Облокотившись на стол, майор Рокотов чертил схему движения нарядов, высчитывал время, подчеркивал рубежи и, как бы между делом, спокойным голосом нас так отчитывал, что на лице Петра, как и на схеме, образовывались всякие узоры - и бледные и розовые. Он скрипел стулом, крутился, но никакого оправдания не находил.
...Итак, я завтра еду. Несмотря на то, что мы примирились с Петром, на душе у меня неспокойно. Я считаю: что бы на заставе без меня ни произошло, ответственность лежит на мне. И заранее знаю, что, буду ли я в городском саду слушать духовой оркестр или смотреть новый кинофильм, я все равно не перестану думать о стыках на флангах, о солдатах на границе, о невидимых телефонных проводах и ночных разговорах дежурных, о молодом поваре, размешивающем в луженом котле солдатскую кашу, о младшем сержанте Нестерове, который заказал мне привести из города новый рубанок, о нашей прачке тетке Ефимье. Ей тоже надо какой-то платок привезти. Обо всем этом буду думать и помнить, где бы я ни находился, где бы я ни жил".
Глава тринадцатая
Комендант пограничного участка, подполковник Маланьин, уходя в отпуск, решил оставить вместо себя майора Федора Федоровича Рокотова.
Зная слабость Рокотова, подполковник Маланьин пригласил его выйти в субботу раненько утром в море и порыбачить.
- Наверно, здорово берет ставрида! - загоревшись, воскликнул Федор Федорович.
- Вчера инвалид Кандыба натаскал полную торбу, не меньше двадцати килограммов.
- А не брехня? - усомнился вдруг майор.
- Эта брехня сейчас на каждый крючок цепляется. По пять, по шесть штук вытаскивают сразу, - многозначительно взглянул на Рокотова комендант. - Даже курортники и те по целому ведру таскают.
- Вот это да! - увлеченно подхватил Федор Федорович. - А как с насадкой?
- У меня дружок в гости приехал. Ушли с сыном моим Вовкой за креветками. Будет насадка.
- Добре! Утречком выгребемся часика на два - и точка, - согласился Федор Федорович и побежал налаживать снасти.
Желая помочь Маланьину в ловле креветок, которые здесь считаются самой лучшей наживкой, Рокотов вечером спустился к портовой бухте. С комендантом они встретились на берегу. Тут же, около опрокинутой лодки, в коричневых трусиках, с изорванным сачком на тяжелом железном обруче, стоял гость Маланьина - детина ростом в добрую сажень, с могучей волосатой грудью. Он оказался бывшим пограничником-моряком, капитаном второго ранга в запасе.
- Борис Руцак, - с достоинством отрекомендовался он хриплым баском и крепко стиснул пальцы Рокотову.
- Ну, как рачки? - спросил Маланьин своего дружка.
- Ни черта нема рачка! - мусоля во рту недокуренную папироску, ответил Руцак и, безнадежно махнув рукой, добавил: - Плавают кругом мальчишки, як галушки в сметане, все пораспугали.
- Да, маловато, - показав на горсточку судорожно дрыгавшихся в ящике креветок, тяжко вздохнул Маланьин.
- Это и все? - разочарованно спросил Рокотов.
- Как видишь, - пожал плечами Маланьин.
- Не может быть, чтобы всех распугали! - возмутился Федор Федорович! - Надо поглубже заходить, а вы и трусов не замочили. Пошли!
Но лезть в глубину, да еще в липкие густые водоросли, где прятались креветки, никому не хотелось. После недолгих шутливых пререканий Рокотов взял у Руцака сачок, кое-как залатал его и, сбросив штаны, полез первым.
До поздних сумерек, дрожа от холода, они по очереди лазали в воду, путаясь в водорослях, спотыкаясь о скользкие камни.
- Да хватит, куда столько! - сипло басил Руцак.
- Пока полный ящик не наловим, не уйдем. Давай, Борис Захарович, жми! - подгонял его неутомимый Рокотов.
На другой день, в пять часов утра, вся эта компания была уже на берегу. Лодку опустили дружно и быстро. На весла сели Маланьин и Руцак. Пребывая в самом отличнейшем настроении, Рокотов пристроился на корме и сразу же завел разговор о предстоящей рыбалке.
- А где будем кидать якорь? - спросил он.
- Кидают гнилые яблоки на базаре, а якоря отдают, - едко заметил невыспавшийся и позевывающий на холодке Руцак.
- Пусть будет так, - миролюбиво согласился Рокотов. - Я должен знать, где мы встанем?
- У второй вехи, - ответил Маланьин. - Там самое ставрижье место. Так и вьется вокруг...
- Уж ежели она там есть, возьмем. Это, братцы, зверь-рыба. И если цапнет, держи ее, не зевай! Вот ерш - это другое дело. Насади на крючок кусок тюльки, опусти на дно, сиди и закуривай. Наверняка проглотит и сам на крючок сядет. Окунь, например, или карась - те на проводочку. Закинь подальше и тяни, обязательно схватят наживку прямо на ходу. А вот ставридка - та берет отлично от всех! И должен вам сказать, что эту рыбку я умею подхватывать.
- Не хвастай, - налегая на весло и тяжело отдуваясь, заметил комендант. - Оставь, брат, не люблю я этого.
- А вот посмотрим... Я покажу, как надо ловить.
- Посмотрим, увидим, - вставил слово Руцак.
Греб он большими рывками и, шумно скрежеща уключиной, сбивал лодку с курса. Маланьин не выдержал и начал сдавать.
- Левым, левым! - то и дело командовал Рокотов.
- Да разве с ним, чертом, сладишь! - оправдывался Маланьин.
- Налегай, налегай всем корпусом! - басовито похохатывал Руцак. Ночной сон с него сдуло свежим утренним ветерком, и он уже чувствовал себя сейчас в своей стихии.
Кругом спокойной голубой чашей разлилось море. Далеко на горизонте медленно выплывало утреннее солнце. Теплые лучи ласково пригревали чуть запотевшую спину. Все предсказывало хорошую погоду и великолепный клев.
Ледка меж тем приближалась уже к вехе, показывающей, где кончалась мель и начиналась морская глубь. Здесь и решено было ловить ставриду. Вдруг крепко дунул ветер, за кормой широко прошлась волнистая зыбь. Вскрикивая, летали чайки - бесстрашные, прожорливые птицы. Они ждали свою добычу, встречая каждую вышедшею в море байду.
- Довольно! Суши весла! - крикнул Руцак. - Вот тут и отдадим якорь.
Но якоря в лодке не было. Бухнули за борт на веревке пудовый камень и начали торопливо разматывать лески. Майор Рокотов пристроился на корме, Маланьин - на носу, а Руцак - на средней банке.
Голубые глаза майора Рокотова расширились и заблестели от азарта.
Только истый рыбак поймет чародейский толчок клева на кончиках пальцев и трепет подсеченной рыбы. Рокотов артистически подсек еще невидимую рыбу и, ловко перехватывая руками, вытравил из двадцатиметровой глубины. На одном из стальных крючков вяло болтался несъедобный лаврет величиною с селедку. Плюнув от досады, Федор Федорович под хохот товарищей швырнул "добычу" за борт. Сидевшая на вехе чайка мгновенно спикировала, подхватила клювом рыбу и круто взвилась в небо.
Маланьин вытащил еще две ставридки и, подмигнув незадачливому Рокотову, с удовольствием опустил их в висевший на уключине садок.
- Как ты ловишь? - не вытерпел Рокотов. - На какой глубине?
- Почти у самого дна. Вот так и потряхиваю... подергиваю. Смотри! Опять есть! - Маланьин задержал на весу крупную рыбу. Серебристо блеснув в лучах солнца, ставрида крутанула хвостом и упала в море.
- Сорвалась, окаянная! - Сейчас я ее выхвачу! - распалился Рокотов и далеко забросил свинцовое грузило. Но ему опять не везло. Не видел ни одной поклевки и Руцак, который, сняв майку, с удовольствием подставлял спину жарко пригревавшему солнцу. Вытянув волосатые ноги, он флегматично проговорил:
- Ни малявки! Сейчас буду купаться.
Такого беспечного, издевательского отношения к рыбалке Федор Федорович вынести не мог.