Роман Вальтер Скотта «Айвенго» переносит нас в средневековую Англию. Прошло около ста лет с момента высадки нормандских рыцарей на остров, но вражда между коренными жителями – англо-саксами и завоевателями – норманнами ещё не утихла. Мы ощущаем её с первых страниц романа.
В этот период королевская власть была ещё слаба. Зато владельцы больших и малых поместий – феодалы чувствуют себя свободно и независимо. Каждое поместье походило на крошечное самостоятельное государство. Феодалы имели своё войско, чеканили собственную монету, творили суд по своим законам. Частые междоусобные войны ещё больше усиливали эту замкнутость и обособленность.
Время действия романа совпадает с бесславным окончанием третьего крестового похода. Крестоносцам во главе с французским королём Филиппом II Августом и английским королём Ричардом I Львиное Сердце так и не удалось захватить богатые страны Ближнего Востока. Из этого похода возвращается на родину и герой романа – Айвенго, благородный и отважный рыцарь.
Помните, в начале книги свинопас Гурт разговаривает в лесу со своим другом шутом Вамбой.
«На Гурте было надето медное кольцо, вроде собачьего ошейника, наглухо запаянное на шее. Оно было достаточно широко для того, чтобы не мешать дыханию, но в то же время настолько узко, что снять его было можно, только распилив пополам. На этом своеобразном «ожерелье» было написано «Гурт, сын Беовульфа, прирождённый раб Седрика Ротервудского».
Итак, Гурт считался рабом.
Однако в отличие от древнеримского раба или гладиатора Гурт мог иметь и свой участок земли, и собственный домик, и кое-какую утварь. В отличие от римских рабовладельцев его хозяин Седрик не имел права убить или изувечить Гурта. Он так же не мог забрать у него волов или плуг, если бы они у Гурта были.
Гурт был крепостным крестьянином.
Нам неизвестно, имел ли Гурт свой участок земли и скот. Он мог быть и дворовым Седрика, то есть крепостным без земли, живущим в доме хозяина. Впрочем, таких крестьян в Англии XII века было немного.
Пасти господских свиней, пахать господское поле, косить господский луг было обязанностью крепостного.
Гурт был свинопасом.
Свиней в те времена откармливали главным образом желудями. Вот почему Гурт пас стадо в лесу.
Вечером Гурт гнал стадо на господский двор. Крестьяне в те времена должны были держать свой скот в загоне помещика, для того чтобы тот получал побольше навоза для удобрения своих полей.
Седрик был землевладельцем.
Английское феодальное владение XII века называлось манор. Он состоял из отдельных клиньев и напоминал собой лоскутное одеяло.
Лучшие участки манора считались землёй феодала. Остальные участки – крестьянской землёй. И Седрик, хотя и являлся их владельцем, но, тем не менее, распоряжаться ими не мог: такими участками пользовались отдельные крестьянские семьи.
Крестьяне сеяли на этой земле ячмень, пшеницу или рожь не по своему выбору, а согласно обычаю, который никто не смел нарушать. Поэтому ячменное поле обычно не превращалось в поле пшеницы, а поле пшеницы в пастбище.
В состав манора входили ещё участки пастбищ и лесных порубок, которые назывались «общинными»: ими могли пользоваться и крестьяне и сам феодал.
В дом Седрика Айвенго приходит в одежде пилигрима. Средневековые люди были суеверны. Чтобы замолить свои грехи, многие совершали дальние странствия – паломничества – к святым местам. Паломники проходили пешком огромные расстояния. Особым почётом пользовались те, кто совершил паломничество в Палестину, где, по религиозным легендам, находился гроб Христа. Таких паломников называли пилигримами.
Как и все пилигримы, Айвенго носил короткий, похожий на пелерину плащ с капюшоном. Опущенный капюшон закрывал не только голову, но и всю верхнюю часть лица. Поэтому Айвенго оказался неузнанным в родном доме.
В ином обличии предстаёт герой романа на рыцарском турнире. Здесь он появляется в дорогом железном доспехе. Однако на Айвенго не могло быть панциря, украшенного золотой насечкой, о котором пишет автор. Панцири появились лишь двумя столетиями позже.
В XII веке доспехи походили на комбинезон. Сделаны они были из кожи или плотного холста, а сверху покрыты металлическими кольцами или пластинками. Пластинки пришивали так', чтобы верхняя находила на нижнюю. От этого поверхность доспеха казалась чешуйчатой. На каждый ряд металлической чешуи нашивали полоски кожи, переплетённые между собой. Такой доспех назывался «плетёным доспехом».
Иногда защитная чешуя делалась из рога. Роговой доспех был легче металлического, но зато в несколько раз дороже, а главное – не так крепок.
У противника Айвенго, Бриана Буагильбера, доспех был сплетён из множества железных колец. Такие доспехи назывались «кольчугой». В XII веке кольчуги умели делатб лишь на Востоке, откуда приехал этот рыцарь Храма, и на Руси.
Голову рыцаря покрывала плотная стёганая шапка. На неё набрасывали чешуйчатый или кольчатый капюшон.
Поверх капюшона надевали шлем. Шлемы были самой разнообразной формы: в виде котла, горшка, бочонка, с замысловатым украшением из металла, дерева или перьев.
Основным оружием рыцаря было копьё. Делали его из твёрдой и лёгкой древесины ясеня.
В пешем строю воин нёс копьё на правом плече, а на коне держал его вертикально, уперев нижний конец в стремя.
В бою, когда рыцарь направлял копьё в противника, удержать на весу четырёхметровый шест одной рукой было очень тяжело. Поэтому позже к доспехам на груди приделали металлический крюк – упор для копья.
Если копьё ломалось, рыцарь доставал из кожаных или деревянных ножен меч. Во времена Айвенго бились мечами длиной около метра.
Меч считался священным. Ему, как и рыцарю, давали имя, а когда рыцаря хоронили, меч укладывали в гроб рядом с ним.
Айвенго участвовал во многих походах и турнирах. Он был прославленным рыцарем.
В романе не сказано, как и когда Айвенго сделался рыцарем.
Но, очевидно, это было так.
Как и все мальчики в дворянских семьях того времени, Айвенго сначала воспитывался под наблюдением матери. Лет с семи отец начал обучать мальчика верховой езде и владению оружием. Когда Айвенго исполнилось лет двенадцать, отец отослал его к одному из известных рыцарей, с которым находился в дружбе.
С этого дня мальчик оказался надолго оторванным от семьи.
Как и его сверстники, Айвенго стал сначала пажом, то есть должен был прислуживать за столом у рыцаря, устилать соломой полы в зимнее время, выполнять различные поручения по дому. За это сеньор, у которого служил молодой паж, обучал его военному делу и правилам поведения на турнире и в обществе.
Грамоте будущего рыцаря не учили, и Айвенго вряд ли умел подписать собственное имя.
Когда пажу исполнилось четырнадцать лет, сеньор произвёл его в оруженосцы. В замке оруженосец ухаживал за лошадьми и собаками, заведывал погребом, должен был встречать гостей. В походе он вёз доспехи рыцаря, а во время сражения находился позади него, чтобы в любой момент подать запасное оружие.
Лишь в возрасте двадцати-двадцати двух лет оруженосец посвящался в рыцари.
Это посвящение приурочивалось к какому-либо празднику. Юноша облачался в белую одежду и шёл в церковь. Там он проводил ночь возле своего оружия. Наутро, в знак того, что кончается старая жизнь и начинается новая, будущий рыцарь принимал ванну, часто первую и единственную в его жизни. После этого он возвращался в церковь, где священник совершал молитву над мечом будущего рыцаря. Затем старший, обычно самый знатный из рыцарей, ударял юношу плашмя мечом по плечу.
Во время церемонии священник громко читал рыцарские законы. Среди этих законов были и такие: «Да не употребят они никогда в дело острия меча на турнирах и на других увеселительных боях»; или «Жажда прибыли или любовь к почестям, гордость и мщение да не руководят их поступками».
Рыцари давали клятву свято следовать этим законам, но редко их выполняли. Посвящение в рыцари считалось важнейшей церемонией и, как все торжества, заканчивалось пиром.
Турнир в Ашби близ города Шеффильда – одна из самых ярких страниц романа.
Для турнира выбирали ровное место, чаще всего луг или поляну вблизи реки – коням был необходим водопой.
На турнир съезжались не только рыцари, но и родичи и слуги. Сюда приезжали со своими товарами бродячие купцы. Турнир одновременно являлся ярмаркой. Все прибывшие на турнир не могли разместиться в шатрах или палатках, и поэтому место для состязаний выбиралось неподалёку от городских стен.
На поляне устраивали арену и окружали её двумя оградами из брёвен. Между оградами получался своего рода кольцевой коридор – здесь укрывались слуги во время групповых боёв. Над оградой возвышались ряды деревянных трибун. Это были места для зрителей. Знатным дамам отводили ложи, украшенные лентами и гирляндами цветов.
Арена с оградой и трибунами называлась ристалищем. С двух концов ристалища распахивалось по трое ворот такой ширины каждые, что в них могли одновременно проехать два всадника.
Близ ворот поперёк арены натягивали толстые канаты.
«Рыцари двинулись длинными вереницами с обеих концов арены и выстроились друг против друга двойными рядами», – так начинается в романе групповой бой, или, как его тогда называли, «схватка».
Канаты служили для выравнивания рядов и не позволяли рыцарям вырываться вперёд до сигнала.
У Вальтера Скотта схватка на арене начинается командой «Пусть едут!» Но обычно сигнал для начала боя подавался другой: «Рубите канаты!»
«Правда, только четыре рыцаря встретили смерть на ристалище, а один из них просто задохнулся от жары в своём панцире, однако более тридцати получило тяжкие раны и увечья, от которых четверо или пятеро вскоре умерли, а многие на всю жизнь остались калеками», – пишет Вальтер Скотт.
Автор слишком доверился старинным летописям, которые, как правило, рисовали средневековые битвы и турниры кровопролитнее, чем они были на самом деле.
В бою рыцарь не стремился поразить своего противника. Он старался лишь сбросить его с коня и взять в плен, чтобы получить богатый выкуп.
На турнире победителю вручали доспехи побеждённого. Для этого так же достаточно было сбросить противника с коня.
Во времена Айвенго на турнирах, как правило, запрещалось драться боевым оружием. Перед боем судьи проверяли у рыцарей остроту, длину и вес их мечей, а оруженосцам, которые принимали участие в схватке, выдавали особые мечи из дерева и копья из ломкой пихты. Правда, некоторые рыцари пренебрегали этими правилами и бились на турнире насмерть настоящими копьями и острыми мечами. Но это случалось редко.
«После этого он приказал своему трубачу протрубить вызов зачинщикам и попросил герольда передать им, что не хочет никого выбирать, но готов сражаться с каждым».
Читатели могут подумать, что роль герольдов сводилась к оглашению объявлений или передаче поручений рыцаря.
На самом деле значение герольдов в средние века было очень велико.
Герольд – это посол, глашатай, летописец, делопроизводитель, посредник в делах, а иногда и судья.
Герольд, которому Айвенго поручил передать свой вызов, вероятнее всего, был так называемым «всадником» – герольдом самого низшего ранга, только начавшим восхождение по геральдической лестнице.
На турнире «всадник» выполнял различного рода поручения. В бою он был вестовым.
Прослужив безупречно несколько лет, «всадник» производился в помощники герольда.
Это была торжественная церемония. На голову «всадника» выливали кубок вина, разведённого водой. Взамен прежнего имени «всадник» получал новое, по названию какого-либо города.
Долгих семь лет надо было прослужить в помощниках герольда, прежде чем заслужить право на торжественное посвящение в герольды.
Герольд получал одежду такую же, какую носил его господин. Это означало, что герольду надлежит оказывать те же почести, что и знатному рыцарю. При посвящении герольд ещё раз получал новое имя, на этот раз по названию области.
Особа герольда считалась неприкосновенной. Даже во время битв герольды не сражались, а, удалившись на возвышение, наблюдали за боем. Герольды описывали ход сражения, подвиги отдельных воинов или турнир, на котором присутствовали.
На турнире герольды пользовались особыми правами. Они могли не допустить рыцаря к состязанию, имели право публично осудить его за дурной поступок, а иногда даже удалить с арены.
«У каждых ворот стояли два герольда, шесть трубачей и шесть вестников и, кроме того, сильный отряд солдат. Герольды обязаны были проверять звание рыцарей, желавших принять участие в турнире, и поддерживать порядок на арене», – пишет Вальтер Скотт.
Звание прибывших на турнир рыцарей проверяли по гербам. Начертание гербов было сложным искусством. А их .расшифровка составляла целую науку – геральдику.
Герб считался символом воинской доблести рыцаря и всего его рода. Обычно герб имел форму щита. На нём изображали различных животных, рыб, звёзды, башни.
Каждая фигура имела свой смысл. Птица без клюва-это символ воина, покрытого ранами; монеты – богатый выкуп, полученный за пленных; полумесяц на гербе говорил о победах над мусульманскими рыцарями.
Гербы разрисовывали четырьмя красками: голубой, зелёной, красной или чёрной. Голубая обозначала воздух, красная – огонь, чёрная – землю, зелёная – воду.
Над гербом часто рисовали шлем с развевающимися перьями. Чем древнее был род рыцаря, тем больше перьев изображалось на гербе. На ленте под гербом писали какое-либо короткое изречение – девиз. Он объяснял смысл герба.
На гербе у Айвенго был изображён вырванный из почвы дуб и начертан девиз: «Лишённый наследства».
После турнира принц Джон пригласил Седрика и Ательстана на пир в замок Ашби.
«Помимо блюд домашнего изготовления, тут было немало яств, привезённых из чужих краёв», – пишет Вальтер Скотт.
Это преувеличение. Торговля в XII веке была настолько мало развита, пути сообщения так плохи и опасны, что из других стран привозили только немногие самые дорогие и удобные в перевозке товары: вино, ткани, оружие, украшения.
Едва ли не единственными продуктами, привозимыми из чужих земель, были пряности и перец. Перец стоил много дороже золота. Его продавали даже не на вес, а поштучно. Перцем платили государственные долги. Послы преподносили его в подарок королям.
Очевидно, на пиру у принца Джона подавали блюда из местной дичи, которой в ту пору было много в Англии. Мясо домашних животных, кроме свинины, ценилось дороже дичи. Коров в средние века почти не разводили.
К столу нередко подавали целого оленя или тушу дикого кабана, изжаренного на вертеле. Иногда мясо было полусырым, нередко подгоревшим, но это никого не смущало.
В средние века даже богатым приходилось часто поститься. Зато на пиру хозяева и гости отличались необыкновенной прожорливостью. Не только аппетит, но и вкусы средневековых людей сильно отличались от современных. Например, лакомством были жареные лебеди и павлины, мясо которых теперь считается несъедобным.
В те времена уже существовали правила поведения за столом. Благородным рыцарям во время еды запрещалось чесать шею, уши или ковырять в носу. Считалось неприличным бросать в общую миску куски хлеба и швырять через плечо обглоданные кости.
Главный враг Айвенго, Бриан Буагильбер, носил красный плащ с белым суконным крестом на плече.
Так пишет Вальтер Скотт. Между тем, Бриан Буагильбер должен был носить белый плащ с нашитым суконным крестом красного цвета.
Эта одежда считалась символом защитников христианства. Её носили члены ордена, именовавшегося «бедйое рыцарство христово из Храма Соломонова» или попросту «орден Храма».
Главная квартира ордена находилась в Иерусалиме, близ развалин древнего храма царя Соломона. Отсюда орден Храма получил своё название.
Крестоносцы захватили у арабов Иерусалим и на завоёванных землях основали небольшое Иерусалимское королевство. Но арабы не считали себя побеждёнными, и их конница совершала постоянные налёты на Палестину.
О необычайном богатстве «бедного рыцарства» свидетельствует хотя бы то, что они смогли купить огромный остров Кипр.
Со временем орден потерял земли в Палестине, зато приобрёл большие земельные владения в Сирии, а затем в Англии, Франции, Испании, Португалии и Венгрии.
Эти земли приносили ордену огромные богатства. На них не распространялась власть герцогов и королей, во владениях которых земли находились.
Члены ордена на этих землях сами творили суд и расправу, сами собирали подати. Орден имел свои войска, свои замки и даже свои собственные церкви и кладбища.
Орден Храма возник в начале XII века. Часть европейских рыцарей объединилась в союз, члены которого обязались пожизненно повиноваться определённым правилам и предписаниям и охранять караванные пути.
Храмовники не подчинялись ни светским, ни духовным властям. Они считали своим патроном римского папу, да и то нередко вступали с ним в открытый спор. Зато они беспрекословно повиновались главе ордена – магистру. Магистр считался главным судьёй, главнокомандующим войска ордена и главой орденского духовенства.
В каждой стране возводилась укреплённая резиденция ордена – пресептория. Эта резиденция походила на замок.
Как и все замки, её окружали рвы и башни. А над зубчатыми стенами высилась каменная громада собора.
Его стены также имели огромную толщину и были прорезаны бойницами.
В каменных постройках, примыкавших к собору, жили члены ордена. Каждому отводилось сводчатое помещение, напоминающее монастырскую келью.
Как и монастырские кельи, они выходили на внутренний двор. Внутренний двор пресептории был окружён галереей. Однако вместо простых и строгих античных колонн в XII веке любили витые или покрытые узором колонки, поставленные попарно.
Членам ордена запрещалась роскошь в одежде, излишество в пище, охота, бесцельные разговоры, смех, и поэтому предполагалось, что в стенах пресептории храмовники проводят время в молитвах и постах. На самом же деле здесь шла разгульная жизнь.
Каменные амбары пресептории ломились от припасов, а бесчисленные подземелья служили винными погребами.
Всё, что делалось за стенами орденской резиденции, было окутано глубокой тайной. Никто не должен был знать ни о пирах в сводчатом зале пресептории, ни о тайных обрядах в церкви ордена, даже отдалённо не похожих на молитвы.
«Этот замок представлял собой высокую четырёхугольную башню, окружённую более низкими постройками и обнесённую снаружи крепкой стеной. Вокруг этой стены тянулся глубокий ров, наполненный водой», – так сказано в романе о замке рыцаря – разбойника Фрон де Бефа.
Средневековый замок высился на обрывистом холме, на острове или на мысу, с трёх сторон окружённый водой.
Местность вокруг замка очищали от деревьев, кустарников и высокой травы, чтобы никто не мог подкрасться к его стенам незамеченным.
К замку вела одна-единственная дорога, по которой его обитатели могли связываться с внешним миром. Дорога редко шла прямо к воротам замка. Чаще она подходила ко рву и тянулась некоторое время вдоль него. Расчёт был прост. Противник, приблизившийся к замку, оказывался под обстрелом. Дорога упиралась в невысокую башню с воротами. Башню обычно воздвигали за. крепостным рвом.
Средневековый замок был похож на неправильный многоугольник, с грозными башнями по углам. Расстояние между башнями было равно дальности полёта стрелы. Когда враг атаковывал одну башню, его обстреливали с соседних.
Г розные зубцы, которыми зачастую заканчивались стены и башни, снизу казались игрушечными, но на самом деле были много выше человеческого роста. За ними укрывались стрелки.
Над башнями зубцы нависали, как балконы. В каждом балконе устраивали люки. Отсюда во время осады на головы противника бросали камни, лили кипяток, смолу или расплавленный свинец.
Если враги захватывали наружные укрепления, защитники укрывались в донжоне – главной башне замка.
Донжон не был связан с крепостной стеной и стоял несколько в стороне от остальных построек, возвышаясь над ними.
В романе сказано, что «стража заставила пленников сойти с коней и отвела их в залу, где им был предложен завтрак». Поскольку зала находилась обычно в донжоне, то пройти в неё было не так просто. Вход в донжон устраивали высоко над землёй, нередко на уровне крыши трёх-или четырёхэтажного дома. В донжон попадали по подъёмному мосту с верхнего этажа соседнего здания. Иногда к нему вела приставная лестница, которую можно было быстро втащить наверх или уничтожить.
В подвале донжона были темницы. В такую темницу, как вы помните, был брошен Исаак из Йорка. Судя по роману, ему повезло, он выбрался из неё невредимым. Это удавалось немногим. Жестокость феодалов не знала предела. Узникам надевали ошейники, выворачивали суставы, бросали в колодцы.
Над подземельем располагались в несколько этажей хранилища. Сюда складывали продукты и оружие, необходимые на случай осады. Ещё выше находился зал. В романе в такой зал стража отвела пленников.
В зале пылал огромный камин. В нём можно было изжарить чуть ли не целого вола. Посреди каменного пола было отверстие. С помощью блока, укреплённого на потолке, через это отверстие в кожаном ведре или в деревянной бадье доставляли из кладовых припасы.
В стенах восьмиметровой толщины пробивали окна, похожие на щели. Света и воздуха эти окна давали мало, но были хорошо приспособлены для стрельбы.
Неуютные жилые покои находились над залом и соединялись между собой тёмными переходами и винтовыми лестницами.
Лестницы и переходы тоже приспосабливали для боя. Часть ступеней у лестниц выдвигалась. Если противник проникал в башню, их убирали. На плоской крыше донжона стояла дозорная вышка. Отсюда трубач подавал сигнал о приближении неприятеля. Рядом стояла виселица. Для устрашения окрестных жителей феодал чинил здесь расправу над своими подданными.
Тринадцать столетий отделяют события, описанные в романе «Айвенго», от времени, в которое жил Спартак. И мы видим совсем иную жизнь.
Большинство античных городов давно разрушено. Теперь на их месте одиноко возвышаются грозные башни феодальных замков. Уныла и однообразна жизнь в этих замках. Бесконечные междоусобные войны ожесточили и без того свирепые нравы их обитателей. Грубость и невежество царят даже среди высших классов. Рыцари, не говоря уже о простом народе, неграмотны. Сами короли зачастую с трудом могут подписать своё имя. Над всем безраздельно господствует церковь, насаждая предрассудки и суеверия, религиозный фанатизм и изуверство.
А теперь последуем за другим, хорошо знакомым тебе героем Вальтер Скотта, Квентином Дорвардом, во Францию XV века.