65231.fb2
С того дня, как Марка привезли в колонию, там стало чище и радостнее. Драки прекратились, по крайней мере, в его бараке. Удивительное дело. Утеряв свое детство, Марк словно вернул его этим маленьким правонарушителям. Не знаю, насколько бы их хватило? Остались бы они такие? Марк пробыл в колонии меньше месяца.
О том, что Марка собирались после отбоя бить, заподозрил в тот первый день и дежурный воспитатель. Он был наготове, и каково же было его изумление, когда Русанов без постороннего вмешательства справился с семидесятью озлобленными хулиганами - не физически, а морально, взяв над ними верх. Через несколько дней воспитатель доложил о новичке начальнику колонии Михаилу Михайловичу Захарченко:
- В бараке ни одной драки. Всё свободное время слушают Русанова. Когда он устает, мальчишки мирно беседуют, вспоминают дом, смеются. Ни разу не играли в самодельные карты, потому что Марк не любит карт. Вчера перед сном развозились, как маленькие: прыгали, бросались подушками, хохотали. Ни одного проступка на весь барак.
Вот тогда Михаил Михайлович решил поговорить с Марком. Предварительно он ознакомился с его делом... К своему великому удивлению, он не нашел там "состава преступления". Каким же образом мальчик попал сюда? Что за чушь?
Михаил Михайлович хотел вызвать Русанова в кабинет, но, подумав, сам пошел в барак.
Марк как раз рассказывал. Ребята слушали не дыша. При виде начальника встали. Захарченко добродушно махнул рукой.
- Садитесь. Русанов, продолжай. Я тоже хочу послушать.- Захарченко сел на табурет у стола. Марк покосился на него, но продолжал непринужденно рассказывать.
Захарченко слушал с полчаса, пока Марк не объявил перерыв.
- Я устал,- пояснил он коротко. Захарченко с восхищением смотрел на него.
- Спасибо, Марк. Я ведь не читал "Таинственного острова". Как-то не удосужился. У меня тоже было нелегкое детство. И я... считался трудным малым. Но теперь обязательно прочту.
...Марка выпустили как "не нуждающегося в изоляции" да еще справку дали, что он "ударник труда и примерного поведения". Домой Марк отказался ехать наотрез. На первых порах его приютила жена Михаила Михайловича. Захарченко добился зачисления Марка в интернат для окончания образования. Но Марк неожиданно отказался.
- Я больше не хочу в школу,- отрезал он.- Поеду в Архангельскую область.
Михаил Михайлович долго смотрел на него.
- Не сорвешься? - спросил он.
Марк удивленно взглянул на него. Захарченко усмехнулся.
- Будешь писать?
- Буду.
- В Москве к тетке зайди.
- Обязательно. И к дяде Грише. Это дворник. Славный старик.
- Куда же ты хочешь, на стройку?
- Хочу стать летчиком, работать в лесной авиации. Хорошая школа!
- Молод еще, не возьмут.
- Возьмут. Хоть аэродром подметать!
- Ты это только теперь придумал?
- Нет. Я с одиннадцати лет мечтал стать пилотом, только никому не говорил. (Рыжику, положим, говорил.)
Марк взял у Захарченко взаймы денег на дорогу и уехал.
Марк приехал в один из городков Архангельской области (адрес прочел в "Огоньке" - статья была о лесной авиации), пришел на аэродром и попросил работы. Его не взяли. Марк заявил, что все равно не уйдет ("Я же специально ехал к вам из Москвы"), даром согласен работать.
- А что есть будешь?
- Ягод в лесу нарву.
Оставив в конторе чемоданишко, Марк таскал со склада ящики со взрывчаткой, ранцы, мотыги, лопаты, помогал снаряжать и мыть самолеты... Вечером его взяли переночевать в общежитие, напоили чаем,.накормили.
Марка полюбили. Закрыв глаза на правила, устроили на работу. Работал он как взрослый. Ему не было и шестнадцати, когда его в виде исключения допустили к парашюту.
В лесной авиации Марк работал до самой армии. Кончил вечерний авиационный техникум. В военкомате ему предложили самому выбрать род войск. Он попросился в воздушную часть.
И начались солдатские будни... Трудная, напряженная учеба требовала выносливости, смекалки. Ведь десантник должен быть радистом, сапером, метким стрелком, спортсменом.
Новые товарищи, новая жизнь. Он и в армии много рассказывал, скрашивая солдатам длинные зимние вечера.
После армии Марк поступил в полярную авиацию. Специально просил, чтобы его назначили в Черкасский, потому что там теперь работал Захарченко.
- Не легко ему,- сказал Марк,- сам знаешь, какой это район, побольше Бельгии или Голландии. Огромное строительство. Скоро вырастет город. А народ здесь трудный. Жена его заведует хирургическим отделением больницы в Черкасском.
- Марк, а Нина тебе пишет?
- Рыжик? Конечно. Она учится в медицинском. Закончит, будет проситься сюда.
- Вы... поженитесь?
- Конечно! Хочешь, я покажу тебе ее фотографию?
- Покажи.
Марк полез в чемодан и, почему-то конфузясь, протянул мне фотографию. Я долго смотрел на милое девичье лицо.
- Какая славная девушка! - сказал я от всего сердца. Марк спрятал фотографию обратно в чемодан.
- Тебе хорошо у нас в обсерватории? - спросил я.
- Никогда еще в жизни мне не было так хорошо! - торжественно заверил меня Марк.
Глава шестая
МЫ СПУСКАЕМСЯ С ПЛАТО
Странно все-таки: Ангелина Ефимовна была строга, требовательна, вспыльчива и потому иногда сгоряча страстно-несправедлива, но ее все любили. Новый директор обсерватории Евгений Михайлович Казаков строг, требователен, холодно-спокоен и бесстрастно-несправедлив - его все дружно недолюбливают.
Ученый секретарь и заместитель директора - Валя Герасимова. И все по любому вопросу идут к ней, избегая общения с Казаковым.