с местными жителями, вандалы в своем королевстве установили жестокий режим по отношению к местному римскому населению, в том числе и к землевладельцам, и к христианским иерархам. Они разрушали города, подвергали их грабежам и конфискациям, превращали жителей в рабов. Местная римская администрация делала слабые попытки принудить вандалов к покорности, но это не приводило,ни к каким результатам. В 435 году империя была вынуждена была признать официально Вандальское королевство как союзника империи, формально это королевство брало обязательство вносить ежегодную подать Равенне и защищать интересы императора, но на самом деле значительная часть африканских провинций для императора была потеряна.
Из других варварских государственных формирований на территории империи можно назвать королевство бургун-дов, которое возникло в Сабаудии (юго-восточная Галлия) в 443 году, и королевство англосаксов в юго-восточной части Британии (451 год).
Новые полусамостоятельные королевства подчинялись распоряжениям императорского двора лишь в том случае, если это соответствовало и их интересам. На самом деле они проводили собственную внутреннюю и внешнюю политику, императоры были бессильны привести их к повиновению. В подобной сложной политической обстановке императорский двор всякими маневрами поддерживал видимость существование Западной Римской империи в 420-450-х годах. Варварские королевства и области лишь считались ее составными частями. Последнее относительное объединение Западной Римской империи произошло в годы страшной опасности, которая угрожала ей со стороны гуннских племен.
В 377 г. гунны захватили Паннонию и в конце IV — начале V веков не представляли серьезной опасности для Рима. Как мы знаем, наоборот, римляне охотно вербовали гуннские отряды для достижений своих военно-политических целей. Так Флавий Азций — один из известнейших римских политиков, пользовавшихся большим влиянием при дворе императора Валентиниана III (425-455 гг.), часто использовал наемные гуннские отряды против других племен — бургундов, вестготов, франков, багаудов и т. д. Однако в начале 440-х годов произошло резкое усиление гуннов во главе с их предводителем Аттилой (433 —453 гг.).
Гунны присоединили к своему союзу ряд племен и, пользуясь слабостью как Западной Римской империи, так и Византии, которая в это время вела тяжелые войны с вандалами в Африке и с персами на Евфрате, лачали опустошительные набеги на области Балканского полуострова. С помощью откупа, а также успешных боевых действий византийцам удалось отразить нападение гуннов и тогда в начале 450-х годов они вторглись на территорию Галлии, грабя и сжигая все на своем пути. Полчища гуннов представляли смертельную опасность не только для галло-римлян, римских граждан и землевладельцев, но и для многочисленных варварских племен, которые жили в Галлии на территории империи и уже успели вкусить блага римской цивилизации. Против гуннов была создана сильная коалиция, которая состояла из франков, аланов, армориканцев, бургундов, вестготов, саксов, а также военных поселенцев. Антигуннскую коалицию возглавил Флавий Азций, который ранее охотно использовал их наемные отряды в интересах империи.
Решающая битва между коалицией и гуннскими племенами произошла на Каталаунских полях в июне 451 года. Эта была одна из крупнейших и кровопролитнейших битв в истории человечества. Готский историк Иордан утверждает, что потери с обеих сторон составили огромную цифру в 165 тысяч человек, существуют сведения, что количество убитых доходило до 300 тысяч человек. В результате битвы на Каталаунских полях гунны потерпели поражение. Их обширное и непрочное государственное образование стало распадаться, а вскоре после смерти предводителя Аттилы (453 год) оно окончательно развалилось.
На некоторое время гуннская опасность сплотила друг с другом разнородные силы вокруг империи, но сразу же после Каталаунской победы и после отражения гуннского вторжения процессы внутреннего разъединения империи усилились. Варварские королевства одно за другим переставали считаться с императорами в Равенне и начинали проводить самостоятельную политику.
Вестготы предприняли завоевание большей части Испании. Они расширили свои владения за счет имперских областей Южной Галлии. В это же время вандалы захватили значительную часть африканских провинций и построили собственный флот, после этого они стали совершать опустошительные набеги на Сицилию, Сардинию и Корсику. Пользуясь бессилием равеннского двора, вандалы напали на историческую столицу империи — город Рим (455 год), который оставался резиденцией главы Западной Римской церкви — папы. Вандалы взяли и подвергли невиданному в истории 14-тидневному разгрому «вечный город». Они бессмысленно уничтожили все, что не могли увезти с собой. С этого времени слово « вандализм» стало нарицательным.
В Галлии все больше и больше укрепляло свое положение королевство бургундов. Сюда усилился приток франков, которые прочно обосновались в ее северных областях. Местная знать Испании и Галлии считала, что ей выгодней установить отношения сотрудничества с варварский королями, которые являлись реальными хозяевами захваченных ими областей, чем поддерживать отношения с далеким и бессильным равеннским императором.
Итогом развала Западной Римской империи стала грызня за призрачную императорскую власть, которая началась среди различных группировок придворных и командиров отдельных армий. Группировки одна за другой стали возводить на равеннский престол своих ставленников, с которыми уже никто не считался и которых быстро сбрасывали с престола.
Исключение составлял лишь император Юлий Майо-риан (457 — 461 гг.). Он пытался найти среди всего хаоса и разрухи средства для внутренней и внешней консолидации империи. Майориан предложил несколько важных реформ, которые должны были упорядочить само налогообложение, а также укрепить городские курии и среднегородское землевладение. Все это должно было оживить городскую жизнь и восстановить города, освободить от задолженностей жителей оставшихся римских провинций. Кроме этого, Май-ориану удалось стабилизировать сложную внутреннюю обстановку в Галлии и Испании, где он на какое-то время укрепил римское господство.
Могло создаться впечатление, что могущество империи возрождается. Однако восстановление сильной Западной
Римской империи было уже не выгодно ни представителям провинциальной знати, ни, тем более, варварским королям. Император Майориан был убит, а вместе с ним похоронили последнюю попытку восстановления империи. Отныне престол Западной Римской империи стал игрушкой в руках вождей варварских дружин. Марионеточные равеннские императоры быстро сменяли друг друга в зависимости от влияния той или иной придворной группировки.'
В 476 году командующий императорской гвардией, которая состояла из германских наемников, Одоакр, сам по происхождению из германского племени скиров, низложил 16-ти летнего императора, который по иронии судьбы носил имя мифического основателя города Рима и римского государства, Ромула. За свое малолетство Ромул был прозван не августом, а августулом. Таким образом Одоакр уничтожил сам институт западно-римской империи, а знаки императорского достоинства отослал в Константинополь. Он образовал в Италии собственное королевство — государство Одоакра. Западная Римская империя перестала существовать, на ее развалинах стали возникать новые государства, новые политические образования, в рамках которых формировались феодальные общественно-экономические отношения. И хотя падение власти западно-римского императора, который уже давно потерял престиж и влияние, не воспринималось как крупное событие, во всемирной истории 476 год стал тем рубежом, когда прекратил существование древний мир — рабовладельческая социально-экономическая формация. В истории наступил новый период — средневековье.
Таким образом всемирно-историческое значение падения Западной Римской империи заключается не с самом факте ее гибели, а в том, что крушение Западной Римской империи ознаменовало собой гибель рабовладельческого строя и рабовладельческого способа производства вообще. Вслед за разложением рабовладельческих отношений на Востоке, которые рухнули ранее всего в Китае, пала главная цитадель рабовладения на Западе. Получил развитие новый, исторически более прогрессивный способ производства.
Говоря о гибели рабовладельческого общества Западной Римской империи, следует, прежде всего, иметь в виду глубокие внутренние причины, которые привели к этому. Рабовладельческий способ производства уже давно изжил себя, он исчерпал возможности своего развития, что привело рабовладельческие отношения и рабовладельческое общество в тупик. Рабство стало помехой для дальнейшего развития производства.'
В римском обществе времен поздней империи наблюдались сложные противоречивые сочетания старых рабовладельческих отношений с элементами новых отношений — феодальных. Эти отношения и формы порой причудливо переплетались со старыми: они сосуществовали, ибо старые устои были еще достаточно стойкими и живучими, а зарождающиеся новые формы были окутаны густой сетью тех же старых отношений и пережитков.
В те годы началось разложение рабовладельческой формы собственности. Как уже не раз говорилось выше, мелкое и среднее землевладение» связанное с городами и сохранив,-шее в наибольшей степени черты рабовладельческого хозяйства прежних времен, переживало в период поздней империи глубокий упадок. Вместе с тем происходил рост крупных поместий (сальтусов), которые уже не были связаны с городами. По мере своего развития эти поместья превращались в замкнутое целое и в экономическом, и в политическом отношении. Они становились фактически независимыми от центральной власти. Такие поместья уже существенно отличались от классической рабовладельческой латифундии и предвосхищали в своей структуре некоторые черты феодального поместья. Однако в условиях позднеримской империи эта новая форма собственности не могла получить беспрепятственного и полного развития и поместья римских магнатов IV — V веков должны были стать лишь эмбрионом новой формы собственности.
Кроме этого, нельзя недооценивать удельный вес мелкого и среднего землевладения в экономике поздней империи. Хозяйства мелких земельных собственников и куриалов не были полностью поглощены крупными поместьями. Ряд юридических (в первую очередь — кодекс Феодосия) и литературных (Сидоний Аполлинарий, Сальвиан) источников недвусмысленно подтверждает существование курий и связанных с ними форм земельной собственности вплоть до разрушения Западной Римской империи. Это обстоятельство приобретает тем большее значение, что упадок городов нельзя представлять себе как явление одновременное и повсеместное, не говоря уже о важной роли городов восточной части империи или Африки. Следует отметить, что города западных провинций в отдельных случаях продолжали сохранять значение местных экономических и политических центров, особенно в прирейнских и междунайских областях.
Серьезным препятствием для развития новой формы собственности было то обстоятельство, что в позднеримском сальтусе эта новая форма была опутана густой сетью еще неизжитых рабовладельческих отношений. Использование труда колонов и рабов, посаженных на землю, не приобрело еще характера феодальной эксплуатации — в этом заключается принципиальное отличие позднеримского сальтуса от феодального поместья.
Несмотря на сохранение больших масс рабов pi ргсполь-зование их труда как в крупном, так и в среднем землевладении, ведущей фигурой сельскохозяйственного производства поздней имперрш, бесспорно, стали колоны. Это особенно верно для последних двух столетий существования Западной Римской империи, когда происходила определенная нивелировка положений всех категорий зависимого населения. Своеобразный характер этой нивелировки заключался в том, что она как бы объединяла два идущих друг другу навстречу процесса: наряду с общим ограничением свободы, закрепощением разлр1чных категорий зависимого населенргя произошло распространение на все эти категории, в том числе и на колонов, правового статуса, который нес в своей основе экономические отношения рабовладельческого общества.
Значительная близость колона ко всей системе рабовладельческих отношений, промежуточный характер его положения между классическим рабом и средневековым крепостным крестьянином определяется, в частности, тем, что он, как и другР1е категории заврюимого населения, не получил собственности на орудрш производства. Из античных источников хорошо известно, что в период ранней империи собственник земли давал колонам в пользование все орудия труда. В последние века существования империи права земельных собственников на инвентарь, которым пользовались колоны, и вообще на все имущество колонов, были закреплены законодательно. Так, например, в законодательстве времен Аркадия и Гонория (конец IV века) указывается, что все имущество колона принадлежит его господину, в кодексе Феодосия говорится, что колон не имеет права отчуждать землю и вообще что-либо из своего имущества без согласия господина. В начале VI века кодекс Юстиниана законодательно подтвердил, что все имущество колона принадлежит его господину. Таким образом, колон, хотя он и вел самостоятельное хозяйство, не пользовался нргкакой имущественной правоспособностью и не имел собственностР1 на орудия производства. Это и было существенной чертой, которая отличала колона от феодального крестьянина. Отношения к орудиям производства и те формы распределения продуктов производства (оброки и повинности колонов), которые господствовали в позднеримской империи, в значительной степени сближали колона и раба в смысле их малой заинтересованности в результатах собственного труда. Одно из наиболее характерных противоречий рабовладельческого способа производства, таким образом, сохранилось и при этой новой форме эксплуатации и в труде новой категории непосредственных производителей.
Отсутствие права собственности колона на орудия производства было одновременно той особенностью, которая отличала позднеримский сальтус от феодального поместья. Наиболее характерной и определяющей чертой последнего следует считать то, что в нем наряду с феодальной собственностью на землю существует единоличная собственность крестьянина на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанное на личном труде. Имущественная неправоспособность колона, приближавшая его в этом смысле к рабу, исключала подобную возможность. Так над всеми этими новыми формами более прогрессивного общественного строя (новая форма земельной собственности, новые формы зависимости) тяготели старые отношения рабовладельческого общества, которые тормозили и ограничивали развитие элементов феодального способа производства.
Господствующая аристократия позднеримской империи также находилась в состоянии разложения. Выделялась верхушка земельных магнатов, которые были связаны с крупным землевладением — владельцы сальтусов. Определенное значение сохранила довольно узкая прослойка денежной и торговой знати. Положение куриалов-рабовладельцев в последние века существования Римской империи катастрофически ухудшилось, но все-таки курии, как это сказано, сохранялись, а, следовательно, куриалы представляли собой еще определенную социальную и политическую силу.
Господствующий класс римского общества и в период ранней империи, и даже в период республики никогда не представлял собой единого целого, однако новое заключалось в том, что позднеримские земельные магнаты владели своими огромными поместьями на иных основах, чем крупные землевладельцы эпохи республики или ранней империи — не на правах членов коллектива свободных рабовладельцев и землевладельцев. В свое время принадлежность к подобному коллективу, как известно, было необходимым условием владения земельной собственностью. Позднеримские земельные магнаты, наоборот, выделились из этих коллективов, отделились от городов, а в ряде случаев, и от центральной власти, и поэтому нередко чувствовали себя в своих огромных поместьях самостоятельными правителями и независимыми царями. Но перерождения этой правящей верхушки в класс феодалов не произошло и не могло произойти, так как в основе их экономического и политического могущества лежала еще не феодальная форма собственности.
Следует также подчеркнуть консервативный характер надстройки позднеримского общества и, в первую очередь, его политической надстройки. Превращение римского государства в гигантскую машину для выкачивания налогов и поборов достаточно ярко свидетельствует о его тормозящей роли, о том, что оно было серьезным препятствием для развития более прогрессивных отношений. Так, например, закрепляя юридически отсутствие у колона права собственности на орудия производства, государство по мере своих сил препятствовало превращению их в производителей типа средневековых крестьян.
Императорская власть в Риме в IV — V веках пыталась лавировать между новыми земельными магнатами и старыми рабовладельцами-куриалами. Если, как нетрудно убедиться из вышеизложенного, правительство императора Константина открыто поддерживало крупных земельных магнатов, то в более позднее время, а именно при императоре Юлиане, наблюдается стремление возродить городские курии. В этом лавировании также проявлялась известная консервативность римского государства, оно теряло свою социальную опору. Возможно, оно продолжало быть необходимым куриалам, но они, постепенно все более и более ослабевая, сами не могли служить ему достаточно прочной опорой. Для земельных же магнатов, которые все более отходили от центральной власти, государство с определенного момента, а именно с середины IV века, стало помехой. Правда, в тех случаях» когда речь шла о подавлении восстаний, крупные земельные магнаты оказывались заинтересованными в существовании государства и его помощи. Римское государство даже в последние столетия своего существования в основе оставалось рабовладельческим, ибо оно было продуктом развития именно рабовладельческих отношений, охранялось и поддерживалось чисто рабовладельческим правом (юридическое закрепление отсутствия права собственности у колонов на орудия труда) и чисто рабовладельческой идеологии — воспитание у свободных граждан презрения к рабам.
Однако и в области идеологии произошли существенные изменения, крупнейшим из них была победа христианства. Христианское учение, которое возникло в форме социального протеста городских плебеев, превратилось затем в государственную религию рабовладельческой империи, но это произошло уже в период разложения рабовладельческих отношений, в период кризиса полисной идеологии — античной философии, морали, права. Именно потому, что христианство было наиболее ярким выражением этого кризиса, впоследствии оказалось возможным приспособить его к нуждам того общественного строя, который пришел на смену рабовладельческому. В целом же элементы нового, те феодальные институты, которые возникли в зародыше в римском обществе, не имели перспектив свободного развития и тормозились стойкими, еще неизжитыми рабовладельческими отношениями. Подобное положение вполне закономерно и понятно, так как все эти институты формировались в Римской империи в обстановке гибнущей цивилизации, в обстановке рабовладельческого общества, которое находилось в состоянии глубокого кризиса*
Единственным средством, которое могло бы обеспечить свободное развитие новым силам, была «коренная революция» , способная окончательно похоронить рабовладельческое общество с его еще достаточно мощной политической структурой. Однако этот переворот не мог быть произведен только внутренними силами римского общества. Широкие народные движения III — V веков, какими были восстания багаудов, движения агностиков, несомненно расшатали Римскую империю, но оказались не в состоянии ее окончательно разрушить.
Для этого потребовалось сочетание борьбы внутри общества с таким внешним фактором как вторжение варваров на территорию империи. В результате объединенного воздействия этих исторических факторов наступила гибель Западной Римской империи, гибель рабовладельческого строя.
ПИСЬМЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИЗУЧЕНИЮ ИСТОРИИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Цитирование произведений древних авторов в больших количествах, сотни имен, дат и специфических терминов создают у человека непросвещенного впечатление огромного богатства дошедшей до нас древней литературы. На самом деле все далеко не так...
Литература древности дошла до нас в более чем неудовлетворительном состоянии. Количество сохранившихся древних рукописей ничтожно. Рукописей, которые старше XII столетия, насчитывается не более сотни. Остальные же оригиналы, которыми так часто оперируют историки, погибли, в основном, еще в древности и известны нам по отрывкам и переводам, цитируемым в сочинениях других авторов.
Масштабы книгоиздания в древности поражают воображение. Тем более больно сознавать, сколько человечество утратило из-за войн, внутренних распрей и просто из-за неприятия взглядов и позиций противников.
Несмотря на то, что основная масса населения Римской империи была неграмотна, и отсутствовало книгопечатание, которое появилось лишь через тысячу лет после того, как империя прекратила свое существование, в древнем Римском государстве существовало развитое книгопроизводство. Каждый экземпляр книги, который представлял из себя рукопись в виде свитка, переписывался от руки. Это делало книгу необычайно дорогим товаром, доступным лишь избранным. Книга, помимо источника информации, была предметом роскоши. Правда, существовали обширные мастерские по изготовлению рукописей, такие, как, например, предприятие по изданию рукописей, которое принадлежало другу Цицерона Аттику. Благодаря им уже в древности существовали государственные и частные библиотеки, которые хранили в своих фондах громадное количество подобных рукописных свитков. Так например всемирно известная Александрийская библиотека, которая была основана еще в III в. до н. э. содержала около 700 ООО экземпляров книг. Составленный ученым-библиотекарем Каллимахом каталог Александрийской библиотеки, который он написал в 250 г. до н. э., представлял собой огромный научный труд в 120 томах.
Но такие книжные коллекции хоть и имели исключительную роль в распространении знаний, не могли заменить книгопечатания, а поэтому отсутствие массового книгопечатания наносило невосполнимый урон научным знаниям во времена войн и восстаний. Так основной фонд Александрийской библиотеки погиб во время страшного пожара еще в первом веке до н. э. Довершили дело войны III — IV столетий. В VII веке были уничтожены остатки библиотеки. Таким образом богатейшее хранилище человеческой мысли прекратило свое существование и было утрачено навсегда... Трудно даже вообразить масштабы подобной утраты.
И все равно, несмотря на существование подобных собраний, книга — рукописный свиток - оставалась огромной редкостью, доступной лишь немногим. Но и эти античные библиотеки уничтожались в последующие века ортодоксами христианской церкви, которые методично разрушали все языческое.
Но традиция продолжала существовать, и переписка произведений древних авторов, хоть робко и тайно, но все же велась. Кроме того, вплоть до 529 года в Афинах продолжала существовать Платоновская академия, которую окончательно закрыл лишь император Юстиниан. Но даже после того, как пал этот последний оплот язычества, не прекращались исследования греческой и римской литератур, правда в основном в качестве школьных предметов. Но оставались отдельные люди, которые продолжали ревностно хранить древние манускрипты и копировать их. В «Библиотеке» Фетия, написанной в XI веке, дается обзор 280 книг и многочисленные выдержки из них. Труды Евстафия, Свида и Константина Багрянородного доказывают, что древняя литература продолжала иметь собственных читателей и поклонников. Не прекращалось и научное изучение времен античности, о чем свидетельствуют многочисленные схолии (примечания и комментарии) к трудам Гомера, Гесиода, Вергилия, Лукиана, Платона, Аристотеля, Плавта, Аристофана, Сенеки и многих других.
Благодаря подобным исследователям последующих веков мы сегодня в основном и имеем возможность судить о произведениях многочисленных античных авторов, подробно описывать события той далекой эпохи. Кроме этого, многие тексты дошли до нас благодаря той экономии, которую соблюдали средневековые монахи при использовании дорогостоящего пергамента. Переписывая Библию и теологические рукописи, они часто использовали старые «языческие» пергаментные рукописи, с которых тщательно соскабливали и смачивали первоначальный текст. Но к счастью эти пер-гаменты сохранили на себе следы древних рукописей. С помощью сложных химических реакций и химикатов удается восстановить первоначальный текст. Таким образом мы имеем возможность познакомиться с комедиями Плавта, «Инструкцией» Гая, «Республикой» Цицерона.
Но даже то, что сохранилось, дошло до нас в ужасном состоянии. От многотомных некогда трудов чаще всего остались лишь небольшие отрывки, которые к тому же в процессе многократной переписки подверглись на протяжении веков бесчисленным искажениям. Дело в том, что редакторской работе, имеющей хоть какую-нибудь научную ценность, древние рукописи подвергались весьма редко. Такие издания, как произведения Гомера, над которыми трудились целые поколения александрийских ученых-биб-лиотекарей (Зенодот, Аристарх, Аристофан, Дидим и др.) были лишь исключением. Обычно каждый переписчик по небрежности либо невежеству неизбежно вносил в рукопись свои искажения. Иногда это делалось сознательно. Кроме этого, читатели часто делали пометки на полях рукописи которые последующий переписчик автоматически вносил в текст. Если же переписчик считал себя весьма грамотным человеком, он не стеснялся «исправлять» автора по своему усмотрению.
Наиболее распространенным искажением древних текстов является интерполяция — вставка переписчика или редактора, которая делалась с целью приписать автору по тем или иным соображениям то, чего он в действительности не писал. Грубые интерполяции обнаружить несложно, но там, где интерполятор сделал свое дело тонко и умело, выдержав стиль автора и избежав анахронизмов, интерполяцию вскрьггь крайне сложно. В подобных случаях все зависит от того ученого, который изучал данный текст. Так, например, когда Плиний Младший в письме к императору Траяну по поводу христиан сообщает, что вследствие бурного роста христианства совершенно прекратилось отправление официального римского культа, то ученый-теолог (богослов) не замечает в данном тексте интерполяции. Он свято верит в официальную церковную версию о том, что уже в I в. христианство было распространено во всей империи. Но историкам доподлинно известно, что в начале II века, когда Плиний написал свое письмо (следует отметить, что сам факт существования этого письма отрицается рядом историков), христианство не получило широкого распространения в империи, а поэтому не могло завоевать таких прочных позиций, чтобы подавить все местные культы. А поэтому даже если допустить подлинность письма Плиния, преувеличенное изображение христианства как грозной силы — позднейшая вставка христианского переписчика.
Оригиналы древних текстов чаще всего сохранились в виде надписей, папирусов, черепков и других памятников древности.
В настоящее время обнаружено великое множество греческих, латинских, коптских, сирийских и иероглифических надписей на гробницах, статуях, алтаря, памятных досках, стенах храмов и дворцов, на триумфальных колоннах. Их так много, что они с трудом поддаются систематизации. В 1828-1874 гг. был издан Свод греческих надписей, но он успел устареть до своего выхода в свет. С 1873 г. берлинская Академия наук стала издавать свой свод.
Латинские надписи были собраны в свой свод, который непрерывно пополняется новыми находками.
По своему содержанию подобные надписи охватывают самые различные стороны жизни жителей древних государств. Наиболее знаменитые — Fasti consulates, — списки консулов, которые были составлены по распоряжению императора Августа и были высечены на мраморных плитах . во дворце императора; Monumentum Апсугапит — завещание Августа, которое предназначалось для его мавзолея; эдикт префекта Египта Тиберия Юлия Александра; указ императора Клавдия о придании прав римского гражданства варварам (Lapis Lugdunensis); указ императора Диоклетиана о предельных ценах на товары; статут императорского имения — ad exemplum legis Mancianae\ «Паросский мрамор»; на котором высечена греческая хроника от мифического Кекропса до 264 г. до н. э.
Эти надписи представляют собой бесспорно подлинные памятники древнего слова, хоть и не лишены дефектов. Дело в том, что каменщики, которые высекали надписи в камне, само собой были людьми малограмотными, а поэтому вносили множество искажений в сам текст. Так, недостаток места, либо трудность работы заставляли рабочих часто делать пропуски, что извращало смысл текста. Подобное стремление к экономии заставляло рабочих заменять отдельные слава и целые фразы инициалами, которые далеко не всегда удается теперь расшифровать, несмотря на то, что когда-то они были понятны, по-видимому, каждому. Кроме того, оказывает свое влияние разрушительное действие времени, из-за чего надписи невозможно прочитать ни при каких условиях. Поэтому воспроизводимые в печати надписи очень часто прерываются многоточиями.
Другим по значению источником для изучения времени античности служат папирусы. Свое название они получили от названия болотного растения, которое растет в Египте. Из сердцевины его стебля в древности изготавливали гладкие листы, которые использовались вместо писчей бумаги. В условиях египетского климата, следует отметить, они обладают необыкновенной устойчивостью. Благодаря этому до наших дней сохранились папирусы глубочайшей древности. Древнейший из известных сегодня папирусов датируется 2600 г. до н. э. Но предметом пристального изучения папирусы сделались относительно недавно.
Произошло это так. В 1778 году один антиквар купил впервые папирусный свиток у египетских крестьян, которые на его глазах сожгли еще примерно пятьдесят таких же, чтобы насладиться ароматным дымом. Так папирусы попали в поле зрения ученых. С этого момента они стали предметом изучения специальной науки. Отныне папирусы добываются путем специальных раскопок в древних городах Египта — Оксиринхе, Файюме, Сиене, Фивах и др. Они написаны на греческом, латинском, коптском, еврейском, арамейском, персидском и эфиопском языках, иероглифические и демотические.
Кроме литературных произведений, каким, например, является знаменитый папирус с единственным экземпляром «Афинской политики» Аристотеля, среди папирусов находятся документы о личной и общественной жизни населения античных государств, об экономике, финансах, праве, суде, политике, технике, педагогике за период в несколько столетий. Но разбирать и читать папйрусы нелегко. Тысячелетиями они пребывали в земле, мусорных ямах, среди развалин, в могилах, отчего сильно пострадали. Кроме этого, неодолимые иногда трудности при расшифровке папирусных текстов представляет разнообразие каллиграфических почерков, многочисленные сокращения, стенографические знаки, неизвестные диалектные слова, коверканье греческого и латинского языков разноплеменными жителями Египта. Кроме того, язык подобных текстов настолько отличается от современного ему разговорного греческого языка, на котором в основном составлены папирусы времен империи, не говоря уже о классическом греческом языке, что вызвало необходимость издания специального словаря для чтения папирусов. Первоначальный текст приходится восстанавливать путем догадок и домыслов.
Близко к папирусам по характеру письма и по содержанию находятся черепки — остраки. В Греции и в империи они служили материалом для письма, а также в качестве бюллетеней для голосования во время проведения выборов, откуда пошел термин «остракизм» — голосование на черепках об изгнании того или иного политического деятеля. Кроме этого, остраки являлись единым доступным писчим материалом для бедноты: на них писали короткие заметки, расписки, счета и т. п. Их использовали и в государственных учреждениях в качестве квитанций об уплате налогов.
Наиболее замечательным свойством папирусов и остраков является то, что они содержат в своих текстах даты. Отсюда можно без труда восстановить систему летосчисления, которая применялась в различных государствах.
На латинских текстах летосчисление ведется по римским консулам, годы правления которых определяются, как правило, по другим источникам. На Востоке годы обозначались по царствованию императора, причем в Египте с 1-го дня месяца «тот» (thoth), следующего за воцарением нового императора, считается 2-й год его царствования, даже если это событие произошло всего за несколько дней до этого (до 1-го тота).
Египетский календарь имел 12 месяцев по 30 дней, к которым в конце года прибавлялось 5 прибавочных дней (ерадотепаг). Таким образом, зная хронологию царствования римских императоров, а также египетский календарь, можно совершенно точно установить дату написания документа.
В латинских текстах годы даются обычно по правлению консулов, которые переизбирались ежегодно, поэтому они хорошо известны по другим источникам, в частности по fasti consulates (консульские списки). В то же время римский юлианский календарь хорошо известен. Он делился ца 12 месяцев: январь, февраль, март, апрель, май, июнь, квин-тиль(июль), секстиль(август), сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь. Квинтиль и секстиль были впоследствии переименованы в честь Гая Юлия Цезаря и Октавиана Августа. Но иногда августом называли не только 8-й, а по римскому исчислению 6-й месяц, но и любой другой, если на него приходился день рождения царствующего императора. Первый день каждого месяца назывался календами, 5-й — нонами, 13-й — идами. Счет дней велся применительно к этим трем числам — дни отсчитывались по отношению к будущему основному числу. Приведем, для примера, список дней в январе, по которому нетрудно восстановить весь юлианский календарь:
1 — Календы января (Kal. ian.)
2 — 4-й день до нон (ante diem IV Non. ian.)
3 — 3-й день до нон (ante diem III Non. ian.)
Канун нон (pridie Non. ian.) Ноны (Nonis ian.)
8-й день до ид янв. (a. d. VIII Id.
10 И 12
13
14
Febr.)
15
16 17
-18
19
20 21 22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
ian.)
7-й (a. d. VII Id. ian.)
6-й —»— (a. d. VI Id. ian.)
5-й — » — {a. d. V Id. ian.)
- 4-й —»— (a. d. IV Id. ian.)
- 3-й — »— (a. d. Ill Id. ian.)
- Канун ид янв. (pridie Id ian)
- Иды янв. (Id ian)
- 19-й день до февральских календ (a. d. XIX Kal.
- 18-й (a. d. XVIII Kal. Febr.)
- 17-й -»- (a. d. XVII Kal. Febr.)
- 16-й (a. d. XVI Kal. Febr.)
- 15-й -»- (a. d. XV Kal. Febr.)
- 14-й (a. d. XIV Kal. Febr.)
- 13-й (a. d. XIII Kal. Febr.)
- 12-й -»- (a. d. XII Kal. Febr.)
- 11-й -»- (a. d. XI Kal. Febr.)
- 10-й (a. d. X Kal. Febr.)
- 9-й —(a. d. IX Kal. Febr.)
- 8-й Сa. d. VIII Kal. Febr.)
- 7-й -»- (a. d. VII Kal. Febr.)
- 6-й -»- (a. d. VI Kal. Febr.)
- 5-й -»- (a. d. V Kal. Febr.)
- 4-й -»- (a. d.'IV Kal. Febr.)
- 3-й -»- (a. d. Ill Kal. Febr.)
- Канун февральских календ (pridie Kal. Febr.)
Как мы уже упоминали выше, в отличие от юлианского календаря в египетском календаре все месяцы имели по 30 дней, а в конце года прибавлялось пять дней — hai ера-gomenai. Год начинался с первого числа месяца thoth:
pauni 26 мая — 24 июня
epiph 23 июня — 24 июля
mesore 25 июля — 23 авг.
hai epagomenai 24 авг. — 28 авг.
В Риме годы считали от мифической даты основания Рима (753 г. до н. э.). В Египте годы считали со дня воцарения фараона или (впоследствии) римского императора, причем ближайшее 1-е число месяца тот считалось началом 2-го года. Наряду с этим применялось понятие финансового года, который не совпадал с календарным — hai рго-sodoi. Кроме этого, на Востоке и в Египте в частности применялись еще понятия эры:
Эра Диоклетиана — 284 н. э.
Эра Селевкидов — 312 до н. э.
Македонская — 146 до н. э.
Антиохийская — 49/48 до н. э.
Набонассара — 747 (21/11) до н. э.
Олимпиад — 776 до н. э.
Кроме вышеперечисленных источников, данными для изучения истории Римской империи служат монеты. Но изучение монетной системы империи сталкивается с большими трудностями. Во-первых, в разных частях империи были в обращении разные монеты. Во-вторых, реальная стоимость денег подвергалась постоянным резким колебаниям. Устойчивая валюта отсутствовала, особенно в годы, когда происходила фальсификация монет фиском. В-третьих, монеты обозначались по весу, и стоимость их зависела от того, из какого материала они были сделаны, и от того, каково соотношение стоимости различных металлов, что тоже постоянно изменялось. Так, например, статер равнялся по весу 2 драхмам, но золотой статер был равен фактически 20, 24, 25 и более серебряным драхмам. Сестерций соответствовал 2,5 ассам, но с 43 г. до н. э. он стал равняться 4 ассам. В то же время 4 сестерция равнялись 1 динарию.
На Востоке основной денежной единицей была драхма. Она делилась на 6 оболов, обол делился на 8 chalkoi. Но так как обол являлся медной монетой, то при переводе его к серебряной драхме часто считали по 7 — 7 1/4 и т. д. оболов в драхме. 100 драхм составляли 1 мину, 60 мин — 1 талант.
Мерами площадей в Римской империи служили югер, который равнялся 0,252 гектара, а в Египте арура, равная 0,2756 гектара. Мерой зерна на Востоке служила артаба, которая являлась единицей неустойчивой и колебалась между 24 й 40 литрами.
Все эти данные, которые мы перечислили выше, необходимы для историков, которые занимаются изучением истории Римской империи, а также для всех, кто интересуется первоисточниками античной литературы.
Кроме этого, для понимания земельных отношений, которые часто упоминаются в античных текстах, необходимо знать следующее. В эпоху империи в Египте существовали следующие категории земель:
1. Бывшая царская земля (де basilike), которая впоследствии слилась с государственной землей.
2. Государственная земля (де demosia, ager publicus).
3. Частная земля — де idiotike, которая приобреталась путем покупки и наследования или раздавалась солдатам.
4. Ousiai (saltus) — императорские земли, которые приобретались путем конфискаций.
Сальтусы принадлежали лично императору либо членам его семьи. Для. управления этими землями существовал особый департамент — ousiakos logos (ratio usiaca).
Все категории земель, кроме третьей, в эпоху императоров обрабатывались преимущественно мелкими арендаторами, которые, как правило, были с самого начала должниками за землю, а поэтому привязаны к земле. Впоследствии они образовали сословие колонов, которое явилось прообразом средневековых крепостных крестьян. В некоторых текстах говорится, о том, что часто брать землю в аренду заставляли насильно, в порядке повинности, крестьян перебрасывали по мере надобности на работу в другие деревни, где не хватало рабочих рук.
Жители империи облагались самыми всевозможными налогами. Но кроме подушного, земельного, подоходного и многочисленных косвенных налогов, существовала своеобразная обязательная служба — литургия. В Древней Греции давно существовала подобная система обязательной службы, которая была связана с определенными расходами: триерарх должен был за свой счет снарядить судно, хорег — организовать спектакли и т. д. В эпоху Римской империи литургии давали бесплатных и отвечающих своим имуществом чиновников для огромного бюрократического аппарата, в первую очередь финансового. Подобные литургии были чрезвычайно тяжелым бременем для населения.
КРИТИКА ХРИСТИАНСТВА АНТИЧНЫМИ АВТОРАМИ.
ДРЕВНЕХРИСТИАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
В первые годы возникновения новой религии, каковой явилось христианство, образованные жители крупных культурных центров не обращали на них внимания. Полемика с христианами велась в основном в иудейской среде. Здесь рассматривали учение Христа как ересь, а поэтому всячески препятствовали его проповедям в синагогах. Возможно, что именно эти споры между правоверными иудеями и христианами привлекли к последним пристальное внимание жителей городов в восточных провинциях империи. Основная масса населения видела в христианах чужаков, враждебных основным устоям общества, греко-римскому образу мышления и образу жизни. В «Деяниях апостолов» рассказывается о том, что в Македонском городе Филиппы люди привели Павла вместе с его спутником Силой к властям и сказали: «Сии люди, будучи иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которые нам, римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять.» (16:20 — 21). Как видим, в восприятии римлян христианство было зловредным суеверием, так как они не поклонялись статуям императоров, статуям богов-покровителей города, не приносили жертв.
Образованная часть населения империи поначалу просто не принимала христианства всерьез. В «Деяниях апостолов» описывается случай, как члены Ареопага (совета, древнейшего судебного органа Афин) в Афинах насмехались над словами Павла о воскресении из мертвых (17:32). Тацит, скорее всего, резко отрицательно относился к христианам, так как верил в слухи об их страшных тайных обрядах. Плиний Младший, который сам, будучи наместником Вифи-нии, проводил дознание о христианах, отмечал, что не обнаружил ничего, кроме «безмерно уродливого суеверия», о сути которого он даже не стал сообщать императору.
Но постепенно о христианах стали писать все больше, хотя еще во II веке для критиков оно было лишь одним из многих ложных учений, которые античные авторы не могли принять. Христианство отнюдь не занимало центрального места в их внимании. Так Лукиан гораздо злее насмехался над древнегреческими богами и лжепророками и прорицателями, к христианам же он проявлял некоторое снисхождение, что видно из его произведения «О кончине Перегрина». С его точки зрения христиане просто невежественны и наивны. Да и само христианское учение Лукиана не интересовало. Он говорил о христианах как последователях распятого мудреца, который внушил им, что они братья.
Но неприязнь к новому религиозному течению не ослабевала. О христианах продолжали распространяться всевозможные слухи. Они становились тем злобнее, чем больше сторонников находило себе христианство. С каждым годом
люди эти становились все заметнее: они не признавали древних богов, избегали занятия избранных должностей, не участвовали в общественных празднествах.
Бытовавшее представление о христианах мы встречаем в романе Апулея «Метаморфозы». Так автор написал об одном из персонажей: «Презирая и попирая священные законы небожителей, исполняя вместо этого пустые и нелепые обряды какой-то ложной и святотатственной религии и утверждая, что она чтит единого бога, всех людей и несчастного мужа своего вводила она в обман, сама с утра предаваясь пьянству и постоянным блудом оскверняя свое тело». Так в произведении Апулея нашли отражение слухи о таинстве причащения вином и хлебом, что давало основание обвинять христиан в пьянстве.
Подобные мотивы прослеживаются в трактате «Октавий» Мунция Феликса, где собраны воедино все обвинения языческой толпы против христиан, в которых высказывается ненависть к новому учению. Мунций Феликс — сам сторонник и защитник христианства, вложил все эти слова в уста Цецилия возможно для того, чтобы нагляднее показать их абсурдность. Тут есть все — и обвинение в пьянстве, и в разврате, и в ритуальных убийствах детей, а также в почитании головы осла. Это последнее было весьма распространенным обвинением. О нем написал в своей «Апологии» Тертуллиан, ослов часто рисовали на карикатурах, направленных против христиан. То же можно прочитать в «Истории» Тацита: «В своих святилищах они поклоняются изображению животного, которое вывело их из пустыни».
Отношение к ослу было различным у разных религий: в одних он почитался как животное нечистое, в других — как священное. В библейском пророчестве Захарии о грядущем царе сказано, что он явится верхом на ослице и на молодом осле. Согласно Евангелию от Луки, Иисус действительно въехал в Иерусалим верхом на молодом осле (19:35). Возможно благодаря этим преданиям возникли слухи о поклонении ослу. Враждебная христианству молва подхватила эти слухи, так как для римлян осел был символом низости и глупости. Недаром легкомысленный и развращенный Луций в «Метаморфозах» Апулея был превращен именно в осла.
Не стоит думать, что сами христиане лишь безропотно выслушивали обвинения в свой адрес. Они сами активно выступали в своих произведениях в защиту собственной веры, пытались опровергнуть слухи, разъяснить основные принципы своей религии. Одним из первых подобных авторов был Квинт Септимий Флоренс Тертуллиан. Он был сыном римского центуриона, принял христианство и стал пресвитером в Карфагене. Тертуллиан был одним из крупнейших христианских апологетов. Кроме этого, он написал большое число богословских трактатов, в которых давал разъяснения по самым различным вопросам христианской догматики, культа и нравственности. Его литературная деятельность относится к концу II — началу III веков. Его фанатизм сформулирован самим Тертуллианом: «Распят сын божий — не стыдно, ибо это постыдно. И умер сын божий — это вполне достоверно, ибо нелепо. А погребенный, он воскрес — это верно, ибо невозможно.»
Приведем еще несколько цитат из Тертуллиана, из которых становится ясным его мировоззрение, а равно и мировоззрение древних христиан:
«Язычники, хоть они и чужды духовных познаний, сами приписывают идолам своим действующую в этом отношении силу, хотя и ошибаются, употребляя воды, лишенные всякой силы. У них в обычае посвящать некоторые таинства посредством омовения — в таинства какой-нибудь Исиды и Митры... Действительно, в аполлоновых и элевсинских играх они погружаются в воду и заявляют, что делают это для возрождения и чтобы не получить наказания за прегрешения.».
«Вот правило или символ нашей веры. Мы исповедуем его всенародно. Мы веруем, что существует единый бог, творец мира, извлекший его из ничего словом своим, рожденным прежде всех веков. Мы веруем, что слово сие есть сын божий, многократно являвшийся патриархам под именем бога, одушевлявший пророков, спустившийся по наитию бога духа святого в утробу девы Марии, воплотившийся и рожденный ею; что слово это — господь наш Иисус Христос, проповедовавший новый закон и новое обетование царства небесного. Мы веруем, что Иисус Христос совершил много чудес, был распят, на третий день по своей смерти воскрес и вознесся на небо, где сел одесную отца своего. Что он вместо себя послал духа святого, чтобы просвещать свою церковь и руководить ею. Что в конце концов он придет с великой славой даровать своим святым жизнь вечную и неизреченное блаженства и осудить злых людей на огонь вечный, воскресив тела как наши, так и всех других людей.»
«... более многочисленные мавры, маркоманы, парфяне или другие какие народы заключены в одном месте, а не во всем мире. Мы существуем, так сказать, со вчерашнего дня, а уже наполняем все: ваши города, острова, замки, пригороды, советы, лагеря, трибы, декурии, двор, сенат, форум — вам предоставляем одни ваши храмы».
«Я хочу теперь сказать, чем, собственно, занимается секта христиан... Соединяясь узами одной и той же веры, одной и той же нравственности, мы составляем как бы одно тело. Мы собираемся, чтобы молиться богу всенародно, угождая ему, молимся об императорах, об их министрах, о всех властях, о мире, о благосостоянии всего мира, об отдалении конечного часа. Мы собираемся, чтобы читать священное писание, из которого почерпаем необходимые нам сведения и наставления сообразно с обстоятельствами... Тут-то происходят увещания и исправления, произносятся приговоры божьи.
Будучи уверены, что пребываем всегда в присутствии бога, мы совершаем как бы суд божественный, и горе тому будет даже на последнем страшном суде, кто заслужит отлучения от общих молитв, от наших собраний, от всякого священного общения с нами. Председательствуют старейшины (пресвитеры), достигающие этого сана не путем купли, но благодаря испытанным своим достоинствам. Дело божье ценой золота не продается. Если же есть у нас сокровища, то приобретаем мы их не путем торговли верой. Каждый ежемесячно или в другое время, какое пожелает, вносит известную умеренную сумму, сколько может и сколько хочет; сбор этот зависит всецело от доброй воли (жертвователей). Эта касса благочестия тратится не на пиршества или распутство, а употребляется на пропитание и погребение нищих, на поддержание неимущих сирот, на содержание служителей, изнуренных старостью, на облегчение участи несчастных, потерпевших кораблекрушение. Если окажутся христиане, сосланные на рудники, заключенные в темницы, высланные на острова за исповедуемую ими веру то они получат от нас вспомоществование.»
Но споры вокруг христианства еще долго не утихали. В конце II века развернутую критику нового учения дал философ Цельс. Он задался целью образумить заблуждающихся христиан, показав им абсурдность их учения. Критика Цельса оказалась настолько серьезной, что отец церкви Ориген в своем апологетическом труде «Против Цельса» перефразировал и процитировал практически всю книгу неизвестного автора, тем самым сохранив ее для потомков.
Цельс в своей книге использовал уже достаточно разработанную критику христианства иудеями, которые стремились доказать, что Иисус не мог быть сыном божьим, а также Мессией, о котором так много предсказывали иудейские пророки. Существовал антиевангельский (иудейский) вариант биографии Иисуса, который основывался на перетолковании христианских рассказов. Таким образом всем основным этапам биографии делалась попытка дать логическое объяснение. Например, непорочное зачатие трактовалось как прелюбодеяние, пребывание в Египте после бегства от преследований царя Ирода толковалось как приобщеиие к магии и колдовству, с помощью которого впоследствии Иисус воскрешал из мертвых и совершал другие чудеса.
К собственным аргументам Цельса можно отнести попытку сведения христианских догматов к абсурду, а также установление связи важнейших этических положений христиан с учениями древних философов, в первую очередь, Платона. Цельс доказывал, что сами христиане плохо осознали эту связь а поэтому не должны призывать к несоблюдению традиционных обрядов.
Цельс не был атеистом, но во всех утверждениях поклонников новой веры он пытался найти рациональное зерно. В споре о христианском откровении он утверждал, что божество невозможно познать чувством и призывал «воз-зрить умом». Хотя в реальном существовании Иисуса Цельс не сомневался, он представлял его как человека, которого рисует его разум. Это и не удивительно. В древности существовали культы правителей. Так в Греции почитали культ Александра Македонского и его полководцев, в Римской империи — императоров. Но при этом в восприятии большинства людей они сами оставались людьми, несмотря на их обожествление, за их здоровье приносились жертвы древним богам. Для того, чтобы подчеркнуть разницу между античным и христианским обожествлением человека, Цельс приводит в пример культ рано погибшего любимца императора Адриана Антиноя. Его почитали, но даже египтяне не стали бы равнять Антиноя с Аполлоном или Зевсом, хотя их верования казались Цельсу наиболее приемлемыми. Отсюда ясно, что при всем заимствовании христианство не было суммой заимствований из древних верований, как считали представители так называемой мифологической школы критики христианства (они отрицали историчность личности Иисуса).
Для Цельса человек был лишь частью космоса, в котором все живые существа существуют на равных условиях, а поэтому ему был чужд христианский антропоцентризм. Его фраза: «Все видимое — не для человека, но для блага целого все возникает и погибает», является типичной для античного мыслителя, который не мог представить себе существование вне общности, будь то полис, либо космос.
Воззрения христиан противоречили и эстетическим идеалам Цельса. Он утверждал, что если бы божество захотело воплотиться в человека, то выбрало бы для этого красивого и сильного представителя рода людского. В то же время согласно преданиям древних христиан Иисус был маленького роста и некрасивый. Не мог понять Цельс и обращения христианских проповедей к представителям социальных низов, которые лично у него вызывали отвращение. Не понимал он смысла утверждения христиан, что нужно спасать грешников, а не праведников. Презирал он и необразованность основной массы последователей новой религии.
Цельс противопоставлял христианству почитание древних богов, хотя для него лично это был вопрос вовсе не веры, верности традиции, так как городские культы являли собой единство гражданского коллектива. И хотя в годы жизни самого Цельса подобного единства уже не существовало, основной массе людей требовалась хотя бы его видимость, чтобы не чувствовать себя изолированными в огромной державе, которую представляла из себя Римская империя. Таким образом языческие культы, мифы и легенды служили для связи ныне живущих с поколениями предков.
Кроме этого, Цельс считал, что обязательным условием нормального существования гражданина является повседневная включенность его в освященную веками традиционную религиозную практику и в общественную жизнь. Он утверждал, что участие в государственных делах необходимо «ради пользы законов и благочестия.»
Произведение Цельса ценно не только тем, что показывает разницу восприятия человека античной культуры и христианина, но и тем, что дает фактические сведения о социальном составе христианских религиозных общин, повествует о существовании внутри самого христианства различных течений, в первую очередь гностических, против которых направлена значительная часть его аргументов.
Приведем три цитаты из Цельса, которые, как уже говорилось выше, дошли до нас благодаря книге Оригена:
«... принимать то или иное учение надо, следуя разуму и разумному руководителю, а кто не таким образом пристает к какому-либо учению, обманывается... С христианами происходит то же...: некоторые из них не требуют и не отдают себе отчета в том, во что веруют, а пользуются правилами: «не испытывай, а веруй», «вера твоя спасет тебя», «мудрость в мире — зло, глупость — благо».
« Учение о воскресении мертвых и божеском суде, о награде для благочестивых и огне для нечестивых не содержит ничего нового... как если бы кто, называя кого-либо справедливым, показал бы его действующим несправедливо, называя его нравственно чистым, показал бы совершающим убийства, называя бессмертным, показал бы трупом, прибавляя ко всему этому, что он предсказал все, что с ним случилось... Но почему заслуживает доверие это предсказание? Откуда это труп оказался бессмертным? Какой разумный бог, или демон, или человек, предвидя вперед, что с ним приключится такая беда, не постарался бы, если он имел возможность, уклониться, а не подвергнуться тому, что он знал заранее? Если он заранее назвал того, кто его предаст и кто от него отречется, то как же это они не испугались его как бога и не отказались от мысли предать его и отречься от него?.. А между тем они предали его и отреклись от него, нисколько о нем не думая. Ведь если против человека злоумышляют и он, вовремя об этом узнав, заранее скажет об этом злоумышленникам, то они откажутся от своего намерения и остерегутся. Следовательно, это произошло не после предсказания — это невозможно, а раз это произошло, то тем самым доказано,,что предсказания не было.»
«Вот что они предписывают: пусть к нам не вступит ни один образованный, ни один мудрый человек, ни один разумный человек; все это у нас считается дурным. Но если невежда, неразумный, несовершеннолетний, пусть он смело придет. Считая только такого рода людей достойными своего бога, они, очевидно, хотят и способны привлечь только малолетних, низкородных, необразованных, рабов, женщин и детвору. А ведь что плохого в том, чтобы быть образованным, интересоваться учением лучших людей, быть и казаться разумными? Разве это не скорее нечто прогрессивное, посредством чего лучше доходить до истины?»
«Они бессовестнейшим образом ошибаются... выдвигая какого-то противника бога, которого они называют дьяволом, или, по-еврейски, сатаной. Вообще это — профанация, и далеко не признак благочестия утверждать, что величайший бог, желая в чем-то принести пользу людям, встречает противодействие от кого-то и оказывается бессильным. Таким образом, сын божий терпит поражение от дьявола; казненный им, он и нас учит презирать исходящие от него наказания, предсказывая, что сатана тоже явится и покажет величие и чудесные дела, присваивая себе славу божью; но не следует поддаться заблуждению... а верить только ему самому. А ведь это как раз образ действий шарлатана, который, устраивая свои делишки, заранее принимает меры против инакомыслящих и противодействующих»
Но, как мы уже говорили выше, сами христиане не относились пассивно к нападкам. Уже в третьем веке появилось большое количество защитников новой веры, которые выступали не только с опровержением фантастических слухов жизни христианских общин, не только опровергали рационалистические аргументы против своей веры, но и сами выступали с резкой критикой античной культуры. Они издевались над греко-римскими мифами и часто использовали при этом их критику античными мыслителями. Так Арнобий, живший в конце III — начале IV веков осуждал безнравственность языческих богов, высмеивал поклонение статуям. Еще до него Афиногор утверждал, что статуи не являются богами, а всего лишь совокупностью «земли, камня и тонкого искусства».
Так же резко критиковали христиане поведение язычников, в которых они видели людей развращенных, пристрастившихся к грубым и кровавым зрелищам — гладиаторским боям, травле зверей и т. п. Карфагенский епископ Киприан, живший в III веке, негодовал от того, что люди, наблюдая бесчеловечные представления, не смущаются тем, что их жажда развлечений является главной причиной кровопролития и убийств. Он утверждал, что из-за несправедливости судопроизводства погибают невинные, потому что «свидетели боятся, а судьи покупаются.»
Подобным нравам противостояла христианская этика, несмотря на то, что она являлась максималистской, трудноисполнимой в реальной жизни, но, тем не менее, привлекала своей непримиримостью к аморальности и цинизму.
Подобные, активные выступления христиан против язычества, а также все большее распространение нового учения среди населения, в том числе и среди привилегированных слоев, требовали со стороны противников христианства более аргументированной критики. Возможно наиболее крупным и эрудированным критиком христиан стал философ-неоплатоник Порфирий, бывший учеником и биографом основателя неоплатонизма Плотина.
От него осталось немало материалов для его биографии — послание к жене Марцелле в «Жизнеописании Плотина» и др. Кроме этого, подробные сведения о нем сообщает лексикограф Свида, софист Евнапий. Но тем не менее в биографии Порфирия есть много легендарного, потому что христиане старались его очернить в то время как Евнапий, со свойственной тому времени пустой риторикой, сильно разукрасил в ущерб исторической истине образ Порфирия. Для примера сообщим, что к христианским легендам относится сообщение историка церкви Сократа, будто Порфирий был христианином, но, избитый однажды христианами, воспылал к ним ненавистью и из мести выступил с книгой против христианства.
Порфирий был сирийцем, родом из Тира, поэтому часто его называли «тирийцем». Его сирийское имя — Малх (Царь), которое переделал Плотин в греческое Порфирий. Родился он в 232 —233 г., а умер около 304 г. Порфирий получил хорошее образование, после чего долго слушал лекции знаменитого филолога Кассия Лонгина, от которого он перенял склонность и способность к литературной критике и экзегетике. В 262 году он переехал в Рим и примкнул к школе Плотина и вместе с тем, пытался внести новое в систему своего учителя, увязывая ее с формальной аристотелевской логикой.
Порфирий писал очень много. Наиболее значительными его произведениями считаются «Жизнеописание Плотина» и введение к изданным Плотином «Эннеадам», а от его «Истории философии» сохранилась лишь глава «Жизнь Пифагора».
Неоплатоновская философия была философией упадка. С утратой политической независимости провинции Римской империи утратили собственный язык и культуру. Право римского гражданства, широко раздаваемое варварам, утратило свою ценность, оно отныне означало лишь уравнивание в бесправии.
В результате этого в обществе проявилась полная деморализация. Отсюда возник расцвет мистики, магии, стремление оправдать зло, для борьбы с которым не хватало ни сил, ни желания, романтические мечты о потустороннем мире.
Подобные религиозно-философские идеи нашли свое завершение в книге «Эннеады» Плотина. Порфирий пошел дальше своего учителя — он пытался найти формы приложения неоплатоновской философии на практике. Поэтому центром его внимания была мораль, нормы поведения, а осуществить в жизни идеи Плотина он пытался путем пропаганды магии (он ее называл теургией), мантики и аллегорическим толкованием эллинской мифологии и религйи.
В сущности, христианство шло по тому же пути. Учение неоплатоников о Логосе заняло центральное место в христианском богословии; разработанная ими демонология вполне подходила к христианской догматике.
Но если неоплатоники пытались сохранить старую религию, утратившую свою социально-экономическую базу, то христианские богословы и апологеты III — IV вв. были идеологами новой, идущей к власти знати, которая не помнила своего родства. Поэтому христиане и неоплатоники говорили вроде одно и то же, но как будто на разных языках.
Порфирий, проявляя идейную близость к христианству (в своей «О философии без оракулов» он фактически признал божественность Иисуса: «Таким образом назвал его (Христа) благочестивейшим и сказал, что душа его, как и других, после смерти обрела бессмертие, и ей поклоняются невежественные христиане... Итак, сам он праведник и, как все праведники, удалился на небеса; поэтому его не надо хулить, а надо сожалеть о неразумии людей»), выражал ожесточенную ненависть к этой религии.
Труд Порфирия «Против христиан» в 15 книгах, судя по отзывам церковников и по сохранившимся отрывкам, представлял собой выдающееся произведение. Пожалуй среди аргументов Порфирия не найдется ни одного, который бы не использовался критиками евангелий, вплоть до настоящего времени. Кроме этого, Порфирий подверг детальному анализу весь Ветхий Завет. Судя по сохранившимся у Иеронима скудным цитатам и намекам, Порфирий установил и доказал, что книга «Даниил» написана при Антиохе Епифане (около 165 года), а поэтому ее пророчества относятся к истекшим уже событиям. Автор впервые указал, что так называемые книги царя Моисея написаны спустя 1180 лет Ездрой и его учениками; что это не догадка, а результат серьезных исследований, можно понять из отрывков из Евсевия и Фео-дорита. Возможно, Порфирий имел доступ к источникам по древней истории евреев, которые не дошли до нас.
Столь же детально Порфирий разбирал новозаветную литературу. Следует отметить, что Порфирий, по-видимому, не прибегал к приему опорочивания личности отдельных христиан или христианской организации в целом. Его аргументация была достаточно убедительной и без такого рода доводов.
Неудивительно, что отцы церкви наделяли Порфирия самыми оскорбительными эпитетами. Его книга вызвала целый шквал ответных работ, с которыми выступали Мефодий Тирский, Евсевий, Аполлинарий и Филосторгий, причем Евсевий посвятил опровержению Порфирия 20 книг, а Аполлинарий — целых 30.
Но наиболее сильным было опровержение императоров Валентиниана III и Феодосия. В 448 году они издали указ, который гласил: «Императоры Феодосий и Валентиниан Августы — префекту претория Гормизду. Предписываем все, что Порфирий (или кто-либо другой), гонимый своим безумием, написал против благочестивой веры христианской, где бы оно ни было обнаружено, предать огню. Ибо мы хотим, чтобы всякие произведения, вызывающие гнев божий и оскорбляющие душу, не достигали даже до слуха людей.»
Указ этот был проведен в жизнь срочно и неукоснительно. В результате от огромного труда Порфирия ничего не осталось. Не лучшая участь постигла книги его противников: их опровержения были слишком слабы, чтобы их сохранить, да и сочли за лучшее уничтожить все упоминания о таком сильном противнике, как Порфирий, на сокрушительные аргументы которого богословы смогли ответить лишь апелляциями к «Писанию».
Книга Порфирия сгорела в огне. Был сокрушен последний оплот идеологии Римской империи. Сама империя просуществовала после этого лишь 28 лёт.
Завершить рассказ по истории Римской империи хочется словами знаменитого немецкого историка XIX века Теодора Моммзена: «На извилистых берегах Средиземного моря, которое и разделяет pi соединяет три части Старого Света, издревле жили народы разного происхождения, в историческом смысле представлявшие одно целое, так как они были в постоянных и близких отношениях между собою. История культуры этих народов и составляет то, что называется древнею историей. В самой глубокой древности началась цивилизация у коптского или египетского племени в Африке, затем у арамейской или сирийской нации в западной части Азии и, наконец, у эллинов и латинов в Европе. Народы каждого из этих четырех племен достигли путем самобытного развитргя высокой степени цивилизации, затем вступили между собой в самые близкие, оживленные сношения и всесторонне и блестяще разработали все стороны человеческого развития прежде, чем новые племена, германские и славянские, влились огромною волною в государства древнего MPipa, разрушили прежнюю общность жизни его народов, разделили исторические судьбы северного и южного берегов Средиземного моря и самый центр рюторической жизни перенесли на берега Атлантического океана. Этим изменением в составе народов, действующих в Европе, и перемещением исторической жизни в новые страны началась новая история, т. е. создание новой культуры. Глубокими и многоразличными связями соединяется она с тою, на смену которой явилась: человечество неизбежно многое черпает из цивилизации древнего мира, как и он, в свою очередь, черпал многое из древнейших, ему предшествовавших, цивилизаций. В свою очередь и народы нового мира переживут эпоху развития, эпоху полной силы и время одряхления, переживет счастливые периоды творчества в области религии, государственной деятельности и искусства, эпоху спокойного пользования накопленными умственными благами, а затем и период падения. Падение это будет преходящим: самая грандиозная цивилизация рано или поздно должна себя изжить и прекратиться, но не прекратится духовная деятельность самого человечества, ибо едва человеческий дух как бы достигает разрешения высших задач — он снова ставит себе те же задачи, но еще шире и выше.