178
планету. "А что плохого в моей планете?" - возмущается Кэтрин. "Мы хотим предотвратить вред, - отвечает инопланетянин и поясняет: - Вред от загрязнения окружающей среды". Кэтрин говорит: "Я об этом ничего не знаю". "Узнаешь", - обещает человечек. "Я приближаюсь к земле, приближаюсь, приближаюсь, хочу убежать, но не могу двинуться с места". Он говорит: "Мы за тобой вернемся".
И Кэтрин снова оказывается на аллее среди павлинов1. "Я бегу, бегу мимо павлинов, выбегаю на улицу", - заканчивает она свой рассказ. Кэтрин возвращается в дом к подружке, дети сидят перед телевизором и смотрят мультфильмы. Никто не заметил ее отсутствия. По ее подсчетам, ее не было в комнате минут пятнадцать. Детали происшествия очень быстро забываются. Когда она подбегает к дому подружки, воспоминания почти стерлись из памяти. Получается, что язвочка на пальце, которую она вспомнила на сеансе регрессии, натолкнула ее на воспоминания о похищении, произошедшем за неделю до того, как она продавала конфеты. У Кэтрин всетаки остался маленький след - подковообразный шрамик на безымянном пальце, который, как ейраньше казалось, совсем исчез.
Следующий эпизод, связанный с НЛО, относится к юности Кэтрин, тогда ей исполнилось пятнадцатьшестнадцать. В нем снова фигурировали непонятно откуда взявшиеся голубые лучи, которые она заметила позади трейлера, где жила вместе с родителями и братишкой. Как будто никакого похищения не было. Но когда Кэтрин вместе с матерью возвращались на машине на стоянку, где был припаркован их трейлер, рядом с ними двигались какие-то огоньки. Мать притормозила машину, они съехали на обочину и несколько минут наблюдали за странными перемещениями огней. Вернувшись домой, Сьюзан высказала предположение: "А что, если мы видели НЛО?" и рассказала про свое участие в сайтинге НЛО в студенческие годы.
Этот эпизод почему-то вызывал у Кэтрин обостренное чувство одиночества, непонятости. После
179
него ей стало казаться, что она никогда не сможет убедить мать в том, что похищения происходили с ней на самом деле. У Кэтрин появляется желание уехать в какой-нибудь большой город. Ей кажется, что там с ней не будет случаться ничего странного. Она и сама начинает сомневаться в реальности происходящих с ней событий.
"Рождественский сон", который и заставил Кэтрин впервые обратиться ко мне, оказался первым похищением во взрослом возрасте, во всяком случае, первым, о котором она вспомнила. Как я уже говорил, дело происходило в 1990 году. Эта история раскрылась в течение наших первых двух сеансов гипнотической регрессии. Ее мать живет на Аляске в трейлере, в поселке, расположенном очень уединенно, милях в восьми от небольшого городка. За трейлером раскинулись обширные поля. Рождество пришлось на вторник. Теперь Кэтрин вспомнила, что видела сон спустя два или три дня после праздника. В нашу первую встречу девушка рассказала, что видела во сне, будто она находится на борту инопланетного летательного аппарата. Проснувшись среди ночи, она постаралась не засыпать минут десять, чтобы сон как можно лучше запечатлелся в ее памяти. Она почему-то решила, что ей очень важно его не забыть. Кэтрин рассказывает: "Какая-то часть моего сознания говорила: "Что тебе до этого? Это лишь сон, забудь его". А другая возражала: "Нет, это очень важно. Ты должна как можно лучше все запомнить". На следующий день Кэтрин несколько часов размышляла над своим сновидением, но ей удалось вспомнить из него очень немногое. Позднее в ее памяти всплыли детали, которые приведены в начале этой главы.
Под гипнозом мы пробежались по событиям тех дней: как Кэтрин приехала незадолго до Рождества, как в сочельник явился ее отец, как прошли те дни, - в них не было ничего примечательного. Теперь, вспоминая, как она проснулась после того, как увидела корабль, Кэтрин подумала, что это был вовсе не сон. Во время сеанса она почувствовала себя
180
"немного нервно". Я посоветовал ей сохранять этот "нервный" настрой и заверил, что в данный момент она находится в полной безопасности. Кэтрин сказала: "Помню, как я среди ночи вышла в холл и увидела на поле большой корабль". По убеждению Кэтрин, она ходила по дому в полусне. Вокруг было бело от снега. Корабль сел между трейлером и деревьями. "Он походил на диск, с заметным утолщением посередине, из серебристого металла, Размером - больше трейлера. Во время сеанса гипнотической регрессии Кэтрин вспомнила, что по ребру диска проходил как бы желобок, и на нем в ряд располагались источники света. Первой ее мыслью было: "Этого не может быть!"
Во время сеанса тревога Кэтрин стала нарастать. Она вспоминает, что была в одной старой футболке, босиком, а увидев корабль, надела тяжелые сапоги и большую шубу матери и вышла из трейлера. Кэтрин с ужасом рассказывает: "Я знаю, что вот сейчас открою дверь и выйду. Не хочу выходить, а иду". Я замечаю, что она очень взволнована, стараюсь ее поддержать и спрашиваю, хочет ли она продолжать сеанс. Кэтрин решается продолжить: "Я это сделаю. Я вижу снег, вокруг темно. Я стою перед открытой дверью и смотрю на снег. Темно. И вот что я вижу. Перед трейлером, слева от дорожки, - автомобиль моей матери". Во время сеанса Кэтрин разрыдалась: "Я смотрю и чувствую, как у меня немеет лицо. Руки тяжелеют. Онемение распространяется и на руки. На грудь как будто положили тяжелый камень, в животе - давит. Колени немеют, словно от новокаина".
По словам Кэтрин, постояв некоторое время, она отправляется к кораблю. Но ей страшно, так как возле корабля находятся существа. Их - пятеро, похоже, что на них нет никакой одежды. А ведь дело происходит на Аляске. Середина зимы, очень холодно. Существа - все совершенно одинакового роста, стоят в ряд. Они изучают золотистое сияние, блики от него падают на снег. У них очень большие головы. Умом Кэтрин понимает, что существа ждут именно ее. И, несмотря
181
на то что у нее онемели ноги, она идет к ним. Кэтрин рассказывает это, содрогаясь от рыданий. Когда она приближается к кораблю, существа обступают ее полукругом. "Я пытаюсь посмотреть на них и не могу. Я не могу разглядеть их лиц. Руки у них очень длинные. На теле ничего нет ни сосков, ни пупка, ничего. У них нет ни волос, ни зубов, а лица совершенно лишены мимики".
Потом Кэтрин решительно говорит: "Я знаю, что я туда вошла, но не могу зайти сейчас". Она подразумевает, что не может воспроизвести события во время сеанса. Становится ясно: Кэтрин настолько страшно, что она больше не может превозмочь этот ужас и продолжать историю. Я успокаиваю пациентку, предлагаю ей сделать дыхательную гимнастику и провожу упражнения на релаксацию. Потом я предлагаю ей выбор: если она хочет, можно продолжить регрессию, если нет, я выведу ее из гипноза. Кэтрин отвечает: "Я чувствую, что не могу продолжать. На мне лежит тяжкий груз. Я не могу заставить себя думать о том, что произошло потом внутри". Я предлагаю Кэтрин игру. Поскольку она упомянула перегородку, которую видела в помещении корабля, я советую послать на эту перегородку (она не достает до потолка) нашу куклу-"агента", который побежит по ней и будет по нашей команде иногда "включаться", рассказывая о том, что видит сверху. Кэтрин согласилась, и "агент" сообщил: "Маленький овальны^ люк, стены - выпуклые, словно я нахожусь внутри большого яйца. Все металлическое". От "агента" мы также узнали, что на корабле несколько комнат, но он не заметил входов в другие помещения.
Теперь Кэтрин захотелось самой войти на корабль. Она продолжает описывать помещение: первую комнату она называет "просто прихожая". В комнате светло, хотя лампы или другого источника света не заметно. Она видит овальное отверстие, ведущее в другую комнату, и сообщает: "Собираюсь туда войти", и просит: "Пошлите туда "агента". Я не собираюсь туда заходить одна. Я лучше осмртрю комнату отсюда". Я соглашаюсь, но рекомендую не давать
182
"агенту" осооой своооды, следует направлять его действия. Кэтрин возражает: "Он - невидимый, и они не знают о его присутствии". Кроме того, "агент" - это "ребенок", мальчик.
В комнате "агент" обнаруживает множество панелей и всяких научных "предметов", но они сильно отличаются от тех, что есть на Земле. В центре комнаты расположена платформа. Она не очень большая. Может быть, она размером с гостиную на первом этаже, стены тоже выпуклые. На потолке висит какая-то штука. Напоминает настольные лампы, которые прикрепляются зажимом к столу и могут двигаться в разные стороны на шарнирах. В помещении прохладно. В комнате есть какое-то существо. Оно ждет. Это что-то вроде врача или медицинского исследователя. По всем стенам - разные панели, приборы, кнопки, экраны... Стол посередине стола как будто монолитный, не имеет ножек, он прикреплен к полу.
Теперь Кэтрин будто успокаивается, во времени происходит сдвиг. На ней только футболка и сапоги. "Шубы, по-моему, нет". Кэтрин чувствует, как ее "вносит" в комнату. "Я знаю, что должна оказаться на столе", поясняет она. Это не кажется ей удивительным, возможно, потому, что подобные эксперименты проделывались с ней и прежде. "Они заставляют меня лечь, а я не хочу ложиться. Я знаю, что на меня что-то надвигается. Врач подходит ко мне и смотрит как на медицинский курьез. Я для него образец, он не видит во мне друга, достойное его знакомства существо. Я предчувствую, что сейчас случится что-то плохое".
На этом месте Кэтрин захотела прервать свое повествование, и я согласился. Прежде чем закончить гипнотическую регрессию, мы все же поговорили с ней о том, что она вспомнила в этот раз. Кэтрин показалось, что на корабле она видела свою мать. Она описала тонкие шейки пяти пришельцев. "Удивительно, что на такой шее может держаться голова, - сказала она. - А тела у них очень хрупкие". Существа были обнаженные, а кожа у них была "такая беловатая, как будто очень бледная". Еще Кэтрин
183
нила, что, войдя в комнату вместе с ней, существа разошлись по разным местам, словно каждому полагалось заниматься своим делом.
После сеанса Кэтрин стала рассуждать о реальности похищения. "Я думала, что это был сон, пока не начала плакать. Эти события пока что не ощущаются как настоящие воспоминания, например, так, как я ощущаю, что вчера была на работе". Кэтрин призналась, что она очень напугана. Она была готова признать, что случившееся на корабле не было плодом ее воображения. Эти переживания, по ее словам, объясняли многое, что с ней происходило. По определению девушки, события были "реальнее, чем сон, но не так реальны, как наша беседа". Моя пациентка сомневалась, что воспоминания, которые теперь прояснились, могут принести какую-то психологическую или эмоциональную пользу. Эта мысль очень характерна для большинства похищенных. Я, взяв на себя роль адвоката дьявола, возразил, что эти переживания могут привнести в ее жизнь дополнительный драматизм, сделать ее более интересной, привлекательной. Она возразила: "Даже если эти события такие замечательные, кому я могу о них рассказать? Ведь любой, кто о них услышит, скажет, что я рехнулась". Кэтрин призналась: "Чтобы успокоиться, я заставляю себя считать эти события вымыслом".
О том, что события не были вымыслом, говорит эмоциональная реакция, вызванная воспоминаниями. Иначе этот эмоциональный всплеск оставался бы совершенно необъяснимым. Еще одна убедительная деталь: Кэтрин вспоминает, что она против своей воли встала с постели среди ночи и вышла на мороз, в темноту. "Я не хотела это делать", - несколько раз повторила девушка. Похищение вызвало у Кэтрин чувство беспомощности, какое, как она сказала, бывает, наверное, у жертв изнасилований. И наконец, я заметил в ее плаче другой оттенок: не только обиду и страх, но и грусть. Она назвала это сожалением, но, по-моему, это было нечто более глубокое. Я бы назвал это онтологическим шоком, то есть следствием
184
разрушения укоренившихся представлений о действительности. На это Кэтрин сказала: "Я вас понимаю. Или буду вынуждена это понять".
На следующий сеанс гипноза Кэтрин пригласила для поддержки свою подругу, с которой вместе работала в ночном клубе. Во время прошлого сеанса остался невыясненным весьма важный пункт: были ли на ней в рождественскую ночь 1990 года контактные линзы. Она не помнит, чтобы их надевала, но все хорошо видела, в то время как без линз у нее перед глазами все расплывается. После прошлых сеансов в Кэтрин жила тревога: девушка никак не могла понять, случались ли похищения в действительности или приснились. Не имея конкретных физических свидетельств, подтверждающих подлинность события, она чувствовала себя уязвимой в глазах современной науки, а главное - в глазах общественности. На нее могли смотреть как на безумную, она и сама сомневалась в своем рассудке. Она сказала: "Если бы меня изнасиловали, я могла бы обратиться в полицию. Нашлись бы улики. Они могли бы взять образцы, и люди не смотрели бы на меня так, словно я лишилась рассудка".
Во время второго сеанса релаксации она вначале кратко описала то, что предшествовало медицинскому эксперименту, проведенному с ней. Она заметила, что свет стал более приглушенным, снова упомянула полную потерю собственной воли. Самый главный из пришельцев, или исследователь, был повыше остальных, но все же ниже Кэтрин. У него была очень гладкая, серовато-белая кожа и никакой одежды. "Он смотрит на меня, как мы - на лягушку, которую собираемся препарировать на уроке зоологии", - заметила Кэтрин. Исследователь что-то говорит помощнику - существу, стоящему справа от него, и помощник уходит в угол комнаты, должно быть, ему приказано что-то принести. "Исследователь кладет мне руку на ногу, на бедро, - продолжает Кэтрин. - Рука холодная, но совсем не такая, какой бывает холодная рука у человека, а гораздо холоднее. Мне это неприятно. Приходит помощник и подает шефу
185
какой-то инструмент". Мне пришлось помочь девушке рассказать, почему она не могла сопротивляться. Она жалобно плачет: "Он это делает, а я не могу ему помешать. Он кладет руку на левое бедро и держит что-то в левой руке. Это конус, но на вершине к нему прикручено что-то еще, и он собирается вставить это в меня". Последние слова Кэтрин выкрикивает, громко рыдая. У нее пресекается голос. Она продолжает: "Он вставляет этот инструмент. Инструмент - холодный, даже холоднее его руки. Я чувствую, как он проникает все глубже и глубже внутрь. Мне кажется, что он достает до кишечника. И хотя инструмент проник очень глубоко, он не причинил боли. Больно не было, мне просто было противно. Они даже не спросили моего разрешения".
Инструмент задержался в правом боку, где-то около яичника, секунд на пятнадцать, по-видимому, отбирая образцы ткани. По окончании процедуры исследователь передал инструмент помощнику, и тот его унес. Хотя Кэтрин едва ли могла сориентироваться во время эксперимента, в ней сильно убеждение, что образцы тканей отбирались из слизистой матки, из шейки матки, а также из фаллопиевых труб.
Я спросил Кэтрин, появились ли у нее теперь, то есть во время нашего сеанса, после того как она вспомнила эксперимент, какие-либо ощущения во внутренних органах. Она не могла ответить на вопрос, но, оказывается, этим эксперимент не ограничился. Теперь в ее ноздрю вставили металлический инструмент длиной дюймов шесть. Я был несколько удивлен и заметил, что при такой длине инструмент должен был проникнуть в мозг. "Он для этого и предназначен, - заметила Кэтрин. Исследователь подошел ко мне с этой штукой, держа ее за рукоятку. Инструмент был длинный, гибкий. Исследователь как бы облокотился на мое плечо, совершенно не обращая на меня внимания. Он смотрел на мою ноздрю и засунул в нее свой прибор как мог глубоко. Мне было очень противно, потому что я не могла нормально дышать, потом инструмент уперся во что-то, а исследователь продолжал заталкивать его все глубже и глубже".
186
Кэтрин с рыданиями вспоминала: "Я чувствовала, как у меня в голове что-то лопалось и трещало. То, что оказывалось на пути инструмента, просто ломалось, а трубку засовывали все глубже. Процедура была очень неприятная, но боли не причиняла. "Интересно, что они мне сломали. Я не знаю анатомии, но они что-то пробили, чтобы добраться до мозга. Я не знаю, что повреждено, я хочу знать, заживет ли то, что они пробили". В ответ я стал убеждать Кэтрин, что ей едва ли нанесли необратимое увечье. Позднее девушка призналась, что опасается, не осталось ли у нее в мозгу обломков костей. Я спросил Кэтрин, что она видела после того, как зонд убрали. Она сказала, что на инструменте и у нее на ноздре было немножко крови, но она не видела ткань, отобранную для анализа. "Исследователь передал инструмент помощнику, который отнес его в дальний угол комнаты и что-то с ним делал, но я не могла рассмотреть что". В этот момент Кэтрин сказала, что она все видит, как в контактных линзах, но на самом деле она их не вставляла. Теперь в ее памяти всплыл образ исследователя. "Он всматривается в меня, прикидывая, что еще можно сделать". Я прошу ее рассказать, какие у него глаза. Но она видит их "очень, очень туманно, они не мигают, похоже, что это вообще какие-то щели в голове. И они целиком черные. Зрачков не видно. Не видно радужной оболочки, белков - ничего. Они целиком черные". Я задал вопрос: "Что вас так насторожило в его глазах?" Кэтрин ответила, что, возможно, они так поразили ее, потому что в ней не видели личности. На нее смотрели как на подопытное существо. По словам девушки, если бы она умерла на этом столе, исследователь пожалел бы только о том, что она провалила ему эксперимент. И все это отразилось в его глазах.
Главное чувство, которое преобладало в Кэтрин, - абсолютная беспомощность. "Я напугана происходящим и тем, что мне предстоит; продолжает Кэтрин. - Они считают нас низшими существами, превосходство сквозило во всех действиях этих
187
ществ. Они даже ничего мне не сказали, не предложили залезть на стол. Отношение было, как к неодушевленному предмету", - вспоминает Кэтрин. Я спросил, все ли выказывали такое отношение. Пациентка вспомнила, что исследователь проявлял его более других, но остальные пришельцы разделяли это отношение.
После этого существа сняли Кэтрин со стола и повели в другую комнату. Она снова заволновалась, ей показалось, что перед ней - совершенный мрак. В то же время девушка чувствовала, что она что-то видела в соседнем помещении. Далее между нами произошел такой разговор:
Я: Что теперь вызывает провал в памяти?
Кэтрин (очень тихо): Я не хочу знать.
Я: Вы хотите знать? Вы не хотите знать? Извините, я не расслышал.
Кэтрин: Я хочу знать, но думаю, что это очень страшно.
Я: Страшно то, что случилось с вами?
Кэтрин: То, что я видела, было очень страшно.
Решив, что ей потребуется помощь, Кэтрин согласилась продолжить нашу игру. Она предложила заслать в комнату "агента", чтобы он по нашей команде включил на две секунды фонарь и рассказал, что он увидит при свете. Отчет нашего "агента" шокировал и Кэтрин, и меня. В комнате по стене были расставлены "ящики". Они стояли в пять или шесть рядов, друг на друге, с пола до потолка. "Агент" доложил, что ящиков - штук сорок, и в каждом что-то или кто-то есть. Отчет прервался - две секунды, отпущенные на осмотр, истекли. Мы с Кэтрин выждали еще две секунды и снова приказали "агенту" докладывать. На этот раз он увидел "этих существ, на вид - деформированных, и в каждом торчит какая-то штука". Теперь Кэтрин сказала, что она знает, о чем рассказывает наш "агент", и вызвалась вспомнить, что она видела, проходя через это помещение.
Это были скорее не ящики, а аквариумы, освещенные сзади, в них лицом к проходу плавали миниатюрные существа, как будто это были младенцы.
188