стр. 274 - "слепота, однобокость";
стр. 292 - "болтовня", "попался идеалист";
стр. 294 - "ха-ха", еще раз "ха-ха";
стр. 299 - "вздор, ложь, клевета".
Дойдя до места, где Гегель упрекает Эпикура в {347} игнорировании конечной цели бытия, - мудрости творца, Ленин разражается руганью: "Бога жалко! Сволочь идеалистическая!".
Если "Логика" Гегеля наполнена "темнотой", "шелухой", "вздором", "мистикой", "пошлостью", "чушью" - кстати именно такими выражениями хлестал Ленин Маха и Авенариуса! если отец диалектики Гегель, как в том на стр. 289 его обвиняет Ленин, "не сумел понять (а Ленин понял?) диалектического перехода от материи к движению, от материи к сознанию", не сумел показать переход количества в качество, - то на что тогда Гегель Ленину, чему он может у него учиться?
Но известно, как насмешливо сказал Белинский - русские люди издавна, с 40-х годов 19 столетия, "лезут под колпак Егора Федоровича Гегеля". Герцен говорил, что человек, не прошедший чрез горн и закал "Феноменологии" Гегеля неполон и несовременен, ибо "Философия Гегеля - алгебра революции". Семью десятками позднее нечто вроде этого говорит о гегелевской "Логике" Ленин. "Нельзя понять "Капитал" Маркса, не проштудировав "Логику" Гегеля". Ленин немилосердно ругает Гегеля и в то же время льнет к нему, хотя временами кажется, что он это делает точно повинуясь какому-то приказу, толчку извне.
Ряд выписок из Гегеля Ленин сопровождает восторженной похвалой: "замечательно", "очень хорошо", "тонко и глубоко", "верно", "очень глубоко и умно", "великолепно", "замечательно", "верно и глубоко", "очень умно", "очень верно" и так далее и в том же духе. Что замечательного и великолепного находит Ленин в некоторых цитатах из Гегеля - явной абракадабры - понять невозможно, но Ленин несомненно чему-то учился у того, кого элегантно называет "идеалистической сволочью". Влияние на него Гегеля сказывается в резком изменении взгляда на Плеханова, в течение многих лет в его глазах столпа диалектического материализма.
"Философские тетради" сводят {348} почти к нулю авторитет Плеханова. Ленин находит, что во всем написанном Плехановым по философии нет "ничего", "nil" о большой (Гегелевской) логике, т. е. собственно о диалектике как философской науке.
"Диалектика, заявляет Ленин, есть теория познания Гегеля и марксизма. Вот на какую сторону дела (это не сторона "дела", а суть дела) не обратил внимания Плеханов, не говоря уже о других марксистах".
Наряду с этим заявлением, неожиданно делающим идеалистическую и метафизическую теорию познания Гегеля - гносеологией марксизма, очень характерно и другое заявление Ленина:
"Плеханов критикует кантианство (и агностицизм вообще) с вульгарно-материалистической точки зрения". Sapienti sat! Такое замечание свидетельствует, что прежние взгляды на материализм у Ленина под влиянием Гегеля ломаются, о чем, в подтверждение, можно судить и по фразе на его устах прежде невозможной". "Умный идеалист ближе к умному материализму чем глупый материализм" ("Философские тетради", стр. 282).
Еще совсем недавно, о том говорит вся его книга - "Материализм и эмпириокритицизм", Ленин при слове философский "идеализм" приходил в ярость. Для него это была поповщина, фидеизм, "реакционная теология", "принаряженная чертовщина", "игра с боженькой", придуманная приказчиками капитализма. В своих тетрадях он уже берет идеализм под свою защиту, говоря, что "философский идеализм есть только чепуха с точки зрения материализма грубого, простого, метафизического". "Идеализм есть поповщина. Верно.
Но идеализм философский есть дорога к поповщине через один из оттенков бесконечно сложного познания (диалектического) человека". "Философский идеализм есть одностороннее преувеличенное развитие (раздвоение, распускание) одной из черточек, стороны, граней познания в {349} абсолют". "У поповщины (философского идеализма) конечно, есть гносеологические корни, она не беспочвенна".
Вот какую прогулку в далекие метафизические дебри совершил Владимир Ильич Ленин под руку с Егором Федоровичем Гегелем. О ней разумеется запрещено говорить в Москве и во всех подчиненных ей коммунистических столицах. Из материализма, но уже не плехановского, а того, что не должно быть "грубым, простым, метафизическим" и из "умного идеализма", выжимаемого из "Логики" Гегеля, Ленин в своих "Философских тетрадях" начал фабриковать "партийную гносеологию", новую разновидность метафизики в виде некоей диалектической, с "самодвижением всего сущего", онтологии.
Жаль, что до сих пор никто из критиков Ленина не рассмотрел этот этап в его "философии". Для его уразумения крайне интересно проанализировать содержание сделанных им извлечений из Гегеля, особенно тех, что сопровождаются возгласами: "великолепно", "замечательно", "верно", "тонко и глубоко" и т. д. Здесь для этого, конечно, нет места и всё-таки не могу удержаться от того, чтобы, хотя бы мельком, - указать как резко отошел Ленин от главнейшей гносеологической посылки своего материализма.
- Нужно быть идиотом как ваш Мах, чтобы не признавать вещей в себе, - мне говорил, вернее, рычал Ленин на rue du Foyer в июне 1904г.
"Вещь в себе" в его глазах, выражаясь словами Разумихина у Достоевского, была "якорем, пристанищем, пупом земли". На вещи в себе, подобно лепесткам на сердцевине артишока, держатся все явления. Она стоит позади явлений, давит на наши органы чувств, вызывает ощущения. Признание вещи в себе для Ленина тождественно с признанием объективного, материального, независимого от нас мира. Материализм - есть "признание объектов в себе, вещей в себе". Поэтому {350} Кант выступает как материалист, когда постулирует вещь в себе, но он выступает как идеалист, объявляя, что вещь в себе непознаваема. Яростно защищая вещь в себе в своей книге Ленин писал, что эта "вещь в себе настоящая bete noire Богданова и Валентинова, Базарова и Чернова, Бермана и Юшкевича. Нет таких крепких слов, которые бы они не посылали по ее адресу, нет таких насмешек, которыми бы не осыпали ее".
Много ли остается от этой вещи в себе в 1915-1916 г., когда Ленина "перепахал" Гегель? Ровно ничего. Она отброшена, похоронена. Ленин послушно выписывает всё, что о вещи в себе говорит Гегель и без критики и сопротивления это принимает.
"Вещь в себе пустая и безжизненная абстракция".
"Вещь в себе - простая отвлеченность, не что иное, как ложная, пустая отвлеченность...".
"Вещь в себе - пустое отвлечение от всякой определенности, о коем, конечно, нельзя ничего знать, именно потому, что оно есть отвлеченность от всякой определенности".
"Вещь в себе имеет цвет, лишь будучи поднесена к глазу, имеет запах, будучи поднесена к носу".
Ленин со всем этим соглашается, похваливает и ему особенно нравится указание, что "вещь в себе превращается в вещь для других". "Это очень глубоко", - замечает он. Еще немного и он бы понял - esse est percipi!
С уничтожением вещи в себе - изымается огромная гносеологическая часть материализма. Канта и Юма, после такой у себя произведенной ампутации, с прежней позиции критиковать уже нельзя. И Ленин понимает это:
"Марксисты критиковали (в начале XX века) кантианцев и юмистов более по фейербаховски и по бюхнеровски, чем по гегелевски". О каких марксистах говорит Ленин? О Плеханове и себе.
Уже при жизни Ленина - правителя России - {351} критика его книги "Материализм и Эмпириокритицизм" - не скажу, чтобы была запрещена, но стала крайне затрудненной. Чтобы не портить себе карьеры, например, Луначарский, призванный на пост комиссара народного просвещения, - сделал вид, что эмпирио-критиком никогда не был. То же самое сделал и Берман.
В 1920 г. книга Ленина вышла вторым изданием, но он ни одним словечком при ее выпуске не обмолвился ("Философские тетради" никому не были известны), что в ряде пунктов он ушел от прежних взглядов. В Кремле в свободные минуты он продолжает читать Гегеля, требует чтобы ему доставили в русском переводе "Логику" и "Феноменологию", а в 1922 г. направляет в журнал "Под знаменем марксизма" письмо, являющееся как бы философским завещанием: изучайте Гегеля, его диалектику, его теорию познания. "Группа редакторов и сотрудников журнала "Под знаменем марксизма" - писал Ленин, - должна быть на мой взгляд обществом материалистических друзей гегелевской диалектики. Мы можем и должны разрабатывать эту диалектику со всех сторон. Без того, чтобы такую задачу себе поставить и систематически ее выполнить - материализм не может быть воинствующим материализмом. Он останется, употребляя щедринское выражение, не столько сражающимся, сколько сражаемым".
Обратите внимание на слова - материализм останется сражаемым. Форма выражения дипломатическая, однако ясно показывающая, что Ленин в это время считал материализм на том уровне его разработки, в каком он существовал до сих пор, в частности, в работах Плеханова, - философской теорией очень слабой. Ленин стал прекрасно понимать, что слаб и "сражаем" и тот материализм, который с такой яростью и самоуверенностью он проповедывал в своей книге. За годы, прошедшие со дня октябрьской революции, он опрокинул и раздавил большую часть своих прежних взглядов и {352} истин, заменив их эмпирикой, выраженной формулой Наполеона - "On sengage et puis on voit". И всё-таки y Ленина не оказалось смелости открыто сказать, что он выбросил вон, как вещь негодную, весьма существенные части его философии 1908 г.
Что же произошло после смерти Ленина? Его "Материализм и Эмпириокритицизм", с тем его содержанием, в котором, по убеждению самого Ленина была не сражающаяся, а сражаемая, негодная часть - стал обязательным Кораном не для одних только коммунистов СССР и советских граждан, а для всех коммунистов и граждан, для всей массы людей, подчиненных диктатуре Кремля. Кто в СССР или в сателлитских странах ныне посмеет заявить, что не разделяет философских взглядов книги Ленина? Если бы в июне 1904 г., когда я спорил с Лениным по поводу его меморандума, - этой пролегомены будущей книги - мне кто-нибудь, например, Лепешинский, сказал, что превращенный в книгу меморандум будет внедряться как священное откровение в головы десятков миллионов людей России, Восточной Европы, Франции, Италии, Китая, Кореи - я рассмеялся бы над "Пантейчиком" или, вернее, сказал бы ему, что анекдот его глуповат и даже смеха не возбуждает. И этот глупенький анекдот превратился в мировую быль! Трудно поверить, но это же факт!
В статье "Что такое махизм, эмпириокритицизм?", помещенной в "Правде" в No от 24 декабря 1938 г. мы читаем:
"Сокрушающий удар по махизму и всем его разновидностям наносит "История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков)", написанная под руководством и при личном участии товарища Сталина. В ней вскрыта связь между политическим и философским ревизионизмом, выяснено всемирно-историческое значение защиты Лениным в борьбе против русских махистов теоретических основ марксистской партии, подчеркнута {353} роль книги Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" в теоретической подготовке партии большевиков".
Достаточно заглянуть в эту знаменитую "Историю", именуемую ныне "гениальным произведением И. В. Сталина" (см. "Правда" No 1 октября 1951 г.) и убедиться, что Сталин человек с абсолютным незнанием философии никак не мог сокрушить "русских махистов", а лишь на двух страничках (стр. 98 и 99 издания 1950 г.) пересказывает то, что о них говорил Ленин. И, тем не менее, когда грозный палец Сталина указывает на Богданова, Базарова, Луначарского, Бермана, Юшкевича, Валентинова и их "учителей Авенариуса и Маха" - это действительно имеет смертоносное, сокрушающее, значение, ибо тогда вопрос о них неминуемо переходит из области философии в ведение ГПУ - НКВД - МГБ.
Из перечисленных выше "махистов" - кроме пишущего эти строки, уже никого нет в живых, но борьба с ними, их книгами (это теперь нелегальная, запрещенная литература) - имеет "актуальное значение", так как махизм, по словам "Правды", будучи "философией реакционной буржуазии", выступает, как один из наиболее непримиримых врагов "материализма", представленного в "гениальной книге" Ленина "Материализм и эмпириокритицизм".
Коротко говоря, в империи Сталина махизм, эмпириокритицизм официально признаны "вредительством", вредителями, сталкивающимися с коммунистическим строем мысли и чувств, установленным диктатурой. Вредитель - это человек, который попав в руки НКВД, может быть обвинен (и должен признаться) в самых невообразимых преступлениях - вызывал засуху, убивал скот бациллами чумы, отравлял советские города микробами.
Как далеко можно идти на путях наговора - показывают московские процессы 1937-38 г., где коммунисты Бухарин, Рыков, Каменев - еще недавно, в качестве членов Политбюро, стоявшие во главе {354} управления страной, - были показаны как простые шпионы на службе иностранного капитализма. Во что в этой атмосфере сумасшедшего наговора, отсылающего нас к эпохе сжигания ведьм и казням за сношение с дьяволом, превращается "махизм", можно судить по уже цитированному номеру "Правды".
"Махизм, - заявляла она, - пытались сочетать с марксизмом так называемые австро-марксисты - О. Бауэр, Фридрих Адлер и др.".
Каков результат этого сочетания?
"Австромарксисты предали рабочий класс Австрии, подготовив вначале победу в Австрии австрийских фашистов, а затем прямую аннексию Австрии гитлеровской Германией".
Вот что такое махизм! Вот куда приводят идеи, изложенные венским физиком и естествоиспытателем Э. Махом в его книгах - "Учение о теплоте", "Механика в ее историческом развитии", "Анализ ощущений", "Познание и заблуждение" и других. Э. Мах в письме ко мне (в 1910 или 1911, хорошо не помню, оно пропало), очевидно узнав, в каком виде его изображал Ленин, писал, что находит непонятным и совершенно странным ("unverstandlich, ganz sonderbar") тот факт, что в России критика его научных взглядов перенесена на чуждую им политическую почву. Кто бы мог себе представить, что через двадцать два года после смерти Маха - он умер в 1916 г. - кремлевские философы узрят в его научных работах не более и не менее как скрытую "подготовку" аннексии Гитлером Австрии!
Такие же методы применены и для сокрушения вредительского "эмпириомонизма" Богданова, а философствующие энкаведисты его упорно называют "махистом", несмотря на то, что "психоэнергетика" Богданова и ряда других тезисов уводят его от "махизма".
В 1913-1917 г.г. Богданов написал две книги "Тектологии", - с целью представить в них "всеобщую организацию {355} науки". Он анализирует в них (тут заимствование у Авенариуса) стремление нашего мышления к равновесию, но не статическому, а динамическому, подвижному, образующемуся в результате кризисов и столкновения различных состояний. Так как Богданов был намечен Лениным во главе листа "распроклятых махистов", не признающих материализма, эпигоны Ленина в желании опозорить имя Богданова и его философию ухватились даже не за теорию равновесия, а за слово "равновесие", чтобы заявить, что за ним скрывается вредительская, саботажная, антисоветская, антикоммунистическая политика.
"Эта лживая "теория равновесия", настаивала "Правда", была широко (sic!) использована троцкистами и правыми реставраторами для обоснования их контрреволюционных идеек. "Теория равновесия" проповедывала равновесие частнокапиталистического и социалистического секторов народного хозяйства СССР, т. е. отказ от переделки мелкотоварного хозяйства, от ликвидации кулачества как класса. Уничтожающий удар "теории равновесия" нанес товарищ Сталин в декабре 1929 года. Он показал, что "теория равновесия" объективно имеет целью отстоять позиции индивидуального крестьянского хозяйства, вооружить кулацкие элементы "новым" теоретическим оружием в их борьбе с колхозами и дискредитировать позиции колхозов".
Читая подобные вещи, это превращение гносеологических идей Маха, Авенариуса, Богданова - во вредительское оружие кулацких элементов, в подготовку гитлеровской аннексии Австрии (аннексируется она-то теперь Кремлем!) - испытываешь чувство, будто находишься среди сумасшедших.
Хочется думать, что это только кошмарный сон, - увы, это явь. Все обвинения во вредительстве составляются именно таким сумасшедшим способом и заметим - все они инспирируются сверху, из Кремля самим "великим Сталиным". Философию {356} махизма, сверх уже ей приписанных вредительских свойств, он повелел объявить теорией шпионажа, поэтому каждого "махиста" считать врагом народа, шпионом на службе у иностранных капиталистических разведок. Если вы этому не верите - прочитайте следующие строки из той же статьи "Что такое махизм и эмпириокритицизм?".
"Махистами были меньшевики Валентинов, Юшкевич, Гельфонд и к меньшевикам в годы реакции перешел бывший большевик Базаров, осужденный в 1931 г. за вредительство. Был махистом - и всегда оставался на махистских позициях будущий лидер правых реставраторов капитализма, враг народа, фашистский шпион Бухарин. Его сообщники по Гестапо Рыков и Каменев, переходившие в лагерь врагов партии во все трудные моменты борьбы, занимали примиренческую позицию по отношению к махизму".
Политический вывод из всего этого совершенно ясен: лица, заподозренные в "сочувствии" к гносеологии, теории познания, венского ученого Э. Маха и цюрихского философа Р. Авенариуса - подлежат ввержению в подвалы Министерства государственной безопасности или заключению в какой-нибудь концлагерь.
В 1938 г. лицо, слыхавшее о моих спорах с Лениным в 1904 г., - вероятно рассчитывая меня уколоть, сказало: "А от большевизма вы ушли только из-за разногласия с Лениным по философским вопросам". Положим, что не только из-за этого, но если бы даже это было и так, можно ли, зная, что произошло после 1904 г., считать спор с Лениным каким-то не имеющим важности "только"? От ленинского меморандума к книге "Материализм и эмпириокритицизм" - небольшой шаг, а от этой книги идет уже прямая, хорошо выглаженная бульдозерами дорога к государственной философии - опирающейся на ГПУ - НКВД - МГБ. Это совсем не "только"!