- И мне хорошо,- сказал я искренне.
- Смотри, а сияние все не угасает. Как можно жить, никогда не видя полярного сияния?
- Должно быть, можно, только они - бедные!
- Да, бедные люди: никогда не видеть полярного сияния... Так мы шли веселые, беспечные, а над нами, щедро освещая путь, полыхало северное сияние. Мы уже вышли на протоптанную тропу - скоро подъем на плато - и тогда увидели их...
Они стояли на тропе, перерезая нам путь: Гусь, Топорик, цыган Мору, Сурок, Рахит.
Ноги у меня стали ватными, под ложечкой захолонуло, будто глянул в пропасть. Только увидев их, я уже знал: не случайно они здесь. Они ждали нас.
Лиза! Как мне спасти Лизу? Разве я слажу с пятью хулиганами?
Замедлив шаг, я бросил быстрый взгляд вокруг. Справа и слева темнели колючие заросли шиповника - не продерешься. Только вперед или... назад.
А они уже подходили и окружали, не теряя времени. Лиза судорожно уцепилась за мой рукав.
- Коленька! - прошептала она.
Гусь выступил вперед и нагло осмотрел Лизу.
- Пропустите нас,- сказал я своим обычным голосом, запрятав страх надежно, и хотел пройти.
Парни окружили нас плотнее.
- Разве мы для этого ждали тебя битых два часа, милок,- ласково процедил Гусь и, осклабившись, показал свои острые, как у лисицы, зубы. Он задумчиво уставился на Лизу.
- Пропусти девчонку, Гусь!- вполголоса посоветовал Сурок.- Мне двадцать лет не треба.
- Можно и "вышку" схлопотать, очень просто! - так же вполголоса поддержал его Рахит и нервно хихикнул.
- А ну, беги, девчонка, что есть духу. Пли! - мрачно выговорил Мору и посторонился, давая Лизе дорогу.
- Ты, Цыган, за меня не распоряжайся. Командую здесь я, понял? оборвал его Гусь. Однако посторонился неохотно.
Лиза стояла, прижав руки к груди и тяжело дыша. Во взгляде ее был ужас.
- Беги, Лиза, беги! - крикнул я.
- Как же я тебя брошу?
- Иди! - Я вложил в это слово весь свой страх за нее, гнев, что она не понимает и медлит. Мне даже не верилось в такой оборот: им был нужен только я.
Несколько бесконечных секунд Лиза колебалась. Ей претила мысль бросить меня в беде. Но разве она могла мне помочь? В следующее мгновение она метнулась между Цыганом и Топориком, упала, запутавшись в лыжах, в одно мгновение освободилась от лыж и понеслась назад по тропе к поселку.
- Со страха дорогу забыла,- добродушно усмехнулся Цыган.
Гусь проводил ее угрюмым взглядом и обернулся ко мне:
- Слушай ты, профессорский сынок, ничего плохого мы тебе не сделаем. Нам срок не нужен. Просто я побился об заклад... Так вот, позабавишь меня... Встань на одну ногу и кукарекни десять раз. Топорик, будешь считать. А потом можешь идти хоть домой, хоть за своей кралей.
Он флегматично ждал, смотря поверх моей головы. Парни с любопытством разглядывали меня. Один даже пощупал мой черный свитер.
Северное сияние разгорелось с новой силой. Теперь с неба спустился малиновый бархат. До чего же Гусь и его компания не вписывались в этот пейзаж!..
"Зачем они здесь? - подумал я с отчаянием.- Как могло случиться, что они пришли сюда, где было так чисто и радостно".
- Я жду,- со спокойной угрозой напомнил Гусь.
- Вы знаете, что я не буду этого делать,- сказал я тихо.
- Будешь! - уверенно возразил Гусь.- Еще как будешь, милок! Даю тебе минуту, чтобы сообразить: от тебя останется вонючий фарш, если будешь тянуть.
Он поднял руку с часами и стал следить за секундной стрелкой. Я взглянул на парней. Они тоже слушали меня в клубе... Неужели они дадут ему убить меня? Кто они? Только один Гусь был мне ясен до конца.
Одеты они были разно - кто щегольски, кто в засаленной телогрейке. Выпущенные чубы, брюки с напуском, тупой взгляд, наглая ухмылка. Типичное хулиганье, везде одинаковое,- на московской окраине или окраине государства. Для них Гусь - вожак, жалкий, нелепый, страшный паяц. Они его обожают, потому что он властен и жесток.
Все же я сделал попытку воззвать к ним:
- Ребята, ведь я не сделал вам ничего плохого! Не слушайте Гуся. Дайте мне пройти!
Я обвел их глазами, поочередно каждого. Кто отводил глаза, кто, неловко переминаясь, смотрел на меня либо на Гуся. Все молчали.
- Минута истекла,- сказал Гусь, опуская руку с часами.- Кукарекай, я жду!
Мне показалось, что Цыгану стыдно.
- Миша Мору,- сказал я, вспомнив его имя.- Миша! Сокрушительный удар под ложечку - и я перегнулся пополам, задохнувшись.
- Будешь кукарекать, падло? - злобно спросил Гусь.
Я отступил, освобождаясь от лыж, они мне мешали. Как жаль, что я не умел драться. Но разве я мог знать, что мне это понадобятся? Следующий удар был в ухо. В отчаянии я бросился на Гуся. Он не ожидал, и я ударил его кулаком в подбородок.
Он лязгнул зубами, парни заржали. Гусь двинул меня в плечо - и правая рука повисла. Я закричал от боли. Драться не умел. В школе, которую он прошел, умели драться.
- Кукарекай, сволочь! - зарычал он, оскалив зубы.
- Ребята! Миша!
Они не били меня. Они только стояли вокруг и не давали мне убежать. Когда я, изловчившись, ударил Гуся ногой в живот и метнулся в заросли шиповника, Топорик подставил мне ногу, и я упал. Гусь наклонился и поднял меня за шиворот, как кутенка.
- Что, я убить тебя должен? Кукарекай!
Я рванулся и опять хотел убежать - Топорик со смехом расставил руки, оттесняя меня к моему мучителю.
- Ребята! Пятеро на одного, да?