Точная дата дня «Д» определялась фазами луны, поскольку наступление намечалось начать ночной атакой, чтобы ограничить возможности противника в ведении прицельного огня и в то же время иметь достаточные условия освещенности для расчистки проходов в минных полях. Было решено нанести удар в ночь на 23 октября.
Одним из важнейших факторов, которые торопили Черчилля начать наступление раньше, был широкий проект совместной высадки американских и английских войск во Французской Северной Африке. Эта операция «Торч» намечалась на начало ноября. Решающая победа над Роммелем у Эль-Аламейна побудила бы французов приветствовать освободителей из-под ига стран оси и оказала бы отрезвляющее действие на генерала Франко, готового дать согласие на вступление немецких войск в Испанию и Испанское Марокко, а эта контрмера могла бы расстроить и поставить под угрозу высадку войск союзников.
Александер рассчитывал, что если наступление его войск (операция «Лайтфут») начнется за две недели до операции «Торч», то промежуток «будет достаточно длинным, чтобы уничтожить большую часть армии стран оси, стоящей перед нами, и, с другой стороны, достаточно коротким, чтобы противник не успел в сколько-нибудь значительной степени усилить свои войска в Африке». Во всяком случае, Александер считал необходимым обеспечить успех на одном конце Северной Африки, для того чтобы высадка на другом конце принесла хорошие результаты. «Решающим фактором было мое убеждение в том, что начало наступления до готовности чревато неудачей, если не катастрофой». Его доводы восторжествовали, хотя предложенная им дата была почти на месяц позже того срока, который раньше предлагал Черчилль Окинлеку. Премьер-министр согласился с отсрочкой до 23 октября.
К тому времени превосходство англичан в силах, как количественное, так и качественное, стало большим, чем когда бы то ни было. Если считать, как принято, по «дивизиям», то силы сторон оказывались как будто равными: каждая имела по двенадцать дивизий, в том числе по четыре танковые. Фактически же численное соотношение войск было совершенно иным. Боевой состав 8-й армии насчитывал 230 тыс. человек, а Роммель имел меньше 80 тыс., из них только 27 тыс. немцев. Кроме того, 8-я армия имела семь танковых бригад (всего 23 танковых полка), а у Роммеля было только четыре немецких и семь итальянских танковых батальонов. Еще больше поражает сопоставление фактической численности танков. К началу сражения 8-я армия имела в общей сложности 1440 пушечных танков, в том числе 1229 пригодных к бою, а в случае затяжного сражения она могла привлечь еще около 1000 танков, находившихся на базовых складах и в ремонтных мастерских в Египте. Роммель имел 260 немецких танков (из них 20 находилось в ремонте, а 30 были легкими танками типа II) и 280 итальянских танков (все устаревших типов). В танковом сражении немцы могли рассчитывать только на 210 пушечных танков. Таким образом, англичане имели шестикратное превосходство в готовых к бою танках и располагали гораздо большими возможностями возместить потери.
Превосходство англичан оказывается еще большим, если учесть, что в дополнение к танкам «грант» из Америки в больших количествах стали поступать новые, еще более совершенные танки «шерман». К началу сражения 8-я армия имела более 500 танков «шерман» и «грант», тогда как у Роммеля было всего лишь 30 новых танков типа IV (вооруженных 75-мм пушками с высокой начальной скоростью), которые могли равняться с новыми американскими танками. К тому же Роммель утратил былое превосходство в противотанковых пушках. Он довел численность 88-мм противотанковых пушек до 86; в дополнение к ним он использовал 68 трофейных русских 76-мм пушек. Стандартные немецкие 50-мм противотанковые пушки практически не могли пробить броню танков «шерман» и «грант», в то время как новые американские танки были снабжены осколочно-фугасными снарядами, которые позволяли подавлять противотанковую артиллерию противника на больших расстояниях.
В воздухе англичане тоже обладали гораздо большим превосходством, чем когда бы то ни было. Теддер, командующий военно-воздушными силами на Ближнем Востоке, имел в своем распоряжении 90 боевых эскадрилий, в том числе 13 американских, 12 южноафриканских, одну родезийскую, пять австралийских, две греческих, одну французскую и одну югославскую. Они насчитывали больше 1500 самолетов первой линии. Из этого общего количества 1200 исправных самолетов, базирующихся в Египте и Палестине, были готовы поддержать наступление 8-й армии. Немцы и итальянцы вместе имели в Африке только около 350 исправных самолетов. Превосходство в воздухе имело огромное значение: авиация препятствовала передвижениям немецких танковых соединений и их снабжению и обеспечивала доставку средств материального обеспечения войскам 8-й армии.
Не меньшее значение для исхода сражения имели стратегические действия военно-воздушных сил совместно с подводными лодками английского флота на морских путях подвоза танковых соединений Роммеля. В течение сентября почти треть грузов, предназначенных для их снабжения, оказалась потопленной в Средиземном море, а многие суда были вынуждены повернуть обратно. В октябре немецко-итальянские коммуникации подверглись еще более сильным ударам союзников, так что меньше половины отправленных грузов достигло Африки. Немцы испытывали острую нехватку в артиллерийских боеприпасах: порой им нечем было отражать налеты английских бомбардировщиков. Однако самой тяжелой потерей для немцев оказалось потопление танкеров накануне английского наступления. Ни один танкер не достиг Африки, и, когда началось сражение, в соединениях Роммеля горючего оставалось только на три заправки вместо 30 заправок, считавшихся минимальным резервом. Острая нехватка горючего сковывала всякий контрманевр немецких войск. Это не позволяло им быстро сосредоточивать танковые части на решающих направлениях и по мере развития сражения все больше лишало их подвижности.
Потери продовольственных грузов способствовали распространению болезней среди войск. Рост заболеваний объяснялся также антисанитарным состоянием окопов, особенно окопов, занимаемых итальянцами. Еще в июльском сражении грязь и вонь вынуждали англичан оставлять захваченные итальянские траншеи, причем в ряде таких случаев англичане попадали под огонь немецких танков на открытом месте, прежде чем успевали отрыть новые траншеи. Пренебрежение санитарными нормами в конце концов обернулось бумерангом: дизентерия и инфекционная желтуха распространились как среди итальянских войск, так и среди немецких. Заболели даже несколько руководящих офицеров танковых соединений Роммеля.
Среди больных оказался и сам Роммель. Он слег в августе, накануне наступления на Алам-Хальфу. К сражению он немного поправился, однако требования врачей в конце концов взяли верх, и в сентябре его отправили в Европу для лечения и отдыха. Роммеля временно замещал генерал Штумме. Вакантную должность командира Африканского корпуса занял генерал фон Тома. И Штумме и фон Тома прибыли с русского фронта. Отсутствие Роммеля и неопытность этих командиров в ведении войны в пустыне стали дополнительным тормозом при планировании и подготовке мер по отражению наступления англичан. В день начала наступления по дороге на фронт Штумме попал под сильный обстрел, выпал из автомобиля и умер от сердечного приступа. В тот же вечер отдых Роммеля в Австрии был прерван телефонным звонком Гитлера. На следующий день, 25 октября, Роммель прибыл в район Эль-Аламейна, чтобы вновь взять на себя командование. К тому времени англичане глубоко вклинились в оборону, а немецкие войска потеряли почти половину своих танков в бесплодных контратаках.
Первоначально план Монтгомери предусматривал нанести одновременные удары справа и слева (силами 30-го корпуса Лиса на севере и силами 13-го корпуса Хоррокса на юге), а затем ввести в прорыв массу танков, сосредоточенных под командованием Ламсдена в 10-м корпусе, с задачей перерезать пути снабжения противника. Однако в начале октября Монтгомери пришел к выводу, что это слишком смелый план, если учесть недостатки в уровне подготовки армий, и заменил его более ограниченным планом. Согласно новому плану главный удар в операции «Лайтфут» наносился па севере, около побережья, в полосе шириной до четырех миль между кряжами Белль-эль-Эйса и Митейрия. 13-й корпус действовал на второстепенном направлении с целью отвлечь силы противника, пока не будет взломана оборона. Этот осторожный план вел к затяжной и дорогостоящей борьбе, которой, учитывая огромное превосходство 8-й армии в силах, можно было бы избежать, действуя по более смелому первоначальному плану. Сражение вылилось в тяжелые, упорные бои, лишенные маневра, и одно время казалось, что усилия англичан находятся на грани провала. Однако неравенство в силах сторон было так велико, что темп истощения сил действовал в пользу Монтгомери, который добивался своей цели с непреклонной решимостью, характерной для всего, что он предпринимал. В рамках избранного им плана Монтгомери проявил замечательную способность менять направления ударов и разрабатывать такие тактические приемы, которые выбивали противника из колеи.
23 октября в 22.00 после пятнадцатиминутной ураганной артиллерийской подготовки с участием более 1000 орудий пехота перешла в наступление. Оно началось успешно, поскольку противник испытывал нехватку в снарядах. Штумме даже воздержался от артиллерийского обстрела исходных позиций англичан. Однако глубокие и плотные минные поля оказались более серьезным препятствием и потребовали больше времени для расчистки, чем предполагалось. Когда наступил рассвет, английские танки все еще находились в проходах или задержались непосредственно за минным полем. И только на следующее утро, после новых ночных атак пехоты, четырем танковым бригадам удалось развернуться за минным полем, в шести милях от первоначального рубежа, причем при прохождении через узкие проходы они понесли большие потери. Вспомогательный удар 13-го корпуса на юге встретил такие же трудности, и 25 октября продвижение войск было остановлено.
Угрожающий клин, вбитый в оборону на северном участке, вынудил немецкое командование в течение дня бросать в бой танки мелкими группами, чтобы помешать расширению клина. Эти действия отвечали расчетам Монтгомери и позволили его танкам, закрепившимся теперь на выгодных позициях, наносить тяжелые потери контратаковавшему противнику. К вечеру в 15-й танковой дивизии осталось только четверть танков, пригодных к бою, а 21-я дивизия все еще находилась на южном участке.
На следующий день, 26 октября, англичане возобновили наступление, но потерпели неудачу и понесли большие потери в танках. Возможность дальнейшего углубления прорыва поблекла. Мощный английский танковый клин оказался в плотном кольце немецкой противотанковой артиллерии. Ламсден и командиры дивизий начали возражать против ввода танков в бой через узкие проходы в минных полях и оборонительных позициях противника. По мере роста потерь в ходе ударов на узком фронте офицеры и солдаты танковых подразделений все больше стали убеждаться, что их неправильно используют.
Сохраняя вид полной уверенности, Монтгомери со свойственной ему проницательностью признал, что его первый удар не удался, что брешь закрыта и надо разработать новый план, а пока дать своей главной ударной силе отдых. Его готовность менять цель в зависимости от обстоятельств в этом и последующих случаях служила лучшим стимулом для войск и больше говорила о его полководческом искусстве, чем привычка многих задним числом утверждать, будто все шло «согласно плану». Примечательно, что эта привычка лишь затмевала и принижала его заслуги как командующего, умеющего ориентироваться в условиях быстро изменяющейся обстановки и ловко маневрировать.
Новый план получил наименование «Суперчардж» («Усиленный заряд»). Такое название внушало исполнителям уверенность в успехе, 7-ю бронетанковую дивизию перебросили на северный участок. Роммель тоже воспользовался передышкой для перегруппировки своих войск: 21-я танковая дивизия направилась на север, за ней последовала дивизия «Ариете». Вспомогательный удар английского 13-го корпуса на южном участке не достиг цели — отвлечь внимание противника и вынудить его оставить часть своих танковых сил на юге. Переброска войск на северный участок и последующее сосредоточение там главных сил были тактически выгодны Роммелю. Англичанам пришлось полагаться больше на успех фронтального удара и нести значительные потери. К счастью, их численное превосходство было так велико, что даже при самом неблагоприятном соотношении потерь оно обещало решить исход сражения в их пользу, если они будут упорно добиваться поставленной цели.
Наступление Монтгомери началось в ночь на 28 октября ударом на север, в направлении побережья, с большого клина, вбитого в позиции противника. Монтгомери намеревался отрезать прибрежный опорный пункт противника, а затем развить наступление на запад в направлении Дабы и Фуки. Однако этот удар захлебнулся на минном поле. Роммель быстро принял контрмеры, перебросив на этот фланг 90-ю легкую дивизию. Роммель считал, что ему повезло, потому что к тому времени, когда захлебнулось наступление англичан, его ресурсы были на исходе. В Африканском корпусе осталось только 90 танков, тогда как 8-я армия все еще имела более 800 боеготовых танков, хотя ее потери в танках в четыре раза превышали потери немцев. Превосходство англичан составляло теперь 11: 1.
В письме к жене от 29 октября Роммель писал: «У меня осталось мало надежды. Ночью я лежу с широко открытыми глазами и не могу уснуть от тяжелых раздумий. Днем я чувствую себя смертельно усталым. Что будет, если дела здесь пойдут плохо? Эта мысль мучит меня днем и ночью. Если это случится, я не вижу никакого выхода». Из этого письма ясно, что напряжение изматывало не только войска, но их командира, который к тому же был болен. Рано утром у Роммеля появилась мысль отдать приказ об отходе на позицию в районе Фуки, в 60 милях к западу, но ему не хотелось настолько отступать, потому что это означало бы пожертвовать значительной частью своей пехоты, лишенной транспортных средств. Роммель отложил это роковое решение в надежде, что еще одна задержка заставит Монтгомери прекратить наступление. Впоследствии оказалось, что задержка наступления к побережью лишь пошла на пользу англичанам: ведь если бы в этот момент Роммель ускользнул, планы англичан рухнули бы.
Убедившись, что его удар в направлении побережья потерпел неудачу, Монтгомери решил вновь обратиться к первоначальному направлению удара, надеясь извлечь выгоду из переброски скудных резервов противника на север. Это было продуманное решение — еще один пример гибкости действий, однако войска Монтгомери не проявили такой же гибкости, и время, ушедшее на перегруппировку, не позволило начать повое наступление раньше 2 ноября. \331 — Рис. 13\
Эта новая пауза вслед за неоднократными задержками наступления вызвала уныние и тревогу в Лондоне. Черчилль переживал горькое разочарование и с трудом удерживался от отправки язвительной телеграммы Александеру. Главный удар принял на себя начальник имперского генерального штаба генерал Алан Брук. Он старался успокоить кабинет, хотя и в его душе росли сомнения и он с тревогой спрашивал себя: «Не ошибся ли я, и не выдохся ли Монти?» Даже сам Монтгомери уже не был так уверен в себе, как казалось со стороны, и по секрету признавался в этом.
Наступление, начавшееся па рассвете 2 ноября, опять потерпело неудачу и усилило чувство, что активные действия, возможно, придется прекратить. Преодоление минных полей опять отняло много времени, да и сопротивление было сильнее, чем ожидалось. Головная бронетанковая бригада «оказалась под дулами мощного заслона противотанковых орудий на Рахманской дороге, вместо того чтобы оказаться за ним, как планировалось». В таком стесненном положении ее контратаковали остатки танковых сил Роммеля, и за день боя бригада потеряла три четверти своих танков. Уцелевшие подразделения держались храбро и тем самым позволили другим бригадам войти в прорыв, но их остановили сразу же за Рахманской дорогой. Когда с наступлением темноты бой прекратился, потери англичан составили еще около 200 танков.
Какой бы мрачной ни казалась обстановка после этой очередной неудачи, но тучи должны были вот-вот рассеяться, так как к исходу дня ресурсы Роммеля подошли к концу. Удивительно, что оборона еще так долго держалась. Ее ядро составляли две танковые дивизии Африканского корпуса. К началу боя их боевой состав насчитывал только 9 тыс. человек, а к концу боя в них осталось немногим больше 2 тыс. человек. В Африканском корпусе оставалось едва 30 боеготовых танков, тогда как у англичан их было больше 600. Их превосходство над немцами достигло теперь 20: 1. Итальянские танки с тонкой броней были уничтожены огнем англичан.
В ту ночь Роммель принял решение отойти в два этапа на позиции у Фуки. Войска уже приступили к осуществлению этого решения, когда вскоре после полудня 3 ноября поступил приказ Гитлера с требованием любой ценой удерживать позиции у Эль-Аламейна. Роммель, которому раньше не приходилось испытывать вмешательство Гитлера, остановил отход и отозвал колонны, уже находившиеся на марше.
Этот поворот был роковым: он лишил немцев возможности занять прочную оборону на тыловой позиции, а попытка восстановить положение у Эль-Аламейна оказалась тщетной. Отход на запад был обнаружен с воздуха, и рано утром 3 ноября о нем доложили Монтгомери. Это, естественно, побудило английского командующего напрячь все силы для продолжения наступления. В течение дня обе попытки обойти заслон противника были отражены, однако ночная атака пехоты (английской 51-й и индийской 4-й дивизий) в юго-западном направлении увенчалась успехом. Ей удалось прорвать оборону противника в стыке между Африканским корпусом и итальянцами. На рассвете 4 ноября три бронетанковые дивизии вошли в прорыв и развернулись на северо-запад, чтобы преградить противнику путь отступления по прибрежной дороге. Развитию их успеха способствовали моторизованная новозеландская дивизия и приданная ей 4-я танковая бригада.
Перед англичанами открылась блестящая возможность отрезать и уничтожить всю армию Роммеля. Эта возможность стала еще более реальной, когда во время утренней сумятицы попал в плен командир Африканского корпуса фон Тома. К тому же приказ на отступление не отдавали до второй половины дня, а запоздалое разрешение Гитлера поступило лишь на следующий день. Когда Роммель отдал приказ на отступление, немецкие войска, максимально использовав весь оставшийся автотранспорт, развили большую скорость, в то время как англичане действовали излишне осторожно и нерешительно.
Войдя в прорыв и развернувшись, три бронетанковые дивизии направились на северо-запад к прибрежной дороге у Эль-Газаля, всего в десяти милях за прорванным фронтом. Этот незначительный поворот дал возможность остаткам Африканского корпуса быстрым и коротким фланговым маневром задержать англичан. Продвинувшись на несколько миль, англичане были остановлены этим небольшим заслоном немецких войск до второй половины дня, когда танковая армия Роммеля в соответствии с приказом начала отход. С наступлением темноты англичане остановились. Это решение было тем более ошибочным, что они уже зашли далеко в тыл главных сил Роммеля.
На следующий день, 5 ноября, попытки отрезать противника опять были слишком медлительными и предпринимались ограниченными силами, 1-я и 7-я бронетанковые дивизии вначале получили приказ двигаться на Дабу, в десяти милях от Эль-Газаля. Головные части достигли Дабы лишь в середине дня, но отступающий противник успел проскользнуть, 10-я дивизия была направлена на Галаль, в 15 милях к западу, и догнала арьергард противника, захватив около сорока танков (преимущественно итальянских), у которых кончилось горючее. До самого вечера никаких попыток преследовать отступающие колонны главных сил не предпринималось, а потом английские танки, как обычно, остановились на ночь, продвинувшись только на 11 миль, хотя оставалось всего лишь 6 миль до их нового объекта — эскарпов у Фуки.
Когда был осуществлен прорыв, новозеландская дивизия с приданными танками получила задачу наступать на Фуки, но, следуя за бронетанковыми дивизиями через участок прорыва, задержалась из-за плохого регулирования движения. Затем она потеряла время на прочесывание занятого района. С наступлением темноты 4 ноября этой дивизии оставалось до Фуки еще больше полпути. Она подошла к своему объекту в середине дня 5 ноября, но опять остановилась перед предполагаемым минным полем, которое оказалось ложным, поставленным англичанами для прикрытия своего отхода к Эль-Аламейну. Когда новозеландцы прошли через него, уже надвигалась ночь.
Тем временем 7-я бронетанковая дивизия после преждевременного поворота на Дабу была направлена обратно в пустыню с задачей наступать на Баккуш, в 15 милях за Фукой, однако, пропуская арьергард новозеландцев, она задержалась и остановилась на ночь.
На следующее утро три преследующие дивизии замкнули кольцо вокруг Фуки и Баккуша, но отступающий противник успел ускользнуть на запад. Все, что англичанам удалось захватить, — это несколько сотен отставших солдат и несколько танков, оставшихся без горючего.
Теперь все надежды перехватить колонны Роммеля возлагались на 1-ю бронетанковую дивизию. Упустив немцев под Дабой, эта дивизия получила приказ совершить длинный обход через пустыню и перерезать прибрежную дорогу к западу от Мерса-Матруха. Из-за нехватки горючего она дважды останавливалась. Во второй раз оставалось всего несколько миль до прибрежной дороги. Это особенно угнетало командира дивизии, потому что он, как и другие, не раз требовал подготовить к длительному преследованию до Соллума хоть одну из бронетанковых дивизий, для чего надо было заменить часть боеприпасов в транспорте дополнительным запасом горючего.
Во второй половине дня 6 ноября в прибрежной полосе начался дождь. Ночью он усилился и затормозил движение преследующих. Это помогло Роммелю ускользнуть. Впоследствии дождь стал главным предлогом для оправдания неспособности англичан отрезать немцам путь отхода, однако при строгом анализе ясно, что наилучшие возможности были упущены еще до дождя и причиной тому послужили чрезмерная осторожность, недостаточный учет фактора времени, нежелание наступать в темноте и невнимание к организации решительного развития успеха. Если бы преследование велось с целью достичь более отдаленной блокирующей позиции, например крутых эскарпов у Соллума, можно было бы избежать помех как со стороны сопротивляющегося противника, так и со стороны погоды, поскольку дожди вероятны в прибрежной полосе, но очень редки в глубине пустыни.
В течение ночи 7 ноября Роммель отошел от Мерса-Матруха на Сиди-Баррани, где сделал короткую остановку в ожидании транспортных колонн, просачивавшихся через пограничные дефиле по проходам в эскарпах у Соллума и Халфайи, которые жестоко бомбила английская авиация. Одно время па прибрежной дороге образовалась огромная пробка: хвост машин вытянулся на 25 миль, и только благодаря хорошей организации регулирования движения большинству машин в следующую ночь удалось пройти, несмотря на налеты английской авиации. 9 ноября, хотя еще почти тысяче машин предстояло проскочить через дефиле, Роммель приказал своим арьергардам отойти к границе.
Тем временем Монтгомери организовал специальную группу преследования из 7-й бронетанковой и новозеландской дивизий и остановил две другие бронетанковые дивизии, чтобы сохранить горючее и не дать возможности Роммелю нанести контрудар по отставшим войскам. Это длительное преследование началось 8 ноября. Новозеландцы вышли к границе только 11 ноября. Обе бригады 7-й бронетанковой дивизии, двигаясь через пустыню южнее прибрежной дороги, пересекли границу днем раньше, однако не успели перехватить колонну противника, которая прошла через Ридотта Капуццо 11 ноября.
Хотя войска Роммеля не попадались в лапы Монтгомери, успешно ускользая от каждой очередной попытки отрезать им путь отхода, они слишком ослабели, чтобы создать новый рубеж обороны на границе или дальше, в Киренаике. Боевые силы Роммеля в этот момент состояли примерно из 5 тыс. немцев и 2500 итальянцев и имели 11 немецких и 10 итальянских танков, 65 немецких и нескольких итальянских полевых орудий. Немецкие войска численностью около 15 тыс. человек благополучно вышли из боя, но две трети из них потеряли все свое боевое снаряжение, многие итальянцы бежали, все бросив, 8-я армия уничтожила несколько тысяч человек и захватила в плен около 10 тыс. немцев и свыше 20 тыс. итальянцев, а также около 450 танков и свыше 1000 орудий. Это была солидная компенсация за потерю 13500 человек и за то разочарование, которое пережили англичане при виде ускользающего каждый раз Роммеля.
После короткой паузы для подвоза предметов снабжения англичане возобновили наступление. Но это было скорее движение за противником, чем его преследование. Контрудары Роммеля оставили такое глубокое впечатление, что англичане осторожно развивали наступление по прибрежной дороге, а не через пустыню, по хорде бенгазийской дуги. Головные танки достигли Мерса-Бреги только 26 ноября, более чем через две недели после того, как они пересекли восточную границу Киренаики. Роммель уже давно обосновался па этой позиции. Единственную серьезную трудность и угрозу его силам в период отступления через Киренаику представлял недостаток горючего. В Мерса-Бреге войска Роммеля были усилены свежей итальянской танковой дивизией «Чентауро» и подразделениями трех итальянских пехотных дивизий, хотя последние, будучи немоторизованными, являлись больше обузой, чем подмогой.
Наступила еще одна пауза. Она длилась две недели, пока англичане подвозили подкрепления и предметы снабжения для наступления на позицию Мерса-Брега, Монтгомери опять подготовил план «уничтожения противника на его оборонительных позициях». Он планировал сковать Роммеля мощным фронтальным ударом. Вновь сформированной сильной группе предстояло в это время совершить широкий обходный маневр и преградить противнику путь отхода. Фронтальный удар намечалось нанести 14 декабря. Ему должны были предшествовать массированные налеты авиации в ночь на 12 декабря с целью отвлечь внимание от начинающегося в это время обходного движения по пустыне.
Однако в ночь на 12 декабря Роммель ускользнул и тем самым свел на нет английский план. Совершив стремительный скачок, он отошел па позиции близ Буэрата, в 250 милях к западу от Мерса-Бреги и вдвое дальше от новой передовой базы 8-й армии в Бенгази.
К концу года Роммель все еще удерживал позицию у Буэрата, так как на этот раз Монтгомери потребовалась месячная пауза на сближение и наращивание своих сил и средств для возобновления наступления. Тем не менее становилось ясно, что военная обстановка в Африке решительно изменилась. Теперь было маловероятно, что армию Роммеля удастся довести до численности, сопоставимой с возможностями 8-й армии, а его тыловым районам и возможным тыловым позициям угрожало продвижение англоамериканской 1-й армии в восточном направлении, из Алжира в Тунис.
Однако вскоре у Гитлера вновь разыгралась фантазия, а Муссолини лишь способствовал этому, потому что не мог видеть, как рушится африканская империя Италии. Однако никому из них все еще не было ясно, удастся ли Роммелю ускользнуть от преследователей и вывести остатки своей разбитой армии. Благополучно достигнув Мерса-Бреги, Роммель получил распоряжение «любой ценой» удерживать этот рубеж и не допустить проникновения англичан в Триполитанию. Для подкрепления этого фантастического требования Роммель, как и прежде, при наступлении на Египет, был подчинен маршалу Бастико. Встретившись с Бастико 22 ноября, Роммель прямо заявил ему, что приказ «сопротивляться до конца» на этом пустынном пограничном рубеже означает верную гибель оставшихся войск: «Либо мы потеряем эту позицию на четыре дня раньше и спасем армию, либо потеряем и позицию и армию на четыре дня позже».
24 ноября к Роммелю прибыли Кавальеро и Кессельринг. Роммель заявил им, что только около 5 тыс. немецких солдат имеют оружие, а для удержания позиции у Мерса-Бреги ему необходимо срочно, пока Монтгомери не начал наступать, доставить 50 танков типа IV, вооруженных новыми длинноствольными 75-мм пушками, и 50 противотанковых пушек такого же типа, а также достаточное количество горючего и боеприпасов. Это были скромные требования, но Роммель хорошо понимал, что они вряд ли будут удовлетворены, так как большая часть военных материалов и подкреплений была переключена на Тунис. Тем не менее Роммелю приказывали удерживать Мерса-Брегу.
В надежде убедить Гитлера взглянуть в лицо фактам и реально оценить обстановку Роммель вылетел в ставку фюрера вблизи Растенбурга, в лесах Восточной Пруссии. Роммель встретил холодный прием, и, когда высказал мнение, что самым мудрым решением будет эвакуация из Северной Африки, Гитлер «пришел в ярость» и не стал слушать дальнейших доводов. Эта вспышка больше, чем все прежнее, поколебала веру Роммеля в фюрера. Он записал в своем дневнике: «Я начал понимать, что Адольф Гитлер просто не хочет видеть обстановки, как она есть, и, вместо того чтобы принять правильное решение, которое подсказывает разум, реагирует чисто эмоционально. Гитлер настаивал на «политической необходимости удерживать важный плацдарм в Африке и не отходить с рубежа Мерса-Брега»».
На обратном пути Роммель заехал в Рим и обнаружил, что Муссолини больше склонен к доводам разума и лучше сознает трудности доставки необходимых запасов в Триполи и перевозки их к Мерса-Бреге. Роммелю удалось получить разрешение Муссолини подготовить промежуточную позицию у Буэрата, чтобы своевременно перебросить туда немоторизованную итальянскую пехоту и отвести остатки своих скудных сил, если англичане начнут наступать. Роммель поспешил воспользоваться этим разрешением и отвел свои войска при первых же признаках английского наступления. Более того, он сам решил не останавливаться у Буэрата или перед Триполи, чтобы не дать возможности Монтгомери поймать его в ловушку. У Роммеля уже сформировался план отхода вплоть до тунисской границы и дефиле Габес, где англичане не смогли бы обойти немецкие позиции с фланга и где появилась бы возможность нанести эффективный контрудар.
Войска союзников высадились во Французской Северной Африке 8 ноября 1942 года, через две недели после начала наступления англичан на позиции Роммеля у Эль-Аламейна на крайнем северо-востоке Африки и через четыре дня после падения этих позиций.
На конференции «Аркадия», проведенной в Вашингтоне в рождественские дни 1941 года, первой конференции союзников после нападения японцев на Пёрл-Харбор и вступления Соединенных Штатов в войну, Черчилль выдвинул «проект северо-западной Африки» в качестве шага к «замыканию и сжатию кольца вокруг Германии». Он сообщил американцам, что уже существует план «Джимнест», предусматривающий высадку в Алжире, если 8-я армия добьется достаточно решающего успеха в Киренаике и продвинется на запад к тунисской границе. Далее Черчилль предложил, чтобы «одновременно американские войска, получив согласие французов, приступили к высадке па побережье Марокко». Президент Рузвельт одобрил этот проект, сразу увидев его политические выгоды с точки зрения большой стратегии, однако его военные советники сомневались в осуществимости плана и выражали тревогу, как бы он не помешал перспективам скорейшего и более прямого удара против Германии в Европе. Самое большее, на что они были готовы согласиться, — это продолжать изучение операции, которую теперь переименовали в «Супер-Джимнест».
В течение последующих нескольких месяцев обсуждение сосредоточилось на проекте наступления через Ла-Манш, которое планировалось начать в августе или сентябре в ответ на требование Сталина открыть второй фронт. По настоянию начальника штаба армии Соединенных Штатов генерала Маршалла и генерал-майора Эйзенхауэра, которого Маршалл назначил командующим американскими силами на Европейском театре, высадку было решено осуществить на полуострове Котантен. Англичане предостерегали от преждевременной высадки в Европе недостаточными силами, чтобы высадившиеся войска не подвергать опасности разгрома, поскольку тогда русские не получат никакой помощи. Однако президент Рузвельт поддержал проект, предложенный американским командованием, и, когда в мае в Вашингтон прибыл Молотов, заверил его, что «надеется» и «рассчитывает» открыть «второй фронт в Европе в 1942 году».
Неожиданный крах англичан в северо-восточной Африке, который произошел в июне после упреждающего удара Роммеля у Эль-Газаля, вновь заставил обратиться к проекту высадки в северо-западной Африке.
В то время, когда сражение у Эль-Газаля принимало плохой оборот, Черчилль вылетел 17 июня в Вашингтон со своими начальниками штабов для новой конференции. По прибытии он посетил Гайд-Парк, семейную резиденцию Рузвельта на р. Гудзон, для конфиденциальных переговоров. Черчилль вновь указал на опасность преждевременной высадки во Франции и предложил подготовить и провести операцию «Джимнест». Английские и американские начальники штабов на встрече в Вашингтоне 21 июня не пришли к единому мнению относительно проекта высадки на полуострове Котантен и единодушно признали проект высадки в Северной Африке неразумным.
Однако их общий отрицательный вывод относительно этого проекта вскоре изменился под влиянием событий и настойчивого стремления Рузвельта осуществить какую-то положительную акцию в 1942 году, которая выполнила бы, хотя и не в такой мере, как предполагалось, его обещание русским. 21 июня поступило сообщение, что крепость Тобрук пала под ударами Роммеля и что остатки английской 8-й армии отступают к Египту.
В течение последующих недель положение англичан продолжало ухудшаться. Соответственно усиливались доводы в пользу прямого или косвенного вмешательства американцев в Африке. К концу июня Роммель, преследуя англичан по пятам, подошел к Эль-Аламейну и начал наступление. 8 июля Черчилль телеграфировал Рузвельту, что от операции «Следжхэммер» (план высадки во Франции) в этом году надо отказаться, и продолжал настаивать на осуществлении операции «Джимнест». Затем Черчилль направил послание через фельдмаршала Дилла, который теперь возглавлял английскую объединенную штабную миссию в Вашингтоне. Черчилль писал: ««Джимнест» — единственное средство, при помощи которого США могут нанести удар Гитлеру в 1942 году, иначе обоим западным союзникам придется остаться бездеятельными в 1942 году».