Перемещение в пространстве — это вам не на трамвае прокатиться. Представьте, что вас засунули в стиральную машину, включили отжим на максимум, а потом выплюнули через игольное ушко. Примерно так я себя и чувствовал, когда мы с Толиком материализовались на узкой улочке послевоенного Берлина. Голова кружилась, желудок выписывал кульбиты, а перед глазами плясали разноцветные пятна.
— Добро пожаловать в Западный Берлин, май 1965 года! — торжественно объявил Толик, поддерживая меня за локоть и откусывая вафлю. — Как ощущения, путешественник?
Я сделал глубокий вдох и тут же закашлялся.
— Как будто меня пропустили через мясорубку, — проворчал я, наконец обретая способность говорить. — думал к этому можно привыкнуть, но как оказалось нет! Ты уверен, что мы в нужном месте?
Толик обиженно фыркнул, его рыжие кудри подпрыгнули в такт движению:
— Я, может, и потерял часть своих сверхспособностей, но перемещаться умею лучше, чем ты завязывать шнурки! — Он огляделся по сторонам и довольно кивнул. — Вот, смотри сам.
Мы стояли в узком проулке между двумя серыми многоэтажками. Стены домов были испещрены следами от пуль и осколков — молчаливое напоминание о недавней войне. Но жизнь уже возвращалась в город: из открытого окна доносились звуки радио, играющего «Mack the Knife» в исполнении Эллы Фицджеральд, а на балконе этажом выше сушилось разноцветное белье, трепещущее на легком майском ветерке.
— Ладно, гений межпространственных путешествий, — сказал я, поправляя воротник. — С чего начнем поиски? У тебя есть план, или будем действовать по старинке — методом тыка?
Толик загадочно улыбнулся и потянул меня за рукав:
— Для начала, дорогой мой друг, нам нужно влиться в местную атмосферу.
Мы выбрались из проулка на широкую улицу, и я замер, пораженный открывшейся картиной. Берлин 1965 года представлял собой удивительное сочетание руин прошлого и ростков нового будущего. Повсюду виднелись следы масштабной перестройки: строительные краны, грузовики, груженные кирпичом и бетонными блоками, сновали туда-сюда, а звуки отбойных молотков и шум пил создавали какофонию, ставшую, похоже, привычным фоном для местных жителей.
Между недостроенными зданиями и расчищенными площадками еще виднелись остовы разрушенных домов — молчаливые свидетели недавней войны. Но даже среди этого хаоса восстановления чувствовался пульс новой жизни. Там, где уже завершилось строительство, открывались яркие витрины магазинов, кафе расставляли столики на тротуарах, а по недавно проложенным дорогам проезжали новенькие «Фольксвагены» и «Мерседесы».
— Эй, ты чего застыл? — Толик дернул меня за рукав. — У нас дел по горло, а ты глазеешь как турист. Кстати, ты сколько языков знаешь?
— Восемь, да-да включая и немецкий! — ответил я.
— Н-дамс! — сказал Толя. — А ты вообще жил или только всю жизнь учился?
Я отмахнулся от него и двинулся вперед, жадно впитывая атмосферу послевоенного Берлина. Следующие несколько дней пролетели как в тумане. Мы с Толиком обошли, кажется, все библиотеки города. Днем мы зарывались в пыльные фолианты, изучая геральдику старинных немецких родов, а вечерами отдыхали в уютных пивных, наслаждаясь местной кухней.
Каждый день начинался одинаково: ранний подъем, наспех выпитый кофе в маленькой кофейне на углу, и мы снова погружались в исследования. Государственная библиотека, Университетская библиотека Гумбольдта, даже частные коллекции — мы не оставили камня на камне в поисках информации о загадочном гербе.
Вечера были единственной отдушиной. Мы с Толиком облюбовали небольшую пивную «Zum alten Fritz», где подавали отличный айсбайн и свежее пиво. Сидя за деревянным столом, уставленным кружками и тарелками, мы обсуждали наши находки, гадали как там Игорь и Наталья и строили планы на следующий день.
— Может, стоит поспрашивать местных? — предложил я на третий вечер, отхлебывая пенящееся пиво. — Вдруг кто-то что-то слышал? Ну, пройтись по долгожителям.
Толик покачал головой:
— Рискованно. Мы не знаем, кто может быть связан с нашими… объектами интереса.
Но на четвертый день, когда мы уже начали отчаиваться, удача улыбнулась нам. В маленьком букинистическом магазинчике, заваленном старыми книгами, мы наткнулись на пожилого владельца, который, услышав о нашем интересе к геральдике, оживился.
— О, вы интересуетесь старыми гербами? — спросил он, поправляя очки на носу. — Знаете, есть одно место, которое вы обязательно должны посетить…
И мы посетили! Так мы оказались перед небольшим двухэтажным особняком на тихой улочке в пригороде Берлина, примерно у черта на куличках. Скромная вывеска гласила: «Частный музей геральдики доктора Клауса Вебера».
Облупившаяся краска на фасаде, заросший сорняками палисадник и покосившийся почтовый ящик создавали впечатление заброшенности.
— Ты уверен, что это то самое место? — с сомнением протянул я, разглядывая потрескавшуюся штукатурку.
Толик хлопнул меня по плечу и указал на адресную доску:
— Поверь мне, дружище, все сходится.
Мы поднялись по скрипучим ступенькам крыльца. Толик решительно нажал на звонок, и где-то в глубине дома раздалась мелодия.
Прошло не меньше пяти минут, прежде чем за дверью послышалось шарканье и недовольное бормотание. Наконец, дверь резко распахнулась, и на пороге появился хозяин дома.
Доктор Клаус Вебер оказался невысоким пожилым мужчиной с копной всклокоченных седых волос и пронзительным взглядом голубых глаз, спрятанных за толстыми стеклами очков. Его пиджак был покрыт разноцветными пятнами — от чернил до, кажется, горчицы.
— Чего вам? — проворчал он, недовольно оглядывая нас. — Если вы из налоговой, то я уже все заплатил! А если из этой чертовой риэлторской конторы, то можете передать вашему начальству, что я не продам дом, даже если вы предложите мне все золото Рейна!
Толик поднял руки в примирительном жесте:
— Нет-нет, уважаемый доктор Вебер, мы не из налоговой и не из риэлторской конторы. Мы здесь по поводу геральдики. У нас есть один интересующий нас герб…
— Геральдика? — фыркнул Вебер, и его кустистые брови сошлись на переносице. — Молодые люди, вы хоть понимаете, о чем говорите? Это не какие-нибудь рисуночки, а серьезная наука! Настоящее искусство! Вы хоть знаете разницу между щитом и полем? Между геральдической лилией и обычным цветком?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но Толик опередил меня:
— Конечно, доктор Вебер! Мы как раз большие поклонники древней немецкой культуры.
Глаза старика на мгновение загорелись, но он тут же нахмурился:
— Хм, поклонники, говорите? А ну-ка, отвечайте: какие цвета использовались в гербе Гогенштауфенов?
— Черный и золотой, — не моргнув глазом, ответил Толик. — Черный орел на золотом фоне. Символ имперской власти и божественного происхождения династии.
Я с трудом сдержал удивленный возглас. Откуда, черт возьми, Толик все это знает?
Доктор Вебер прищурился, разглядывая нас с новым интересом:
— Хм… может, вы и правда не совсем безнадежны. Ну ладно, заходите. Но учтите, — он погрозил нам пальцем, — если это какая-то шутка, я вызову полицию!
Мы вошли в дом. И если снаружи особняк выглядел запущенным, то внутри он оказался настоящей сокровищницей. Стены были увешаны гербами и штандартами всех эпох — от средневековых рыцарских гербов до имперских орлов Второго рейха. В стеклянных витринах лежали старинные книги и документы, а в углу гостиной гордо возвышался рыцарский доспех, который, казалось, помнил времена крестовых походов.
— Вау, — выдохнул я, вертя головой по сторонам. — Это же настоящий музей!
— А вы чего ожидали? — проворчал Вебер, но в его голосе проскользнули нотки гордости. — Детскую комнату с нарисованными щитами? Я посвятил этой коллекции всю свою жизнь!
Он провел нас в свой кабинет — небольшую комнату, заваленную книгами и бумагами.
— Присаживайтесь, — Вебер махнул рукой в сторону двух потертых кресел. — И показывайте уже свой таинственный герб. Надеюсь, ради него стоило прерывать мой послеобеденный сон.
Толик медленно достал сложенный вчетверо лист бумаги из внутреннего кармана пиджака. Он аккуратно развернул рисунок и протянул его Веберу.
Старик взял листок с видимым раздражением, словно ему вручили использованный носовой платок. Он надел очки, висевшие на цепочке на шее, и поднес бумагу к глазам, щурясь и бормоча что-то себе под нос.
— И это все, что у вас есть? — фыркнул Вебер, не скрывая презрения. — Детский рисунок? Я-то думал, вы серьезные исследователи, а вы… — он осекся на полуслове, и я заметил, как изменилось выражение его лица.
Глаза старика расширились, словно он увидел призрака. Его руки, державшие листок, начали заметно дрожать. Вебер поднес рисунок еще ближе к глазам, будто не веря тому, что видит.
— Не может быть, — прошептал он едва слышно. — Откуда… откуда вы это перерисовали?
— О это… перерисовано с семейной реликвии, — начал я осторожно, пытаясь придерживаться заранее придуманной легенды. — Досталась от деда. Он говорил, что…
— Молчите! — резко оборвал меня Вебер, не отрывая взгляда от рисунка. Его голос звучал неожиданно громко в тишине кабинета, заставив меня вздрогнуть.
Старик медленно опустил лист на стол. Затем он посмотрел на нас.
— Этот герб, — начал он тихо, — принадлежит семье фон Туле. — Он сделал паузу, внимательно наблюдая за нашей реакцией. — Знаете ли вы, кто такие фон Туле?
Мы отрицательно покачали головами, стараясь выглядеть максимально невинно. Вебер откинулся на спинку кресла, не сводя с нас пронзительного взгляда.
— И слава богу, — пробормотал он. — Может, оно и к лучшему, что вы не знаете. Но раз уж вы принесли этот рисунок… — он тяжело вздохнул. — Что ж.
Вебер встал и подошел к старинному буфету в углу комнаты. Достав пыльную бутылку и три стакана, он вернулся к столу.
— Думаю, нам стоит выпить, — сказал он, разливая янтарную жидкость. — Хороший бренди помогает легче воспринимать трудные истории.
Мы с Толиком взяли предложенные стаканы. Вебер поднял свой, словно произнося тост:
— За знания, которые лучше бы никогда не всплывали на поверхность, — сказал он мрачно и залпом выпил содержимое.
Сделав глоток (на удивление мягкий и ароматный бренди), я приготовился слушать. Вебер снова взял в руки наш рисунок, разглядывая его с какой-то смесью восхищения и ужаса.
— История семьи фон Туле уходит корнями глубоко в средневековье, — начал он. — Но настоящую… славу, если это можно так назвать, они обрели в XX веке. — Вебер сделал паузу, словно собираясь с мыслями. — Фон Туле были одними из главных спонсоров и идеологов нацистской партии еще до прихода Гитлера к власти. Но не это делает их такими… особенными.
Он снова встал, на этот раз направившись к массивному сейфу в углу кабинета. Набрав комбинацию на допотопном механическом замке, Вебер достал толстую кожаную папку, потертую и местами обгоревшую по краям.
— Эти документы, — сказал он, бережно кладя папку на стол, — я собирал всю свою жизнь. Некоторые из них уникальны — возможно, единственные сохранившиеся экземпляры в мире.
Вебер открыл папку, и по комнате разнесся запах старой бумаги.
— Фон Туле были одержимы, — продолжил он, перебирая документы. — Одержимы идеей о тайных знаниях, утерянных технологиях. Они финансировали экспедиции в самые отдаленные уголки мира: Тибет, Антарктида, джунгли Амазонки. — Вебер достал несколько фотографий, на которых были запечатлены люди в нацистской форме на фоне экзотических пейзажей. — Они искали Святой Грааль, копали в местах, где, по легендам, находилась Атлантида, пытались расшифровать древние манускрипты, считавшиеся утерянными тысячелетия назад.
Я взял одну из фотографий. На ней был изображен высокий мужчина в черной форме СС, стоящий рядом с каким-то странным устройством.
— А это, — сказал Вебер, заметив мой интерес, — Эрих фон Туле, последний известный глава семьи. Гений и безумец в одном лице. Именно он возглавлял самые… неоднозначные проекты семьи.
— Какие проекты? — спросил Толик, подавшись вперед.
Вебер посмотрел на нас долгим взглядом, словно оценивая, готовы ли мы услышать правду.
— Они проводили эксперименты, — наконец произнес он. — Эксперименты, которые не укладываются в рамки обычной науки. Они пытались соединить древние оккультные практики с новейшими достижениями физики и биологии.
Он достал еще несколько документов — какие-то схемы, диаграммы, записи на языке, которого я не понимал.
— Фон Туле верили, что можно создать сверхчеловека, — продолжил Вебер. — Не просто улучшить физические или умственные способности, нет. Они стремились к чему-то большему.
— Это звучит как научная фантастика, — пробормотал я.
— Если бы, — горько усмехнулся Вебер. — Знаете, что самое страшное? У них, кажется, что-то получалось. — Он разложил на столе несколько фотографий. — Посмотрите на эти снимки. Они были сделаны в одной из секретных лабораторий фон Туле незадолго до конца войны.
Я наклонился ближе, чувствуя, как Толик делает то же самое. На первый взгляд фотографии казались обычными — какие-то приборы, люди в белых халатах. Но чем дольше я смотрел, тем больше замечал странностей. Предметы на заднем плане словно расплывались, теряли четкость. А на одном снимке я мог поклясться, что видел человека, частично… прозрачного?
— Что это? — прошептал я, чувствуя, как пересохло в горле.
— Доказательства, — ответил Вебер. — Доказательства того, что фон Туле были на грани прорыва. Они экспериментировали с пространством и временем, пытались создать порталы в другие измерения. И, судя по всему, они были чертовски близки к успеху.
— Но ведь после войны их должны были судить? — спросил Толик. — Нюрнбергский процесс и все такое…
Вебер горько рассмеялся:
— Вот в том-то и дело, молодой человек. В отличие от многих нацистских преступников, фон Туле не бежали в Южную Америку. Они просто… исчезли. — Он сделал драматическую паузу. — Вместе со всеми своими исследованиями, документами и, что самое важное, с результатами экспериментов.
Старик наклонился к нам, понизив голос до шепота:
— Вы не поверите, но есть кое-что еще. Недавно старинный дворец семьи фон Туле на окраине Берлина был куплен. И знаете что? Я уверен, что новый владелец — это сам Эрих фон Туле!
— Как вы можете быть в этом уверены? — спросил Толик, стараясь сохранять спокойный тон.
Вебер огляделся по сторонам:
— Новый владелец — некий Фридрих Хоффман, якобы промышленник из Швейцарии. Но я видел его фотографию в газете. — Старик нервно облизнул губы. — Конечно, внешность изменена, но глаза… эти глаза я бы узнал где угодно. Холодные, пронзительные, словно смотрящие сквозь вас. Такие же, как у Эриха на старых фотографиях.
— И что происходит в этом дворце сейчас? — спросил я, чувствуя, как учащается пульс.
— Ходят слухи, — Вебер понизил голос до едва слышного шепота, — что там собираются самые богатые и влиятельные люди Европы. Люди со… спорной историей, если вы понимаете, о чем я. — Он многозначительно поднял брови. — Бывшие нацисты, промышленники, нажившиеся на войне, политики с темным прошлым. И все они съезжаются туда.
Старик тяжело вздохнул, откидываясь на спинку кресла:
— Эх, был бы я помоложе, я бы устроил слежку. Выяснил бы, что они там затевают. Но увы, годы берут свое. — Он посмотрел на нас с какой-то странной смесью надежды и опасения. — А вы… вы ведь не просто так интересуетесь этой историей, верно?
Мы с Толиком переглянулись. Я понимал, что мы балансируем на грани. Но Толик, как всегда, нашелся первым:
— Доктор Вебер, вы нам очень помогли. Мы… мы журналисты, расследуем старые нераскрытые тайны войны. И, кажется, вы дали нам ниточку, за которую стоит потянуть.
Журналисты? Что ж, возможно, это не худшая легенда.
Вебер внимательно посмотрел на нас, словно пытаясь прочесть правду в наших глазах. Затем медленно кивнул:
— Что ж, может, это и к лучшему. Молодая кровь, острый ум — возможно, вам удастся предотвратить страшные вещи. — Он потянулся к ящику стола и достал оттуда потрепанный блокнот. — Вот, держите. Здесь адрес дворца и все, что мне удалось узнать о его новом владельце.
Толик взял блокнот, бережно пряча его во внутренний карман пиджака:
— Спасибо, доктор Вебер. Вы не представляете, насколько это для нас важно.
Старик грустно улыбнулся:
— Представляю, молодой человек. Поверьте, я очень хорошо это представляю. — Он вдруг посерьезнел. — Но будьте осторожны. Если хоть половина того, что я знаю о фон Туле, правда, вы играете с огнем. И не простым огнем, а с тем, что может сжечь весь мир.
Мы встали, понимая, что визит подошел к концу. Вебер проводил нас до двери, и уже на пороге, пожимая нам руки, сказал:
— Если узнаете что-то… если найдете доказательства… пожалуйста, дайте мне знать. Эта загадка не давала мне покоя полжизни. Хотелось бы увидеть ее разгадку, прежде чем отправиться к праотцам.
Мы поблагодарили старика еще раз и вышли на улицу.
— Ну что, — сказал Толик, когда мы отошли на достаточное расстояние от дома Вебера, — похоже, мы нашли то, что нужно.
Я кивнул:
— Да уж, всегда мечтал посетить таинственный дворец, где собираются бывшие нацисты и нынешние магнаты.
Мы двинулись по улице, обсуждая план действий.