— Я не разрешал тебе говорить.
— Сэр, пожалуйста…
Теряя остатки терпения из-за моей болтовни, Эш хватает стек и указывает на низкую скамейку посреди комнаты, предназначенную для того, чтобы джентльмену было удобно зашнуровать ботинки.
— На скамью. Задница вверх, рот закрыт. Поняла?
Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь отыскать малейший след моего Эша, того понимающего человека, которого люблю. Но не вижу ничего, кроме неприкрытого гнева. И боли. Дрожа, я ложусь поперек скамьи, но даже не успеваю устроиться поудобнее, когда стек ударяет по заднице.
Резко вскрикиваю от неожиданности, и получаю новую порцию ударов. Он порет меня не шлепком, а рукоятью со шнуром, и удары приходятся от моей задницы до обнаженных бедер. Резкие и беспощадные. Я кричу от каждого, бессмысленно елозя ногами по полу, и слезы горячими дорожками стекают по моему лицу.
Блядь, как же больно. Настолько больно, что я не могу дышать. Так больно, что я не чувствую ничего, кроме этой боли.
Подобного еще не было, даже при порке ремнем я никогда не ощущала всей силы его эмоций, истинной тьмы, которую он всегда удерживал взаперти.
И я никогда не была настолько близка к тому, чтобы сказать стоп-слово. Знаю, Эш бы остановился, я уверена в этом так же, как в том, что небо голубое и солнце взойдет, но не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу впитать его тьму, снять с его плеч все, что бы его не разозлило, хотя бы на время. И я хочу, чтобы он избавил меня от панических мыслей, которые преследовали меня с начала нашего медового месяца.
Стек замирает в воздухе и падает на пол рядом с моим лицом.
— Теперь беги, — говорит он, и я понимаю, что Эш запыхался; он так сильно и быстро порол меня, что устал.
Я поднимаю голову и смотрю на него сквозь туман боли и эндорфинов.
— Бежать?
— Я не разрешал тебе смотреть на меня. — Я быстро опускаю взгляд, и он продолжает: — Ты убегаешь, а я ловлю. Будешь бороться со мной, пока я не одолею тебя. А потом я возьму тебя. Поняла?
— Да, сэр, — шепчу я, и мое сердце колотится в груди. Я совсем запуталась. Так почему же едва сдерживаю улыбку?
— Вперед.
И я бегу. Вскочив на ноги, я выбегаю из гардеробной, пока Эш дает мне мгновение форы, а затем слышу, как он гонится за мной. Теперь понимаю, почему он снял обувь — в ботинках бегать сложно.
Я выбегаю из спальни, двигаюсь через гостиную, в Желтую овальную комнату. Эш близко. Его ноги длиннее, шаги уверенные, поэтому я выскакиваю в коридор и бросаюсь в следующую комнату, вопреки всякой логике надеясь, что найду выход, но слишком поздно понимаю, что оказалась в спальне Линкольна. Угодила в ловушку.
Разворачиваюсь ровно в тот момент, когда Эш бросается на меня, и мы вместе падаем на пол. Столкновение такой силы, что выбивает воздух из моих легких. Но я борюсь, отталкиваю его руки и пытаюсь перекатиться. Он пресекает мои движения коленом, грубо тянет за волосы, и я чувствую, как его второе колено вклинивается между моими бедрами, раздвигая их. Жесткость колена и переплетения старинного ковра под моей голой задницей тут же напоминают телу о яростной порке, которую я только что пережила. Его рука отпускает мои волосы и ласкает мою щелочку, и я слышу свой запах. Мокрая. Нуждающаяся.
Глаза Эша вспыхивают в темноте.
Он переворачивает меня на живот, соединяет мои запястья и удерживает их над головой. Я не понимаю, продолжаю ли до сих пор извиваться, изображая сопротивление, или делаю это лишь для того, чтобы почувствовать трение сосков о ковер и прижаться пылающей задницей к эрекции Эша.
Какова бы ни была причина, но я получаю такой сильный удар по попке, что вскрикиваю, а затем толстая головка его члена упирается в мой вход. Он чувствуется таким огромным, больше обычного, и когда я осмеливаюсь обернуться, его тело в лунном свете выглядит мощным и точеным, мускулистым и потным. Ночной хищник во плоти.
Эш полностью поглощает меня, его член врывается внутрь, выжигая весь страх и воспламеняя удовольствие. Я вообще дышала? Я забыла, как дышать, как существовать, — забыла все, кроме того, что меня трахают на полу спальни Линкольна, как дрянную шлюху.
Я близка к тому, чтобы кончить; от болезненной порки и адреналина после сопротивления чувства обострились, внизу живота словно протянули колючую проволоку, но Эш все предусмотрел. Он выходит из меня и переворачивает на спину, а затем, расположив колени по обе стороны от моих плеч, обхватывает кулаком член и дрочит, совершая короткие разгневанные вдохи.
— Твое тело принадлежит мне, — яростно произносит он. Мышцы его плеч и предплечья натянуты и напряжены от того, что он двигает рукой в бешеном темпе. — И твои золотистые волосы, и твое лицо, и твое сердце. Скажи это. Скажи.
— Это твое, — вторю я, как под гипнозом от его силы, его гнева, его члена. — Я вся принадлежу тебе.
Эш с шипением втягивает воздух, а затем выдыхает, и длинные белые струи его семени покрывают мое лицо, окропляя волосы, задерживаются на ресницах и капают в мой рот. Так много спермы, так много скопившегося вожделения. А когда он выжимает из себя все до последней капли, поднимается на ноги.
И на какой-то жуткий момент, когда он стоит надо мной, а я лежу на спине, покрытая его оргазмом, мне неожиданно становится страшно, что он оставит меня здесь. Уйдет, заставив меня подняться с пола и самостоятельно дохромать до спальни.
Я вижу, что его гнев не иссяк. Он наклоняется, перекидывает меня через плечо, как мешок с картошкой, относит в нашу спальню и затем бесцеремонно бросает на кровать. Он кидает в меня носовой платок.
— Вытри лицо и раздвинь ноги.
— Я…
Но прежде чем я успеваю договорить, он забирается на кровать и его горячий рот оказывается на моей киске.
Я выгибаю спину поверх одеяла, от невероятного ощущения после того, как почти достигла кульминации, но мне не позволили кончить. Оргазм подступает с новой силой, и Эш безжалостно, нетерпеливо сосет клитор своим ртом, щелкает по нему и ласкает языком со всей злостью, которую он проявил, трахая меня.
— Кончай, черт возьми, — шипит он. — И ты знаешь, что нужно сказать после этого.
Я кончаю, сильно и длительно. Ноги скользят по одеялу, руки сжимают подушки, а сердце стучит где-то в районе горла. Я кончаю так сильно, что не замечаю ничего вокруг, кроме горячего рта моего мужа.
— Спасибо, сэр, — задыхаясь, благодарю его, когда оргазм начинает отступать, и я снова могу сделать вдох. — Спасибо, господин президент.
Он смотрит на мою киску. В свете лампы его длинные ресницы отбрасывают тень на скулы, и лишь мгновение на его лице отражаются все душераздирающие эмоции. А потом он нависает надо мной и целует в губы, заявляя права на мой рот так же, как сегодня вечером заявлял права на все остальное.
Я ощущаю вкус своей киски и целую в ответ еще неистовее, облизываю его язык и губы, от чего он стонет.
— Ты принадлежишь мне, — говорит он в мои губы. — Ты моя. Моя жена. Моя собственность.
— Да, — я выдыхаю в ответ. — Да.
Он грубо сжимает мою грудь.
— Ты снова нужна мне.
Я чувствую его возбуждение напротив своего бедра и послушно раздвигаю ноги. На этот раз Эш снимает брюки, но наличие кровати и поцелуев не делают его менее напористым и жестоким. Он трахает меня до тех пор, пока я снова не кончаю, трахает меня так, что по его груди стекают капли пота, а легким не хватает воздуха, и, наконец, кажется, его злость отступает. Он кончает с такой силой, что возвращает себя прежнего, с такой силой, которая изгоняет его внутренних демонов. В этот раз Эш кончает в меня, совершая прерывистые вдохи, которые, кажется, выворачивают его душу наизнанку.
Чувствую грусть, когда мы встречаемся взглядом, и я вижу, что глаза мужа полны заботы и любви. Эш включает свет и встает, рассматривает мою киску, изучает рубцы на заднице. А затем спрашивает:
— Как ты себя чувствуешь?
Это стандартный вопрос, который он уже задавал мне бесчисленное количество раз, но мы оба понимаем, что сейчас все по-другому: мы опасно балансировали на краю, которого всегда остерегались.
— Как в бреду, — говорю я. — И немного потрясена.
— Сегодня я сильно давил на тебя, — говорит он. — Я рассчитываю на твою честность. Я рассчитываю, что ты остановишь меня, если для тебя это будет слишком.
Я качаю головой еще до того, как он успевает закончить предложение.