Но как бы тяжело это не воспринималось, все было достаточно просто. Дело в том, что я прилетел в Вашингтон с проблемой похуже, чем видео от Мелваса.
Об этой проблеме мне нужно было как можно скорее поговорить с Эшем, но нам сначала пришлось разобраться с видео, а затем обсуждать, что делать с Мелвасом в целом. Так что, к тому времени, когда встреча по поводу видео закончилась и мы вошли в Овальный кабинет, я был рассеян.
— Что ты хочешь услышать? — спрашиваю я Эша в офисе. — Что мне чертовски жаль? Эш, ну прости, мать твою! Если бы было возможно, я бы сделал все, чтобы этого не произошло.
Эш проходит мимо меня к двери, сообщая Бельведеру, чтобы его не беспокоили. Затем, закрыв дверь, он подходит к креслу у камина и тяжело опускается в него. Его широкие плечи и длинные мускулистые ноги по-прежнему выдают лидера в комнате, несмотря на усталую позу.
— Понятия не имею, что хочу от тебя услышать, — мрачно отвечает он. — Ты не знал про камеры. Ты не мог предположить, что Мелвас способен на такое. Но это случилось, и снова люди, которых я должен защищать, подверглись опасности.
Я сажусь в кресло напротив него.
— Мы справимся с этим, Эш. Ситуация ужасная, но Грир сильна и совершенна, она переживет. Мне плевать на себя. Но я же говорил, что для него это еще не конец.
— Я знаю, что ты предупреждал.
— И на этом все не закончится. Дальше будет только хуже.
Эш зажимает переносицу пальцами.
— Ну, и что теперь? Что ты предлагаешь делать?
— Понятия не имею, но сделай что-нибудь. Уничтожь его, накажи — что угодно.
— Ты не думал, что любое из этих действий приведет к войне? — Эш опускает руку и смотрит на меня. — Ты не думал, что не стоит провоцировать человека, который так и ищет причину, лишь бы сразиться с нами?
— Это не провокация, — говорю я, наклоняясь вперед. — Так ты удержишь свою позицию. И защитишь свою жену.
— Я обязан исполнять свой долг и перед другими людьми, Эмбри, не только перед моей женой. Если быть точнее: от моих решений зависит жизнь трёхсот двадцати миллионов человек. Я не могу втянуть страну в войну ради безопасности одного человека. Это неправильно.
— Все мы не в безопасности, пока Мелвас волен творить все что ему вздумается!
Эш пристально смотрит на меня.
— Ты помнишь Глейн? Каледонию? Гору Бадон, где погиб Даг и где было так много крови, что земля превратилась в грязное месиво?
Воспоминания о Бадоне — последней битве войны — проносятся перед моими глазами, и я вздрагиваю.
— Перестань.
— И не подумаю. Даг умирал на твоих руках, помнишь? Он попросил тебя позвонить сестре, а у нас не было связи, но ты не оставлял попыток дозвониться до его последнего вдоха.
— Прекрати.
— Сколько человек ты потерял в сражении при Бадоне? Семнадцать из семидесяти одного? У двоих из них должны были родиться дети, помнишь? Восемь человек прошли лишь начальную подготовку. Сколько флагов сложил? Сколько вдов ты обнял? Перед каким количеством детей ты становился на колени и, глядя в глаза, говорил: «Твой папа погиб как герой», хотя ты знал, что их отцы кричали в агонии, и никто даже не держал их за руку, пока они…
От злости я вскочил на ноги.
— Пошел на хрен! — выплюнул я.
— Прости, если напоминание о войне отбило у тебя все желание ее начать, — мягко говорит Эш. — Я не думал, что ты так резко отреагируешь.
Мы смотрим друг на друга несколько долгих мгновений.
Эш первым нарушает тишину.
— Ты видел то же, что и я. Эмбри, возможно, нас избрали, потому что считают героями, но в день, когда занял пост президента, я поклялся, что никогда не допущу, чтобы подобные вещи повторились. Измученные женщины, осиротевшие дети, убийства детей. Голод и бездомные, все эти бомбежки по домам и мешки с рисом… Если единственное, чего я добьюсь в своей жизни, — не допущу повторения этого ужаса, — тогда после смерти я смогу предстать перед Богом. Я не нападу на Мелваса, и на этом, черт возьми, точка!
Я отворачиваюсь, а затем снова смотрю на Эша, запуская пальцы в волосы.
— Я с тобой не согласен.
— Тогда хорошо, что президент здесь я, а не ты.
Я начинаю ходить по кабинету.
— Скажи мне, что Грир в безопасности. Пообещай, что он больше не сможет причинить ей вреда.
— Ты прекрасно знаешь, что я не могу этого обещать. — Голос Эша звучит спокойно за моей спиной, но когда я поворачиваюсь, то вижу болезненную мольбу в его глазах. — Я обеспечил ей максимально возможную безопасность. Максимально возможную.
— Я хочу, чтобы она была в еще большей безопасности.
Эш вздыхает, ослабляя галстук.
— Эмбри.
— Ты доверяешь всем агентам секретной службы? Всем ее друзьям?
— Я не доверяю ее сестре.
А вот и она. Проблема, с которой я прилетел в Вашингтон, болезненная тайна, которую я скрывал с того дня, как зашел в библиотеку матери и увидел плачущую сестру. Я останавливаюсь на ходу, и Эш это сразу замечает.
— Эмбри?
Я сажусь. Не смотрю на него. Все думаю о покрасневших глазах Морган, о злобной улыбке Абилин. «Давайте начнем с того, почему с этого момента вы будете делать то, что я скажу»
Боже, из всех…
Я прочищаю горло.
— Думаю, что Абилин причастна к похищению Грир.
— Я тоже. Но у меня нет доказательств. А у тебя?
Я качаю головой.
— Нет, она не… нет. У меня нет доказательств. Но она ненавидит Грир и представляет угрозу. Этого достаточно.