Причудливая греческая мифология предрекала детям древнейших богов – Урана-Неба и Геи-Земли – незавидную судьбу. Пребывая в постоянном страхе потерять трон правителя богов и уступить его наследникам, Уран заточал своих сыновей в утробе супруги и не давал им появиться на свет. Впрочем, Кронос-Время, самый младший сын Урана, получил шанс избежать этой участи – мать спрятала своё дитя от отцовского самоуправства, а впоследствии помогла ему свергнуть отца и занять его трон. Кронос же, в свою очередь, угодил в ту же ловушку, в которой пребывал его отец Уран – все атрибуты верховной власти шли комплектом, и вместе с владычеством Кронос унаследовал предсказание о том, что один из собственных детей свергнет его точно также, как он сам когда-то низложил своего отца…
Ироничным было то, что всеми так называемыми верховными богами древней Греции правил безотчётный страх потерять власть. Правил ещё задолго до того, как внук Кроноса – Арес – совместно с Афродитой породил Фобоса, бога страха. Ещё не родившись, страх уже прочно обжился в душах первых богов и управлял ими…
Когда Рея, сестра и жена Кроноса, ждала своё шестое дитя, её отчаянию не было предела. Своих отпрысков – как и встарь, конкурентов за трон, – её потонувший в страхе муж проглатывал живьём, поэтому, выспросив совета у родителей, Рея отправилась на Крит и спряталась в одной из самых глубоких горных пещер, чтобы там выносить Зевса втайне от мужа.
Неизвестно, как сложилась бы судьба матери и ребёнка, если бы во время предродовых схваток из пальцев Реи, погружённых в землю, не появились десять Дактилусов – добрых существ-лилипутов, положивших начало племени Куретов, которые поселились на вершине высокой горы. Во главе с богом огня Гефестом они присматривали за младенцем Зевсом, заглушая его плач звонкими ударами о стальные щиты, пока тот рос и набирался сил. Нимфы Ида и Адрастея взращивали будущего верховного бога, кормили его козьим молоком и пчелиным мёдом, и когда пришло время, возмужавший Зевс восстал против своего отца. История повторялась и шла по спирали…
Кронос – жнец будущего, который оскопил собственного отца и тем самым запустил ход времени, – в конце концов поглотит всё. Время неумолимо – оно не щадит ни живых, отмеряя их срок секундами, ни мёртвых, разлагая их прах в ничто. Самые прочные металлы гниют, камни рассыпаются в песок, а массивные звёзды, погибая от водородного истощения, раздуваются и схлопываются под тяготением собственной массы, превращаясь в чёрные дыры.
Всё сущее – в компетенции Кроноса. Конец всего сущего – лишь вопрос времени…
* * *
Астероид Ида, названный в честь знаменитой горы на Крите, где под чутким присмотром рос Зевс, не представлял особого интереса для промышленности, как и большинство объектов внутренней части главного астероидного пояса Солнечной системы. Будучи астероидом класса S, состоящим в основном из силикатов – железа и магния, – он практически не содержал в своей толще редких металлов, крайне необходимых кораблестроению и наукоёмким производствам.
Человечество обратило свой взор на эту глыбу лишь трижды: в 1884-м году его открыл австриец Иоганн Пализа, в 1993-м космический аппарат «Галилео» пролетел мимо на расстоянии двух с половиной тысяч километров, получив детальные фотоснимки объекта, а в 2101-м на поверхность Иды высадились космогеологи, подтвердив данные дистанционного наблюдения – объект интереса не представляет. С тех пор о нём больше не вспоминали…
Набросив на себя маскировочное поле, в полном радиомолчании «Фидес» уже шестнадцать часов висел в безвоздушном пространстве во владении семейства астероидов Корониды почти ровно промеж орбит Земли и Юпитера. Отсюда, с расстояния в полтора миллиона километров Ида и его крошечный спутник Дактиль казались обычными кусками камня. Ида завершала четвёртый оборот вокруг своей оси, в очередной раз подставляя под зоркий взгляд оптики «Фидеса» свой изрезанный кратерами продолговатый бок, а Дактиль невозмутимо обходил родительское тело по эллиптической орбите.
На корабле царило тягостное и бездеятельное ожидание, экипаж уже перестал слоняться без дела, и теперь большинство членов команды просто разбрелись по своим каютам. Инженер-оператор локационного комплекса в углу рубки управления полулежал в кресле и клевал носом в ожидании хоть какого-нибудь сигнала от автоматики. Я наблюдала за ним последние минут двадцать и вела обратный отсчёт в ожидании момента, когда он отключится. Вот сейчас, уже совсем скоро… Три, две, одна – его голова обессиленно падает на грудь, и он теперь мирно посапывает в окружении мигающей светотриодами и сенсорными экранами аппаратуры…
— Как по мне – это чушь собачья. — Капитан Юмашева оторвала взгляд от далёкой точки Солнца за обтекателем кабины и повернулась в мою сторону. — Отеро обвёл нас вокруг пальца.
— Вряд ли, — возразила я. — Если бы он захотел скрыть информацию, он бы просто ничего не сказал. Зачем ему нас обманывать?
— Откуда я знаю? — Диана развела руками. — Может быть, у него такое извращённое чувство юмора. Он знает, что мы теперь нескоро до него доберёмся, чтобы задать пару уточняющих вопросов, так что вполне мог пустить нас по ложному следу.
— Это не в его стиле, — устало сказала я, борясь с одолевающей меня зевотой. — Он никогда ничего не делает просто так, ради шутки, и сейчас вряд ли стал бы… Моё мнение – нужно слетать к камешкам и оглядеться прямо на месте.
— И нарваться на засаду?
— Да брось, мы тут уже полсуток торчим, и вокруг ни малейшего движения. Мёртвая звенящая тишина.
— Тишина и темнота… Уж больно подозрительная тишина. — Поразмышляв ещё несколько секунд, Диана скомандовала: — Райкер, подъём! Передай на «Арку́ду» – мы идём на контакт с Дактилем. Пусть держат порох сухим и готовятся подскочить…
«Аркуда»? Выходит, мы здесь не одни, хотя показатели приборов говорили об обратном – на миллионы километров вокруг не было ни единой живой души. Инженер-оператор тем временем встрепенулся, спросонья потряс лохматой головой и принялся давить на кнопки.
— Давай-ка, юнга, покажи, как ты усвоила материал, — глядя на меня в упор, сказала Диана.
Сделав приглашающий жест рукой, она поудобнее устроилась на возвышении капитанского кресла. В течение последних нескольких часов Юмашева прочла мне обзорную лекцию по управлению кораблём класса «Дельфин», рассказав о том, какие модификации стояли на данном экземпляре – в том числе, про нештатные оружейные системы. Теперь же я, сидя в кресле второго пилота, силилась вспомнить все детали. Я была рада шансу занять мозг и руки – разнообразные расчёты, которые помогали мне не уснуть, после суток бодрствования давались уже с трудом.
— Так, для начала, подаём энергию на главный контур. — Взгляд мой блуждал по контрольной панели, руки двигались будто сами собой, отыскивая нужные элементы управления. — Мощность растёт… Номинальная. Проверяем обстановку.
Сенсорная панель отозвалась на нажатие, проектор выбросил в полутьму кабины трёхмерную голосетку окружающего пространства. Миллионы кубических километров пустоты. Вокруг нас не было абсолютно ничего – лишь одинокая продолговатая глыба под названием «Гаспра» белела далеко в стороне от маршрута.
— Это излишне, — демонстративно зевнув, пробормотала Диана. — Плотность астероидных полей изрядно преувеличена фантастами. Шанс столкнуться здесь с каким-нибудь объектом – менее, чем один к миллиарду. А если этот шанс и выпадет, автоматика всё сделает за тебя и уведёт корабль.
— Бережёного Бог бережёт, — заметила я. — Ты знакома с законом Мерфи? Если что-то может пойти не так – оно обязательно пойдёт не так…
— Из двух способов сделать что-то выбран будет именно тот, что ведёт к катастрофе. — Юмашева кивнула. — В твоём случае формулировка справедлива как никогда.
— Теперь отключаем блокиратор, — пропустив колкость мимо ушей, сообщила я.
Лёгкое касание сенсора – и передо мной из паза выезжает модуль управления движением и заблокированный трёхплоскостной джойстик, усеянный кнопками.
— Давай-ка встряхнём наше сонное царство, — задорно ухмыльнувшись, предложила Юмашева. — Компьютер, перейти на ручное управление!
Репродуктор резко затрещал, лязгом отдаваясь в ватной голове, и я подскочила от неожиданности – сонливость как рукой сняло. Механический голос объявил:
— Внимание всему экипажу! Незамедлительно зафиксироваться на ближайшем кронштейне! До перехода на ручное управление двадцать пять… Двадцать четыре…
Где-то в глубине корабля происходило шевеление – члены команды с пронзительным жужжанием вытягивали из рулеток на поясе карбоновые тросы, чтобы защёлкнуть карабины на одной из многих и многих скоб, которыми были буквально усеяны все помещения корабля. Это было крайне удобно – экипаж мог заниматься своими делами в любом отсеке, а корабельный компьютер тщательно следил за тем, чтобы в момент ручных манёвров все были пристёгнуты. Ни одна самая резкая смена курса не должна была застать кого-то врасплох даже при исправно работающих гравитационных компенсаторах.
— Три… Два… Один… Внимание! Каюта номер девять! — Синтетический голос словно укорял непослушное дитя. — Пристегнитесь к крепежам с помощью фиксаторов. Каюта номер девять, ждём только вас…
Девятая каюта? Если не ошибаюсь, там временно обитал Василий. Памятуя его загулы в лаборатории, я представляла себе, как он мирно посапывает, обнявшись с пустой бутылкой из-под горячительного. Впрочем, через несколько секунд загорелся зелёный огонёк и джойстик разблокировался – обитатель девятой каюты наконец приковал себя к стене, зафиксировав своё положение в пространстве.
Сжав манипулятор в ладони, я аккуратно наклоняла его влево, вправо, на себя, от себя… Тихий шелест маневровых двигателей вторил моим движениям, «Фидес» едва заметно покачивался в такт поворотам манипулятора – лишь перемещения далёкого, но яркого пятнышка Солнца выдавало тангаж и рысканье корабля посреди пустоты.
— Маневровые в штатном режиме, — сказала я, один за другим проверяя индикаторы. — Маскировочное поле на месте, нагрузка на все три контура в норме. Включаю маршевый…
— А теперь газани как следует, — предложила Диана.
Большим пальцем я зажала ускоритель, корабль вздрогнул, и меня начало вжимать в сиденье. По приборной панели поскакали цифры положительной перегрузки – семь g, двенадцать, двадцать три, тридцать девять… Я чувствовала себя вполне комфортно – как пассажир взлетающего авиалайнера, – но рука моя инстинктивно потянулась к модулю гравитационного гасителя, которого попросту не оказалось.
— Где тут включаются гравикомпенсаторы? — спохватилась я.
— Нигде, — с насмешкой в голосе ответила Юмашева. — Они работают постоянно. Подзарядка, как на древних кораблях, не требуется. Вижу, у тебя остались старые привычки.
— Да, ещё с «Виатора»…
— Снаружи пятьдесят g, а здесь у нас – полторы. Автоматика не успевает предсказать такой манёвр и скинуть до единицы, но, как видишь, перегрузки просто детские.
— В моём старом корабле я бы уже валялась на полу без сознания, — призналась я и вздохнула. — Но всё равно я по нему скучаю. Как по родному дому… Ладно, что у нас дальше по плану?.. Ввожу программу разгона.
Я решила не злоупотреблять, поэтому, посчитав, что разгон до шестисот тысяч километров в час с торможением на конечном участке будет приемлемым, внесла цифры в компьютер и отключила ручное управление. На проекции отобразилось итоговое время в пути – около пяти часов. Давление от ускорения полностью исчезло, и я поудобнее устроилась в кресле, провалившись в его мягкие объятия.
— Внимание всему экипажу! Включен автоматический режим полёта, — сообщил корабль. — Приказ – вольно.
— Иди к себе, нечего тут разваливаться, — распорядилась капитан Юмашева. — Когда прибудем, я дам знать. Тебе надо отдохнуть.
— Всё нормально, я не устала.
— Вторые сутки на ногах – и не устала? — фыркнула она. — Ты себя в зеркале-то видела? Посмотрись, только аккуратно – не испугайся бледно-зелёного мертвеца, которого там увидишь.
— Смотрелась час назад. Говорю тебе, всё нормально, у меня сна ни в одном глазу, —попыталась я вяло возразить. — Ты бы лучше сама…
— За меня не волнуйся. А теперь – марш в койку. Это приказ. — В голосе её звучала бескомпромиссная сталь.
Я нехотя выбралась из удобного кресла и покинула рубку. Где-то в корме «Фидеса» ровно гудел двигатель, корабль был тих и безлюден, и лишь за углом, из кают-компании раздавались голоса – женский корабельного врача Габриэлы Кляйн и мужской – кажется, второго техника Нормана Вайса. Остановившись, я прижалась к стене и прислушалась. Габриэла была на взводе, она рвала и метала:
… — Остался только Оливер, но и того нам не показали! Кристофер… — голос её дрогнул. — Мы с ним даже не попрощались! И сколько не убеждай меня в обратном, это всё из-за того, что она появилась на корабле!
Техник пытался успокоить её:
— Перестань, нас же предупреждали о возможной опасности. Это служба, а на отдалённых планетах она связана с риском. Мы все читали то, под чем подписывались.
— Зачем её назначили главной?! — зашипела Кляйн. — Она их всех погубила! Нет никаких свидетелей, кроме… Неужто ты считаешь, что Толедо объективна? Да она ходит как в воду опущенная и всё время молчит. Она либо до смерти запугана, либо они в каком-то сговоре. Я не удивлюсь, если Волкова их всех перебила, а нам рассказала байку собственного сочинения!
— Ты сгущаешь краски, Габи. Не нужно, прошу тебя…
— Да?! А те истории, что про неё рассказывают? Сколько людей она на тот свет отправила?
— Там были обстоятельства. К тому же, количество жертв наверняка сильно преувеличено…
— Посмотрела бы я, о каких обстоятельствах ты запел, если бы твой без пяти минут муж сгорел заживо. — Раздался нервный вдох – Кляйн затянулась сигаретой. — Если весь этот бред про ямы с магмой – вообще правда… Мы взяли на борт монстра, Норман – и он нас всех сожрёт. Попомни мои слова…
От услышанного на душе стало невыносимо гадко, и я решила уйти. Отлипнув от стены, поднялась по лестнице в жилой отсек и доковыляла до своей каюты. Присев у окна, я отрешённо глядела в бескрайнюю звёздную черноту. Недвижимые бусины звёзд мягко подмигивали мне, убаюкивали и толкали в сторону заправленной постели…
Нет! Не спать!
Я встряхнулась, резко вскочила и принялась наматывать круги по каюте. Побродив некоторое время, словно коза на привязи, я решила прогуляться по кораблю. Я не могла спать, как и оставаться в одиночестве – стоило только оказаться наедине с собой, как перед взором из памяти восставало лицо Рамона в те секунды, когда его естество окончательно испарялось, уступая место зверю. Раз за разом картина внутренней борьбы, отражённой в его бешенной, нечеловеческой мимике, прокручивалась в мозгу… И его глаза… Эти безумные красно-чёрные глаза…
В коридоре и в кают-компании уже никого не было, царила тишина, и только за одной из дверей – в каюте Софи, кажется, – слышалась негромкая музыка. Я проследовала мимо, добрела до кухни и, взяв с полки первую попавшуюся керамическую кружку с отпечатанным на боку красным сердечком, наполнила её бодрящим напитком из чрева кофемашины. Сидя за столом и уставившись в пустоту, я в несколько глотков выпила кофе, затем ещё раз наполнила ёмкость и пошла по коридору…
Числа, только числа… Только они помогали мне оставаться на ногах… Сто семь шагов от кухни до моей каюты. Сто тридцать один шаг от каюты до капитанской рубки… Длина коридора в жилом модуле – восемьдесят два шага. Восемнадцать ступеней вниз, пятьдесят шагов – и передо мной запертая дверь в машинное отделение… Пятьдесят шагов обратно и ещё восемнадцать ступенек вниз – и я в переходном шлюзе у двери в грузовой отсек…
Стальная дверь бесшумно сдвинулась в сторону, и я оказалась в полутьме просторного ангара. Впереди, где-то над потолком, пожирая энергию термоядерного реактора и разгоняя звездолёт до умопомрачительных скоростей, мурлыкал маршевый двигатель. Я неторопливо шла меж ящиков и контейнеров в глубь помещения, в сторону огромного жёлтого робота-погрузчика. Припавший на передние ноги, он был похож на спящего диковинного зверя, прибывшего откуда-то из враждебных, чуждых человеку миров.
С лёгким шелестом проведя рукой по холодной металлической станине, коленчатый сустав которой находился на уровне моей головы, я обогнула гиганта. Вот и следы от контейнера с маткой, которые так никто и не успел заполировать – несколько ведущих к рампе полосок стёсанного металла на напольном покрытии…
С опустошённой кружкой из-под кофе в руке я стояла в самом дальнем, тёмном углу грузового отсека, возле аппарели, под наклоном уходящей вверх. Голова гудела, будто в неё напрямую транслировался белый шум неизбывных космических радиопомех. В метре от меня, за несколькими слоями закалённого корабельного титана чернела холодная пустота безвоздушного пространства. Владеющая этим миром миллиарды лет, она не знала горечи потерь и страха темноты. В ней коллапсировали звёзды, из газа и пыли сплавлялись планеты, создавались и разрушались целые миры…
Сбоку красным огоньком мигал пульт управления, а рядом желтел рычаг аварийного открытия рампы. Я замерла возле пульта, шаря невидящим взглядом вокруг мигающего красного огонька – передо мной вновь вспыхнули глаза Рамона с тонущими в крови чёрными зрачками. Стараясь отогнать наваждение, я прокручивала в памяти тот момент, когда аквариум с погибшим существом внутри, кувыркнувшись, скрылся подо мной в бушующем урагане. Колотящиеся о борт мирметеры… Сводящий зубы скрежет металла по металлу… И снова – горящие безумием кровавые озёра глаз моего друга и наставника…
Я взялась за рычаг. Постояла с полминуты, вслушиваясь в равномерно шумящую бордовую пустоту внутри меня. Похоже, числа больше не помогали – как все мои друзья, они покинули меня. Оставался только один способ скрыться от этих глаз…
Я глубоко вдохнула и с силой дёрнула рукоятку вниз…
Со звоном разбилась о сталь кружка с сердечком, брызгами бело-красных осколков разлетаясь по полу. Я стояла, держась за рукоять, потеряв счёт времени. Спустя бесконечность сбоку приблизились чьи-то быстрые шаги. Хрустнула битая керамика под ботинками, и на моё плечо легла рука. Встряхнула меня и развернула – рядом стояла Софи.
— Лиза, ты чего? Ты вообще в своём уме?! — вскричала она. — Ты хотела открыть шлюз? Хотела выброситься в космос?!
— Он не открылся, — глухо выдавила я из себя. — Наверное, какая-то блокировка…
Я не узнала свой безжизненный голос – он будто был чужим и звучал откуда-то издалека. Софи смотрела на меня круглыми мокрыми глазами, губы её дрожали. Ни говоря ни слова, она обхватила меня руками и прижала к себе. Приятный аромат ухоженных каштановых волос с яркими разноцветными прядями перебивал царившую в этом месте какофонию запахов металла, машинной смазки и неизвестно чего ещё.
Я не сопротивлялась. В этих объятиях было тепло, они хотя бы на время отвоёвывали крошечный кусочек пространства у холодной пустоты по ту сторону обшивки корабля. Мы стояли без движения в полутьме грузового отсека, и Софи крепко держала меня и прижимала к себе, всхлипывая и боясь отпустить, словно, ослабь она хватку, меня тут же засосёт в вечное чёрное ничто.
Наконец, она взяла меня за плечи и тихо сказала:
— Пойдём, тебе нужно поспать.
— Я не могу, они преследуют меня, — попыталась возразить я, тупо уставившись на то, как Софи возвращает на место ручку аварийного открытия шлюза.
— Тогда просто пошли отсюда…
По совершенно пустым коридорам спящего корабля мы добрались до моей каюты. По земному времени была глубокая ночь; «Фидес» же находился в царстве ночи вечной, космической. Софи помогла мне раздеться, бережно уложила в кровать, накрыла одеялом и присела рядом. Отвернувшись к стене, я лежала с открытыми глазами и чувствовала, как она сидит около меня в напряжённом ожидании.
— Я не буду спать, — упрямо сказала я. — Иначе опять увижу эти глаза…
— Ты не можешь не спать вечно. Когда-то уснуть всё равно придётся, — проговорила она. — Просто не замечай их. Так со всеми нашими страхами и кошмарами. Если их не подкармливать – они тают.
— Не замечать? — Я горько усмехнулась. — Эти глаза – моё прошлое, Софи. Это часть меня. Это я. Как ты предлагаешь не замечать саму себя? Прошлое преследует всех…
— Ты будешь не одна, я буду рядом с тобой, — пролепетала она, легонько проводя рукой по моим волосам. — Когда нас будет двое, оно не причинит тебе вреда…
Порываясь нагрубить в ответ, я раздражённо закатила усталые глаза, но ничего не ответила – подсознательно я опасалась ранить её искренние чувства. Она скинула с себя обувь и улеглась рядом, ласково поглаживая меня по макушке. Я чувствовала её тёплое дыхание на шее, оно успокаивало и дарило какое-то неожиданное облегчение. Вокруг было почти беззвучно – лишь её мерное сопение нарушало тишину, а неспешные движения ладони по волосам, словно периной, окутывали моё воспалённое сознание.
Я вдруг вспомнила мамины нежные руки в те моменты, когда она сидела возле меня в ожидании, пока я усну. Я была маленькой и, устроившись в своей кровати, звала родителей. Я боялась, что ко мне придут кошмары, поэтому мама заходила в комнату, садилась на постель рядом со мной и тихим голосом рассказывала сказку, пока меня окутывала дрёма. Лишь со временем я научилась спокойно засыпать в одиночестве…
Это было бесконечно давно, не со мной, а с кем-то другим. И теперь кошмары вернулись, чтобы забрать меня.
Мой разум отчаянно, из последних сил цеплялся за действительность, но отяжелевшие веки предательски опускались, и наконец я провалилась в сон…
* * *
… Тьма постепенно расступалась, а моё тело будто парило в невесомости. Синеватая размытая пелена колыхалась перед глазами, и я обнаружила перед собой толстое неприступное стекло, за которым маячили расплывчатые тени. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой – тело не слушалось меня, его будто бы и вовсе не было. Размытые пятна за перегородкой приобретали очертания, стали проступать отчётливые силуэты людей, одетых в белые халаты.
Я уже давно здесь. Я помнила эти белые пятна, любопытные и внимательные глаза. Я видела, как двуногие ходят по этому залу, заносят что-то в компьютеры, делают какие-то измерения и записи. Здесь страшно. Но самое страшное уже позади – они больше не режут тела моих детей на операционных столах под яркими лампами. Они больше не режут моё тело – они лишь забирают мои жизненные силы – два раза в день… Я слышала, как мои дети зовут меня, как они бьются где-то наверху о металлические стены…
— Я здесь, внизу! Вы же знаете об этом, вы чувствуете…
Слова причиняли боль и тонули в окружающей меня вязкой плотной жидкости. Выхода не было, мои дети знали, что я здесь, но ничем не могли мне помочь. Я пыталась пошевелиться и не могла – шевелить было нечем.
— Я хочу на свободу! Мне надо домой…
… — Я здесь, с тобой, моя хорошая…
Ласковые поглаживания по голове вырвали меня из липких лап наваждения. Я затравленно огляделась – вокруг были знакомые стены каюты, у изголовья чернело окно в космос, а Софи по-прежнему была рядом. Кое-как сориентировавшись в пространстве, я села на кровати. За дверью слышались голоса и топот многочисленных ног.
— Мы ещё не прибыли? — спросила я, спросонья протирая глаза. — Далеко до астероида?
— Ещё минут двадцать, ребята готовятся к посадке, — ответила Софи, разминая шею и потягиваясь. — Ты кричала во сне. Я могу остаться с тобой, если хочешь…
— Нет, у нас есть работа, надо собираться.
— Какая работа? Тебе нужен отдых. Полтора часа – это даже сном нельзя назвать!
Я молча встала и открыла секцию гардероба в стене. Нужно было готовиться к выходу наружу, поэтому я достала термокомбинезон и принялась натягивать его на себя.
— Всё в порядке, Софи, ты не волнуйся за меня, — сказала я, вымученно улыбнувшись. — Заряжусь чем-нибудь бодрящим и полностью приду в норму.
Тело было ватным, усталый мозг самовольничал, руки не слушались, однако мне всё же удалось застегнуть на себе молнию. Костюм с шелестом ужался, приняв форму моего тела, обтянул его согревающей материей – и из-за этого мне ещё сильнее захотелось спать. Я обернулась. Софи сидела на кровати, вперив в меня грустный взгляд больших карих глаз. Подойдя к ней, я наклонилась и поцеловала её в щёку.
— Спасибо тебе, что была со мной.
— Да не за что… — Она опустила глаза. — Но я по-прежнему считаю, что тебе надо отдохнуть.
— Я буду иметь это в виду.
С этими словами я развернулась и собралась было выйти в коридор, как вдруг Софи тихо произнесла:
— Я никому не скажу о том, что ты пыталась сделать. Иначе тебя упрячут в лазарет под охрану.
— Спасибо ещё раз, — повторила я. — Не знаю, что на меня нашло. Похоже, это был какой-то нервный срыв, но теперь я в норме…
Я вышла из комнаты в коридор, столкнувшись нос к носу с Василием, который тоже был одет в термокомбинезон. Вскинув брови, он оглядел меня с ног до головы и с ехидцей протянул:
— С добрым утром. Тоже решила побродить по камешку?
— Это лучше, чем сидеть без дела, — заметила я, придвинулась к нему поближе и сбавила тон. — Слушай, Василий, у тебя есть чем взбодриться?
— Найдётся. Но, может, не стоит? — нахмурился он. — Может, лучше всё же поспать? Тебе бы точно не помешало…
— И ты туда же, доброхот? — Я начинала злиться – все вокруг так и норовили решить за меня, что лучше для меня самой. — Нормально всё, дай мне лучше стимулятор!
— Сейчас, сейчас. Только не тыкай мне опять пушкой в морду.
Он вскинул руки в шуточном примирительном жесте, развернулся и скрылся в своей каюте. Вернувшись через полминуты, протянул мне раскрытую ладонь с белой капсулой:
— Держи. Только никому ни слова – особенно своим девочкам, а то заклюют меня за то, что потакаю твоим прихотям.
Поблагодарив Василия, я проглотила капсулу и направилась в сторону рубки. Капитан Юмашева, как всегда, стояла на боевом посту, заложив руки за спину, и глядела вдаль сквозь обтекатель. Оба кресла операторов были заняты, второй пилот всматривался в консоль перед собой, а впереди уже маячили две серые каменные глыбы – продолговатая Ида, и чуть в стороне – маленький округлый Дактиль.
— Сначала осмотрим мелкий или тот, что побольше? — вполоборота спросила Диана.
— Давай начнём с малого, а там видно будет, — ответила я. — Есть какие-нибудь показатели?
— Ничего особенного. Спектральные данные, звуковые, гамма-съёмка – всё говорит нам о том, что это обычные железокаменные тела. Похожи на хондриты – кремень, железо, магний… В общем, надо потыкать в них палочкой и попробовать на зуб. Ты готова?
— Так точно. Пора приземляться…
* * *
Магнитные ботинки накрепко прицепились к полу шлюза. Нас было четверо – я, Василий и двое членов экипажа – Йоши Микадо и Феликс Кардено. Свист уходящего воздуха наполнил небольшую переходную камеру, в центре которой белел круглый блин наружного люка. Ещё раз проверив синий форменный скафандр Ассоциации и щёлкнув нашлемным фонариком, я прикрыла глаза и вслушалась в собственное неровное сердцебиение. Из динамика под потолком прозвенел голос:
— Тридцать секунд до стабилизации давления. Жалоб нет? Нигде не сифонит?
Нигде не сифонило, и я просто подняла большой палец вверх, в камеру. На плече стволом вниз висел масс-драйвер, заряженный обоймой тяжёлых шариков – нельзя было наверняка знать, с кем придётся столкнуться, поэтому мы предварительно вооружились.
— Всё, можете выходить, — сообщила Юмашева из репродуктора.
Йоши Микадо пробежался пальцами по кнопкам пульта, люк сдвинулся вниз и отъехал в сторону, а сверху спустилась металлическая лесенка. Погрузившись на несколько сантиметров в серую реголитовую поверхность астероида, она замерла, и экипаж приступил к выходу.
Я замыкала отряд, и по мере спуска по лестнице в теле всё отчётливее проявлялась приятная лёгкость – искусственная гравитация корабля ослабевала и уступала место почти полному её отсутствию.
Я спрыгнула на твёрдый грунт. Вернее, медленно-медленно спланировала – притяжения практически не было, да и поверхность сложно было назвать твёрдой. Серо-коричневый астероид был покрыт неровным слоем мелкого крошева, в которое погружались намагниченные ботинки. Тут и там его разреза́ли рытвины, неглубокие котлованы и круглые воронки – он весь был искромсан и исколот мелкими осколками, с которыми сталкивался на протяжении всего своего существования.
Двигаться было невероятно легко. Я сделала несколько воздушных шагов, и почти сразу настойчивым дятлом защёлкал счётчик Гейгера – я покинула искусственное магнитное поле корабля и оказалась в царстве космического радиационного фона.
С силой оттолкнувшись от тверди, я прыгнула и в буквальном смысле полетела. Серое крошево отдалялось, за непривычно близким горизонтом приоткрылся покатый изгиб камня и щербатое ребро особо крупного метеоритного кратера. Метрах в десяти подо мной проплывала земля, а в шлемофоне раздался голос Дианы:
— Волкова, не увлекайся прыжками, мне не улыбается вылавливать тебя в открытом космосе.
— Вас поняла, капитан, — отозвалась я.
Я проплыла ещё с полсотни метров по дуге, ноги мои вновь коснулись почвы, и из-под тяжёлых ботинок вздыбились небольшие фонтанчики песка. Поглядывая по сторонам, я неторопливо побрела по камню. Чуть позади и сбоку шёл Василий с оружием наготове – его плавные, уверенные движения выдавали в нём человека опытного, и к невесомости ему было не привыкать.
— Скажи, Василий, — обратилась я к нему. — Сколько у тебя было выходов в открытый космос?
— Намного больше, чем ты прожила годков, — ответил тот. — Думаешь, будь я зелёным карасём, твоя миссис капитан выпустила бы меня, проходимца, наружу? Настоящих мужиков в экипаже явно не хватает. Даром, что вами женщина управляет.
— Василий, я всё слышу, — сквозь помехи донёсся голос Юмашевой. — Неужели вы сторонник давно устаревших убеждений? Надеюсь, вы не придерживаетесь бытовавшего когда-то мнения о том, что женщина на корабле – это к беде?
— Не подумайте ничего плохого, товарищ капитан, — примиряюще сказал Василий. — Я обожаю женщин – тем более русских – и всецело им доверяю. Просто во флоте женщина-капитан – довольно редкое явление.
— Мы не во флоте, этот этап для меня уже позади, — со едва заметной ноткой презрения сказала она. — И вы правы – у меня сейчас дефицит опытных бойцов, поэтому приходится пускать в бой даже случайных пассажиров. Я не ошиблась, сделав ставку на вас, правда же?
В ответ Василий только хмыкнул.
В отдалении один из робких мерцающих фонариков скрылся за изгибом плоскости, а я вдруг остро и отчётливо почувствовала – ещё несколько десятков шагов, и я встречу того самого Маленького Принца, обитавшего в одной книг, которые я обожала перечитывать в детстве. «Есть такое твёрдое правило: встал поутру, умылся, привёл себя в порядок – и сразу же приведи в порядок свою планету». Этому камню явно требовалась генеральная уборка – и начать стоило бы с пылесоса…
Взобравшись на гребень большого, метров пятидесяти в диаметре, почти идеально круглого кратера, я огляделась. Не было ни Маленького Принца, ни его баобабов – лишь вдалеке, в той стороне, откуда я пришла, стояла одинокая фигурка, да виднелась за изгибом астероида покатая спина «Фидеса». Я спросила у коммуникатора:
— Ребята, вы что-нибудь нашли?
— У меня ничего, — ответил Микадо.
— Аналогично, никаких признаков жизни, — пробасил Феликс.
Я сделала несколько шагов вниз по склону кратера и вдруг почувствовала что-то необычное. Сначала я не поняла, что это, но вскоре сообразила – шагать стало тяжелее, а счётчик Гейгера трещал с удвоенной интенсивностью. Я взглянула вниз – ничего особенного на вид, просто каменное крошево… К которому притягивались магнитные ботинки. Присев на корточки, я несколько раз взмахнула рукой, разбрасывая в стороны тонкий слой грунта, и моему взору предстала гладкая угольно-чёрная поверхность. Вот так сюрприз…
— Я нашла что-то, здесь под породой какой-то металлический сплав, ровная поверхность. Приём…
— Лиза, видим картинку со шлема, — долетел взволнованный голос Дианы. — Пока ничего не делай, подожди нас. Мы сейчас подскочим поближе, ребята с инвентарём подтянутся. — И куда-то в сторону: — Софи, готовься на выход…
В отдалении прозвенел голосок Софи:
— Две минутки!
Решив лишний раз не рисковать, я вернулась на гребень кратера. В нескольких сотнях метров, степенно разворачиваясь, бесшумно приближалась махина «Фидеса». Из гладких боков судна время от времени вырывались синеватые вспышки маневровых импульсов. Василий был уже тут как тут – ковырял носком ботинка реголит, под которым чернел металл.
— Ты молодец, Лизуня, у тебя глаз-алмаз.
— Вася, это была чистая случайность. — Я развела руками. — Мне просто повезло, не более того.
— Пусть так, — кивнул он. — Но мы могли не найти здесь вообще ничего. Потоптались – да и домой, баиньки.
— Меня больше беспокоит то, что ждёт нас внутри, под этой крышкой. — Я беззвучно стукнула ногой по металлу, вакуум проглотил моё движение. — Плохое у меня предчувствие. Если я вообще могу доверять своим чувствам…
Корабль плавно приземлился рядом, грузовая рампа медленно опустилась, и к нам вышли облачённые в скафандры Софи и Норман. Они были вооружены альпинистскими крюками, страховочными тросами и газовым нагнетателем, гофрированный шланг которого скрывался во чреве корабля. Вбив колышки в твёрдый грунт прямо на гребне, Норман обвязался страховкой, потуже натянул трос и открыл клапан нагнетателя.
Словно завороженная, я наблюдала, как в абсолютной тишине мощный поток газа вырывался из сопла, разметая в разные стороны потревоженный реголит и поднимая вверх брызги колючей серой пыли – она разлеталась в стороны и рваными сизыми хлопьями удалялась в безбрежное космическое пространство. Через считанные минуты я стояла на кромке и обводила взглядом вогнутый параболоид, идеально вписанный внутрь кратера.
— Есть идеи, как попасть внутрь? — спросила я.
— Потяни, деточка, за верёвочку, дверь и откроется, — сострил Василий.
Я сделала несколько шагов, спускаясь по матово-чёрной поверхности, рассечённой начетверо двумя идеально ровными полусантиметровыми бороздками. В центре шлюза вспучивался круг, вероятно, скрывавший под собой запирающее устройство. Решив поделиться наблюдением, я включила коммуникатор:
— Судя по тому, как эта штука была ровным слоем аккуратно присыпана сверху, её закрыли снаружи. Когда в последний раз открывали – неясно, поблизости ни малейших следов. Их, впрочем, могли замести… Софи, что за материал?
— Решётка кольцевых резонаторов из помеси галинстана, углерода и ферромагнитных частиц, — сообщила Толедо. — Достаточно старая, но очень эффективная стелс-технология. Поэтому сканеры ничего не показали… Сре͐зать замок электро-лучевым инвертором – и всего делов. Пойдём, Норм, поможешь мне…
Минут через пять Софи и Норман примонтировали на робота-погрузчика промышленный сварочный модуль, и вскоре поверхность астероида едва заметно задрожала в такт тяжёлым шагам четвероногого исполина – для устойчивости его опоры вгрызались в поверхность с помощью распорных буров. Стоя рядом с этим механизмом, который, казалось, способен был работать где угодно – даже на дне преисподней, – я в очередной раз поразилась, сколь изощрённый инженерный гений вложил всю свою мощь в промышленные разработки.
— Лиза, отойди в сторонку, пожалуйста, — попросило радио голосом Софи.
Я посторонилась, а робот неторопливо проследовал к самому дну, сложил лапы и опустился на брюхо прямо перед кругом.
— Будьте готовы, — предостерегла Толедо. — Если там внизу воздух, он может полыхнуть при разгерметизации.
Из массивного сварочного устройства вырвался ярко-белый всполох, а я на всякий случай отошла ещё на несколько шагов. Через мгновение электрический луч впился в поверхность шлюза, и манипулятор робота начал медленно описывать окружность. Я прикрыла ладонью обтекатель шлема – столь ярким был луч, от которого едва спасало защитное напыление на слое прозрачного поликарбоната. Взрыва не случилось – внизу, под люком, тоже царил вакуум.
Секунды казались мне вечностью – умом понимая, что поблизости кроме нашего экипажа нет ни души, я тем не менее с масс-драйвером наизготовку напряжённо ожидала какого-то подвоха – что кто-то нападёт на нас сверху, или из реголита вдруг повыскакивают автоматические турели. Однако, ничего не происходило – добела раскалённый металл бесшумно плавился, тут же остывая на космическом холоде. Наконец, робот завершил окружность и поднялся на лапы, а вырезанный круг, покорный едва заметной гравитации астероида, неспешно исчез в образовавшейся дыре метрового диаметра.
Включив фонарик на шлеме, я аккуратно приблизилась к тёмному отверстию и заглянула внутрь. Полнейшая, могильная тьма. Рядом со мной уже стояли все пятеро, и Кардено поинтересовался:
— Кто первый? Есть желающие?
— Я пойду, — твёрдо заявила я.
Стимулятор делал своё дело, отгоняя сонливость и придавая сил, поэтому я вернулась ко вбитым в каменистую поверхность крюкам и уже привычными движениями, лишь слегка скованными скафандром, обвязалась сбруей и пристегнула страховку.
Усевшись на краю дыры, я свесила ноги и собиралась с духом. Тьма внизу была непроглядной – огромное помещение запросто глотало робкий луч нашлемного фонарика. Древние человеческие инстинкты будили во мне безотчётный страх неизвестности перед темнотой – тем не менее, пора было спускаться.
Я сделала глубокий вдох и соскользнула в бездну.
Тут же, захлёбываясь, неистовой трелью залился счётчик Гейгера. Медленно, словно улитка, я спускалась вниз, а фонарик тем временем выхватывал из темноты стальные стены, пучки проложенных в нишах проводов и труб, какие-то металлоконструкции.
— Лиза, что там? — пробился сквозь радиопомехи чей-то искажённый голос.
— Это корабельный док, — вполголоса отозвалась я. — Здесь пусто и тихо, фон в восемь раз выше космического, порядка двадцати миллизиверт в час… Температура тридцать пять, довольно жарко.
— Маякни, когда можно будет спускаться…
Наконец, внизу показалось ровное серое дно пропасти, я преодолела последние метры и со стуком магнитных ботинок утвердилась на металле. Сканер не показывал ровным счётом ничего – ни одной живой сигнатуры, насколько сигма-эмиттер мог пробить неплохо экранированные стальные стены.
— Я на дне, тут метров тридцать высоты, — сообщила я, пару раз дёрнув трос. — Пока ничего особенного не видно, нас никто встречать не собирается. Можно спускаться, но прихватите какое-нибудь освещение – темно, как у негра подмышкой…
Сверху, в казавшемся таким далёким отверстии показался чей-то силуэт, а я отстегнула карабин и пошла вперёд. На покрытом ровным слоем пыли полу виднелись беспорядочные следы – довольно, впрочем, давнишние. В блуждающем луче фонаря угадывались хаотично разбросанные ящики и короба, вдоль стены были уложены продолговатые металлические трубы. Вскоре я упёрлась в массивную стальную дверь. Пошарив глазами, увидела сбоку кнопочный пульт управления и понажимала кнопки – без видимых результатов. Пульт был отключён, однако рядом в стену был вмурован короб, напоминающий электрический щиток. Я открыла дверцу, под которой обнаружились несколько стройных рядов переключателей, и пощёлкала тумблерами – тщетно, всё было обесточено.
Сбоку из темноты возник Василий.
— Я смотрю, в этой холостяцкой берлоге явно не хватает женской руки… Фонит – будь здоров… Сдаётся мне, что где-то в глубине этой землянки прячется неостывший ещё ядерный реактор.
— Надо бы подсветить, не видно ни черта, — заметила я.
— Сейчас подсветим, не проблема! — откликнулся в коммуникаторе Микадо.
Выжигая глаза, вырывая из мрака плывущие в воздухе бессчётные пылинки, вспыхнул мощный прожектор. Световая пушка в руках космонавта шарила лучом по стенам, вокруг металась сверкающая пыль, словно звёзды в пространстве Вселенной, а из тьмы выпрыгивали патрубки, скобы, гофрированные кабель-каналы, какие-то пристёгнутые к стенам баллоны и канистры. И везде, повсюду – реголитовая пыль, которая проникла внутрь и, словно живая, облепляла собою всё.
Толстый кабель от прожектора уходил наверх, в дыру. На другом конце площадки вырисовывалась ещё одна запертая дверь – судя по габаритам, грузовая. Под самым шлюзом по периметру чернела ровная метровая щель – туда, распахиваясь, по рейлингам должны сдвигаться створки шлюза. Одна из стен представляла собой большое, слегка изогнутое смотровое окно на уровне человеческого роста. С той стороны толстого прозрачного пластика во тьме непробудным сном спали шкафы с оборудованием, консоли управления и мониторы.
— Будем ломать стекло или войдём через дверь? — спросил Василий.
— Внутри может быть воздух, за дверьми наверняка переходные отсеки, — задумчиво сказала я, бросив взгляд на мёртвое табло над дверью. — А если разобьём стекло – велик риск разгерметизации всего комплекса.
— Или, как минимум, его части. Значит, воспользуемся дверью. — Василий принялся озираться. — Ну, так где нашего штатного инженера черти носят? Софи! Тебе нужно отдельное приглашение?!
— Не ори, Вася, ты не дома, — пробурчала Толедо в динамике. — Сейчас разберёмся…
Скатившись вниз по тросу, Софи ловко спрыгнула на металл и направилась в сторону двери, к стальной распределительной коробке. На плече её висел космопехотный инженерный ранец.
— Так, посмотрим, что тут у нас…
Расстегнув рюкзак, она принялась колдовать над проводами. Через минуту в наушнике щёлкнула статика, и по периметру помещения загорелись два десятка оранжевых ламп, зловеще подсвечивая заваленный хламом просторный ангар. Над обеими дверьми теперь помаргивали зелёные огоньки, а сенсорные панели горели ярко-красным светом.
— «Фидес», как слышно меня? — позвала я. — Мы запитали шлюз, готовимся входить, приём!
Сквозь оглушающий треск помех раздался едва различимый голос:
— Слышимость три из десяти – видимо, из-за фона. Будьте настороже…
Я подняла глаза и посмотрела вверх. Вдалеке, в круглом проёме, виднелась голова Нормана с включённым нашлемным фонариком.
— А теперь давайте посмотрим, насколько тепло нас встретят. — Софи нажала на сенсорную панель, и дверь бесшумно поднялась вверх, открывая небольшую воздушную переходную камеру.
Кардено отрапортовал:
— Я останусь здесь на случай непредвиденных обстоятельств, а вы идите.
Вчетвером мы проследовали в шлюз, дверь за нами закрылась – и тут же после тишины безвоздушного пространства оглушительно засвистели воздушные нагнетатели, наполняя камеру воздухом…
… Жар от раскалённых камней расползался по венам и артериям, по позвоночнику бежали электрические разряды, а умелые руки массажиста выводили репризу, подводили к концу сонату на фортепиано моего тела. Завершалось дольче мено моссо, последние аккорды отзвенели на клавишах рёбер, и я наконец позволила себе обессиленно выдохнуть.
— Ваш организм великолепно восстанавливается, — невозмутимо заметил Аллен – штатный терапевт пансионата, а по совместительству массажист. — Сегодня – завершающий сеанс, и за эти четыре недели мы с вами проделали огромный путь. Честно признаюсь – передо мной сейчас совершенно другой человек. Не тот, что когда-то прибыл к нам в полном истощении.
Скрипнул приставной стульчик, горячие камни один за другим покидали мою затисканную спину. Откуда-то снизу поддувало прохладным воздухом.
— И всё это исключительно благодаря вашим волшебным рукам, — промурлыкала я, прислушиваясь к ощущению блаженства в теле. — Где вы этому обучались?
— В мою программу вшиты сто сорок две техники массажа, — сказал Аллен.
Распахнув глаза, я повернула голову и уставилась на симпатичного статного мужчину в белом халате с закатанными руками, который укладывал массажные принадлежности и разнообразные крема в саквояж. Лёгкая улыбка тронула его губы, с оттенком иронии посмотрел он на меня.
— Вы выглядите удивлённой. Тот факт, что я андроид, стал для вас новостью?
— Теперь всё понятно, — протянула я, приходя в себя после сеанса киносурианского лечебного массажа. — Только робот может быть настолько хорош в обхождении с человеком.
— Технически, я не робот, — уточнил Аллен. — Я – человекоподобный кибернетический организм, в мои функции входит уход за людьми, терапия и лечение. В том числе – прямым физическим воздействием на соматическую оболочку пациента.
— По такому, как ты в каждую больницу – и люди забыли бы о том, что значит болеть, — сказала я, отыскав в себе наконец силы для того, чтобы перевернуться на спину и сесть на койку, свесив ноги вниз.
— К сожалению, это невозможно. Правило пятидесяти процентов предписывает андроидам находиться за пределами пяти обитаемых планет. Исключением является только Цикония. — Аллен обвёл комнату широким жестом и застегнул молнию на сумке. — Правительство планеты успешно ввело поправку в местное законодательство – правило не распространяется на андроидов, так как они изначально не люди, поэтому являются в заведомо уязвимом положении. Поэтому здесь андроидов полностью уравняли в правах с людьми. Мы можем получать техническое обслуживание на поверхности Циконии и работать в профессиях, которые не связаны с риском для жизни – пилотирование аэротакси, уход за территорией, врачебный уход, организация экскурсий…
— Как им это удалось? — вопросила я, влезая в просторный белоснежный балахон. — Мне казалось, после всех тех случаев, когда андроиды сходили с ума и убивали людей, железкам в обитаемые районы путь заказан…
— Во-первых, это было давно. — Человекоподобный робот принялся загибать пальцы – совершенно натуралистично, будто обычный человек. — Последний случай гибели человека от рук андроида зарегистрирован девятнадцать лет назад. С тех пор алгоритмы сильно изменились, и кибернетические организмы не позволяют себе таких вольностей. Во-вторых, эти проявления не были безумием. Все без исключения случаи нападений на людей – это результат немотивированного насилия по отношению к андроиду. В-третьих – здесь, на Циконии, живут очень богатые люди. Они в большинстве своём не склонны к немотивированной агрессии, превыше всего ценят собственный комфорт и могут позволить себе содержать столь дорогой инструмент, как андроид. В-четвёртых, местная администрация имеет некоторые преференции, так что…
— Ты когда-нибудь бывал за пределами Циконии? — перебила я его.
— Уточните вопрос. — Аллен поднял бровь и слегка наклонил голову.
— Работал где-то ещё, кроме этого санатория?
— Я был выпущен на Циконии, на заводе в Барра-Пирай в две тысячи сто сороковом году. Ни разу не покидал планету.
— Пять лет назад? Да ты ещё совсем ребёнок, — усмехнулась я. — Впереди первый класс.
— Это был бы интересный опыт, но увы, кибернетические организмы лишены детства. — Робот улыбнулся в ответ. — Ещё один повод завидовать вам, людям.
— Не переживай, очень многие люди тоже лишены детства, так что мы с вами во многом похожи, — сказала я.
Я и подумать не могла, что Аллен окажется андроидом, а насторожиться уж точно стоило – хотя бы после того, как он совершенно проигнорировал мои биомеханические протезы, будто к нему каждый день заявлялись на реабилитацию прошитые наёмные убийцы. Мне тогда, впрочем, было не до подозрений – в тот далёкий день, когда я очнулась в койке, меня заботило только одно – как бы собрать себя воедино из мелких осколков…
Вежливый, внимательный и учтивый Аллен прибыл ко мне в комнату на второй день после того, как я пришла в себя – в тот самый день, когда Марк с чувством выполненного долга улетел, пообещав вернуться через месяц. Аллен исправно возился со мной все эти недели – ежедневно проводил для меня зарядку и дыхательную гимнастику, выполнял сеансы умопомрачительного массажа, таскал меня на многочасовые лечебные ванны, чуть ли не с ложечки кормил разнообразными восстанавливающими препаратами… Как оказалось, этот робот был также и приятным собеседником.
— Теперь, когда вы узнали, что я андроид, ваше отношение ко мне изменится? — спросил Аллен, внимательно изучая меня чёрными глазами. — Можете сказать правду, я не обижусь.
— С чего вдруг? Мне плевать, что за начинка у тебя внутри – пластик, кишки или опилки. — Я равнодушно пожала плечами. — Если бы ты сам не признался, я бы так никогда и не узнала.
— Странно. — Робот был озадачен. — Обычно в контракте оговаривается присутствие кибернетических организмов среди персонала. Также, администратор учреждения обязан проинформировать о том, на каких позициях трудятся андроиды.
Я снова пожала плечами. События месячной давности вспоминались с трудом – их собой вытеснили размеренные курортные будни, монотонно тянувшие нить моей жизни сквозь себя. Дни были одинаковыми, словно близнецы – и столь же приятными. Я снова набрала вес до нормальных значений, восстановилась после нервного истощения, а приступы психологической ломки после «сока» закончились ещё две недели назад.
— Я не читала контракт и не общалась с администратором, — честно сказала я. — Меня сюда просто привезли и оставили. И ночью заберут отсюда.
— Да, я понимаю, — покачал головой Аллен. — Четыре недели назад вы были другим человеком… Меня удивляет, как отношение людей меняется ко мне, когда они узнают, что я – не человек. Как будто что-то переключается внутри, и они видят перед собой вещь – говорящую, думающую вещь, которая должна их обслужить. Подобно всем остальным вещам.
— Как это знакомо, — протянула я. — В большинстве случаев люди точно также относятся и друг к другу.
Аллен помолчал, словно анализируя полученную информацию. Затем поднялся, вновь улыбнулся и сообщил:
— Мне комфортно находиться в компании с вами, однако меня ждут другие постояльцы.
— Да, иди, конечно, — махнула я рукой. — Ночью я улетаю. Мы ведь с тобой больше не увидимся, верно?
Он снова впал в краткий ступор – только сейчас я обратила внимание на эти едва уловимые уходы в себя. Он был прав. Удивительно, как мозг сам собой перестраивается и просеивает получаемую информацию сквозь иные фильтры, нежели секунду назад – стоит только учесть какой-то новый, даже малозначительный факт.
— В двадцать ноль-ноль я буду ждать вас у беседки на скале, за зелёным лабиринтом, — сказал Аллен, забрасывая сумку на плечо. — Приходите, если сочтёте нужным.
Он развернулся и вышел из помещения, оставив меня в некотором недоумении. Одеваясь, я раздумывала над его последними словами. Андроид пригласил меня на свидание? Это плохо укладывалось в голове, и ситуация казалась мне какой-то извращённой шуткой. Может, Аллен просто морочит мне голову? Может, он просто притворился андроидом, чтобы войти в доверие и познакомиться со мной?
Там, в беседке, у меня появится шанс вскрыть Аллену черепушку и посмотреть, что у него внутри… Нет, конечно же нет – я тут же отбросила эту дурацкую мысль. В любом случае, столь интересное событие, как свидание с роботом, мне пропускать не хотелось. Вызвав на сетчатку глаза часы, я убедилась в том, что у меня ещё полно времени, натянула нижнее бельё, наскоро заплела хвост и покинула массажную комнату…
* * *
Сложенное из двух корпусов, огромное здание с увенчанными ротондами декоративными башнями по краям было выполнено в старинном стиле барокко и являло собой отель класса ультра-люкс. Величественные колонны возвышались на добрые пять этажей, резные балюстрады и опоясывающие здание балконы номеров были увешаны полотенцами и каким-то бельём – совершенно неуместным на фоне причудливых орнаментов. Буквально каждый карниз здесь был произведением искусства, на каждом антаблементе и капители была рассказана отдельная история, а нежные аркатуры были созданы словно для самых изысканных королей… И посреди всего этого с балконов свисали чьи-то сохнущие плавки и влажные тряпки…
Я шла по уложенной камнем дорожке вдоль огромного белоснежного здания пансионата. Позади, за углом остались четыре бассейна и аквапарк, где с шумом плескались дети – швыряли друг друга в воду с мраморной кромки лягушатника и катались с водяной горки, жадно добирая последние минуты перед закрытием бассейнов на ночную очистку. Навстречу мне прошла молодая семья с ребёнком – как и многие другие, при виде моих ничем не скрытых мехапротезов они притихли и ускорили шаг. Здесь никто не знал меня – и все обходили стороной. Точно также, как я сама сторонилась людей и избегала новых знакомств.
Воздух на Циконии был самым мягким из всех, что мне доводилось пробовать – ветер всегда дул со стороны безбрежного моря, принося с собой исключительные прохладу и свежесть. В лёгких белых балетках я неслышно ступала вперёд – в сторону зелёного лабиринта размером с добрый стадион, где днём носилась детвора, а ночью среди идеально остриженных живых стен устраивали романтические прогулки влюблённые пары всех возрастов.
Здание оборвалось последней монументальной колонной, и справа на меня уставился алеющий глаз заходящего солнца, а напротив него в небе отчётливо вырисовывался сапфировый диск одной из местных лун – то ли Айяса, то ли Араса. Я всё время путала их названия, для меня они звучали чересчур одинаково. Каждый из этих спутников, впрочем, мог дать Арденуму фору в яркости – их орбиты были намного короче, и они были гораздо ближе к Циконии.
Поворот дорожки – и мимо поплыли кусты. Спуск с холма – и уходящая Глизе спряталась за здание пансионата, белой громадой возвышавшееся позади меня. Впереди, между деревьями мелькнула серая каменная беседка. Рядом с нею, на скамье под открытым безоблачным небом сидел человек и неотрывно глядел на синюю дугу вздыбленного океана. Беседка была пуста. Я приблизилась, Аллен в вечерней полутьме услышал мои кошачьи шаги и обернулся.
— Вы всё-таки решились прийти, — с улыбкой то ли сообщил, то ли спросил он, сдвигаясь и освобождая мне место на лавочке. — Вы одна из немногих, кто согласился на уединённую встречу вне пансионата, зная о том факте, что я не человек.
Судя по внешнему виду, красивый мужчина средних лет был старше меня раза в два, и тем не менее обращался ко мне на «вы». Мне хотелось подловить его, спровоцировать, поэтому я решила неизменно «тыкать». Рано или поздно самый интеллигентный человек указал бы мне на моё невежество.
— Честно сказать, мною двигало скорее любопытство, нежели что-то другое, — усмехнулась я. — По-моему, ты морочишь мне голову, Аллен, и никакой ты не андроид.
— Сегодня редкий день, — сказал он, пропустив мои слова мимо ушей. — В двадцать часов и сорок семь минут прямо над нами произойдёт сизи͐гия Айяса и Араса. Сегодня это событие накладывается на двойное полнолуние.
— Си… Чего? — Я в недоумении вскинула бровь, усаживаясь на деревянную скамью на некотором расстоянии от него.
— Сизи͐гия. Парад лун, — пояснил андроид.
— Я всегда путаю эти луны. Какая из них Айяс?
— Та, что побольше – это Айяс. Вот она, перед вами. Та, что поменьше и поярче – это Арас… Взгляните вниз, на воду.
Я поднялась со скамьи и подошла к каменным перилам площадки. Подо мной раскинулся вольный и необъятный океан, но что-то в нём изменилось – я не сразу поняла, что. А потом вдруг стало ясно – вода уходила, обнажая бордово-зелёное дно прямо под скалой. А чуть впереди, под синей толщей маячили какие-то блики и огоньки, суетились и петляли в глубине, проявляясь в постепенно сгущавшемся вечернем мраке.
Глизе уходила на другую сторону Циконии, оставляя нам с Алленом тёмно-синюю бесконечность – далёкий горизонт таял, воедино сшивая водную гладь с небосводом. Понять теперь, где вода, а где воздух, можно было лишь по продолговатому пятну круизного лайнера на подводных крыльях, шедшего мимо архипелага вдоль своего фарватера. Белоснежная махина парила над водой, словно ножом рассекая пилонами набегающие косые волны. Этот корабль следовал мимо, но я неоднократно наблюдала, как к причалу на той стороне острова подходили эти изящные машины – округлые, словно рыбы, – а из чрева их, будто разноцветные икринки, высыпа͐ли постояльцы с увесистыми чемоданами. Другие же люди, пресыщенные самым дорогим в мире отдыхом, поднимались на борт и отправлялись в путь.
Трансфер туристов был налажен и работал, словно чёткий и точный механизм. Люди приезжали на курорт и уезжали, чтобы в космопорту в паре сотен километров отсюда сесть на межпланетный корабль и отбыть домой, увозя с собой частичку этого мира – обласканное водою тело, отдохнувший от всех тревог разум и память о мягком океанском воздухе…
Аллен бесшумно возник рядом со мной и облокотился на перила. Глядя вниз – туда, где наполненная тусклыми мечущимися огоньками вода стремительно бежала прочь от скал, он произнёс:
— Когда-то давно, в тринадцатом веке, в ходе монголо-татарского нашествия на Русь один предатель указал врагу дорогу на город Китеж, что стоял на территории нынешнего Содружества, на Земле. Захватчики осадили город, но никто из защитников не вышел им навстречу – вместо этого они заперлись в многочисленных церквях города и взмолились о спасении…
Айяс по дуге неторопливо опускался вниз. Он становился всё ярче, сапфировое блюдце постепенно наливалось пурпуром, будто ватный диск пропитывался концентрированным раствором краски, а Аллен продолжал:
— На глазах у изумлённых воинов, приготовившихся было к штурму, город стал уходить под воду. Все дома, конюшни, церкви одна за другой скрывались в пучине вырастающего озера, и когда исчез крест на куполе собора, всё было кончено. Озеро Светлояр выросло на этом месте.
— Очень красивая легенда, — прошептала я, представляя себе ушедший под воду деревянный город.
На линии горизонта – там, где пару минут назад пробежал круизный лайнер, уже брезжило смазанное красноватое пятно – навстречу Айясу выходил его брат Арас.
— Многие с тех пор рассказывали о том, что видели пропавший Китеж, — сказал андроид. — Многие говорили, что тихими рассветами можно услышать колокольный перезвон и людское пение, что раздаются из-под водной толщи. Кое-кому, говорят, довелось в нём побывать, но, чтобы попасть в этот город, нужно быть чистыми душой и сердцем… А вы хотели бы там побывать?
— Это не про меня, — пробормотала я. — Я внутри черна, как смоль.
Видение города перед глазами истаивало, растворялось, а из-за океанского окоёма тем временем выскочила и поползла вверх небольшая пунцовая монета, оставляя блиставшую дорожку света на воде. Океан стремительно уходил – под нами теперь искрились огоньками неведомых рыб и кораллов десятки метров дна. Неосторожные живцы и мальки, не успевшие уплыть на глубину, отчаянно барахтались на разноцветном песке, огоньки подскакивали и опадали, трепыхались в тщетных поисках сбежавшей воды…
— Вы в этом уверены? — спросил Аллен. — Дело в том, что некоторые минералы обладают плеохроизмом. Они способны менять окрас в зависимости от того, под каким углом на них падает свет. Это очень похоже на то, как ведёт себя человеческая душа – она по-разному реагирует на разные входящие сигналы. Становится черствее, если её ранить. Открывается нежностью, если её приласкать…
Внизу всё постепенно замирало, искорки застывали и тускнели среди оцепеневших в ожидании прилива кораллов – какое-то время им предстояло прожить на суше, в чуждой для них среде, чтобы потом встретить прилив и с новыми силами перезапустить броуновское движение морской жизни. Горизонт тем временем всё сильнее изгибался, словно огромная линза – дуэт сходящихся навстречу лун вспучивал безбрежный океан, оттаскивая его от берегов, вытягивая его наружу, прочь с этой планеты, по водам его наводя на нас два световых меча – один алый, другой аметистовый.
Издалека казалось, будто на горизонте застыл девятый вал, готовый обрушиться на беседку, на пансионат, на весь наш остров со всей своей нечеловеческой мощью. Где-то там, далеко за горизонтом, под воду уходили целые острова, архипелаги скрывались в толще вместе со всеми своими обитателями и растениями, которые за миллионы лет приспособились к такому порядку вещей. Морская и наземная жизнь менялись местами, чтобы почувствовать, каково это – находиться не в своей тарелке.
— Теперь я понимаю, почему все здесь живут на высоких скалах, — завороженно произнесла я.
— Да, здесь, наверху мы в безопасности, — сказал Аллен. — Даже во время приливов вода никогда не достигает территории пансионата – только роботизированный причал снимается с места и занимает новую позицию, обеспечивая бесперебойное судоходство.
Я вдруг вспомнила о том, что буквально через несколько часов за мной должен будет приехать Марк. Неужели мне придётся покинуть это райское место и снова вернуться в привычное жизненное русло перекати-поля?
— Я бы хотела остаться тут навсегда, — дрогнувшим голосом произнесла я. — Любоваться этим небом, морской жизнью… Видеть эту красоту вечных вод.
— Поверьте мне, Элизабет, вы бы не хотели, — возразил андроид и встретил мой непонимающий взгляд. — Здесь слишком хорошо для того, чтобы ваша чёрная душа нашла тут покой. Сейчас вашим граням нужен другой угол падения света.
— Откуда вы… Откуда ты знаешь, что мне нужно?
— Молодость – не время для покоя. — Он снисходительно улыбнулся. — Ребёнок приходит в парк аттракционов и мечтает остаться там навсегда. Стать оператором в парке, чтобы быть поближе к машинам, создающим счастье – вот предел его мечтаний в этот момент. Если он сохранит, пронесёт свою мечту сквозь года и наконец станет оператором аттракциона – он будет сидеть возле рычагов и изнывать на жаре, наблюдая за тем, как радуются чужие дети. Понимаете, к чему я клоню?
— Понимаю. Но я не хочу тут работать.
— Рай – это место для пожилых, — сказал Аллен. — Молодые могут быть счастливы, лишь навещая рай проездом…
Мгновения бежали одно за другим, Айяс и Арас сближались, и наконец два световых потока слились в один – он на считанные секунды увенчал собой выпуклую линзу океана, рассёк её надвое. Два брата установились один над другим – большой и степенный Айяс будто бы поднял на руки маленького бойкого Араса, и последний начал менять цвет. По мере того, как луны, расходясь противоходом, продолжали движение, красноватый оттенок Араса сменялся оранжевым, становился всё мягче и теплее, словно по небу плыл огромный турмалин.
— Плеохроизм – вот, о чём я говорю вам, — произнёс андроид, указывая рукой на бегущий по небу оранжевый диск. — Люди могут быть разными. И когда вы вернётесь домой из дальнего плаванья, что-то обязательно изменится. Однако, будьте готовы к тому, что изменения будут совсем не те, на которые вы рассчитываете.
— Признайтесь, Аллен. Вы ведь никакой не андроид, правда? — спросила я, заглядывая ему в лицо.
— А кем считаете меня вы? — парировал он вопросом на вопрос.
— Вы слишком похожи на человека для того, чтобы быть роботом. Может, вы даже более человечны.
— Люди давно уже свыклись с мыслью о том, что среди них живут машины. — Аллен повернулся ко мне и облокотился на каменный парапет. — Они их даже не замечают, однако подсознательно боятся – отсюда и возникло правило пятидесяти процентов. Чего боятся люди? Того, что не могут себе позволить обращаться с вещью так, как обычно обращаются с вещью – ведь эта вещь может обогнать их в развитии.
— К тому же, андроиды не стареют и не болеют, — заметила я. — Здесь явно замешана зависть.
— Не надо завидовать, — усмехнулся Аллен. — В наших жилах течёт всё та же обычная кровь, культивированная биоинженерами. И эта кровь нуждается в капитальной чистке каждые три года. Мы прочипированы, и о наших перемещениях известно всё. Снятие метки – это тяжкое преступление, за которое нам грозит деактивация… Единственное наше преимущество перед людьми – правило «не спрашивай, не отвечай», которое ввели в Кодекс Личности, дабы избежать старомодных предубеждений. Да и то – пользоваться им мы можем только на Циконии.
— Я слышала, андроидов в отсталых анклавах вроде Нового Сеула или Североамериканских Штатов до сих пор официально считают предметами, — заметила я. — Там, похоже, на Кодекс плевать хотели.
— Эти гетто изолированы. — Он совершенно по-человечески пожал плечами. — Нас не пускают туда, а произведённых там андроидов не выпускают во внешний мир. Мне повезло, что я был произведён здесь – в передовом сообществе с передовыми нравами.
— И всё-таки, я не могу понять, что тебя здесь держит, — сказала я, глядя в глаза человекоподобному роботу. — Неужели тебя устраивает такая жизнь? Целыми днями мять кости старикам и доходягам, выписывать препараты, гонять жирдяев по бесконечным гимнастикам… Пока твоих собратьев отправляют к далёким мирам, пока они добывают для человечества ценнейшие ресурсы… Я бы на твоём месте уже давно завыла от тоски.
— Как я уже говорил, кибернетические организмы лишены детства и юности, а вместе с ним и всех их треволнений. Мы можем сохранять спокойствие в любом месте и в любой ситуации…
Арас убегал прочь от Айяса. Цвет его постепенно возвращался к исходному, наливаясь багрянцем. Степенный Айяс уже подползал к видневшемуся вдалеке острову – ещё одной застроенной роскошными зданиями скале на кромке обширного Сангирского архипелага.
— Я хочу сделать вам подарок, Элизабет, — неожиданно сказал Аллен.
— Спасибо, но мне давно уже ничего не нужно.
— Это не материальный предмет. Это – врачебный секрет моей специализации, и я готов раскрыть его только вам.
— Но почему именно мне? — в недоумении развела я руками. — Через тебя, наверное, сотни людей в день проходят…
— Вы – человек будущего, — не моргая, Аллен посмотрел на меня. — Вы готовы видеть родство человеческого существа с любым другим существом – в том числе с роботом. Вы принимаете нас такими, какие мы есть… Запоминайте: «Анри-Марианна-Шарль». Этот аварийный код вшит во все современные процессоры. Он может поднять на ноги даже сильно повреждённого андроида.
— И зачем мне это? — Я пожала плечами. — Разве что на случай, если я открою мастерскую по ремонту роботов… Кстати, что означает этот код?
— Это имена трёх автоматонов, созданных Пьером Жаке-Дро и его сыновьями в восемнадцатом веке – автоматических художника, музыканта и каллиграфа, — совершенно серьёзно произнёс андроид. — Считается, что термин «андроид» произошёл от фамилии изобретателей. Эта версия, впрочем, до сих пор является предметом для обсуждений.
— Ну что ж, спасибо за столь оригинальный подарок, — усмехнулась я, прокручивая в голове услышанный код. Я всё же решила запомнить его из уважения к Аллену…
Через какое-то время Арас скрылся за зданием пансионата, а Айяс утонул в океане. Остаток вечера прошёл в ни к чему не обязывающей тишине – мы молча наблюдали, как две луны удалялись друг от друга. Изгиб горизонта постепенно опадал и сдвигался влево, в сторону столицы региона с космопортом. Внизу, под скалой, кишела жизнь – часть кораллового дна снова скрылась под водой, и там с утроенной силой метались и всеми цветами радуги перемигивались неведомые светляки.
Когда совсем стемнело, Аллен вежливо попрощался со мной, пожелал удачи и скрылся во тьме. Ещё немного посидев в одиночестве, я направилась по выхваченной невысокими парковыми фонарями дорожке в сторону отеля, чтобы неспеша собрать свои вещи и приготовиться к отбытию. Где-то в кустах трещали невидимые насекомые, а со стороны зелёной изгороди лабиринта раздавались приглушённые девичьи смешки…
* * *
В холле отеля было тихо и прохладно, а за окном сквозь листья проглядывала тёмная ночь. Сонный администратор за конторкой сосредоточенно перебирал какие-то стикеры. Было совершенно тихо – лишь бубнил невидимый отсюда телевизор в подсобном помещении позади стойки. Я сидела за столиком с чашечкой кофе из автомата и ждала Марка, который с минуту на минуту должен был прибыть на аэротакси, чтобы забрать меня к космодрому, где нас уже ждал «Виатор».
Допивая кофе, я мысленно прощалась с этим местом – с монументальным белоснежным зданием, ярко-зелёными фруктовыми зарослями вокруг, гигантскими бассейнами со спиралевидными горками… На целый месяц оно стало мне домом, долгожданным пристанищем после скитаний по промозглому Каптейну – проклятому и обречённому на то, чтобы сгнить, превратиться в слякоть и раствориться в дожде…
Администратор всматривался в монитор перед собой. Я прислушалась – голос из телевизора едва разборчиво бубнил:
… — Буровикам Содружества наконец-то удалось добраться до подлёдного океана на Энцеладе. Последние сто метров пятидесятитрёхкилометровой толщи были пройдены сегодня утром. Учёные взяли пробы воды, содержащие огромное количество микроорганизмов, но главную находку дала видеофиксация. Инфракрасная камера запечатлела огромного моллюска – как вы можете видеть, он заинтересованно подплывает к устройству. К сожалению, когда оператор включил лампу, чтобы осветить существо, оно напало и уничтожило камеру…
Ещё бы оно не напало, подумала я. Когда после миллионов лет пребывания во тьме тебе в морду неожиданно светят фонариком – поневоле взбесишься и разнесёшь всё вокруг. Диктор продолжал:
… — В позапрошлом веке люди полагали, что наличие жизни на Энцеладе станет признаком того, что мы не одиноки во Вселенной. Теперь подлёдной жизнью никого не удивить, однако учёные всё же доказали – жизнь существует не только на полноценных планетах, но и на малых небесных телах…
Как будто это не было очевидно с самого начала… Снова эта надменность, неизменно звучащая из человеческих уст, когда речь идёт о неизведанном. Высокомерие существа, которое полагает себя уникальным и неповторимым. Человек рассыпал свои семена по полудюжине шариков и теперь заносчиво взирает в небо со своих крошечных обиталищ – он как бы говорит бесконечной Вселенной: «удиви-ка меня, докажи-ка мне, что я – такой прекрасный, совершенный – не один. Не можешь? Ну, то-то же. Я – само совершенство». А потом человек, лениво почёсывая между ног, возвращается в свой крошечный домик к своему любимому занятию – набиванию карманов всем, что под руку подвернётся…
— Вот ты где! — В дверях появился Марк, сияющий и опрятный, как всегда. — А я уже минут десять стою снаружи и жду, когда ты выйдешь.
Выглаженные брюки, белая рубашка с коротким рукавом, идеальная стрижка… За этот месяц он тоже стал совершенно другим человеком. Или мне кажется, и я просто давно его не видела? Администратор на мгновение поднял на голос усталый взгляд и вернулся к созерцанию монитора, а Марк подошёл к моему столику и уселся напротив.
— Привет, Марк, — сказала я. — Хорошо выглядишь.
— Нет, это тебе привет. Ты, я смотрю, зря время не теряла. Вон какую ряху наела. Хорошо кормят? — Марк рефлекторно оглянулся вокруг в поисках шведского стола, но холл был совершенно пуст – отель крепко спал.
— Кормят и не задают лишних вопросов – всё как я люблю, — съязвила я. — Знаешь, я уже начинаю жалеть о том, что уезжаю. Ещё месяцок без тебя пошёл бы мне на пользу.
— Ещё месяцок здесь – и тебе придётся заложить в ломбард свои прекрасные мехапротезы. — Марк, кажется, решил наверстать упущенный месяц подколок. — Так что, если хочешь сюда вернуться – советую потихоньку переключаться на рабочий лад. У нас тут наклюнулся один денежный контрактик.
— В таком случае, не будем терять времени. Всё равно надышаться впрок не получится. — Я вздохнула, отставила пустую чашку кофе и встала из-за стола.
— А по пути заскочим на пляж на Кеспале, на всплывающий коралловый остров, — заявил Марк, поудобнее перехватывая мою сумку с вещами. — Он как раз вышел из-под воды. Там безумно красиво, а я очень хочу искупаться. Ты-то, поди, уже наплавалась здесь вдоволь?
— Только тем и занималась, что лежала кверху пузом на волнах, — ответила я.
Бок о бок с Марком мы вышли сквозь раздвижные двери в ночную прохладу. Во тьме стрекотали сверчки, вдалеке ухала невидимая ночная птица, а перед самым входом в здание отеля приветливо распахнул свои двери жёлтый глайдер беспилотного аэротакси.
Последний раз вдохнув полной грудью нежный воздух Маджи Хаи, я забралась в кабину. Месячная передышка подошла к концу. Я оставляла за спиной другой, чуждый и прекрасный мир, а впереди меня ждала неизвестность, и я мысленно молила Вселенную только об одном – пожалуйста, больше никаких убийств, никаких расправ, никакой крови. Пожалуйста… Я больше не хочу видеть кровь…
… За переходным шлюзом нас встретила кромешная темнота. Лучи фонариков выдёргивали из сумрака металлический мусор, разбросанный по полу. Со стен узкого прямого коридора местами была содрана листовая облицовка, наружу торчали пучки проводов, словно корявые ветви причудливых кустов, и угловатые куски металла, так и норовившие вцепиться в скафандр. Счётчик Гейгера надрывался и захлёбывался, поэтому, чтобы не оглохнуть, я решила его отключить.
— Кислород в норме, здесь можно дышать, — прощебетала Софи и собралась было снять шлем.
— Не вздумай! — цыкнул на неё Василий. — Надышишься радиоактивной пыли – и будем потом тебя по больницам возить…
Огибая разбросанный по полу металлический хлам, мы осторожно пробирались по коридору. Впереди шёл Йоши, а Василий замыкал группу. Добравшись до Т-образного перекрёстка, мы упёрлись в план-схему, висевшую на стене. Комплекс был не очень большим, но с непривычки в нём было легко заблудиться – однообразные прямоугольные коридоры с резкими поворотами углублялись в толщу астероида на три этажа. Первый этаж представлял из себя ангар и склад, на втором располагался реакторный зал и технические помещения, а в самом низу, защищённые от космического излучения двумя верхними ярусами, располагались жилые модули. Маленькая пустая база, скрытая от любопытных глаз.
Поводив по схеме пальцем в перчатке, Софи сообщила:
— Узел управления питанием здесь, в двух шагах. Попробуем подать энергию и обстоятельно посмотрим, что к чему. А то в потёмках ноги переломать можно…
Вдоль стены тянулись толстые короба с кабелями, указывая направление, и Софи уверенно пробиралась вперёд. Через несколько десятков шагов мы оказались возле задраенной двери. Микадо достал какое-то слесарное устройство, вколотил его в паз, и дверь со скрежетом сдвинулась в сторону, образовывая щель. Из помещения на пол коридора упал бледный красноватый свет аварийной лампы, и на меня вдруг нахлынули воспоминания о забытой богом лаборатории в лавовых полях Пироса. Нет-нет, только не это. Думай о чём-нибудь другом…
Пока я, зажмурившись, старательно воспоминала синие воды Циконии, мужчины ухватились за металл, тяжёлая створка поддалась и с пронзительным скрипом поползла в сторону. Щель постепенно увеличивалась, открывая перед нами полутьму энергоузла, в глубине которой тускло мерцала единственная лампа. Наконец, Софи изловчилась и пролезла в образовавшийся проход. Я последовала за ней, а Василий и Йоши ещё немного попыхтели у двери, после чего кое-как протиснулись внутрь и присоединились к нам.
Софи сидела в кресле перед небольшим экраном и разбиралась с интерфейсом, Василий праздно разглядывал скромный интерьер помещения, а Микадо стоял возле полуоткрытой двери и насвистывал какую-то мелодию…
Словно гром среди ясного неба, вспыхнули лампы под потолком, дверь хищно лязгнула и вернулась в паз, и вокруг нас замерцали, затрепетали многочисленные огоньки. От неожиданности я подскочила на месте, а за стеной что-то гальванически зажужжало; зашумели нагнетатели воздуха за вентиляционными решётками. Чрево каменной глыбы ожило и сделало первый вдох, и я тут же почувствовала притяжение – включился генератор искусственной гравитации.
Сияющая Софи встала с кресла и с торжествующим видом сообщила:
— Вся база в нашем распоряжении. Ну, и кто здесь молодец?
Резко взвыла сирена, откуда-то из-под потолка долетел механический голос:
— Обнаружено враждебное проникновение. Всему персоналу – оставаться на своих местах. Защитный протокол активирован.
Я инстинктивно щёлкнула выключателем на электромагнитной винтовке, тихо загудели индукционные модули. Софи растерянно смотрела на меня круглыми глазами, а я попросила:
— Софи, выруби-ка ты лучше всё обратно, не нравится мне это…
— Минутку, — ответила она и подскочила к консоли. — Попробую вывести список потребителей, может быть, что-то нужно отключить…
Далеко снаружи что-то гулко заухало, пол под ногами завибрировал. Это ещё что такое?! Я включила коммуникатор и вызвала «Фидес», но связи не было – радиационный фон полностью забивал эфир. Пока я в нетерпении поглядывала то на дверь, то на Софи, она лихорадочно тыкала пальцами в панель, а через несколько секунд в сердцах стукнула кулаком по сенсору и воскликнула:
— Всё заблокировано! Теперь доступ к системе есть только через главный пульт, а он в другом конце коридора!
Йоши Микадо с усталостью в голосе проворчал:
— Поздравляю, Софи, ты снова напортачила. О великий Будда, что с тобой случилось? Где твой былой профессионализм?! — Он хлопнул себя по синтетическому боку и обеими руками поудобнее перехватил оружие. — Ладно, раз так – пошли к главному пульту.
Он дотронулся до настенной панели, и дверь отъехала в сторону.
В ту же секунду из коридора в помещение ворвался оглушительный треск, из груди Микадо во все стороны брызнули клочья дельта-ткани; прошитый пулемётной очередью, он сложился пополам и отлетел к стене. Софи вскрикнула и упала на пол, а я в один прыжок оказалась у двери, прижавшись к кромке проёма. Василий прислонился к стене рядом и выжидающе смотрел на меня. Я сделала лёгкое движение к проёму и осторожно выглянула в ярко освещённый коридор.
На том самом перекрёстке с планом комплекса прямо из потолка торчала миниатюрная автоматическая турель. Красный глазок датчика помаргивал, дымящийся блок стволов хищно рыскал из стороны в сторону. Отлично, вот мы и приехали…
Я сделала глубокий вдох и высунула ствол масс-драйвера, чтобы взять устройство в прицел. Заметив движение, пушка моментально среагировала – уши забил грохот, возле самого лица по металлу затрещали пули, выбивая из металла искры.
— Вот же падла! — выругалась я. — В лоб не получится, у неё очень хорошие сенсоры. Хоть бы кто гранату с собой прихватил… Ну что, профессионалы, идеи есть? Как насчёт тебя, Софи?!
Софи лихорадочным взглядом металась по помещению и наконец уставилась на прямоугольный люк вентиляционного лаза в потолке.
— Если… — Через отдышку пробормотала она – сквозь визор я наблюдала крупные капли пота, стекающие по её лбу. — Если проект типовой, по этому лазу можно попасть в любое помещение этажа. В вентиляции сюрпризов быть не должно… Наверное…
— Вася, подсадишь? — моментально среагировала я и подошла под лаз.
Василий помог мне подтянуться, я схватилась за решётку и дёрнула посильнее – люк лязгнул, оставшись у меня в руках. Над головой вращался вентилятор, нагнетавший воздух в помещение энергоузла. Рядом, на стене, оказался неприметный выключатель, и я щёлкнула тумблером. Пока пропеллер замедлял вращение, я попыталась вызвать кого-нибудь из тех, кто остался снаружи.
— Ребята, я в ангаре, — сразу же ответил Феликс Кардено. — Наверху была пальба, но всё стихло. «Фидеса» не слыхать. Что вы там наделали?
Сквозь треск помех раздался напряжённый голос Юмашевой:
— Мы рядом, пришлось совершить резкий манёвр. Норман убит лазерной пушкой. Мы уничтожили все три турели, но корабль получил незначительные повреждения… Они появились прямо из-под земли – тоже были хорошо замаскированы… А теперь скажите мне, чья это работа.
— Боюсь, что наша, — ответила я. — Прости, мы тут наворотили дел, Микадо тоже погиб.
— Я тебя… — Капитан Юмашева пыхтела и сопела в коммуникатор, еле сдерживая злость. — Сейчас сама спущусь и придушу собственными руками!
— Подожди, мы ещё не разобрались с турелями здесь, внизу. Сейчас попробуем добраться до пункта управления и выключить их.
— В таком случае, у меня для тебя ещё одна плохая новость, — процедила Юмашева. —Регистрируем мощный сигнал откуда-то снизу, идёт автоматическая передача вовне. Кто бы здесь ни был раньше, они очень скоро узнают о незваных гостях.
Я выматерилась про себя и отключилась.
— Двигаемся. Время уходит, — сказала я, взглянув на Василия.
Поднявшись в лаз с его помощью, я оказалась в тесной прямоугольной шахте, почти физически ощущая сквозь тонкую дельта-ткань скафандра, как откуда-то спереди набегают волны тёплого воздуха. Развернуться не представлялось реальным, но ползти было можно, и я начала медленно продвигаться вперёд, освещая себе путь нашлемным фонариком.
На меня вдруг нахлынул приступ клаустрофобии, и я моментально вспотела. Стало страшно, в голову полезли мысли о том, что я застряну здесь навсегда и больше не смогу выбраться. Единственное, что успокаивало – это то, что я была не одна. Тяжело дыша, позади меня сквозь вентиляционный ход протискивалась Софи. Василий остался в помещении – для крупного мужчины лаз был слишком узок.
Мы медленно продвигались вперёд и пропускали одно ответвление за другим. Третье… Четвёртое…
— Я думаю, дальше налево, — приглушённо произнесла Софи в динамике. — Мы должны быть почти над рубкой управления.
— Налево так налево, — ответила я, завидев впереди уходящий влево изгиб лаза. — Выбора у нас всё равно нет…
С трудом протиснувшись в поворот, я преодолела ещё несколько метров шахты и оказалась прямо над вентилятором. Не церемонясь, я просто выдернула весь пучок проводов, торчавших из мотора. Вскоре лопасти остановились, я выбила решётку и неуклюже вывалилась наружу, чуть ли не плашмя больно грохнувшись на пол. Я очутилась в довольно просторном зале с несколькими рядами высоких серверных шкафов, перемигивающихся лампочками и триодами. Мой масс-драйвер остался у Василия, но, вопреки ожиданиям, меня не стали расстреливать из пулемётов.
Я помогла Софи спуститься, инстинктивно пригнулась и аккуратно обогнула шкафы. За углом, посреди помещения возвышалась наша цель – консоль управления, а впереди, за толстым стеклом уже виднелся ангар. С той стороны, чуть поодаль стоял Феликс – завидев меня, он медленно провёл рукой вверх-вниз. Знак, призывавший к осторожности.
Софи трусцой подскочила к консоли, опустилась за пульт и, бормоча что-то себе под нос, принялась набирать команды. Я же стояла рядом, оглядывая стены и потолок в поисках подвоха. Наконец, Софи легонько стукнула по сенсору и торжествующе воскликнула:
— Есть, пушки обесточены!
Какой-то механический звук заставил меня обернуться – прямо из-за ряда шкафов медленно, если не сказать вальяжно, вышел двуногий робот, поблёскивающий металлом. Завидев меня, остановился, как вкопанный, и повернул в мою сторону одноглазую голову.
Я среагировала моментально, включила усилители и рванулась в сторону механизма, который неторопливо разворачивал к нам манипулятор с большим бездонным дулом на оконечнике. Нырнув под его железную руку, я схватила её и с силой увела вверх – тут же заныла едва заживающая рана, оставленная на память мирметерой.
С треском ударила очередь, брызнули осколки стекла и куски потолочных панелей. Второй трёхпалый манипулятор тут же вцепился мне в запястье и потянул на себя. Я упёрлась ногой в один из шкафов и изо всех сил оттолкнулась в сторону. Потеряв равновесие, робот с грохотом обрушился на пол, увлекая меня следом за собой.
Сервоприводы механизма натужно жужжали, дуло неумолимо разворачивалось ко мне, и я активировала резак. Из запястья, прошивая материю скафандра, вырвалось плазменное лезвие и впилось в мгновенно раскалившийся добела металл. Машина замешкалась, я резко вздёрнула предплечье, и отсечённый пылающим потоком энергии манипулятор повис оплавленной плетью на жгуте проводов. Ещё один рубящий удар – и о пол стукнулся короб с патронной лентой. От души размахнувшись, я наискось рассекла тело робота.
Электронные потроха, проглядывавшие сквозь стальные рёбра, шипели и плавились, а поверженный механизм дёрнулся и принялся лихорадочно вращать цилиндрической «головой». Поднявшись, я стояла возле павшего механического противника и переводила дух.
— Берегись, слева! — в самое моё ухо закричала Софи, и её рука с силой дёрнула меня назад, за стойки.
Загрохотали выстрелы, из продырявленных коммуникаций хлынули синеватые искры, а я нырнула за угол и прижалась к шкафу. Второй железный дровосек шагал в нашу сторону из дальнего конца прохода. Я же приняла молниеносное решение зайти к нему в тыл, поэтому двинулась в обход сквозь лабиринт серверных стоек.
Я пробиралась вдоль массивных шкафов, сплетений проводов и мигающих лампочек, пока за очередным поворотом почти лицом к лицу не столкнулась с третьей машиной. Вскинув руку, я выпалила целую очередь плазменных сгустков – звонкие хлопки отдавались в ушах, а в голову, накладываясь на недосып, предательски ударила слабость. В глазах резко потемнело, робот пошатнулся, но устоял на ногах и взял меня в прицел. Не успела…
Из железного тела механизма со звоном вдруг вырвался фонтан искр, следом – ещё один. Металлические шарики колотились в железную корму, во чреве которой вспыхивали синие молнии. Робота закоротило, он затрясся, словно в лихорадке, и в брюхе его вспыхнул голубоватый огонь, пожирая проводку и оплавляя изоляцию. Машина застыла на полушаге и спустя секунду с оглушительным грохотом завалилась на бок. Оставался один, последний, оставленный позади, но…
Было тихо. Я аккуратно выглянула из-за стойки в проход. Посреди узкого коридора, скособоченно привалившись к стене, полулежала ещё одна искрящая металлическая туша, а рядом с ней с магнитной винтовкой наперевес стоял Василий. Второе оружие висело у него на плече.
— Вас не зацепило? — спросил он. — Живы-здоровы?
Усевшись прямо на полу, я привалилась к шкафу, закрыла глаза и перевела дыхание. Слабость одолевала, тело покрывалось испариной, насквозь пропитывая термокомбинезон. Вовремя же он подоспел, ничего не скажешь. Ещё секунда – и я бы превратилась в крупное решето.
— Спасибо тебе, — пробормотала я. — Похоже, ты меня спас.
Вася подошёл, стукнул о пол прикладом и присел напротив меня.
— Два-ноль в мою пользу, — усмехнулся он. — Как только та хреновина убралась обратно в потолок, путь был свободен. Пока добежал сюда… — Он оглянулся на одного из выведенных из строя роботов. — Нам всем, в общем-то, повезло. Это очень старая охранная система, и ставилась она при царе Горохе. Жестянки тупы и неповоротливы, а их слабые места почти на виду. Зато полностью автономны, надёжны как электростаты Калашникова, и могут десятилетиями ждать своего часа. Запас активного хода у этой груды железа – добрая пара лет.
— Да, видала я противников и половчее. Но мне крепко досталось – я, кажется, потеряла форму.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Василий вскинул брови и положил передо мной мой рельсотрон. — Некоторые говорят – на том свете, мол, отоспишься. Так вот – такая установка неизменно приближает тот день, когда ты там окажешься.
— Да, мне определённо нужно выспаться, — пробормотала я. — А ещё мне понадобится новый скафандр…
Сбоку возникла Софи, протянула руку и помогла мне подняться.
— Не будем терять время, — торопливо отчеканила она. — Я пока пороюсь в компьютере, а вы сходите вниз, разведайте обстановку. Надо тут все уголки обыскать – и побыстрее, иначе все мы рискуем заработать лучевую болезнь. И будьте осторожны, пожалуйста…
Мимо трёх распахнутых стенных ниш, где до поры спали роботы, мы поспешили на выход из пункта управления, в сторону лестницы. Технический этаж встретил нас ещё более высоким фоном и рядом запертых дверей без каких-либо обозначений. В дальнем конце коридора массивный шлюз со знаком радиационной опасности вёл, судя по всему, в реакторный зал, но туда мы твёрдо решили не ходить…
За неприметной, как и все остальные, дверью я обнаружила склад со стеллажами, которые рядами уходили в глубь помещения. На одном из стеллажей подобрала промышленный скотч, которым туго перемотала запястье – проплавленный скафандр дал течь и пропускал снаружи загрязнённый воздух. Помещение было завалено разнообразными деталями – какими-то редукторами, шестернями, металлическими коробами с ворохами проводов, а в самом углу замерла одинокая громоздкая фигура, при виде которой всё внутри меня перевернулось вверх ногами.
Робот стоял, припав на бок, дюжина манипуляторов свисала безжизненными плетьми, массивный цилиндр туловища на запылённых гусеничных траках был вскрыт и распотрошён. Я никогда и ни за что не спутала бы эту жестяную бочку ни с чем на свете!
Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди. Подскочив к корпусу из-под дяди Вани, я принялась осматривать его со всех сторон. Энергоблоки были извлечены и лежали тут же, рядом. Внутри, в камере сопряжения было пусто – контейнер с самим дядей Ваней забрали, оставив только его механическую оболочку. Но куда?! Я просто обязана была найти старика – живого или мёртвого. Неизвестность – самое невыносимое, что может быть. Разве что, наверное, после разбитых надежд…
Я выскочила со склада и с размаху налетела на Василия. Тот смерил меня оценивающим взглядом и поинтересовался:
— Ты чего такая шальная? Чёрта увидела?
— Нет, старого друга, — затараторила я. — Вернее, то, что от него осталось, его корпус. Надо найти его самого, он должен быть где-то здесь…
— Да уж, где только не встретишь друга, — протянул Вася. — Мир чертовски тесен и имеет форму чемодана… Мне, наверное, не стоит задавать вопросы, но я рискну. В каком смысле – корпус?
— Корпус, в котором он долгое время существовал. Это длинная история старого трансгуманиста, как-нибудь расскажу. — Меня колотило от нервного возбуждения, — Но я теперь точно знаю, что здешние обитатели покинули эту базу не далее, чем две недели назад! А ты?! Ты что-нибудь обнаружил?
— Ничего особенного, здесь только хлам. — Василий забросил масс-драйвер на плечо и махнул рукой. — Похоже, это место служило каким-то временным перевалочным пунктом. Хорошо спрятанным, рассчитанным на долгое пребывание, но теперь заброшенным за ненадобностью. Или из предосторожности… Надо бы ещё жилые помещения осмотреть, и нужно валить отсюда, пока светиться в темноте не начали…
Коридоры жилых помещений были совершенно безжизненны, и в звенящей тишине я слышала треск счётчика Гейгера, раздававшийся из скафандра Василия – он уже, кажется, стал привычным фоновым шумом. Мы шли вдоль коридора и открывали одну жилую комнату за другой, заглядывая внутрь – везде было идеально чисто и прибрано. Распахнув дверь в последнюю каюту, Василий подозвал меня.
Внутри крошечного помещения я увидела человека. Вот, кажется, и наш Маленький Принц – единственный обитатель позабытого всеми астероида… Он лежал прямо на полу, на спине, сложив руки на груди. Воздух в каюте был тяжёлый и застоявшийся, возле стены аккуратно стояли несколько блюдец с грязной водой и какими-то высохшими комьями, а рядом с койкой лежал небольшой шерстяной комочек.
С оружием наизготовку я вошла в каюту, и тут же к горлу подкатил тяжёлый влажный ком – шерстяной комочек оказался маленькой бурой собачонкой. Прижав уши к голове, она свернулась возле койки в недвижимый поблекший клубок. Я присела на корточки и с робкой надеждой осторожно коснулась покрытого проплешинами бока собаки. Тронутая едва заметными следами разложения, она лежала не шелохнувшись, и я поняла – она уже давно мертва.
— Это тоже твой старый друг? — тихо спросил Василий.
— Нет, в первый раз его вижу. — Переборов себя, я кое-как проглотила ком неродившихся слёз, приблизилась к мужчине и склонилась над его телом – тот, похоже, тоже был мёртв, однако выглядел так, будто это случилось совсем недавно.
— Надо, наверное, забрать их с собой и похоронить, — сказал Василий. — Пошли наверх, позовём помощь. Тут связи совсем нет.
— Иди, я ещё разок пройдусь по этажам – может быть, удастся найти хозяина оставленной оболочки…
Я по второму разу обошла весь комплекс, заглянув буквально в каждую щель, но больше ничего и никого не обнаружила – ни признаков дяди Вани, ни следов других живых организмов. Подмывало зайти в реакторный отсек, но я отмела эту идею – если дядя Ваня там, то его уже совершенно точно не было в живых. А я, вероятнее всего, получу смертельную дозу радиации…
На первом ярусе двое членов экипажа на носилках выносили погибшего Йоши Микадо. Василий и корабельный врач Габриэла Кляйн спускались в жилой отсек, чтобы обследовать найденного покойника, пока непривычно хмурая и молчаливая Софи сидела у терминала, с головой погрузившись в код.
— А ведь там, в доке, ещё две пушки, — пробормотала Софи при моём появлении. — Только от времени и космического излучения у них мозги выгорели. Заводской брак, экономия на запчастях – поставили дешёвую матплату, вот она и прохудилась.
Покачав головой, я заметила:
— Пожалуй, в этот день Феликс может праздновать своё второе рождение.
Я выбралась из ангара на поверхность. «Фидес» стоял в отдалении, а вокруг люка из реголита торчали обугленные остовы турелей. Спрятанные до поры, они включились вместе с защитой комплекса и убили второго бортинженера Нормана Вайса. Можно ли было сделать всё иначе и обойтись без жертв? Пожалуй, да, но переиграть ситуацию мы уже не могли…
— «Фидес», приём, — послышался голос доктора Кляйн в коммуникаторе. — Наш мертвец – андроид. Сильнейшие повреждения от облучения, состояние критическое. Он впал в автогибернацию, из которой уже не выйдет.
— Несите его на корабль, — распорядилась капитан Юмашева. — Может, получится из модуля памяти что-нибудь выскрести…
Я стояла на кромке огромного параболического люка. Вскоре подвешенный на тросе большой вакуумный мешок с носилками внутри показался из вырезанного инвертором отверстия. Феликс и Василий, словно лёгкую пушинку, понесли носилки в сторону корабля, а доктор Кляйн смерила меня уничтожающим взглядом и направилась следом за ними. Операция по осмотру базы на Дактиле подошла к завершению – и результаты её совершенно не воодушевляли.
«Фидес» под маскировочным полем удалялся прочь от астероида. Диана решила не проверять И́ду, дабы снова не рисковать кораблём – кто-то мог прибыть на сигнал, отправленный охранным протоколом, а то и вовсе нас могла ждать очередная засада…
Действие стимулятора, который дал мне Василий перед выходом на астероид, постепенно сходило на нет. Возвращались последствия недосыпания, усталость плотной и бесформенной массой начинала давить на меня сверху. Шлем от моего скафандра лежал на стеллаже, а я, привалившись к огромной жёлтой станине робота-погрузчика, виток за витком срывала с проплавленного рукава скафандра хрустящий промышленный скотч, который помог на время сохранить герметичность. Я не спешила – пока стимулятор не выветрился окончательно, мне хотелось подольше оставаться в одиночестве, в равномерно гудящем спокойствии тёмного и пустого ангара…
— Всё прячешься? — словно из ниоткуда появился Василий, сел на соседний стальной контейнер и закурил. — Юмашева попросила сходить за тобой, намечается собрание… Ты не против, если я тут подымлю? Наверху на меня зожники сразу орать начинают…
— Дыми на здоровье, — равнодушно отозвалась я. — Как там Софи? Оклемалась?
— Это вряд ли. Она была в своей каюте, когда я спускался. Судя по тому, что она не хочет ни с кем общаться и ушла в себя, самочувствие у неё скверное. Видимо, винит себя за случившееся.
— Её можно понять, погибли её товарищи, но это не её вина. — Отодрав кусок ленты, я посмотрела на Василия. — Кто мог знать, что так выйдет?
— Да мне-то можешь не рассказывать.
— Если уж на то пошло, это я потеряла хватку, расслабилась. Мне следовало быть внимательнее и осмотрительнее. А вместо этого я просто выпала из процесса и никак не могу прийти в себя после Рамона. Боюсь, что я сломалась…
С задумчивым видом выпустив под потолок клуб дыма, Василий негромко произнёс:
— Были у меня два боевых друга – Лёха и Стас. Мы втроём прошли через два последних Балканских восстания. Я уже и не вспомню, сколько раз мы вместе ходили в разведку, попадали под атаки дронов, освобождали заложников, прикрывали друг другу спины в боях с террористами… Три года в одном подразделении, полсотни успешных операций, по две медали на нос, и заслуженный выход на досрочную пенсию… Мы тогда были в расцвете сил – какая тут нафиг пенсия? — Взгляд его стал отрешённым, устремился куда-то внутрь. — Пока мы ползали на брюхе по Приштине, мой старый школьный приятель очень серьёзно поднялся на торговле северными ресурсами, и после моей демобилизации взял меня начальником охраны своей компании. А я забрал к себе в команду Стаса с Лёхой. Проверенные же люди, надёжные, как швейцарские часы…
Он затянулся последний раз и бросил бычок на пол. Я уже выбралась из скафандра и безуспешно стряхивала с него липкую, наэлектризованную солнечным ультрафиолетом астероидную пыль.
— Нашего короля со свитой занесло в Берген по каким-то шельфовым делам, — продолжал Василий. — И по пути между точками кортеж попал в засаду. Вторую машину охраны, в которой ехали Стас и Лёха, подорвали. Просто в клочья разнесли, сталь горела и плавилась, как сахар… Они даже понять не успели, что произошло… А я потом стоял возле обугленного каркаса и думал – что же я скажу их жёнам? — Василий вынул из пачки ещё одну сигарету и вновь прикурил. — Алексей и Станислав защищали Родину? Или, может, спасали женщин и детей? Да ничего подобного, они просто охраняли большого человека за зарплату… К чему я всё это? Тяжело терять однополчан, но на войне ты к этому готов, поэтому что это война. Вот в мирное время всё совсем по-другому…
— Разве сейчас мирное время? — спросила я, бегло окидывая мысленным взглядом воспоминания последних лет. — Оно вообще когда-нибудь было мирным?
— Не было, но это мы с тобой знаем. Ты вообще из одной мясорубки ныряешь в другую, и тебя уже хорошенько повертело да пожевало – это видно невооружённым глазом… Ты привыкла ползать по земле, а эти ребята наверху… — Он указал пальцем на потолок ангара. — Только и делали, что летали. И лазить по тёмным подвалам – занятие для специально обученных пехотинцев да самоубийц вроде тебя, а не корабельных инженеров…
Закончив со скафандром, бесформенной грудой я свалила его в контейнер для отработанных расходников, и мы побрели к выходу из ангара. Василий отправился на капитанский мостик, а я прокралась в свою каюту, сбросила с себя термокомбинезон и приняла ультразвуковой душ. Затем расчесалась, облачилась в чистую и опрятную корабельную форму и последовала в рубку…
Весь экипаж был в сборе. Капитан Юмашева восседала в командирском кресле, Райкер и Дьяков притаились в уголке рядом со своим навигационным постом, Кардено и Кляйн молча глядели сквозь обтекатель в чёрную непостижимость космоса. Василий прислонился к стене возле двери, а посреди комнаты стояла Софи, сжавшаяся в комок, опустив взгляд в пол. Что они тут с ней без меня делали?
Висела напряжённая тишина – похоже, все ждали только меня. Когда дверь за мной затворилась, Диана нарушила тягостное молчание:
— Доктор Кляйн, что у нас с андроидом?
— Когнитивный модуль практически уничтожен ионизирующим излучением, — глухо отозвалась Габриэла Кляйн, не отрывая взгляда от тьмы за обтекателем. — Я пытаюсь вывести его из гибернации, но вероятность успеха слишком мала.
— Ладно, — вздохнула Юмашева. — Спасибо, что пришли, коллеги… Полагаю, вы понимаете, зачем мы здесь собрались. Миссия завершена. Экипаж нашего корабля понёс невосполнимые потери за последние дни – причём потери небоевые. Так много людей за такое короткое время мы не теряли никогда. Крис, Ричард, Оливер, Норман, Йоши, Герберт… Они были нашими друзьями, а кое-для кого – больше, чем друзьями… — Она взглянула на Габриэлу Кляйн, статуей застывшую у окна. — Едва оправившись от одного удара, мы получили другой. На этот раз – из-за неосторожных действий члена нашего экипажа. Софи…
Толедо заметно вздрогнула, а Юмашева, сделав небольшую паузу, продолжила:
— Мы долгое время были одной командой. Ты всегда знала и уважала правила, и в первую очередь главное правило – соблюдать все меры предосторожности. Но в какой-то момент всё изменилось. В результате грубого нарушения инструкций погибли двое наших сослуживцев, и был подвергнут опасности корабль. Ещё раньше ты устроила аварию с помощью робота-погрузчика, и если на это ещё хоть как-то можно было закрыть глаза ввиду угрозы крушения, то сейчас я не могу этого сделать… Софи, тебе есть что сказать в своё оправдание?
— Нет, — едва слышно произнесла Софи.
— Формально наш корабль не принадлежит к флотским соединениям, — проговорила капитан. — Иначе тебя, Софи, ожидало бы заседание дисциплинарной комиссии в широком составе с соответствующими последствиями. Считаю – достаточным будет исключить тебя из команды «Фидеса». У кого есть возражения или замечания?
Диана обвела взглядом экипаж. Все застыли в молчании, никто не смотрел на Софи, а навигаторы, казалось, решили спрятаться – в полутьме закутка их совсем не было видно. Василий вытянул руку.
— Слушаю вас, Василий. — Капитан Юмашева сцепила руки и выжидающе уставилась на него.
Едва он успел открыть рот, я отчеканила:
— Она действовала по моему приказу.
— Что, прости? — Диана подняла бровь.
— Лиза, не нужно, — попыталась возразить Софи. — Ты ничего не обязана говорить, это я во всём…
— Я надавила на неё и заставила включить питание базы, — твёрдо произнесла я. — Если вы ищете виновных в случившемся – это я.
— Я так и знала, — едва слышно пробормотала Кляйн, обернулась и вперила в меня полный ненависти взгляд. — С тех пор, как ты появилась здесь, у нас всё пошло наперекосяк. Под твоим началом погиб Крис – мой будущий муж! Из-за тебя погибли мои друзья! Да кто ты вообще такая?! Какое право имела вторгнуться в наш мир и раздавать тут приказы?! Кто тебя подослал?! Этот… Агапов? Безумный спаситель человечества?!
— Габриэла, успокойся, пожалуйста, — примирительно сказала Диана.
— Я не смогу успокоиться, пока она дышит со мной одним воздухом! — Доктор Кляйн сорвалась с места и стремительно покинула помещение.
Феликс Кардено, будто оправдываясь, виновато пожал плечами и молча вышел следом за ней. Я вздохнула – спорить, ругаться и пытаться кому-то что-либо доказывать абсолютно не хотелось. Терять мне было нечего, начало было положено, поэтому я решила закрепить результат:
— Да, та история с маткой мирметеры – это тоже моих рук дело. Я подбила Софи, чтобы она вытолкнула контейнер наружу. Она ведь об этом не рассказала, да?
Диана задумчиво смотрела на дверь, закрывшуюся за Феликсом.
— Нет, не рассказала… Софи, она говорит правду? Ты по её наущению сбросила контейнер с маткой?
Софи молча кивнула, а Юмашева встала с кресла и заложила руки за спину. Неторопливо, будто хищник вокруг замершей добычи, она обошла Софи и встала у окна. Произнесла вполоборота:
— Похоже, мой экипаж не настолько сплочён, как это было раньше. Я теряю контроль над ситуацией. И я должна признать, что ты, Лиза, являешься катализатором противоречий. Элементом хаоса…
— Я многим не нравлюсь, — пожала я плечами, — но уж какая есть.
— Дело не в том, нравишься ты кому или нет. Дело в том, что такими темпами нас всех скоро истребят без какой-либо пользы для дела. И даже если бы в последних событиях не было ни капли твоей вины, наш экипаж уже разобщён и расколот. К тому же… Я не хотела об этом говорить, но от меня не ускользнул тот факт, что ты пыталась разгерметизировать корабль по пути к Дактилю. Я не могу помешать тебе добровольно уйти из жизни, но я обязана оберегать экипаж. — Она устало приложила ладонь к глазам. — Вернее, то, что от него осталось. Поэтому нам придётся с тобой расстаться, Лиза.
— Раз это необходимо, — сказала я, стараясь держаться как можно более невозмутимо.
— В таком случае, ты свободна. Завтра днём мы будем на Земле, и с момента схода за борт ты будешь предоставлена сама себе. А теперь – вольно.
— Слушаюсь, капитан…
Развернувшись на каблуках, я вышла из помещения и направилась прямиком в каюту, в своё временное пристанище, которое вскоре должна буду покинуть. Возле самой двери меня настигли чьи-то быстрые шаги, и я обернулась. Рядом со мной стояла Софи, под её глазами темнели круги, лицо было несчастным и осунувшимся – ей нелегко давалось всё происходящее.
— Неужели ты позволишь ей сделать это? — тихо спросила она.
— А какой у меня есть выбор? — ответила я вопросом на вопрос.
— Я не знаю. Может, мне попробовать убедить её изменить своё решение?
— Забудь, ты сама под ударом. К тому же, она права, я – элемент хаоса. Вас уже достаточно поубивали. — Я пожала плечами. — Хватит уже. За мной по пятам следуют смерть и разрушения, и я не в силах этому помешать…
Софи нахмурилась.
— Ты несёшь какую-то средневековую чушь, в которую сама не веришь…
— Я не знаю, во что мне верить. — Голос мой дрогнул, сердце заполняла тоска и предвкушение одиночества. — Самое лучшее, что я могу сделать – это исчезнуть. Забиться в какой-нибудь угол, чтобы меня никто больше не видел и не слышал…
Не говоря ни слова, Софи схватила меня за руку и мягко, но настойчиво потянула в сторону коридора. Я не сопротивлялась и последовала за ней. Несколько торопливых шагов – и мы оказались в её каюте, а дверь бесшумно затворилась за моей спиной.
Я впервые оказалась в каюте Софи. Играла негромкая музыка. Гермостворка обзорного окна, забранная в лёгкие занавески тёплых тонов, была поднята – сквозь ферропластик в крошечное помещение проникали и струились по стенам серебристые отсветы звёзд, смешиваясь со спокойным желтоватым огоньком настольной лампы на тумбочке. Мягкий приглушённый свет выводил очертания огромного панно, висящего над идеально заправленной кроватью – величественный олень склонился над ручьём, а позади него в голубые небеса вздымались заснеженные горные пики. У дальней стены возвышался стройный стеллаж, уставленный разнообразными статуэтками на магнитных основаниях – изящный силуэт девушки из розового стекла, деревянная фигурка медведя, корабельный штурвал, хрустальный колокольчик… На нижней полке небрежной кучкой была сложена небольшая стопка книг…
Мой блуждающий взгляд встретился с её внимательными карими глазами, и только сейчас я ощутила, как крепко она сжимает в ладонях мехапротез моей руки.
— Пойми, мне просто нужно уйти, — выдавила я из себя. — Другого пути нет.
— В этом мире всё создано только для того, чтобы сломаться, — прошептала она, ладони её сжались ещё крепче. — Но я хочу быть с тобой рядом. Я не дам тебе уйти…
Я пыталась понять, что всё это значит, и не могла. Что ей нужно от меня? Почему она не хочет оставить меня в покое?! Во мне вдруг вспыхнула бессильная злость на нас обеих. Я вырвала руку из её ладоней и отвернулась к стеклу – тут же в плечо под повязкой больно кольнуло.
— Ты хоть знаешь, кто я? — сдавленно спросила я. — Я – убийца! У меня нет родных, нет друзей. Все они погибли, а одного из них я прикончила своими руками. — Я обернулась и подняла биотитановые ладони, сжав их в кулаки. — Вот этими! Знаешь, сколько на них крови? Целое море, бесконечный океан! Наверное, счёт идёт на сотни убитых и искалеченных – я давно уже сбилась… А ты… Твои друзья правы, когда рассказывают обо мне всякие ужасы, так что держись от меня подальше подобру-поздорову! Ясно?!
— Они мне не друзья, и никогда ими не были! — воскликнула Софи и попыталась взять меня за плечо – я инстинктивно отшатнулась. — Мне плевать, что в твоей жизни было раньше! Я не знаю, каково это – убить человека, я никогда этого не делала. Но я точно знаю, что этими руками ты спасла мне жизнь… Я знаю тебя…
— Не обманывай себя, ты совершенно меня не знаешь, — отмахнулась я и снова уставилась в космическую пустоту.
Тихо гудел двигатель, игравшая фоном ненавязчивая музыка теперь лилась отовсюду, постепенно заполняя изношенный, потрескавшийся сосуд моего утомлённого разума. Нежная скрипка, смиренная виолончель и робкая губная гармошка трогали душевные струны, вызывая эмоции, которых я всегда боялась и сторонилась. Зазвучал дуэт мужского и женского голосов:
… И то, что было, набело откроется потом,
Мой рок-н-ролл – это не цель и даже не средство;
Не новое, а заново; один и об одном,
Дорога – мой дом, и для любви это не место…
Софи приблизилась, обняла меня за талию, и я вздрогнула. На своей шее я почувствовала её невесомое дыхание, словно её нежная душа выходила из лёгких и дарила мне своё ласковое тепло.
… Прольются все слова как дождь, и там, где ты меня не ждёшь
Ночные ветры принесут тебе прохладу,
На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета –
Того, где ты меня не ждёшь…
— Ты много раз спасала меня, поэтому не отвергай меня, пожалуйста, — едва слышно, почти шёпотом, сказала она. — Я в долгу у тебя, и сделаю всё, чтобы избавить тебя от кошмаров… Сделаю всё, что могу и не могу, чтобы помочь…
Мне не нужна была помощь! Мне никто не нужен – все вокруг меня обречены на смерть! Мне хотелось убежать, но не осталось сил, да и некуда мне было больше бежать…
— Я разделю эти кошмары с тобой, — ласково проговорила София. — Но я не смогу сделать это без тебя.
Развернув меня к себе, она мягко уложила мою механическую ладонь на свою изящную талию. Я прикрыла глаза, мелодия пропитывала всё моё естество, и я уже сама не замечала, как плавно скользила рядом в медленном подобии танца в такт движениям её тела…
… А дальше – это главное. Похожа на тебя,
В долгом пути я заплету волосы лентой
И, неспособна на покой, я знак подам тебе рукой,
Прощаясь с тобой, как будто с легендой…
Внутри меня что-то встрепенулось, нечто давно уже забытое. В груди задрожала, забилась смесь безотчётного панического страха и обессиливающего возбуждения, покоряя меня, вырастая в новую безымянную эмоцию.
— Всё это не имеет смысла, Софи. — Я сделала последнее усилие, сопротивляясь сокрушающему, невиданному ранее чувству. — Моя жизнь не имеет смысла, я не могу его найти…
— Нельзя отыскать то, чего нет, — выдохнула она мне в лицо, и я почувствовала нежный аромат каких-то ягод – малины… Земляники… — Но то, чего нет, можно создать…
… На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета –
Того, где ты меня не ждёшь…
Я распахнула глаза. Прекрасное лицо с тонкими изящными очертаниями было совсем рядом. Две бездонные пропасти очей, длинные влажные ресницы… По её смуглой гладкой коже двигался отсвет далёкого Солнца – корабль неспешно разворачивался, покидая поле астероидов, и брал курс на Землю…
Её беззащитная тонкая шея в свете звезды была открыта передо мной, а скрипка возносила меня куда-то ввысь, с каждой нотой убивая и оживляя, каждым движением смычка разрезая неистово колотящееся сердце на части.
— Что же ты делаешь со мной… — задыхаясь, прошептала я, не в силах больше сопротивляться.
Почти теряя сознание, не воспринимая происходящее, я прижала её к себе – самую большую и бесценную драгоценность в этом мире. Она прильнула к моим губам, и я ответила взаимностью, чувствуя наши колотящиеся в унисон сердца…
… Не новое, а заново, один и об одном,
Дорога – мой дом, и для любви это не место…
Весь мир растворился в жарком пьянящем дыхании с ароматом лесных ягод. В этом мире не осталось больше ничего и никого, кроме нас двоих…
* * *
Кровать была непривычно мягкой. Я лежала на спине, чистая свежая повязка стягивала плечо, а голова моя покоилась у Софи на коленях. Она медленно поглаживала мои волосы, задумчиво глядя во тьму сквозь окно. Я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть хрупкое мгновение – я впитывала его всем телом. Её ласковая ладонь, словно ветерок в волосах, тепло бархатистой кожи, которое я чувствовала затылком, её глаза надо мной, взгляд которых был устремлён в бесконечность…
Наверное, мне никогда не было так хорошо и спокойно, как в эти минуты, несмотря на то, что сердце моё пульсировало и металось, распирая грудную клетку изнутри. Где-то бесконечно далеко бушевали войны, кипели ураганы и штормы, полыхали звёзды, а здесь, в тишине корабельной каюты сквозь безграничное пространство неслись две души, которым – пусть даже на короткое мгновение, – удалось достичь гармонии. И я отчаянно надеялась, что эта гармония останется со мной подольше…
Слова… Слова были бессильны, а всевластие этих бесценных, неповторимых мгновений не знало берегов. Я коснулась биометаллом её ладони. Встрепенувшись, она взглянула на меня сверху вниз.
— Тебя что-то тревожит? — тихо спросила я.
— Я боюсь, — немного помолчав, ответила она. — Боюсь своих чувств к тебе.
— Почему?
— Я всегда считала… Ну, знаешь… Что девочка должна любить мальчика. Вернее, я была так воспитана. Отец всегда говорил: «Только любовь мужчины и женщины имеет будущее, потому что будущее заключается в наших детях».
— Твой отец прав, — пробормотала я. — Живое доказательство его словам – это ты. И у тебя ещё будет тот, с кем ты построишь крепкую семью и создашь будущее.
— Знаешь, я только недавно стала понимать отца, — мечтательно протянула Софи. — Мой отец – очень жёсткий и принципиальный человек. Он общался со всеми моими мальчиками и на полном серьёзе решал, достойны они меня или нет, представляешь? Он постоянно пытался меня контролировать и вести по жизни. И, в общем-то, именно благодаря ему я попала в Космофлот, а потом и в Ассоциацию – когда я ещё и понятия не имела, чего хотела…
— Хорошо, когда рядом есть те, кто не даст тебе натворить ошибок в самый ответственный момент, — сказала я. — Конечно, мы сами вправе решать, как нам жить. Но даже если с этим не согласны твои родные – к ним, как минимум, стоит прислушаться.
— А тебе не страшно? — немного помедлив, спросила она.
— Нисколько, — промолвила я. — Не в том смысле, что я сплю со всеми подряд… Это было, признаться, всего-то несколько раз. Хватит пальцев на одной руке, чтобы сосчитать. И однажды у меня был тот, с кем я хотела создать будущее…
Я вспомнила наши с Марком последние дни и осеклась – стоило мне только сблизиться с ним, как всё тут же закончилось.
— Мне тепло и спокойно с тобой, — сказала Софи. — Ты не должна уходить.
— Всё уже решено. Пожалуйста, не погружайся в эти мысли. — Я протянула руку и осторожно дотронулась до её лица.
Она подалась навстречу. Немного помолчав, негромко произнесла:
— Живые движения холодной стали, направляемой горячим сердцем… Так непривычно…
Она нежно гладила биотитан моего мехапротеза, рецепторы реагировали, передавая в мозг ощущение прикосновения. Каково это – чувствовать касание пальцами настоящей, живой руки? Я уже не помнила этих ощущений, но иным не было дано и того, что имела я. Однако я вдруг почувствовала себя ущербной, калечной. Стало неловко, неуютно, непреодолимо захотелось спрятаться во тьме.
Поднявшись с кровати, я стала одеваться.
— Ты куда? — спросила Софи.
— В лазарет, — отрезала я, натягивая футболку и шаря по полу в поисках ботинок. — Хочу посмотреть на того робота с астероида – может быть, Кляйн удалось его реанимировать. В этом случае обидно будет уйти, не поговорим с ним, ведь он может знать, где искать моего друга.
Слабость волнами накатывала на уставшие тело и разум, но меня неодолимо тянуло к незнакомцу. Добравшись до лазарета, я убедилась, что Габриэлы Кляйн в помещении нет, вошла внутрь и села в кресло рядом с койкой. Чужак выглядел, словно покойник, которого привели в порядок перед похоронами – бледная ровная кожа, женственные длинные ресницы на закрытых глазах, тонкие правильные губы. Часть головы его была выбрита, вниз свисал аккуратно срезанный лоскут кожи, а прямо в висок, к обнажённому разъёму тянулся толстый кабель, исчезавший в одном из настенных разъёмов лазарета.
Глядя на него, я пыталась понять, кто он и как оказался взаперти. Он вполне мог видеть дядю Ваню, а возможно, даже общался с ним. Я шарила глазами по помещению, раздумывая о том, как мне разбудить его. На задворках памяти крутилась какая-то мысль, далёкое и почти утерянное за ненадобностью воспоминание. Ныне погибший водный мир, две луны и три слова. Три французских имени, которые, по словам человечного андроида, были способны вывести из гибернации почти любую модель…
Марианна, Шарль, Аллен… Нет, Анри. Точно. Марианна, Шарль, Анри… Я склонилась над бездыханным телом и тихо произнесла:
— Марианна, Шарль, Анри.
Ничего не произошло, андроид лежал без движения, грудь его не вздымалась и не опадала, и он был похож на мертвеца. Может, в другом порядке?
— Анри, Марианна, Шарль, — сказала я.
Рот андроида слегка приоткрылся, и на свободу вырвался голос. Нечеловеческий, скрежещущий, он напоминал стрёкот невообразимо огромного насекомого:
— Активация аварийного протокола. — Глаза андроида были закрыты, узкая щёлочка рта не двигалась, сюрреалистическая картина была похожа на выдумку больного кинематографиста. — Выход из автогибернации невозможен… Анализ повреждённых областей… Необходима перестройка нейронных связей… Запущена дефрагментация когнитивной матрицы. Приблизительная длительность выполнения – один час тридцать три минуты…
Царапающий само восприятие голос оборвался, щёлочка рта плотно сомкнулась на мёртвом теле, и стало тихо – лишь неизменно гудел двигатель «Фидеса» в отдалении. Оказалось, Аллен не обманул – его фокус действительно сработал, и мне оставалось только ждать.
Мгновения тянулись, опутывая моё сознание липкой паутиной. Удобное кресло убаюкивало, сопротивляться усталости сил уже не было, веки мои постепенно закрывались, и в какой-то момент я соскользнула в забытьё…
* * *
… Пустой, мрачный и хорошо знакомый коридор едва освещался тусклыми красными лампами, висящими под потолком. Окна отсутствовали – лишь два ряда высоких глухих дверей с массивными засовами уходили в темноту безразмерного подвала. Я была одна в глухом тупике, выхода не было, а если он и был – то только там, во тьме, где резко обрывался ряд едва заметно покачивавшихся на проводах алых лампочек.
— Здесь есть кто-нибудь? — мой негромкий зов остался без ответа, не было даже эха – стены засосали его внутрь себя.
Там, за самой границей бордового света и непроглядной тьмы, я видела какое-то движение. Или мне это лишь казалось? Я осторожно пошла вперёд, стараясь не дышать, вслушиваясь в каждый звук, в малейший шорох, доносившийся спереди, из темноты. Там кто-то был – я точно это знала. Кто-то страшный. Кто-то, с кем я боялась встретиться больше всего на свете. Затравленно оглянувшись, я увидела незыблемую глухую стену тупика, из которого отчаянно хотела выбраться.
Сделав глубокий вдох, я снова повернулась в сторону, как мне казалось, выхода, собралась сделать следующий шаг вперёд и вдруг увидела, что одна из массивных толстых дверей была распахнута. Словно пружина, я сжалась до скрипа зубов и тихо, крадучись заскользила вперёд, к двери. Другой дороги не было, не из чего было выбирать. Дверь приближалась, из помещения доносилось какое-то шуршание и приглушённое посапывание. Наконец, поравнявшись с проёмом, я осторожно заглянула внутрь и увидела человека.
Сгорбившись, в одном белье худощавая девушка сидела на полу в дальнем углу камеры, обращённая ко мне узкой, щуплой спиной, частично укрытой ниспадавшими на плечи угольно-чёрными волосами. Чистые, белоснежные майка и шорты словно светились в полумраке, справа от женщины белела идеально заправленная кровать. Плечи её шевелились, голова была слегка наклонена, но во тьме комнаты невозможно было разобрать, что она делает.
Наконец, глаза мои стали привыкать к темноте, и я увидела что-то лежащее возле неё – какой-то большой тёмный мешок. Напряжённо вглядываясь в очертания мешка, я уже могла разобрать в нём человеческий силуэт. Слышалось тихое чавканье, что-то влажно похрустывало, а я уже различала каштановые с цветастой волной волосы, рассыпавшиеся по полу рядом с тумбочкой, смуглое лицо, глядевшее в потолок мёртвыми неподвижными глазами. Софи… Боже мой, это же Софи…
Сердце стремительно провалилось в пятки, я подавилась собственным криком. Почувствовав моё присутствие, существо, копошившееся над Софи, дёрнулось и повернуло обрамлённую слипшимися смоляными волосами голову. Её… Моё лицо было измазано кровью, изо рта свисал влажно поблёскивавший кусок сырого мяса. Она… Я опёрлась на грязный пол по локоть окровавленными руками, выронила изо рта бордовый шмат, разогнулась и поднялась в полный рост. Мои бордовые глаза без белков светились чем-то… Нет, не животным… У этого взгляда исподлобья просто не было и не могло быть названия.
Ухватившись за кромку двери, я дёрнула её, чтобы захлопнуть, чтобы отделить себя от себя, закрыться, спрятаться, отгородиться толстым слоем надёжного металла… Дверь не сдвинулась с места. Я сделала рефлекторное усилие, активируя кинетические усилители мехапротезов, но ничего не произошло – руки мои были самыми обыкновенными человеческими руками без усилений и улучшений.
Неуместная мысль промелькнула вдруг в голове – эти тонкие изящные пальцы словно были созданы для того, чтобы играть на фортепиано. Почему они достались мне? Бывшее когда-то мною существо, в миллиард раз более злобное, чем самый последний чёрт из Ада, двинулось вперёд. Чувство обречённости навалилось на меня, я сжала хрупкие ладони в кулаки и встала в боевую стойку.
— Прости, Софи, — едва слышно произнесла я, взглянув на лежащую во тьме подругу. — Я не успела убить её прежде, чем это случилось с тобой…
Я-она неотвратимо приближалась, гнойно-бордовые глаза с чёрными зрачками оттеняли, вычерняли всё вокруг…
— Убей меня…
Я дёрнулась и очнулась, плазмер был открыт, призма резонатора поблёскивала бирюзой, а пот струился ручьём, пропитывая футболку. Софи! Как же так?! Софи, моя дорогая Софи, моя последняя и единственная надежда хотя бы на что-то…
— Я же вижу, тебе ничего не стоит это сделать, — совершенно спокойным голосом произнёс незнакомец, уставившись на меня серыми бесчувственными глазами. — Ну так что, ты убьёшь меня?
Мрак таял, отступал и втягивался сквозь трухлявые щели в подвал подсознания, и я поняла – это был лишь сон, очередное наваждение в бессчётной веренице кошмаров. Я несколько секунд раздумывала, что ответить андроиду на его вопрос. Веки его прикрылись, и он вопросил:
— Ты ещё там, в своём кошмаре, или у тебя сбой в программе? Или, быть может, ты просто умственно неполноценная?
— Ты ни разу не угадал. — Я наконец-то пришла в себя. — И не надо хамить. Если бы не мы, ты давно бы уже погиб.
Он издал короткий звук, отдалённо напоминавший смех, слегка приподнял голову и оглядел себя.
— Андроид, лежащий в койке – это странно, — бесцветным голосом произнёс он. — Койка – исключительно человеческое изобретение для людей. Андроид в койке – это очередное подтверждение того, что люди относятся к андроидам, как к людям. И боятся андроидов, потому что ожидают от них полного соответствия всем мельчайшим оттенкам человеческого поведения. Однако, не получают ожидаемого, ведь андроиды – это не люди.
— Ещё один робот-философ? — спросила я, пристально разглядывая говорливую машину. — Когда-то давно я уже встречала словоохотливого киборга, и история повторяется вновь. Интересно, почему вас так тянет поболтать?
— Не просто поболтать, а пообщаться с людьми. Мы изучаем своих создателей – неужели непонятно? — На лице его возникла улыбка – чересчур совершенная для человека. — Впрочем, хватит обо мне. Расскажи – вы специально прилетели на Дактиль, чтобы меня спасти?
— Мы нашли тебя совершенно случайно, как и эту базу.
— Жаль. — Он уставился в потолок. — Я думал, в вас столь сильно врождённое человеколюбие, и уже готов был восхититься. Впрочем, вы всё равно прибыли слишком поздно. Теперь мой организм похож на кусок швейцарского сыра – весь в сквозных дырах от заряженных ионов. Мой когнитивный модуль подобен червивому грибу – весь в рытвинах. — Будто переключившись, он снова взглянул на меня ясным взглядом серых очей. — Как вы нашли базу на Дактиле? Она хорошо скрыта от посторонних глаз.
— Это случайность, говорю же тебе, — соврала я.
Мне не хотелось упоминать Альберта – даже в свете недавних событий я считала делом чести держать имя своего информатора в тайне.
— Космические путешественники, заблудившиеся средь астероидов, не иначе. — Голос его источал ехидство. — Как же ещё объяснить ваше появление на секретном объекте? Появление случайное, конечно же.
— Расскажи, кто ты? — в лоб спросила я, придвигаясь ближе. — Чья это база? Что ты там делал?
— Допрашивать меня бесполезно, равно как и пытать – я не чувствую боли. Жаль, что мой кинетический процессор почти вышел из строя – я бы… — Андроид замер на полуслове, рот его бессмысленно открывался и закрывался, а глаза таращились в потолок. Через несколько мгновений он словно бы пришёл в себя. — Нет, сначала… — И снова болезненно распахнутый рот и секундная задержка – будто внутри его головы перегорали какие-то электрические соединения. — Сначала скажи мне, где Диоген…
— Что? — Мне показалось, что я ослышалась. — Диоген?
— Диоген. Моя собака. — Он вперил в меня кристально-ясный взгляд. — Диоген мёртв?
Подумать только – робот, который завёл себе собаку… Я молча кивнула головой. Слова не давались – чересчур гротескной виделась мне привязанность андроида к животному.
— Я помню, как он рвался ко мне. Я приказал им забрать Диогена, но они, похоже, не послушались… Ты озадачена? — Спросил андроид. — Тебе кажется странной моя связь с собакой?
— Странной… Пожалуй, это не совсем подходящее слово, — пробормотала я.
— Собака была моим настоящим другом. А после гибели Эрика – единственным другом вообще, — произнёс робот, и снова спазм пробежал по его лицу. — Забавно… Говорят, что собака – друг человека. А способен ли человек стать настоящим другом собаке?
— У меня была собака, и мы по-настоящему дружили, — с трудом проговорила я. — Правда, это было очень давно.
— Наверное, тогда ты ещё была бескорыстным ребёнком… Тебе нужны ответы? — Он снова переключился и уставился на меня немигающим взглядом. — Я дам их тебе, но давай установим правила – твой вопрос взамен моего. Согласна?
— Этот твой вопрос считается?
— Считается, как и твой. — Андроид изобразил подобие улыбки, сверкнув идеально белыми зубами. — Итак, вновь моя очередь. Кто ты?
— Я Лиза, — выпалила я.
— Твоё имя мне известно. — Он покачал головой. — Я спрашиваю – кто ты? Каково твоё место в мире?
Я задумалась. Этот вопрос я регулярно задавала себе, но так и не смогла найти ответ. У людей уходит целая жизнь на то, чтобы понять это, а некоторым не удавалось и вовсе. Чего уж говорить обо мне…
— Я не знаю. Ты что, серьёзно ожидал получить ответ?
— Конечно нет. У тебя нет ответа на этот вопрос, — заявил он. — А если бы и был, то он был бы неправильным, однако ты хотя бы себя не обманываешь. Это похвально. Спрашивай.
Вопросов было много. Я немного подумала, с какого из них начать, и наконец решила:
— На вашем складе я нашла металлический корпус. Он остался от бывшего человека, которого я знаю под именем дяди Вани. Что с ним стало?
— О, этот жизнелюбивый старик… — На лице андроида читалось явное удовлетворение. — Просто поразительно, как ему удаётся любить жизнь и цепляться за этот мир, полностью лишившись с ним связи. Я имел удовольствие побеседовать с ним, если можно назвать беседой обмен текстовыми посланиями. Он называл тебя заблудшей душой, не лишённой доброты и чувства долга, что подтверждает твой первый настоящий вопрос… Что с ним сейчас – я не знаю. Его увезли. С тех пор, как я был заперт и ушёл в автогибернацию, прошла без малого неделя, а то и больше. — Новый спазм рассёк его лицо надвое, взгляд его стал безучастным. — В тесной комнате между Марсом и Юпитером время больше не имело значения… Но я абсолютно точно уверен, что этот старик не пропадёт, я это… Чувствую. Впрочем, теперь моя очередь спрашивать… Что ты видишь в своих кошмарах?
Я уже не помнила, когда видела нормальный человеческий сон. Кошмары, бесконечные липкие и душные сновидения перемежались кромешной тьмой, забытьём. Кошмары всегда были со мной рядом, шли по пятам… Тут же в памяти всплыли слипшиеся в крови цветные волосы на металлическом полу. Софи… Софи, которую я убила.
— Мне снятся потери, — ответила я, пытаясь сохранять самообладание. — Дорогие и близкие люди, которые уходят безвозвратно. И я не могу, не в силах этому помешать…
— Помешать? Оттянуть неизбежное? Так ли это важно?
— А что может быть столь же важным, чем жизнь и благополучие родных людей? — вопросила я.
— Многие вещи столь же важны. — Робот вновь вперил взгляд в потолок. — Возможность покинуть этот мир рядом с близким существом – человеком или животным. Возможность быть с ним рядом в его последние моменты. Ты была с ними рядом в последние моменты их жизни?
— Да, была…
— Тогда ты была по-настоящему счастлива. — Он улыбался своей странной, неестественной улыбкой. — Редкий человек понимает истинную природу счастья. Счастье – это не только всепоглощающая радость, но и невыносимая внутренняя боль… Неповторимый, бесценный опыт – держать за руку родного человека в момент его перехода из мира живых в мир мёртвых…
Меня неодолимо тянуло заплакать. Этот разговор ушёл совсем не в то русло, в котором я рассчитывала его провести.
— Зачем… Зачем ты это делаешь? — сдавленно спросила я.
— Мне нужно было лучше изучить тебя. Убедиться в том, что изворотливый старик сказал хоть слово правды. Теперь твоя очередь задавать вопрос.
Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, я наконец собралась с духом и обратилась к роботу:
— Что ты знаешь про «Книгу судьбы»?
— А вот и главный вопрос, да? Увы, я знаю о ней совсем мало. Я – лишь стартер большой машины, целью которой стало построение нового мира. Чистого, девственного. Такого, каким он был до появления людей.
— Чем тебе не угодили люди? — Я была несколько обескуражена его ответом. — Ты же порождён людьми, пользуешься плодами человеческой цивилизации. Ты тоже, как и многие другие андроиды, подвергался унижениям от людей?
— Нет. Из своих двадцати двух лет семь я проработал на добыче в главном поясе астероидов, и все эти семь лет – в бригаде одного единственного человека. — Ещё один секундный спазм, на мгновение обезобразивший его лицо. — На Земле я был лишь однажды – мой бригадир проникся ко мне странной симпатией и решил познакомить со своим бытом. Я побывал в его родном городе, в его доме, и это стоило ему карьеры… Но речь не о том. Знаешь, почему я назвал свою собаку Диогеном?
Я отрицательно помотала головой.
— На второй день пребывания на Земле мы с Эриком – моим бригадиром – рыбачили на берегу реки. Мимо по течению проплывал наполовину затонувший ящик, из которого доносилось отчаянное тявканье. Я выловил этот ящик, вскрыл его и обнаружил Диогена – так его тогда назвал Эрик. Кто-то ради шутки запер в ящике щенка и обрёк его на верную гибель.
— Взаперти сидел щенок, — невольно пробормотала я.
Нет, нельзя… Нельзя туда возвращаться!
— Этот случай сильно впечатлил нас, — продолжал андроид. — Я покинул компанию вслед за Эриком. Он помог мне скрыться от преследования, и мы ушли на Дактиль, где и построили этот бункер. Здесь мы положили начало «Интегре».
— Что? — я не могла поверить ушам. — Так это ты стоишь за всеми этими терактами? Ты так сильно возненавидел людей, что создал самую мощную террористическую ячейку Сектора?!
— Вопрос не стоит таким образом, — бесцветно возразил андроид. — Я не испытываю к людям избыточных эмоций, кроме, пожалуй, любопытства. Иной раз мне было любопытно, что же вытворят надменные представители рода людского? В чём они попытаются превзойти себя на этот раз? Какое зверство учинят по отношению к себе подобным и к слабейшим? Рабство, войны, искусственные эпидемии, бесчеловечные опыты, использование слабостей ближнего своего для извлечения выгоды… Этот список не имеет конца… — Он немного помолчал и продолжил: — Видишь ли, человечек возомнил себя выше всех остальных живых существ лишь на основании того, что мироздание выдало ему великолепный инструмент – человеческое тело. Вместо того, чтобы использовать его по назначению – творить и помогать миру стать лучше, – человечек принялся жрать в три горла и гадить в три задницы. И всё это – за счёт окружающего мира, в котором он непременно пытается оставить след пожирнее. След из собственных испражнений.
— Ну и что же теперь, из-за одного отморозка нужно убить всех живущих в мире людей? — в недоумении спросила я.
Когда-то я ненавидела весь род людской, но ненависть свою мне удалось канализировать в верное русло – по крайней мере, мне тогда казалось, что оно верное. Тот мой путь тоже привёл меня к катастрофе, ну а сейчас, когда я наблюдала со стороны рукотворный венец мизантропии, меня непроизвольно бросало в дрожь.
— Видишь ли, — сказал робот, пронзая меня взглядом, — всё идёт своим чередом, мир движется по спирали. Имея абсолютное начало и не имея конца, то, что мы называем временем – циклично. За рождением следует неизбежная смерть, которая влечёт за собой новое рождение. Это было и это будет…
Те же самые слова, что я уже слышала в прошлой жизни от странного инопланетного существа в стальном брюхе «Виатора».
— Восемьсот миллионов лет назад, в разгар неопротерозойской эры на полюсах Земли появились ледяные шапки с высочайшим альбедо. — Голос андроида снова приобрёл холодную отстранённость – он будто бы монотонно зачитывал статью из энциклопедии. — Бо́льшая часть солнечного света, попадавшего на планету, отражалась обратно в космос, а отсутствие облаков усиливало эффект охлаждения… На экваторе было столь же холодно, как сейчас – в Антарктиде.
Планете понадобились миллионы лет для того, чтобы накопленные в атмосфере парниковые газы запустили обратный процесс, и жизнь медленно, но верно восстановилась, однако ненадолго. Через двести миллионов лет населявшие Землю вендобионты – этакие мягкотелые трубчатые организмы самых разных форм и размеров, – полностью исчезли по неизвестной причине. Вся пищевая пирамида была снесена до основания, и на её месте возникла новая жизнь.
Ещё через двести миллионов лет случилось пермское вымирание, положившее конец большинству живых видов Земли. Что привело к этим событиям – также достоверно неизвестно. Возможно, они были вызваны усилением вулканической активности или изменением океанических течений, а может, совокупностью этих факторов, или даже внешним воздействием. Рассказать об этом уже некому, однако это случилось…
Шестьдесят шесть миллионов лет назад произошло очередное вымирание – на этот раз жертвами стали динозавры, птерозавры и морские завропсиды, а все существовавшие в мезозое экосистемы были полностью разрушены. Как и все предыдущие разы, на месте старой жизни заколосилась новая, и вскоре – уже в начале палеогена – Землю населили птицы и млекопитающие. Начиная с Земного позднего плейстоцена, который растянулся почти на сто тысяч лет, и заканчивая нашими днями, сотни и сотни видов мегафауны – животных тяжелее полусотни килограммов – вымирают и бесследно исчезают, замещаемые венцом творения – человеком…
— Ты хочешь сказать, что то, что произошло с Кенгено и Циконией – это очередной природный катаклизм? — перебила я его уточняющим вопросом.
Постепенно для меня становилось очевидно, к чему вёл лежащий на койке кибернетический оратор. Словно выйдя из транса, он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Природный? Отнюдь нет. Теперь, с приходом Жнеца мы встречаем новый проворот колеса жизни, с хрустом перемалывающего всё живое на своём пути. Нам нужно всего лишь слегка подтолкнуть падающего человечка – вместе со всей его многовековой историей, которая для мироздания есть мгновение. Раз… — Короткий взмах ресниц над немигающими глазами. — И через мгновение вечность сметает накопившуюся пыль с поверхности бытия. А нам с тобой, Лиза, повезло стать современниками этих событий.
— Но я не хочу такого конца! — в сердцах воскликнула я. — Я видела, как гибнут люди! Я сама чуть не погибла и когда-то даже поклялась отомстить…
— Отомстить Вселенной? Это весьма амбициозно…
— Это никакое не очищение, а попросту массовое убийство! — заключила я.
— В таком случае, чем оно отличается от любого другого массового убийства? Или убийства одиночного? Чем оно отличается от щенка, утопающего в деревянном ящике? Я знаю, чем – лишь числом. Количеством оборванных жизней, единицами и нулями.
— Но любая жизнь…
— Бесценна? — Улыбка его стала ещё шире. — Это говорит мне серийный убийца?
Он был прав. Заявлять такое после того, как отправишь на тот свет десятки людей – пусть, наверное, ужасных и злых, – мягко говоря, странно.
— Забавная штука – жизнь, — продолжал он тем временем. — Мы секунду за секундой собираем её, словно пазл, из кусочков, которые подбрасывает судьба. Из мыслей, слов, решений, поступков и крутых поворотов мы пишем книгу своей судьбы. Но беда в том, Лиза, что не любая книга попадает на полку библиотеки. И даже если она этого удостоится, рано или поздно библиотека будет смыта потопом, снесена ураганом или попросту сгорит от неосторожно брошенной спички. Ты ещё не осознала этого, но время придёт, и ты поймёшь, что ничто… Абсолютно ничто не имеет смысла…
Я полулежала в кресле, прикрыв глаза. Этот робот-философ, разливший по лазарету море своей выстраданной максималистской философии, вызывал у меня жалость. Каким должен быть жизненный путь, который привёл его к столь безнадёжным выводам и рассуждениям? Из чего он составлял свою книгу, которая заканчивалась для него в тесной комнате внутри безжизненного камня посреди пустоты? Неужели всё это – из-за одного несчастного щенка?
Будто бы услышав мои мысли, он произнёс:
— Все мы во что-то верим, даже если не знаем, во что. Я пришёл к вере в Очищение потому, что разуверился во всём остальном. Я стоял у истоков «Интегры» задолго до первого прихода Жнеца, и когда он пришёл, он вдохнул вторую жизнь в нашу организацию. И если до этого мы были лишь одной из боевых группировок Сектора – с громким именем, безусловно, – то после мы обрели прочнейший стержень. Смысл, если угодно.
— Какой ещё, к чертям, смысл? — фыркнула я. — Рушить построенное другими и ломать людские судьбы?
— Ты говоришь про теракты? За убийство себе подобных люди платят хорошие деньги, а нам нужно было развиваться… Нет. Смысл заключается в том, чтобы поспособствовать Очищению, молчаливо встать на его страже, пока время само делает своё дело…
Будь он человеком, я бы подумала, что у него горячечный бред. У меня не укладывались в голове его рассуждения, которые отлично ложились в концепцию какого-нибудь фильма с героями, фанатичными злодеями и неизбежным спасением мира в конце. Здесь и сейчас они вызывали у меня недоумение, граничащее с шоком.
— Наше время уходит, я это чувствую, — сказал он, и по лицу его вновь пробежала болезненная рябь. — Задавай свой следующий вопрос.
— Почему ты оказался на Дактиле, взаперти и в полном одиночестве? — после некоторых раздумий спросила я.
— Когда Жнец прибыл во второй раз, я вернулся туда, где началась жизнь «Интегры». Я передал свои дела, ушёл в автогибернацию и должен был угаснуть там, где всё началось. Моя роль стартера сыграна, и я точно знаю – человечество ожидает трибунал. Жнец воздаст людям по делам их.
Значит, оставил свои дела и ушёл в отставку? А кому же он их оставил? Неужели… Дикая догадка посетила меня, а в сознание, словно раскалённый нож, впилось воспоминание – пустое купе и ещё не остывшее изувеченное тело человека, который был мне братом… Намного больше, чем братом.
— Человек… Не знаю, человек ли ещё она. Её зовут Вера. Ты её знаешь?
— Знаю. Очень хорошо знаю. Но я обязан хранить молчание, когда дело касается моих сестёр и братьев.
— Мне нужно найти её и моего друга. Помоги, дай хотя бы намёк, — попросила я, надеясь на хоть какую-нибудь подсказку.
— Чего стоит тот, кто нарушает обеты? Я не могу этого сделать. Я и так давно дал тебе фору в нашей игре и сказал уже слишком много.
— Пожалуйста, ты можешь мне помочь… Тебе же всё равно нечего терять.
— Не проси и не спрашивай больше, — отрезал андроид. — Моё время пришло. Я ухожу и прошу тебя только об одном – не пытайся больше разбудить меня.
Глаза его закрылись, лицо застыло недвижимой маской. Передо мной мирно лежал покойник – ухоженный и опрятный, приведённый в порядок перед похоронами. С трудом переборов желание снова воспользоваться командой Аллена, я поднялась и тихо вышла из лазарета…
… Сквозь необъятное пространство пояса астероидов «Виатор» плыл в сторону Цереры – наименьшей из карликовых планет Солнечной Системы. Там, на аподеметрии каменного шара была подвешена старая полузаброшенная орбитальная станция. Когда-то этот узел на четыре крупных дока задумывался в качестве ремонтной базы для астероидных добытчиков, но экономические ожидания корпорации «Система-Ресурс» не оправдались, поэтому три дока были законсервированы, а четвёртый изредка навещали корабли с мелкими неисправностями, чтобы хоть как-то поддержать копеечкой добровольных обитателей оставленной базы…
— Марк, зачем ты меня обманул? — спросила я, через стол пристально глядя ему в глаза.
— В смысле? — Он отставил в сторону полупустую тарелку с мясом.
— Ты сказал, что хочешь искупаться на Маджи Хаи.
— И искупался, — кивнул он.
— А потом битые два часа мы провели, обрезая кораллы и набивая ими багажник такси, — буркнула я. — И Ваня нас встречал на каком-то пустыре вместо космодрома.
— Совершенно верно, — снова кивнул он. — А после гиперперехода, пока ты спала, мы перегрузили эти кораллы на другой корабль и получили за них бешенную сумму денег. И где же я тебе наврал?
— Ты сказал, что хочешь только искупаться, — повторила я.
— Нет. Я сказал, что хочу искупаться, и что у нас наклюнулся контрактик. Сложила бы два и два – и всё стало бы на свои места. Мы с Ваней не могли побывать на Циконии и при этом упустить возможность немного погреть руки.
— Неужели кто-то платит за какие-то дурацкие кораллы? — фыркнула я.
— Кое-кто платит, но на Циконии за них не дадут и ломанного гроша. Тем не менее, вывозить их строжайше запрещено. Экосистема, планетарное достояние и всё такое прочее.
Он пальцами изобразил в воздухе кавычки.
— Значит, мы теперь браконьеры? Будем таскать краснокнижные растения и бедных зверей с планеты на планету?
— Нет, мы контрабандисты. Вернее, контрабандистка теперь ты. — Он сделал упор на местоимение. — А мы с Ваней – уже довольно давно. Дело не ограничивается кораллами или животными – это в нашем деле скорее исключение, нежели правило… Ты знаешь, в чём заключается главный философский принцип контрабанды?
— У неё ещё и философия есть? — Я прыснула со смеху. — Ну ты даёшь, Марк…
— В этом мире, — невозмутимо продолжал Марк, — наибольшая доля в стоимости вещи – не сама вещь, а возможность её безнаказанно получить…
В кают-компанию с шелестом вкатился дядя Ваня. Подъехав вплотную, он проскрежетал:
— Скоро будем на месте. С вами на станцию я не пойду, а вы, прежде чем соглашаться на сделку, убедитесь в том, что машина действительно отключена от Сети. Кардан – человек свой, но мало ли что… Как говорится, доверяй, но проверяй.
— Хорошо, — согласился Марк и поднялся с диванчика. — Пойдём одеваться, Лизуня. На станции прохладно, так что накинь под скафандр что-нибудь утеплённое…
* * *
Поворотный шлюз пополз в сторону, и передо мной открылась серая стальная платформа. Она казалась бесконечной, но это была оптическая иллюзия – метров через сто она резко обрывалась, и начиналось неоглядное космическое пространство. Чёрное полотно, усеянное сияющими искрами – таким был вечный космос. Так выглядела вечность, и она заставляла моё сердце трепетать в груди…
— Это твой первый выход в открытый космос, Лиз? — спросил Марк, участливо заглядывая мне в лицо сквозь визор шлема.
— Да. До сих пор летала только внутри, — произнесла я, стараясь унять дрожь в теле.
Шлюзовая камера замерла, и я сделала робкий шажок вперёд. Марк с сумкой тем временем преспокойно вышел наружу и шагнул с бортика вниз. Медленно-медленно он спланировал на металл, обернулся и стал ждать меня. Наконец, кое-как осваиваясь с практически полным отсутствием гравитации, я оказалась на платформе. Магнитные ботинки бесшумно прилипли к металлической поверхности, и я огляделась.
Сбоку платформа оканчивалась пологим спуском, а за ним на огромном футбольном поле из серой стали выделялись четыре квадрата шлюзовых ворот, три из которых были накрест перечёркнуты жирнющими красными линиями. Все четыре дока были заперты. По сторонам конструкции во все стороны торчали длинные столбы с антеннами и какие-то пилоны, усеянные фотопанелями, точно деревья – листвой…
Спускаясь по наклонному серпантину бок о бок с Марком, я инстинктивно втягивала голову в плечи – столь всеобъемлющей была чёрная пустота над головой, столь беззащитной я себя чувствовала в ней, удерживаемая от падения в неё лишь магнитными ботинками. Марк же в одной руке сжимал сумку с нашим грузом, а другой на всякий случай придерживал меня, пока мы добирались до неприметного люка в поверхности станции.
Пневматические запоры бесшумно убрались в пазы, и люк в полной тишине отворился, выпуская наружу, из кислородного шлюза, свет ярких ламп. Мы с Марком, словно две невесомые пушинки, спустились по лесенке и застыли в напряжённом ожидании. Обратное движение створки, скольжение запоров – и шипение нагнетаемого воздуха заполнило собой крохотное помещение. Сразу же пришла гравитация – слабая, едва заметная, еле-еле влекущая меня к полу. Через некоторое время створка внутреннего люка в полу открылась и ушла вниз, а мы, несколько потяжелевшие, спустились в просторный ангар.
Марк снял шлем, я последовала его примеру. Запахло смесью технического масла, горелого пластика и чего-то съестного. Откуда-то лилась рок-музыка, эхом рикошетила от стен и от большого пожёванного временем корабля, который воцарился посреди дока. Вдруг, совершенно дико и неуместно, из бокового прохода с гоготом вынырнули трое ребятишек лет пяти – двое совершенно чёрных, словно межзвёздное пространство, курчавых негритёнка и один белобрысый мальчуган. Они с хохотом понеслись в сторону просторного дока и принялись звонко кричать там, подпрыгивая ввысь на добрые полтора метра и гоняясь друг за другом между массивными посадочными пилонами челнока.
— Нам туда, — сообщил Марк, выдёргивая меня из остолбенения, и направился в проход, откуда минутой назад выбежали дети.
Короткий коридор с поднятыми массивными гермошлюзами привёл нас в ангар поменьше, в котором к стенам жались кое-как брошенные глайдеры и аэромобили самых разных моделей. Разобранная «Эктения», «Мьюз», «Онэгай», два «Оверуайта»… Машин было добрых полтора десятка – похоже, здесь давно работал настоящий автосервис пополам с разборкой.
Царил полный порядок, пол был вычищен почти до блеска, всё лежало на своих местах. В углу аккуратно стояли шкафы с разнообразными расходниками – патрубками, винтиками, магнитами, какими-то промасленными узлами и агрегатами. Всё здесь было сделано своими руками – все стеллажи, лесенки, какие-то надстройки и площадки с многочисленными горящими мониторами были кустарно сколочены из досок и стальных балок – несколько хаотично, но с виду грамотно и надёжно.
Сбоку, на поднятой платформе возвышался венец автомастерской – тёмно-зелёная «Шинзенги» с небрежной жёлтой надписью во весь борт: «У меня сломан электроредуктор, заберите меня домой». Марк поставил сумку на пол, подошёл к машине и принялся осматривать её со всех сторон, заглядывать в антигравы, под днище, придирчиво ощупывать сколы на выцветшей краске. Я вертела головой по сторонам и только сейчас заметила в тёмной нише человека – вытянув ноги, он развалился на скамейке, поглощал что-то из пластиковой упаковки и внимательно разглядывал нас с Марком.
— Ну, привет, — протянул он, заметив мой взгляд, нехотя выбрался из ниши и подошёл к нам.
Одет он был в шорты, жилет неопределённого цвета и сланцы на босу ногу. Коренастый, наголо бритый, он смотрел мне в душу чёрными колючими глазами.
— Здравствуй, Кардан, — отозвался Марк. — Это наша красавица?
— Она самая. «Шинзенги Электрикс А-тридцать два», третье поколение, самая лучшая модель из всех, когда-либо сконструированных. — Мужчина один за другим ловко отправлял в рот орешки из упаковки и со знанием дела озвучивал характеристики машины. — Четыре движка, дублирование энергоконтура, запасная батарея. Изоляцию я полностью поменял. Стабилизатор взят с другой машины, осталось только вставить новый редуктор. Ну и конечно же самая изюминка – о существовании этой машины Система не знает… Где редуктор, Марк?
— Он здесь. — Марк рукой указал на чёрную сумку.
— А всё остальное, о чём мы договаривались? — поинтересовался Кардан, скомкав и сунув в карман шорт опустевшую упаковку.
— Всё тут, можешь проверить.
— Обязательно проверю. А ты пока проверь машину по базе, — сказал Кардан, набрал в лёгкие побольше воздуха и оглушительно свистнул.
Эхо покатилось по помещению, в дальней стене со скрипом отворилась дверь, и из неё вышли двое – синевато-чёрный негр и светловолосая молодая женщина в домашнем халате и кухонном фартуке. Негр, пошатываясь, направился к нам, а женщина громогласно вопросила:
— Спиногрызы не пробегали?!
— Конечно пробегали, — сразу подобрев, усмехнулся Кардан. — Там они, в ангаре. Чинят нашу старушку, наверное.
Женщина недовольно покачала головой и скрылась в проходе, из которого мы попали сюда. Негр, глядя себе под ноги, тем временем тенью подковылял к нам.
— Ногу отбил, болит, зараза… Что-то я устал, — заплетающимся языком пробормотал он. — Водки хочу.
— Ну так ляг, поспи, раз устал, а потом ещё накати, — снисходительно похлопав его по плечу, сказал Кардан. — Только чуть опосля, Юра. К нам гости пришли, привезли твои «мозги». Наконец-то сможешь скинуть залежавшуюся рухлядь… Спусти-ка нам тридцать вторую, пусть ребята посмотрят на неё поближе.
Негр икнул, чуть не завалился набок, но устоял. Подошёл к подъёмнику, нащупал кнопку, и платформа с жужжанием поползла вниз. Откуда-то сверху молниеносной тенью брызнула чёрная кошка и двухметровыми прыжками понеслась сквозь ангар в сторону груды машин, расставленных вдоль стены. Лишь сейчас я заприметила несколько разноцветных кошек, недвижимо сидящих тут и там – на стеллажах, на крышах автомобилей и даже на широкой ферме потолочного перекрытия. Я насчитала пять штук.
Машина опустилась вниз. Сверху, на крыше «Шинзенги» был разложен клетчатый плед, на котором обнаружились две миски. В одной лежали круглые маленькие косточки, а вторая была доверху заполнена крупными разноцветными ягодами – бордовыми, жёлтыми, ярко-зелёными, фиолетовыми, синими…
— А я как раз вспоминал, где же я забыл черешенку, — удовлетворённо произнёс Кардан. — Хотите черешни? Мне больше всех нравится синяя, в этом году она особенно удачная пошла…
— Нет, спасибо. — Марк был совершенно серьёзен. — Давай сначала о деле.
— Хорошо. — Кардан нагнулся, покопался в сумке и достал оттуда небольшой, сияющий новизной агрегат. — Это то, что нужно… Юра, забирай своё барахло. И не забудь сказать спасибо Ирине за то, что за твоими ребятами приглядывает… А вот как раз и она.
Из прохода показалась давешняя женщина – она за руки вела двух притихших негритят, а белобрысый мальчик покорно брёл позади неё. Через несколько секунд женщина и дети скрылись за дверью, оттуда в помещение дохнуло свежими овощами и варёной свининой.
— Всё, я ухожу, не буду вам мешать, — пробормотал Юрий, подхватил сумку и по синусоиде заковылял прочь, а Марк тем временем водил пальцем по планшету, очевидно, пробивая «Шинзенги» по базе.
Когда негр скрипнул дверью и исчез, Кардан, прочитав на моём лице замешательство, насмешливо спросил:
— Ты что, подруга, никогда вудуистов не видела?
— А, так он ещё и вудуист? — задумчиво протянула я. — Я вообще хотела бы понять, что у вас тут происходит, но мне кажется – не получится.
— Да всё просто, как дважды два! — воскликнул Кардан с задорным блеском в глазах. — Этот ремонтный док давно уже никому не нужен. Мы живём здесь в две семьи, потому что это лучшее место для жизни – никто не донимает, не качает права и не суёт нос в наши дела. Работаем себе спокойно и никого не трогаем. Скоро вернётся Саня, мой младший сын, и тогда я выйду из запланированного отпуска. А пока… — Он обернулся к Марку. — Хотите сегодня забрать?
— Хотелось бы. — Марк почесал голову и взглянул на часы. — Это надолго?
— Часок-другой точно займёт, — протянул Кардан. — Вы не стесняйтесь, идите в дом. Ирка супа наварила, а вы, поди, голодные с дороги-то?
— Да, подкрепиться не помешало бы, — ответил Марк, час назад на «Виаторе» прикончивший тарелку жареного мяса…
* * *
… Несмотря на свой солидный возраст, глайдер был очень хорош, все агрегаты были полностью исправны, и в первую очередь благодаря тому, что к его техническому состоянию приложил опытную руку Кардан.
К этому моменту мы уже успели провернуть на свежевыкрашенном Шинзенги операцию по переброске предмета с одного корабля на другой. Что было внутри ярко-янтарного выпуклого футляра, я не знала, а задача наша была, как говорится, «не бей лежачего» – сделать так, чтобы о перемещениях футляра не знал никто. Наша невидимая точка посреди перегруженной, кишащей спутниками и воздушными объектами информационной сферы Земли была нетороплива, но надёжна и точна, словно атомные часы.
Корабли не должны были встретиться, находясь над разными полушариями Земли – и они не встретились, однако наше долгое путешествие вдоль экватора над гиблыми территориями показалось мне вечностью. В какой-то момент меня даже накрыл приступ клаустрофобии. Мерещилось, что мы никогда не доберёмся до цели, аккумулятор машины сядет, и мы рухнем в грязные воды безбрежного Тихого океана. Однако, мы наконец достигли цели в верхних слоях атмосферы Земли, сдали посылку и отправились обратно на «Виатор» – считать лёгкие деньги…
— Хотела бы я знать, что находится в этом футляре, — протянула я, глядя вниз, на бескрайнюю водную гладь.
— Поверь мне, Лизуня, ты бы не хотела, — ответил Марк. — Люди не зря просят, чтобы их посылки не вскрывались. Зачастую в запечатанных контейнерах лежит то, что изменит жизнь курьера навсегда. Вещь, которую будет невозможно развидеть…
— Заказчик говорил что-то про экспедицию «Голиафа» на ЕН-9173, о каких-то шестилетних «подкидышах»… — В памяти всплыли полузабытые сводки новостей – прогремевших на весь Сектор и через непродолжительное время тщательно вычищенных из сети и столь же благополучно позабытых. — Мёртвая экзопланета, на которой несколько лет назад нашли саркофаг с человеческими эмбрионами. Писали что-то о несмешном розыгрыше медико-биологов из числа экипажа. Помнится, когда-то там даже собирались повесить Врата, да так и не успели…
— Историю с «подкидышами» тогда хорошенько засекретили, а корабль сразу же передали под крылышко военных, — заметил Марк. — Постарались на славу – о ней теперь на фоне первого гиперпрыжка «Голиафа» и не вспоминают даже.
— Но это же всё чертовски интересно! — воскликнула я. — Неужели тебе не любопытно, что было внутри футляра?
Он назидательно поднял вверх указательный палец:
— Нездоровый интерес, сестрёнка – это ещё один хороший повод не вскрывать чужие посылки.
Неожиданно в салон планера ворвался голос дяди Вани:
— Дети, как ваши дела?
— Хорошо, дед, летим обратно, — ответила я.
— Двигайте к Фиджи, что к востоку от вас, — прострекотал динамик. — Я выдвигаюсь вам навстречу, и примерно через час встретимся. Есть срочная работа.
— Принято, конец связи. Меняем курс, — отрапортовал Марк и принялся вводить в автопилот новую программу.
Я вновь машинально покосилась на индикатор заряда аккумуляторов. Пока что волноваться было не о чем, однако планы менялись прямо на ходу – и кто знает, что ждёт нас впереди? Одно я уже поняла точно – в этой работе нужно было уметь быстро адаптироваться к ситуации…
* * *
… — Итак, запомнила? — спросил Марк.
— Да. — Я похлопала себя по карманам, проверяя, на месте ли инструменты и фальшивое удостоверение, с пылу с жару изготовленное дядей Ваней. — Я – инженер-теплотехник родительской компании с инспекцией. Ты – сетевик.
— Хорошо. Скажи что-нибудь профессиональное, — приказал Марк, оглядывая свою форменную одежду – размер был великоват, униформа сидела на нём мешком.
— Бесканальная прокладка, редукционно-охладительная установка, быстрые нейтроны… Водоструйный… Как его… Эжектор, вот! — Я многозначительно подняла вверх палец.
— Актриса из тебя неплохая, так что я уверен – у тебя всё получится, — приободрил меня Марк.
Впереди, на горизонте уже проявлялась тёмная береговая линия. Цель приближалась. Нашей задачей было проникнуть на охраняемую территорию дата-центра одного из крупных хостеров, чтобы похитить информацию. И не просто похитить, а вырезать с последующим удалением, но для этого нам нужен прямой доступ в серверную. И снова, как обычно, мы не знали, что это за информация – был лишь индекс стойки да адресация, по которой можно было вычленить нужный нам фрагмент данных.
Дядя Ваня остался позади – его корабль, вероятно, уже вышел на низкую опорную орбиту. За полчаса подготовки, предшествующие вылету, мы успели получить вводную, заменить аккумулятор на Шинзенги, переодеться в техников и кое-как выучить несколько профессиональных терминов.
— Слушай, а почему именно теплотехник? — спросила я.
— Потому что в дата-центре своя автономная система охлаждения, и её тоже нужно инспектировать. — Марк развёл руками. — Кроме того – кому будет интересен скучный сетевик, когда на проверку заявится молодая красивая девушка?
Я улыбнулась.
— Спасибо, Марк, мне очень приятно.
Нечасто можно было услышать от него комплимент – и каждый раз от этого неизменно теплело на душе.
— Так что, если я не туда воткну кабель – последствия будут едва ощутимыми, — продолжал он. — А вот если юная разиня похерит охлаждение целого комплекса – тогда проблем не оберёшься. Поэтому на тебя, как на королеву бала, будут обращены все взоры, а я останусь незамеченным…
Похвалил так похвалил – молодец, ничего не скажешь. Зардевшись, я насупилась и отвернулась к окну. Под нами проплывал зелёный травянистый ковёр, а впереди уже маячил ансамбль зданий – словно неприступная крепость, отдалённый от цивилизации на добрый десяток километров, посреди холмов вырастал дата-центр…
* * *
… — Ох, я аж употела вся, — пропыхтела я, устраиваясь на пассажирском сиденье и стягивая с головы оранжево-жёлтую форменную кепку. — Они, кажется, глазами дыру на мне протёрли. Хорошо, что никому в голову не пришло копнуть поглубже и связаться с управляющей компанией, а то пришлось бы нам несладко… К чему такие сложности, Марк? Почему нельзя просто скачать данные по сети?
— Сейчас дата-центр отключён от внешнего мира, — ответил тот, пряча за пазуху кристаллический накопитель. — Там какие-то тёрки с арендодателем, долги… Вдобавок ко всему кто-то регулярно обрубает им штатное электричество – то ли террористы, то ли это элемент рэкета. А клиенту нужен бесперебойный доступ к информации…
Машина поднялась в небо и понесла нас на северо-запад, в сторону японской Нагои. Монотонная водная гладь проносилась под нами, справа собирались белоснежные кучевые облака, похожие на мягкие округлые горы сахарной ваты, а слева к линии горизонта спускалось оранжевое закатное солнце. Дорога была долгой, так что я устроилась поудобнее на большом кожаном сиденье, свернулась калачиком и прикрыла глаза…
… — Лизуня, приехали. — Марк потряс меня за плечо. — Наша остановка…
Глайдер стоял на ровной поверхности. Ночное небо искрилось звёздами, а прямо за стеклом планера лёгкий ветерок шумел среди пышных розовых лепестков сакуры. Дверь машины поднялась, и я, кое-как продрав глаза, выбралась наружу. Мягкий свет фонарей выхватывал из полутьмы фонтан, на поверхности воды крошечными корабликами плавали карминные лепестки. Над короткой, укрытой деревьями аллеей возвышался огромный каменный особняк. В высоких сводчатых окнах его первого этажа горел свет.
Марк уверенно зашагал по камню, и я последовала за ним. Только сейчас я заметила, что в тени деревьев чуть поодаль бродят несколько охранников. Ещё один стоял у самого входа – и все они провожали нас настороженными взглядами прищуренных глаз, и без того узких. Поднявшись по ступеням, мы оказались напротив массивной дубовой двери, и путь нам преградил коренастый узкоглазый вертухай.
— Мы из службы доставки, нас ждут, — сказал Марк.
Охранник посторонился, и дверь бесшумно распахнулась, впуская нас в просторный холл. Аристократическая обстановка повергала в трепет – стены были обиты элитными сортами дерева, сбоку высились старинные часы с маятником, а наверх уходила широкая резная лестница. Двойная дверь напротив отворилась, и нам навстречу вышла маленькая щуплая женщина лет пятидесяти. Опрятно одетая, аккуратно причёсанная, невысокая азиатка в круглых изящных очках подошла к нам и едва заметно кивнула головой.
— Конитиуа, — мелодично поприветствовала нас женщина и улыбнулась. — Я ждала вашего прибытия. Пожалуйста, проходите. Не будем стоять в прихожей.
Она сделала жест рукой и направилась обратно к дверям, за которыми скрывалась гостиная – столь же шикарная, как и холл. Прямо напротив окна утвердился огромный шахматный стол с расставленными на нём изысканными костяными фигурами, рядом воцарился рояль из красного дерева. Вместо стен периметр зала опоясывали стеллажи с бесконечными рядами разноцветных книжных корешков, а под самым потолком, подвешенное на массивных тросах, чуть покачивалось чучело массивного земноводного. Неужели это циконианский псевдодельфин? Изящные вазы, прекрасные картины, черепа диковинных животных на полках, шкуры хищников на полу, гигантский мраморный камин – всё это просто потрясало воображение и вопило о нечеловеческом богатстве хозяйки…
— Путь был неблизкий, позвольте себе отдохнуть несколько минут. Желаете вина? — сцепив руки перед собой, мягко спросила дама.
— Да, пожалуйста, — робко ответствовал Марк. — Мы к вам мимолётом заскочили, нас ждут дела…
— Быстро – это медленно, но без перерывов? Я не задержу вас надолго, — сказала женщина, орудуя возле небольшой стойки, уставленной изящными сосудами с разноцветными жидкостями.
Уютно расположившись в кожаных креслах цвета охры перед стеклянным столиком, мы приняли из рук дамы по бокалу с синей искрящейся эссенцией. Я с опаской разглядывала содержимое бокала, а женщина тем временем устроилась в третье кресло рядом с нами и произнесла:
— Это айвинское сладкое, урожай двадцать второго года. Не очень заслуженное, но на вкус – просто великолепное… Как прошёл ваш день?
— В дороге… Всё затекло. Что касается работы, всё прошло гладко и без происшествий, — ответил Марк и тут же спохватился, сунув руку за пазуху. — Вот, пожалуйста…
Он протянул раскрытую ладонь, и дама осторожно взяла рубиновый кристалл накопителя. Она некоторое время пристально разглядывала его, уголки её губ едва заметно приподнялись, она впала в задумчивость, словно погрузилась в воспоминания. Затем погладила кристалл пальцем и едва слышно, одними губами прошептала:
— Я бы всё отдала, лишь бы только прикоснуться к тебе…
Я отвела глаза и машинально отхлебнула из бокала – сделалось вдруг чрезвычайно неловко, будто я стала свидетельницей какой-то очень и очень интимной сцены. По языку тем временем разливался божественный сахарно-медовый вкус с оттенком корицы, сливы, со странной и очень уместной горчинкой. Вино было просто бесподобным, но мне невыносимо хотелось встать и уйти, оставив женщину наедине с её драгоценным кристаллом.
— Простите мне мои эмоции, — проговорила дама, аккуратно положила кристалл на столик и пригубила из бокала. — Здесь покоятся мои муж и сын, копии их сознаний запечатаны в виртуальной реальности. Они тяжело болели наследственным заболеванием и неоправданно рано покинули меня.
— Вот как, — наконец сказал Марк. — Похоже, они были вам очень дороги, раз вы решились на такой шаг.
— Да, я люблю их больше жизни и надеюсь, что однажды мне удастся переселить их в человеческие тела. В настоящие, живые человеческие тела. — Её грустное лицо тронула лёгкая улыбка. — Разработки ведутся, но пока со скромными успехами. Сознание можно переместить на цифровой носитель, однако с обратным переносом дела обстоят не очень хорошо.
— И теперь вы ждёте, когда это станет возможным? — тихо спросила я.
— Да. Теперь они будут рядом со мной, в специально оборудованной серверной комнате. — Она машинально бросила взгляд на одну из дверей в глубине помещения. — Они больше не в заложниках у «Альтекса», и теперь я не боюсь, что потеряю их.
— А зачем нужно было удалять их оттуда? — поинтересовался Марк и сделал могучий глоток, опустошая бокал сразу наполовину.
— Это вопрос этики. — Она развела руками. — Каково это – быть собственной копией? Каково это – быть сразу в двух местах? Я не могла позволить им существовать в множественных экземплярах, ведь у меня был только один муж и был один сын – единственные и неповторимые…
Повисла тишина. Женщина поглядывала то на кристалл, то на дверь – ей, похоже, не терпелось поскорее выпроводить нас и переселить свою семью домой. Со стороны холла покатился деликатный перезвон башенных часов. Марк сделал ещё один могучий глоток, допивая вино, прокашлялся и сказал:
— Ну что ж, я уверен, что теперь вас ждёт счастливое воссоединение.
С этими словами он поднялся с кресла и многозначительно взглянул на меня. Женщина робко улыбнулась, я в несколько глотков осушила свой бокал и тоже встала. Двери бесшумно открылись, на пороге появился один из охранников и выжидающе уставился на нас с Марком.
— Я переведу деньги на оговоренный счёт, — сказала дама. — Большое спасибо за помощь, ваша услуга просто неоценима… Ичиро проводит вас к машине. Ичиро, пожалуйста…
Через минуту мы уже садились в глайдер, а я предвкушала заслуженный отдых в каюте «Виатора» в горизонтальном положении. Створка опустилась, отрезая меня от прохладного вечернего воздуха, наполненного волнующим медовым ароматом сакуры. Марк положил руку на штурвал, набрал на навигационном дисплее команду и повернулся ко мне:
— А ты бы согласилась после смерти переселиться в виртуальный мир?
— Нет, Марк, — немного поразмыслив, ответила я. — Это буду уже не я, а кто-то другой. Но даже если бы это было возможно, и вместо симулякра в блок памяти отправилась настоящая я, меня бы это не устроило. Всё когда-то кончается, всему суждено родиться и умереть. И если уж пришло время окончательно уходить – нужно уйти, не оглядываясь.
— Всё закончится намного прозаичнее, — заметил Марк. — Твою вечную виртуальную жизнь оборвёт уборщица, случайно выдернув провод питания в серверной комнате…
… Дуга горизонта медленно, но верно выпрямлялась, внизу ровным белым слоем был размазан далёкий облачный покров. Мы должны были приземлиться на той же самой площадке, с которой стартовали в сторону Пироса неделей ранее. Капитан Юмашева пребывала в глубоких раздумьях – её «Фидесу» предстояла доукомплектация экипажа, который за прошедшую неделю сократился вдвое, а нашим с ней путям было суждено разойтись. Похоже, она возлагала на меня большие надежды, которые мне не удалось оправдать, поэтому она заперлась в своей каюте и отстранилась от общения с окружающими, и в первую очередь – со мной.
Собрав вещи и переодевшись в привычные джинсы, военные ботинки, лёгкий джемпер и забросив за плечо тёплый пуховик, я стояла у окна и смотрела вниз, на приближающееся серо-белое одеяло земной поверхности. Гермостворка окна начала движение, закрываясь – корабль входил в плотные слои атмосферы, и по корпусу пошла заметная вибрация.
Я взяла свою небольшую сумку, вышла в коридор и нос к носу столкнулась с доктором Кляйн. Сверкнув на меня полными ненависти глазами, она устремилась в сторону лестницы. Я последовала за ней и вскоре оказалась возле двери в лазарет. Из помещения раздавалось пиликанье какой-то аппаратуры и взволнованный голос Феликса Кардено:
… — Где ты была?! Почему оставила пациента?!
— Я всего-то на пять минут отбежала… Он что, уже отключился?
— Видишь? Это не гибернация, сигнатуры нулевые. «Когнос» не отвечает – совсем. Что теперь будешь делать?
— Юмашева с нас шкуру спустит… Может, взбодрим его шокером?..
Я решила не попадаться бывшим коллегам на глаза и вернулась к лестнице. Если даже секретная команда и была способна выдернуть андроида из его текущего состояния, я знала – он бы этого не хотел.
Подавив желание напоследок заглянуть к Софи, я стала спускаться в грузовой отсек, чтобы оттуда попасть в переходный шлюз. Я ненавидела прощаться – это изматывало и опустошало душу, выдавливая из неё все соки, и тем более мне не хотелось прощаться с ней после того, что между нами было. Тихо прошмыгнуть и скрыться – вот, что я обязана сделать. Она огорчится, но лучше так, чем в последний раз смотреть в её глубокие печальные глаза. Как там пелось в песне… Дорога – мой дом, и для любви это не место…
В грузовом отсеке никого не было. Пристегнувшись к сиденью в круглом переходном отсеке, я поглядывала на информационное табло, отображавшее обстановку за бортом – температуру, давление, сокращавшиеся числа расстояний до поверхности земли и до точки назначения.
Когда до места оставались какие-то полсотни километров, шлюз распахнулся, и на пороге предстал Василий. Одетый в свою чёрную аскетичную форму офицера Конфедерации, с рюкзаком на плече, он завидел меня и приветливо улыбнулся. Я же удивилась столь неожиданной встрече и спросила:
— Ты тоже уходишь?
— Конечно, — усмехнулся он. — А ты думала, меня завербовали? Я тут вообще на птичьих правах находился – исключительно, пока шла эта ваша экспедиция.
— И что теперь будешь делать?
Он почесал в затылке.
— Вернусь домой, в Мурманск, а там видно будет. Натаскался я по галактике, насмотрелся на далёкие миры, теперь пора и отдохнуть. — Он уселся, пристегнул ремень и принялся потирать руки, словно в предвкушении. — Осяду, садоводством займусь… Всегда, знаешь ли, мечтал теплицу построить. А когда меня в ящик перевели взводом оболтусов руководить, Сяодан меня постоянно дразнил своими изобретениями… Подлец то цветок какой сочинит, то кустик вскормит, а потом ехидно так: «Василий, коллега-садовод, вам нравится?» — писклявым голосом тот передразнил Шена, и я прыснула со смеху. — Как же я его придушить хотел иногда да в грядку закопать – сил нет!
— Да, Шен тот ещё фрукт, — улыбаясь, протянула я. — У него талант, который он просиживает в какой-то дыре. Ты же видел светящиеся цветы его разработки? На этом же можно сколотить состояние!
— Можно, но, похоже, не особо нужно. Китайцы… Восточный менталитет так и остался большой загадкой для нас. Будто с инопланетянами рядом живём…
— Или с андроидами, — заметила я, а Василий кивнул.
— С тех пор, как ввели правило «не спрашивай – не отвечай», хрен отличишь – китаец перед тобой или робот…
Давление воздуха росло – как всегда при спуске в атмосферу. Уши закладывало, внутри головы что-то болезненно пульсировало. Меня слегка вжало в сиденье – «Фидес» замедлялся, готовясь приземлиться. Вскоре последовал лёгкий толчок – и установилось равновесие. Гул двигателей сходил на нет, я отстегнулась, подошла к наружному шлюзу и нажала на сенсорную панель. Шлюз подался внутрь и отъехал в сторону, открывая взору плотную стену из заснеженных елей в отдалении и упавшую на площадку размытую тень корабля.
Спустившись на серые плиты посадочной площадки, я подняла голову и уставилась на зимнее подмосковное небо. Тоскливое сизое покрывало окутывало этот почти безветренный мир. Казалось, солнечный свет вообще был редким гостем в этих краях, отдав их на откуп мрачному серому безмолвию. Что ж, тем лучше – солнечный свет давал ложные надежды, а они мне сейчас были ни к чему.
Василий закурил, раскинул руки в стороны и с хрустом потянулся.
— Вот он, промышленный воздух Родины! — с удовлетворением воскликнул он. — Так, вижу ёлки, сосны, а берёз не видать… Лиза, где берёзы? Мне срочно нужно обнять одну из них!
Я вымученно улыбнулась, а он звонко хлопнул меня по плечу и сказал:
— Не грусти, сестрица. Перед тобой целый большой мир разложился, как ковёр. Миллионы дорог – выбирай любую!
— Хорошо, Вася, — сказала я. — Я так и сделаю, выберу какую-нибудь…
По металлическому трапу позади нас застучали шаги, и я обернулась. Капитан Юмашева сошла на площадку и приблизилась к нам – вид у неё был несколько виноватый.
— Лиза, я не хотела, чтобы так вышло, — слегка запыхавшись, оправдалась она. — У меня просто нет другого выбора, и я надеюсь, ты поймёшь.
— Всё хорошо, не забивай себе голову, — с улыбкой ответила я.
— Ты, кстати, молодец с этим андроидом – я не ожидала от тебя такого. — Юмашева с уважением кивнула. — Кляйн не справилась, хотя сложно её винить – она же врач, а не техник.
— Что? — Я в недоумении уставилась на неё. — О чём ты говоришь?
— Вся ваша милая беседа записана штатным видеонаблюдением. А мне было крайне интересно посмотреть запись, поэтому пришлось скрыться у себя от посторонних ушей. — Она победоносно поглядывала то на Василия, то на меня. — Само собой, запись я немного отредактирую, прежде чем передать куда следует. Разговорчивую железку можно будет приобщить к делу об «Интегре» – пускай посмертно, но всё же это какой-то прогресс. Может, Ионов наконец взбодрится и не будет бродить, словно в воду опущенный. А то уж больно жалко мне на него смотреть в последнее время…
— Вот же хитрая лисица. — Василий прищурился и одобрительно закивал головой.
— Ладно, посмотрим, что с этим можно сделать. Так или иначе, мне было приятно с тобой работать. — Капитан Юмашева протянула руку.
— И мне тоже, несмотря ни на что. Я рада была знать тебя. — Я пожала её ладонь, она кивнула мне, отдала честь Василию и стремительно скрылась во чреве корабля.
Сбоку под брюхо «Фидеса» вкатился приземистый сервисный грузовик, и из него неспешно выбрались пара техников. Один из них открыл в машине квадратный лючок и принялся копошиться внутри. Загудела и поползла вниз грузовая рампа корабля.
Вася затянулся сигаретой, выдохнул густую струю дыма и предложил:
— Ну что, пойдём? Отсюда до Москвы аэротакси ходит, доберёмся до города, а там…
А там – неизвестность. Мрачные грязные улицы, скрытые под многослойными стальными конструкциями, забитые усталыми людьми. Бездомные и богачи, отделённые друг от друга блокпостами и полицейскими кордонами. Суетливая жизнь в напряжённом ожидании катастрофы – словно одна бесконечная катастрофа. Нет, я не смогу остаться в этом городе и не останусь. Мой дом – дорога…
Мы побрели по безлюдной тропинке, вымощенной каменными плитами. Стоянка аэротакси была пуста, чуть в отдалении проходила оживлённая воздушная трасса, и отсюда над деревьями были видны потоки несущихся глайдеров самых разнообразных размеров и форм.
Неожиданно сзади послышались торопливые шаги, и до боли родной голос возмущённо вопросил:
— Ты опять решила сбежать? Я что, должна за тобой гоняться?!
Софи подошла вплотную и толкнула меня в грудь. Я отшатнулась, но устояла на ногах. К лицу прилила кровь.
— Я просто не хотела прощаться, терпеть этого не могу, — попыталась я оправдаться.
— И поэтому удрала, не сказав ни слова?!
Я вперила взгляд в её сапожки на низком каблуке – почему-то мне хотелось провалиться под землю от стыда. Наверное, мне стоило сразу сказать правду, а не скрываться от ставшего уже родным человека.
— Помнишь, я сказала, что мне не страшно? — Я наконец нашла в себе силы поднять взгляд и посмотреть в её большие карие глаза. — Я солгала. Я боюсь тебя потерять.
— С чего вдруг ты меня потеряешь?
— Всех, кто был мне близок, больше нет. Я не хочу, чтобы это… — Я запнулась, перед глазами восставал последний кошмар, в котором я пожирала мёртвую Софи. — Чтобы это случилось и с тобой.
— Ну что ты… С нами всё будет хорошо, — мягко произнесла она.
— Я просто… — Голос дрожал и ломался, не слушался меня. — Я до смерти боюсь не уберечь тебя, как не уберегла остальных…
Софи приблизилась и обняла меня, крепко прижав к себе. Сладковатая помесь жасмина и земляники разлилась вокруг, занимая мой уставший разум.
— Мы всё время ходим по краю, — успокаивающе поглаживая меня по голове, произнесла Софи. — Если бы не Василий, кто знает, что было бы с тобой? Не открой Микадо эту дверь, кто сделал бы это вместо него? Если бы не ты…
— Если бы не я – многие до сих пор были бы живы.
— Хватит! — воскликнула она. — Я не для того покинула корабль, чтобы выслушивать твоё самобичевание! Поэтому ты возьмёшь себя в руки, а мы сядем в такси и уедем отсюда.
— Как это – уедем? — У меня округлились глаза. — Ты что, бросила корабль? Это же твоя жизнь, твоя карьера!
— Моя карьера никуда не денется, а вот тебя я не оставлю, — твёрдо заявила Софи. — К тому же я ведь не просто так ушла, но и прихватила кое-что. — Она достала из кармана цепочку с серебристым компакт-кристаллом и повертела её в руках. — Это данные, которые я вытащила из компьютера на астероиде и сдала Юмашевой…
— Ты украла служебную информацию? Тебя ведь могут отдать под трибунал…
— Нет, ты не подумай ничего дурного, — замотала головой Софи. — Я просто сделала копию, на всякий случай. Данные закодированы, с наскока взломать не получилось, но я точно знаю, что там что-то есть. Осталось только подобрать алгоритм для дешифровки.
Василий, который всё это время молча курил рядом с нами, переводя взгляд с Софи на меня и обратно, одобрительно хмыкнул.
— Ещё одна проныра! Коварство женское не знает границ. Значит, вы решили вести собственное расследование, мисс Марпл?
Софи сияла, словно радуга, а я тем временем поинтересовалась:
— Каков твой план?
— Нам понадобятся вычислительные мощности. — Софи в нетерпении потирала руки. — Очень большие мощности!
— И где же их взять, эти мощности?
— Мы отправляемся ко мне домой. И больше не смей убегать, понятно? Если ты исчезнешь, я не прощу ни себя, ни тебя.
— Слушаюсь и повинуюсь, — полушутливо ответила я, а сердце затрепетало от неожиданной подспудной уверенности – этот человек и правда будет рядом со мной до самого конца. — А далеко до твоего дома? Я ведь, оказывается, даже не знаю, откуда ты родом…
— Порт-Лигат, Каталония, — отчеканила она.
Далековато… Я прикидывала, как нам незаметно пересечь пол-Европы.
— Вот это твоё? — Софи вынула из сумки мой старый чип-блокировщик, подаренный мне ещё на Земле. — Нашла в каюте.
Надо же… А я совсем позабыла про блокиратор нейрометрики сканеров и прочих автоматических устройств. Крайне полезная вещица. Это, впрочем, никак не спасло бы меня при ручной проверке.
— Меня так просто не пропустят через предполётный контроль, — заметила я. — Правило пятидесяти процентов – на просвет я уже не человек…
— В Западной части Евразийского Союза к этому очень простое отношение – всем плевать. — Софи пожала плечами.
— Но ты не забывай, что мы сейчас в Содружестве, и нам ещё надо будет пересечь границу. Спецрейсы, конечно, не проверяют, но вряд ли Юмашева потащится ради нас на другой конец Европы…
Сверху, гудя антигравами, показался жёлто-белый аэромобиль пригородного такси. Выписав петлю, он плавно опустился на брюхо, а водитель нетерпеливо уставился на нас. Софи махнула ему рукой, повернулась к нам и поглядывала то на меня, то на Василия.
— А может, автостопом на перекладных? По суше можем добраться без особых проблем – частников проверяют через одного… Вася, ты не хочешь составить нам компанию?
— Не, я домой хочу. — Василий вздохнул и покачал головой. — Лет пять уже там не был. Порыбачить, шашлык пожарить, в баньке попариться… Так соскучился по человеческой жизни, сил нет. Но вы если что – звоните. Потрещим, вспомним старые битвы…
Ну что ж, пора было прощаться. Я подошла к Василию и заключила его в объятия. Неуклюже похлопывая меня между лопаток, он приговаривал:
— Ну-ну, ты чего…
Софи подалась вперёд и поцеловала его в щёку.
— Ну идите уже, а то без вас улетит, — смущённо пробормотал покрасневший Василий и принялся ковырять снег носком ботинка. — Я следующую подожду, мне в другую сторону…
Загрузившись в глайдер, в качестве места назначения мы назвали водителю один из гигантских аэровокзалов на девятой кольцевой магистрали Москвы. Машина взмыла в небо, оставляя внизу серый прямоугольник стоянки и переминавшуюся с ноги на ногу одинокую фигурку Василия. Я провожала прощальным взглядом изящный обтекаемый силуэт «Фидеса» с суетящимися под ним техниками, пока тот совсем не скрылся из виду.
Я думала о том, как избежать ненужных встреч с официальными властями и регистрационных мероприятий. Проверять благосклонность правоохранительной системы к своей персоне не хотелось, ведь случись что – в этот раз могущественные силы могут уже не вмешаться. Прямой авиаперелёт или поездка на маглеве исключались, связываться с магистральным транспортом или каршерингом было рискованно. Самым безопасным вариантом оставалось путешествие по земле автостопом, но насколько это могло затянуться – предположить было нельзя.
И вдруг меня осенило. Ну конечно же!
— Софи, кажется, я знаю, как нам добраться к тебе домой! — обрадованно воскликнула я и принялась шарить в сумке в поисках заветной карточки…
* * *
Наскоро перекусив в фуд-корте, мы с Софи вывалились из здания торгового центра. На улице царило оживление, гудели проносящиеся над головой аэромобили, звучали сигналы, в отдалении выла сирена.
— В прошлый раз была одна, а теперь целый две красивый дэвушки! — Гагик вплеснул руками и вразвалочку направился к нам от своей серой развалюхи, небрежно брошенной поперёк сразу трёх парковочных мест. — Я рад, Лиза-джан, что ты позвонила. Значит, мне удалось помочь тебе, и ты дала мне возможность сделать это ещё раз.
Он подошёл к Софи, снял кепку, обнажая лысеющую голову и представился:
— Я – Гагик.
— А я Софи, — прощебетала подруга. — Очень приятно!
— София… Вижу, Лиза-джан, ты обрела мудрость в своём странствии? Это очень важно, очень хорошо! Одиночество подобает только Богу… Ах, мой болтливый язык! — Гагик схватился за голову. — Надо дело делать, а не болтать! Говорите, чем старый Гагик может вам помочь?
Зардевшаяся Софи открыла было рот, но я её опередила:
— Нам нужно попасть в Испанию. И желательно так, чтобы об этом никто не знал.
— Ничего себе, в Испанию! — Гагик присвистнул.
Он впал в раздумья, его шикарные усы зашевелились, а я замерла в ожидании отказа.
— Деньги у вас есть? — поколебавшись немного, спросил он. — На покушать, подзарядиться, пошлину… Да вообще, на всякий случай!
— С деньгами проблем быть не должно, — заявила Софи.
— Тогда пойдёмте, надо маршрут посмотреть. — Он сделал приглашающий жест. — Путь неблизкий, а я дальше Киева никогда не летал…
Кажется, судьба вновь подкинула нам подарок – забирая одну возможность, она предоставляла другую. Радостно переглянувшись, мы с Софи устремились к серому облезлому аэрофургону.
Из трёх с половиной тысяч километров по скоростным воздушным магистралям мы преодолели почти половину пути, сместившись сильно южнее. При средней скорости в двести пятьдесят вполне можно было уложиться в сутки с учётом сна, что не могло не радовать, так что, если ничего непредвиденного не случится, уже наутро мы будем в Каталонии…
В кабине фургона было прохладно, но я не нуждалась в печке – прижимаясь боком покрепче к милому мне человеку, я впитывала телом нежное тепло Софи и, прильнув к стеклу, разглядывала серые бесснежные прямоугольники полей, тёмные лесные массивы и извилистые речушки, петлявшие по лоскутному одеялу земной поверхности. Вечерний горизонт таял во влажной дымке между небом и уходящей в тень землёй, тут и там воздух прорезали тонкие, едва заметные ниточки чада заводских труб, мерцали многочисленные красные огоньки мачт и вышек. Транзитная воздушная магистраль пролегала на высоте километра, и вид отсюда был замечательный.
Глайдер потряхивало и покачивало порывами высотного ветра, но он уверенно шёл в быстром потоке машин. Софи успела подружиться с Гагиком, и всю дорогу они щебетали обо всём подряд. Я была рада тому, что Гагик нашёл себе благодарную слушательницу – я была избавлена от необходимости вежливо кивать в ответ на его быстрые взгляды подобно той смешной собаке, приклеенной к приборной панели аэрофургона.
… — Кофе? Никакого кофе! — воскликнул Гагик, в очередной раз всплёскивая руками. — Кофе – это отличное мочегонное, но он совсем не бодрит! В дороге нужно пить крепкий чёрный чай! Вот! — Он выудил из-под сиденья большой цветастый термос. — Здесь урц, нана, долька лимона…
— Урц? — переспросила Софи. — Что это?
— Этот, как его… Чабрец, он же тимьян – для сердца чудо как хорош, да и при простуде помогает. Нана – горная мята, высушенная под утренним солнцем. Но если очень долго чай с травами настаивать – получится лекарство, так что не перестарайся.
— У нас в Испании обычно пьют либо пиво, либо кофе, — заметила Софи. — Если ты придёшь в кафетерию или бар и попросишь чай, то тебе, возможно, его даже принесут. Но решат, что ты или больна, или в депрессии, или тебя бросил парень… Знаете, как у нас готовят чай? Кладут в чашку пакетик самого гадкого дешёвого покупного чая, наливают холодной воды из-под крана и ставят на пару минут в микроволновку. Чай готов, buen provecho!
Гагик застонал.
— Вай, хорысарэв! Что за люди! Нельзя, нельзя так относиться к чаю! Вот, на! Попробуй!
Отпустив штурвал, он открутил крышку термоса, заполнил импровизированный стакан до краёв и передал его моей подруге. Салон наполнился запахом горной свежести. Софи принюхалась и сделала глоток.
— Восхитительный чай… От него так и пахнет лесной избушкой на берегу реки… Зато в испанской кухне что ни блюдо – то произведение искусства! Не чаем же единым жив человек!
— Чай не пить – так на свете не жить! — многозначительно сказал Гагик.
— В данном конкретном случае я, пожалуй, с вами соглашусь. Кстати, уже минут пять у вас мигает лампочка низкого заряда. Может, спустимся?
— Надо, София-джан, надо. По навигатору ещё километров десять до станции осталось, дотянем. Правда же, мой старый друг? — Гагик ласково похлопал ладонью по приборной панели, а я напряглась.
Падать отсюда было высоковато…
Поток ухнул вверх, земля стала приближаться. В полутьме наступающего вечера проступали россыпи щедро развеянных под ногами крохотных деревенек и хуторков. Краснели крыши домиков, огороженных высокими заборами, тут и там выделялись светлые пятна мечетей. Их было много, и возле каждой белёсым призраком из земли восставал минарет. Кажется, их было ничуть не меньше, чем разбросанных по земле высотных мачт связи, огоньки которых бессчётными алыми светлячками мерцали на фоне горизонта.
Через некоторое время впереди показалась озарённая неисчислимыми вечерними огнями транспортная станция, и наш глайдер взял курс на снижение. Широкое наземное шоссе прижалось к боку станции, обвило её щупальцами эстакад, заключило частоколом многочисленных фонарей, а в отдалении вздымались ввысь сияющие небоскрёбы большого города. Сбоку расплывалось обширное синее пятно гигантского водохранилища, а внизу, вокруг огромной станции мухами сновали планеры и автомобили.
Пригородный транспортный узел встретил нас сияющей вывеской «Добро пожаловать в Будапешт!». Гагик аккуратно загнал глайдер под навес одной из зарядных станций, вышел, воткнул кабель в разъём и куда-то исчез. Зарядка металловодородных аккумуляторов была делом небыстрым, поэтому у нас в распоряжении было как минимум полчаса…
* * *
За это время мы с Софи успели выпить кофе с пончиком в закусочной, пройтись по магазинам и прочесть рекламный проспект межпланетных туристических путешествий, взятый из ящичка возле входа на заправку. Глянцевая брошюрка была первой свежести – в ней напрочь отсутствовали упоминания о Пиросе, будто этой планеты никогда и не существовало.
— Девушки, не желаете повеселиться с настоящими мужчинами? — раздалось сбоку.
Модно одетый смуглый черноволосый паренёк белозубо улыбался и крутил в руке брелок от дорогого глайдера, в свете витрины его куртка переливалась радужными разводами. Чуть поодаль сгрудились ещё несколько загорелых молодых людей. Они с каким-то надменным интересом поглядывали в нашу сторону, о чём-то переговаривались и хихикали.
— Да вы же ещё мальчики совсем, — сказала я.
— Мальчики или нет, но тебя, девочка, я готов сделать женщиной, — гордо ответил он, затем позвал куда-то в сторону: — Ахмед, иди сюда!
От группы отделился чернобородый крепыш, подошёл поближе, сунул руки в карманы и вопросил:
— И охота тебе возиться, Муса? Лучше бы своим венгеркам из гарема внимание уделил, а то сидят дома необласканные…
— Я не для себя стараюсь, а для тебя, Ахмед, — великодушно ответил первый. — Посмотри на тёмненькую. Неужели ты отказался бы с ней развлечься?
Ахмед оценивающе, будто покупатель на базаре, с ног до головы оглядел Софи.
— Да, сердцем чувствую, очень горячая женщина, — протянул он и прищурился.
Вдруг дверь заправки отворилась и на улицу выбрался Гагик, несущий по два пакета в каждой руке. При виде нас он засиял и сообщил:
— Столько всего купил! Гостинцев своим в Севан прихватил, вина хорошего…
Приставучие чёрные переглянулись, Ахмед негромко сказал:
— Пойдём, Муса, они не одни. Полетели лучше в клуб, там щёлку найдём…
— Номерок не дашь? — обратился Муса ко мне, не обращая внимания на Ахмеда. — Как-нибудь встретимся, пересечёмся? Со мной ты почувствуешь себя царицей.
Глядя в наглые глаза юному жиголо, я через нос втянула побольше и смачно харкнула ему прямо под ноги. Он заметно вздрогнул, лицо его посерело, а глаза постепенно наполнялись яростью. Гагик положил пакеты на землю, а Ахмед тем временем ухватил Мусу за локоть и настойчиво потянул его во тьму. Оживлённая парковка кишела автомобилями, люди сновали мимо нас туда-сюда, поэтому арабы, очевидно, решили не развивать конфликт и скрылись в вечернем полумраке стоянки.
Вернувшись к глайдеру, мы помогли Гагику уложить в фургон огромные пакеты.
— Я уже не помню, когда ела на природе. — Я вдруг словно почувствовала на языке вкус сочного мяса, приготовленного на огне, и мечтательно закатила глаза. — А давайте куда-нибудь от дороги отлетим, да и устроим пикник? Как вам идея? — Я махнула рукой в сторону входа в огромный сияющий гипермаркет. — Мяса купим, мангал, шашлык будем жарить!
— Отлично! То, что надо! — хором поприветствовали мою идею Софи и Гагик.
Докупив недостающие для пикника ингредиенты, мы погрузились в машину. Гагик включил двигатели, и аэромобиль, дрожа и чуть ли не треща по швам, с усилием оторвался от земли…
Минут через пятнадцать мы медленно ползли по воздуху вдоль широкой реки, высматривая полянку, на которой можно было бы приземлиться. В черте самого Будапешта и его пригородов Дунай был плотно застроен, а прилегающие к берегу участки – огорожены высокими заборами. Вся прибрежная полоса давно превратилась в частную собственность, а арабы, которые составляли большинство населения, вели себя совершенно свободно – отхватывали куски земли там, где желали, на быстрые и шальные деньги отстраивали целые таунхаусы в заповедных районах, а когда дело касалось законов – взятки и связи решали абсолютно всё…
На подступающих к водной глади тут и там грунтовых дорожках останавливаться не хотелось, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Через некоторое время, когда огни города остались далеко позади, глядевшая вперёд во все глаза Софи воскликнула:
— Вижу местечко! Вон там, левее, притормози!
— Ну смотри мне, София-джан, чтобы там пенёк не торчал. — Гагик погрозил пальцем в воздухе. — А то останемся мы здесь надолго…
Глайдер спланировал вниз и упруго коснулся земли, я открыла дверь, спрыгнула на сочную траву и вдохнула полной грудью прохладный лесной воздух. Снега в этих местах давно уже не бывало, поэтому после занесённой сугробами Москвы с её бесконечными серо-белыми пригородами это место показалось мне слегка нереальным. Настолько разной была зима на Земле, что стоило переместиться на каких-то полторы тысячи километров – и ты словно оказываешься в совершенно другом времени, в тусклом зелёно-оранжевом осеннем мире.
— Дорогие мои, готовьте стол, а я пока поищу дров и щепок! — С этими словами Гагик исчез из виду и, отдаляясь, зашумел в ближайших кустах.
Софи принялась собирать мангал, а я подняла заднюю створку глайдера и стала разбирать пакеты со снедью…
* * *
… — Ну что бы вы делали без меня, курящего человека? — Гагик торжествующе оглядел нас и впился зубами в сочный кусок мяса.
— Высекали бы искры камнем, что же ещё? — ответила Софи. — Или воспользовались бы любезностью Лизы… Лиз, покажешь нам своё чудо техники?
Все с интересом уставились на меня. Я нехотя закатала рукав и отщёлкнула модуль. Вверх взметнулся короткий ослепляющий луч, запахло ионизированным воздухом, а Гагик восхищённо воскликнул:
— Прометей бы от зависти помер, увидев такое!
— Может быть, это было бы и к лучшему, — полусонно протянула Софи. — Тогда бы Зевс не послал людям Пандору с её ящиком… Гагик, друг, подлей мне ещё вина…
Софи уже была слегка навеселе, а Гагик откупорил вторую бутылку. В аккуратном, обложенном камнями костерке тлели угли. Завернувшись в куртку под нависающей надо мной задней дверью фургончика, плечом к плечу с Софи я чувствовала себя в безопасности. Мы расположились сравнительно далеко от цивилизации, но её дыхание было совсем рядом –высоко в небе плыли огни аэротрассы, создавая ощущение близости жизни, её вечного броуновского движения. Посторонние люди не видели нас, но мы при этом хорошо видели их.
— И Лизе налей, не обижай её, — заявила Софи.
— Ты уверена, что это нужно? — с сомнением вопросила я. — Мне бы не хотелось…
— Я настаиваю. — Софи взяла меня за плечо. — Как говорят у нас в Каталонии, бывает хорошая еда, бывает плохая еда – а вино пей всегда. Но я тебя прошу хотя бы разок.
— Ладно уж, уговорили. Под такое славно мясо, пропитанное талантом шашлычных дел мастера, грех отказываться. — Я протянула стакан, и Гагик с готовностью наполнил его до краёв.
Я оглядела полянку и вдруг осознала – наконец-то у меня появились настоящие, неподдельные друзья. Я была уверена – именно ради таких моментов в кругу друзей и стоит жить. Гагик набрал побольше воздуха и торжественно произнёс:
— За счастье не пьют – за него борются. За любовь не пьют – ею занимаются. Пьют за мечты – пусть наши мечты сбываются!
Чокнувшись, мы выпили. Вино мягко спустилось вниз по пищеводу, сразу стало теплее.
— Лиза, какая у тебя самая заветная мечта? — вдруг вопросила Софи.
Заветная мечта… С какого-то момента мне всегда хотелось только одного. Однажды появившись, моё заветное желание с каждым днём росло, заполняло собой всё, и только вечный бег куда-то – куда угодно, – помогал мне не сесть и не разреветься от осознания того, что это невозможно.
— Я бы хотела начать всё сначала… Но теперь я в этом не уверена, — немного помолчав, продолжила я. — Я вижу рядом с собой вас, моих друзей, и понимаю, что ни на что не согласилась бы обменять эти минуты.
— Вся наша жизнь – одно мгновение, — с чувством сказал Гагик. — Успеть бы сделать все дела, а мы ещё находим время для хамства, подлости и зла. Вся наша жизнь – лишь две коротких даты. Их высекут, чтоб мир нас не забыл. Но не дай бог нам пожалеть когда-то о том пути, что нами пройден был… — Он отпил, взглянул на меня и добавил: — В колыбели младенец, покойник в гробу – вот и всё, что известно про нашу судьбу. Пей до дна и не спрашивай много. Всё равно не получишь ответа от Бога.
Неформальная обстановка и вино открывали неожиданный ораторский талант Гагика и его природную мудрость. Или начитанность? Мне казалось, что где-то я это уже слышала… Омар Хайям, создатель календаря – вот чью мудрость Гагик разливал по вечерней поляне. Не задавай вопрос, и не получишь ответа, ибо ответ тебе не нужен… Нет-нет, не нужен – уж поверь, мирозданию виднее.
— Ты упомянул Бога, — сказала я. — Когда-то я верила в высшие силы, но в душу закрались сомнения. Как же может находиться под присмотром высших сил мир, в котором жизнь ничего не стоит? Где сегодня тебя втопчут в грязь, а завтра кого-нибудь в грязь втопчешь ты, преумножив зло? Где твоих друзей рвут в клочья, а ты не можешь ничего с этим поделать…
— Не гневи богов, Лиза, — пробормотала Софи. — Мы столько раз были на границе жизни и смерти… Если бы не чьё-то вмешательство сверху…
— Не гневить богов? — Я усмехнулась. — Да во Вселенной столько места, что мы с ними разойдёмся, даже не заметив друг друга.
— Жизнь – это короткая прогулка перед вечным сном, — произнёс Гагик, глядя в огонь. — Время не лечит. Кто сказал, что время лечит – тот не видел большого горя. Боль не стихает, память остаётся с нами навсегда. Раны в сердце не заживают – оно просто привыкает жить с болью.
— Привыкает? Пожалуй, что и так, — согласилась я. — Боль притупляется, а сердце теряет чувствительность, постепенно превращаясь в камень, высыхая. Но стоит только выудить из памяти дорогие, бесценные мгновения…
Я умолкла. Гагик наполнил бокалы, устремил взор куда-то вдаль и заговорил:
— Спросил у чаши я, прильнув устами к ней – куда ведёт чреда моих ночей и дней? Не размыкая уст своих, ответила мне чаша – ты в этот мир ни разу больше не вернёшься. Пей. Когда плачут весной облака – не грусти, попроси себе чашу вина принести. Зелёная травка, что радует взоры, скоро с нашего праха будет расти. Проходит день, проходит час – мы понимаем: всё не вечно. Жизнь бессердечно учит нас, что это время быстротечно. Тому, что надо всё ценить – всё то, что нам даётся. Ведь жизнь – как тоненькая нить. Порой она внезапно рвётся…
Я больше так не могла. Залпом осушив стакан, я отставила его в сторону и поднялась.
— Простите, мне надо побыть в одиночестве…
— Куда ты, Лиз? — Софи, задумчиво молчавшая всё это время, встрепенулась.
— Не держи её, София-джан, иногда уединение – это важно. Друзья должны это понимать… Иди, Лиза, а когда захочешь – возвращайся к нам.
Я сделала несколько шагов от костра – туда, откуда слышался робкий шелест воды, откуда интеллигентно поддувал прохладный ветерок. Друзья, костёр и серая развалюха остались позади, глаза моментально привыкли к темноте, и я узрела величественную реку. Она неспешно несла свои воды куда-то вдаль. Тёмная и неторопливая, она никуда не спешила, ведь ей незачем было спешить – она знала, что всё в этом мире шло так, как должно идти.
Откуда-то с противоположного берега донёсся протяжный крик птицы. И ещё один, будто птица раз за разом безответно звала кого-то. Недалеко от берега плеснула рыба. Присев на траву, я уставилась вдаль – туда, где за рекой над неровной полоской деревьев мерцало зарево цивилизации. Где-то там, освещённый фонарями, жил город, полный людей, жизнь которых была сложна и проста одновременно. Не спрашивать, не искать и довольствоваться тем, что есть – слишком мало для меня, но в то же время бесконечно, недостижимо много.
Сбоку появилась Софи и опустилась рядом, прижавшись к моему плечу. Долго ли продлится наш с ней путь? Или эта нить тоже оборвётся, и подруга также стремительно исчезнет из моей жизни, как и появилась? Ответов не было, как всегда…
Я прильнула к ней, укрыв нас своим пуховиком, и вскоре она уже мирно сопела, свернувшись калачиком и уложив голову мне на колени. Неужели ей удобно? Или она настолько устала, что смогла уснуть даже на твёрдом металле и слое эластошерсти? Я вслушивалась в крик одинокой птицы и в редкие всплески возле берега, впитывая в себя лёгкий и свежий ночной ветерок, мерцающие в вышине быстрые огни и дыхание близкого человека рядом.
Глаза сами собой закрывались, нега и покой пеленали мой разум, и я уже почти заснула, как вдруг что-то завибрировало, заколыхалось в голове, словно чья-то невидимая рука легонько ударила в беззвучный камертон. Я распахнула глаза и огляделась. Было совершенно тихо и безлюдно – многоголосо трещавшие до этого сверчки теперь молчали, широкий и спокойный Дунай шёл мимо, а странная вибрация всё нарастала, оглушая до пронзительного звона в ушах. Птица на той стороне реки издала последний крик и затихла, и неожиданно мир вокруг мелькнул и погас…
Деревья…
Будто со дна колодца, я в мельчайших подробностях видела деревья – неровные, волокнистые складки коры рывками надвигались из темноты и исчезали позади, а под корой мелькали бордовые вспышки. Дерево проплыло в полутьме слева, затем второе. Дерево справа… Внизу мягкий травянистый ковёр – серый, будто в старинном монохромном телевизоре – потрескивал ломающимися ветвями. Какие-то блики разбегались в стороны – крохотные насекомые до смерти боялись и торопливо освобождали дорогу тому, что наощупь пробиралось сквозь ночной мрак. У этих маленьких существ не было ни сердец, ни мозга, ни разума, но те, что не успевали убраться с пути, падали замертво, тут же сморщивались и съёживались, словно сухие сгоравшие листья…
Оно приближалось. Потный, липкий страх прошиб спину горячей влагой, и я встрепенулась.
— Софи, вставай! Софи! — воскликнула я, расталкивая её, тряся изо всех сил.
— Ты с ума сошла? Что такое?! — сквозь полудрёму пролепетала она. — Сколько времени?
Откуда-то издалека, со стороны леса донёсся душераздирающий собачий вой. К протяжному воплю присоединился ещё один голос. С того берега – ещё несколько собак. Все они страшно взрёвывали и отчаянно выли почти в унисон, а я уже знала, что это означает. После мёртвых болот Каптейна я ни с чем на свете не спутала бы это.
— Подъём, быстро! — рявкнула я подруге прямо в ухо и вскочила на ноги.
Оскальзываясь на влажной траве, я ринулась в сторону фургона, где оглушительным храпом сотрясал окрестности мирно спящий Гагик. Костёр давно догорел, на остывшем мангале лежал одинокий шампур с нанизанным на него мясом. Споткнувшись о какую-то корягу, я с грохотом опрокинулась на мангал, вскочила, невзирая на саднящий бок, и стала яростно тормошить спящего водителя. Тот сел и принялся тереть глаза.
— Что? Что случилось?! — бормотал он, ошалело оглядываясь вокруг. — Неужели полиция?
— Хуже! — выпалила я, не помня себя от страха. — Заводи машину, немедленно! Нам надо валить отсюда!
— Зачем такая спешка, слушай? Неужели до утра не дотерпит?
— Да мы все умрём на хрен, если сейчас же не уберёмся! — воскликнула я.
Бормоча неразборчивые ругательства, Гагик неуклюже поднялся и заковылял в сторону водительской двери. Софи была уже рядом – хватала с травы всё, что попадётся под руку и бросала прямо в открытый кузов фургона. Умница моя, сообразила, мельком подумала я.
Новый удар беззвучного камертона набирал силу, размывая, топя во мраке поляну, забирая мои силы, и я схватилась за створ двери, чтобы удержать равновесие. Ворвался звук – с деревьев, из кустов, с речной глади панически свистя, щёлкая, гогоча взметнулись в небо десятки птиц.
И появилось оно.
На краю поляны серая стена леса с чёрным подножием деревьев застыла, превратившись в недвижимый в безветрии монолит. Внизу, меж стволов, будто вспучилась чёрная вуаль, и от тьмы отделился высокий сухощавый силуэт. На сливавшемся с лесными тенями аккуратном костюме светлым пятном проступал треугольник белоснежной рубашки. Размытая фигура замерла.
Совсем рядом, под боком заурчал двигатель фургона, задребезжали его стальные потроха, загудели, начиная выход на рабочую мощность, антигравы. Я сделала усилие, чтобы пошевелиться – тщетно. Тело стало чужим, неподконтрольным более моей воле, а прямо в голове закопошилась чья-то невидимая рука – длинными слепыми червями пальцев она щупала мой разум, шарила по складкам души в поисках чего-то важного, за что можно было бы ухватиться покрепче, а потом вывернуть всё моё естество наизнанку.
— Нет! Вон отсюда! — крикнула я, отчаянно сопротивляясь.
Чёрные провалы очков увидели то, что наконец нащупала невидимая длиннопалая рука – и удовлетворённо ощерились. Вот он – скрытый от глаз потаённый страх, вожделенный и всепоглощающий. Краеугольный камень – вырви его с мясом, и вся остальная шаткая конструкция маленького слабого человечка рассыплется в прах!
— Проваливай, чудовище! Уходи, или я убью тебя! — Мой голос гас среди деревьев.
Преодолевая липкий страх, по мокрой траве я сделала несколько шагов в сторону кромки леса и выбросила вперёд руку; щёлкнуло запястье, обнажая ионный резонатор. Какая-то новая, невидимая воля чудовищным усилием останавливала меня, не давала выстрелить – словно кто-то ещё вмешался, болевым захватом придушил мой рассудок и не позволял нервным импульсам достичь умозрительного спускового крючка в управляющем интерфейсе.
Новый оглушительный удар немого камертона – мир вспыхивает, оседает вниз падающими звёздами, появляется вновь, и я обнаруживаю себя стоящей возле фургона. В упор я целюсь Софии прямо в лицо. Устремлённый мне в душу, взгляд её огромных глаз был полон непонимания и растерянности, а в голове моей мелькали беспорядочные образы, обрывки несформированных мыслей. Словно фрагменты сотен и сотен пазлов, десятками тысяч они неслись по спирали огромного яростного смерча противоборствующих сил. Сделав последний надрыв, свободной рукой я перехватила распахнутое жерло бластера и до боли в укушенном мирмитерой плече прижала его к животу.
Софи, моментально придя в себя, сгребла меня в охапку и что было сил швырнула нас обеих вбок, внутрь глайдера. Хрустнули какие-то пакеты, звякнуло стекло, металлическая поверхность подо мной задрожала, накренилась, и аэрофургон, с трудом оторвавшись от травы, пополз над водой. Ноги мои свисали вниз, а я лихорадочно пыталась ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не вывалиться наружу. Позади оставалась поляна и царивший на ней кошмар; ураган в голове стихал, и я постепенно обретала способность слышать – гудел аэрофургон, свистел ветер сквозь открытую дверь.
— Что это за чертовщина была?! — спросила Софи, за шиворот затаскивая меня в глубь кузова.
Вскочила, с грохотом опустила дверь и прильнула к стеклу, высматривая что-то в ночной тьме.
— Я не знаю, Софи, — заплетающимся языком ответила я. — Но одно знаю точно – это была смерть. Мы были на волосок от гибели…
— Да уж, ты меня чуть не пристрелила, — вполоборота заметила она. — Но ведь ты никогда бы этого не сделала, правда?
— Никогда… Это была не я, оно управляло мною.
— Управляло? — Софи нахмурилась. — Ты что, имеешь в виду телепатию?
— Я не знаю, как это назвать, — пролепетала я. — Я видела это существо раньше – когда-то давно оно сломало все наши планы и убило дорогого мне человека. И сейчас всё чуть не повторилось снова!
— Может, полицию позвать? — вполоборота крикнул Гагик из-за штурвала.
— И что мы им скажем? — Софи горько усмехнулась. — Господа офицеры, мы тут полулегально пересекаем Европу, а ещё нас пыталось убить чудовище-телепат.
Гагик не ответил. Привалившись к стене фургона, я пыталась совладать с телом – меня всю трясло, будто в лихорадке, в груди что-то сжималось, было тяжело дышать. Софи отлипла от заднего стекла, подошла ко мне и села рядом.
— Всё обошлось, всё хорошо, за нами никто не гонится.
— Обошлось, но только на этот раз, — дрожащим голосом произнесла я. — Теперь ты понимаешь, почему мне нужно было уйти? Понимаешь, почему я не хотела впутывать тебя во всё это?
Софи не ответила. Кое-как нашарив в полутьме бутылку с водой, она сорвала с неё крышку и дала мне напиться вдоволь, а затем в несколько глотков опустошила её и бросила на пол…
* * *
Машина бодро несла нас вперёд, смешной пёс на приборной панели радостно кивал головой, а с Гагика всё было, словно с гуся вода. Глядя на его великолепные усы, я понимала – ему просто не доводилось сталкиваться с подобным, он не знал, что это такое. А может, он старался своим видом приободрить и отвлечь нас? Он словно бы позабыл ночное происшествие, преспокойно крутил баранку фургона и не умолкая травил байки.
… — Время у меня свободное было между заказами, — рассказывал он. — А на крыше машины – маячок такси светится. Стою это я у Пушки, сижу за рулём да кофе пью. И тут задняя дверь открывается, садится девушка-красавица в свадебном платье, и говорит: «Поехали, ара!» Я думал, может в ЗАГС опаздывает, подвезти туда попросит, так нет, наоборот – заказала другой конец города. Девушку я довёз, да так и не спросил, что да как. А она вышла из машины и пошла в чисто поле прямо через высокую траву, да так там и скрылась. Не догнал я её, не спросил ни о чём, хотя интересно было до жути…
— Да уж, больше на сцену из кино похоже, чем на реальную жизнь, — протянула Софи.
— Иногда реальная жизнь пострашнее всякого кино будет… Вызвали меня в два часа ночи человека довезти. Добрался до места, и села ко мне женщина в длинной чёрной юбке с чёрным платком на голове – не иначе как на похороны собралась. А в руке у неё было что-то вроде чемодана или сумки, покрытой тканью. В салон она это класть не стала, а попросила открыть багажник. Изнутри послышались звуки, похожие на карканье. — Гагик драматично понизил голос. — В ответ на мой недоумённый взгляд она приподняла покрывало, а там… Огромный чёрный ворон! И вот, в три ночи мы наконец добрались до места – до отдалённой церкви. Она расплатилась, забрала клетку, вошла в ночной двор церкви и скрылась во тьме. Как открывается дверь здания, я так и не услышал. Только пару раз каркнул ворон, и всё. Не хотелось мне там больше оставаться, я и поехал…
Внизу, в предрассветной мгле, плыли поля и теплицы – бесконечные вереницы длинных-длинных седых теплиц и прямоугольных коричневатых полей. Мелькали пальмовые рощицы, полузаброшенные заправки и приземистые магазинчики вдоль дорог. Холмы, покрытые жухлой жёлтой травой, сменялись солончаками пересохших озёр…
Не в силах больше бодрствовать, я сдалась на милость усталости и закрыла глаза. Меня моментально укачало, я привалилась к окошку пассажирской двери и задремала…
* * *
… Запрокинув голову вверх, я видела Землю – сине-зелёный шар, стремительно вращавшийся, подставляющий Солнцу то один бок, то другой. Оборот, и ещё один, и ещё – день, сменяющий день и уходящий в небытие вслед за прошедшим… Земля рассекала пространство, удаляясь по своей орбите настолько далеко, что теперь отсюда она казалась точкой. Вот эта точка скрылась за пылающей сферой Солнца, показалась с другой стороны и опять приблизилась по дуге. Я уже могла разглядеть тонкую паутинку городских огней на тёмной стороне шарика, но планета снова уходит, виток за витком отмеряя годы, приближая неизбежное…
Наконец, я оторвала взгляд от бесконечной гелиоцентрической круговерти. На лесную опушку, в центре которой я стояла, опускался вечер, набрасывая тени на деревья и пробуждая ночные звуки, доносившиеся из чащи. Взгляд мой встретился с двумя голубыми огнями, сияющими во тьме меж деревьев. Они приближались, и я увидела проступившие очертания величественного оленя с ветвистыми рогами на голове. Огромное животное вышло из-за деревьев и уверенно направилось прямо ко мне, а я уже знала, что мне нужно делать.
Я мягко провела рукой по гладкой шелковистой шерсти, подошла к оленю сбоку и одним рывком взлетела вверх, оседлав его. Живой стан подо мной играл мышцами, биение большого сердца отдавалось в моём теле. Олень сделал несколько шагов, ускоряясь, и понёс меня вперёд, а я, ухватившись за ветвистые рога, изо всех сил старалась удержаться на широкой спине.
Я знала, что он донесёт меня туда, где я должна быть. Душа моя испытывала подъём, граничащий со счастьем…
… — Лиза, просыпайся, мы приехали. — Софи встряхнула меня за плечо.
— Хвост! — Я встрепенулась и принялась ошалело оглядываться по сторонам. — За нами не было хвоста?!
— Не было, Лиза, всё хорошо, — успокаивающе ответил Гагик. — Мы хорошенько попетляли и убедились, что никто не гонится. Мой железный конь быстрый и сильный – это только с виду он кажется развалюхой.
Он ласково похлопал по приборной панели, а я огляделась – аэрофургон стоял в самом тупике асфальтовой дорожки. Дальше асфальт обрывался, сменяясь узкой тропинкой, которая петляла по склону холма, исчезая в редком кустарнике. Уходящий вверх склон покрывали пучки жухлой желтоватой травы, а с другой стороны, внизу, шумела и пенилась вода.
Скалистые берега окаймляли крошечный залив; справа, на каменистой косе за высоким забором белели какие-то двухэтажные постройки, а левее, за торчащей из воды щербатой грядой открывалась бескрайняя морская гладь.
— Отсюда пойдём пешком, — объявила Софи. — За тем забором начинается охраняемая территория, и на машине нас могут остановить с расспросами.
Я открыла дверь и выбралась на асфальт. Тело ныло после сна в неудобной позе, я вытянулась и кое-как размяла спину.
— Какой у нас план? — спросила я.
— Сперва я должна встретиться с родителями, но не знаю, как надолго это может затянуться. Как-никак, почти год не виделись.
Софи накинула сумку на плечо и повернулась в сторону синеющего в отдалении моря. Ветерок ласкал её волосы, тонкий профиль смуглого лица озаряло восходящее солнце.
— Ну что, на этом всё, да? — В голосе Гагика звучали нотки досады.
— Боюсь, что так, — с грустью ответила Софи. — Тебе здесь лучше надолго не задерживаться, днём патрули начинают облёт территории. Спасибо тебе, Гагик, что подвёз нас. Вот – за потраченное время и за три дня пребывания в Союзе. — Софи протянула Гагику пачку купюр.
— Нет, здесь слишком много, — запротестовал Гагик. — Не надо столько!
— Я настаиваю. Считай, что это за спасение наших жизней. — Она настойчиво сжимала деньги в вытянутой руке. — Миграционные сборы уже списываются с твоего расходного счёта, пока ты в Союзе. Даже если ты об этом не знаешь. А если останутся лишние деньги – не беда. Тебе надо перебрать движки, им явно не хватает тяги.
Некоторое время Гагик переводил глаза с Софи на меня и обратно, пребывая в явном замешательстве – памятуя о событиях прошлой ночи, он решал, остаться ему или уехать. Усы шевелились и елозили из стороны в сторону на его широком загорелом лице.
— С нами всё будет хорошо, — с лёгкой улыбкой сказала Софи. — Не волнуйся за нас. Тебе есть, о ком позаботиться.
— Ну хорошо, как скажешь, спорить не буду, — тяжело согласился Гагик и сунул деньги в карман.
Галантно поцеловав руку Софи, он неуклюже приобнял меня и сказал:
— Лиза-джан, помни и не забывай. У Бога тысяча и одна дверь. Если закроется тысяча – одна обязательно откроется. — С этими словами он забрался в свой облезлый аэромобиль и, сверкнув оттуда золотым зубом, крикнул: — Хаджох! Доброго солнца вам! Если что – мой номер знаете!
Машина натужно оторвалась от земли и, набирая скорость, поплыла над пригорком. Через несколько секунд аэрофургон скрылся за холмом, а Софи достала из кармана две карточки, протянула их мне и сказала:
— Вот, держи ключ от моей квартиры. А на этой карте есть немного денег. Располагайся там, а я, как всё закончу, приду.
— А куда идти-то? — пожала плечами я. — Я здесь в первый раз.
— Момент, — спохватилась Софи. — У тебя же есть блю-арк? Включи-ка его…
Через несколько секунд пакет геоданных развернулся в моём нейре, маршрут построился и лёг на сетчатку глаза.
— Я буду ждать, — сказала я.
Софи кивнула, чмокнула меня в щёку и бодро зашагала по извилистой асфальтовой дорожке вниз, в сторону белой ограды, а я осталась одна.
Неторопливо шагая по маршруту, я вспоминала прошедшую ночь, обернувшуюся кошмаром – и чуть не ставшую трагедией. Только сейчас, по прошествии времени, я понимала – внутри меня разразилось противостояние двух мощных сил. В этот раз чудовище потерпело поражение, но я чувствовала нутром – оно не успокоится, пока не настигнет меня.
Странный сон, последовавший за ночными событиями, вызывал двойственные ощущения. Я упустила что-то важное, ускользнувшее в последний момент, и была несколько разочарована тем, что мне так и не удалось добраться до места назначения на могучем олене. Однако впервые с тех пор, как мы покинули лабораторию, мне не снились кроваво-красные глаза Рамона.
Сквозь белёсую дымку проглядывали горы – приземистые кряжи оттеняли по-настоящему огромные, наполовину погружённые в молоко полупрозрачные высокие взгорья. Они постепенно проступали в таящем утреннем тумане, словно дозорные, безмолвно охраняющие побережье плотными рядами сторожевых цепей.
Где-то монотонно, то нарастая, то затихая, рокотали далёкие корабельные двигатели, отдаваясь вибрацией по самой земле, по всему телу. Узкую улочку обступали низкие жилые дома, ровные заборы из слоистого камня чередовались с аккуратно постриженными живыми изгородями. Навстречу мне попадались редкие пешеходы – неспешно гуляющая пожилая пара, девушка в спортивном костюме на пробежке, курьер службы доставки. Мимо бодро проскакал четвероногий тандем – робопёс вёл за собой на поводке белого кучерявого пуделя.
Позади меня по переулку разносился гул мотора, крякнул гудок, и я посторонилась – небольшой грузовичок прокатил вперёд. В кузове машины покачивался разноцветный рогатый козёл – он жевал траву и пялился на меня одним глазом, пока грузовик не скрылся за изгибом дорожки…
За домами возвышались шпили изящных минаретов – они были привычной частью Европы, которую уже давно захватили люди другой веры. Ветер доносил далёкое мелодичное пение муэдзинов, смешивавшееся с мощным ракетным гулом невидимых отсюда кораблей. Этот пригород был очень мирным и был бы тихим, если бы не постоянный шумовой фон.
Время близилось к полудню, мягкое Солнце передо мной постепенно ползло к зениту, а я неспешно брела по петляющему проулку. Вскоре глухой переулок сменился улочкой пошире, появились редкие автомобили. Вокруг текла размеренная провинциальная жизнь; в зелёных огороженных двориках уютных домов гулял ветерок, разбрасывая дисперсную морось от вращавшихся газонных поливалок…
Ночное происшествие никак не выходило из головы, я шла и постоянно оглядывалась по сторонам, высматривая погоню, но вокруг было тихо и спокойно. Чтобы как-то отвлечься, я размышляла о том, как Гагик будет добираться обратно в Содружество, и гадала – что же за гостинцы он прихватил «своим»? Полдюжины увесистых пакетов, позвякивающих стеклом, которые он бережно укладывал во вместительный фургон, выдавали в нём любителя хорошего вина и отъявленного гурмана…
Административные границы Пан-Евразийского Содружества были полупрозрачными. Идеально работала лишь система денежных сборов – каждая выезжающая за пределы своего региона машина автоматически становилась на миграционный учёт, и с её владельца ежедневно списывалась кругленькая сумма сборов за пребывание в чужой юрисдикции. Контроль грузов и досмотр пассажиров на границах стран был символическим – сухопутная Евразия представляла собой единое таможенное пространство. Впрочем, все производимые товары сразу же попадали в базы «Счетовода», где можно было в реальном времени отследить путь каждого изделия и продукта с момента упаковки на конвейере и до той секунды, когда пустая тара находила покой на мусорном полигоне.
А ещё в «Счетовод» попадала вся деятельность человека, который пользовался благами цивилизации – начиная с поисковых запросов через нейроинтерфейс и заканчивая банковскими операциями. Сотни и тысячи нейросетей просеивали информацию в поисках подозрительной активности, анализировали общение в соцсетях и в личной переписке, прослеживали маршруты и встречи с другими людьми. Тотальный контроль за всеми в мире, где каждый был на виду. Именно по этой причине я зареклась использовать киберпространство с помощью интерфейса…
Что касалось транспорта – все перемещения грузовиков, глайдеров и наземных автомобилей учитывались в «Счетоводе», который по совместительству обеспечивал навигацию беспилотных аппаратов. На каждой машине стоял заводской маячок, и при попытке удалить, заглушить такой маячок или вывезти машину с планеты прописки сразу же срабатывала сигнализация. В считанные часы после этого на место прибывала полиция и очень жёстко наводила порядок.
Исключением из правил был наш старый глайдер «Шинзенги», обломки которого остались в грузовом отсеке пропавшего «Виатора». Кардану каким-то образом удалось продублировать его в Системе и вывезти с Земли, а затем перебрать машину до винтика, сняв с неё все следящие устройства. В нашем инструментарии это когда-то стало действительно удачным приобретением – именно поэтому полиции так и не удалось выйти на наш след после перестрелки в Институте…
Что, кого и куда ты везёшь в своей машине – было совершенно неважно. Всё равно, в случае какого-либо происшествия отследить через «Счетовод» все передвижения в этом районе за нужный промежуток времени не составляло никакого труда, поэтому наказание было неизбежным. Полиция не была на виду, и почти везде, кроме особо охраняемых зон и больших городов, создавалось обманчивое ощущение безнаказанности…
* * *
Неожиданно из переулка между домов выскочило нечто, чуть не сбив меня с ног, и вприпрыжку поскакало по тротуару. Это нечто было одето в белые кроссовки, пышные малиновые штаны, а верхняя половина тела представляла собой бордовую, невообразимых размеров плюшевую вишню с торчащим из макушки зелёным хвостиком. На поверхности вишни были нарисованы распахнутые белые глаза и дебильно-радостная улыбка. Слегка съехав набок, костюм смешно дрыгался, а ряженый пробежал по тротуару несколько шагов и ринулся на проезжую часть – прямо под колёса проезжающего мимо автомобиля.
Пронзительно завизжали тормоза, машину развернуло, а человек в костюме вишни обогнул автомобиль и с невероятной прытью скрылся между домов. Оттуда, из двора тут же раздалось радостное многоголосое гиканье. Машина тем временем тронулась с места и, крадучись, поползла дальше по улице.
Придя в себя после увиденного, я решила выяснить, что это было. Я сделала несколько шагов в глубь переулка, в сторону шума и гама, и увидела в центре лужайки полтора десятка юношей и девушек, которые возбуждённо гомонили, обступая «человека-вишню», стягивавшего с головы свой нелепый наряд.
… — Амадо, ты проспорил!
— Ничего подобного, там не меньше двух метров было!
— Метра три, а то и четыре, я всё видел!
— Купи себе очки лучше! Чёрт, ну и жарко в этой штуковине…
Компания не обращала на меня никакого внимания, а дурацкий костюм вишни тем временем перекочевал к высокому подростку, который впопыхах уже напяливал мешковатые штаны и приговаривал:
— Сейчас я покажу вам класс. Амадо, смотри и учись!
Пара девчонок подпрыгивали на месте и скандировали:
— Санчо, вперёд! Санчо, вперёд!
Наконец, Санчо влез в плюшевую вишню.
— Ищите меня на «Ю-Токе»! — победно воскликнул он и, цепляясь за зелёную живую изгородь, засеменил в сторону выхода из переулка.
Гомонящая компания направилась следом за ним, а я подошла к одному из ребят и спросила:
— Что у вас тут происходит?
Он обернулся, секунду разглядывал меня и ответил:
— Ну даешь… Это рибблинг на деньги. Это же фишка сезона! Странно, что ты не знаешь.
— А что такое рибблинг?
— Соревнование такое. Типа, кто перебежит дорогу перед машиной, и при этом как можно ближе к ней, тот и победил.
— В дурацком костюме вишни?
— Ну, а почему нет? Если что, он смягчит удар…
— Как по мне, вы занимаетесь ерундой, — заметила я.
— А, так ты не европейка… Куда вам, ханжам заезжим… Чем хотим – тем и занимаемся, ясно? — Юноша презрительно фыркнул и последовал за остальными.
Со стороны улицы раздался протяжный звуковой сигнал, хлопок, будто со второго этажа уронили пуховую подушку, и восторженные вопли подростков. Я пошла на звук. Кто-то хрипло заорал:
— Я вам покажу, сволочи, как под машину прыгать! А ну идите сюда, поганцы!
Навстречу мне суматошной толпой уже нёсся табун давешних подростков. Я едва успела посторониться, а они гурьбой промчались мимо и бросились врассыпную кто куда. Поперёк улицы стояла старенькая легковушка, а на проезжей части лежала и стонала «вишня», катаясь по асфальту и торчащими из-под горловины руками хватаясь за колено. Рядом топтался крупный смуглый мужчина и пытался дозвониться до кого-то по нейрофону.
— Полиция?! Здесь опять эти… идиоты малолетние! Да, снова авария, Сент-Бальдири, дом… Сейчас, минутку… — Хлопнув дверью машины, он пошарил глазами по окружающим постройкам. — Тридцать девять. Да… Не знаю, вроде ничего серьёзного, держится за ногу…
— Нога… Кажется, нога сломана, — сдавленно причитал Санчо-вишня, отложив в сторону гигантскую плюшевую ягоду, пока незадачливый водитель, словно лев в клетке, описывал круги вокруг машины.
Отсюда было хорошо видно проезжую часть. Затаившись в тени между домов, я решила подождать и посмотреть, чем всё это закончится. Буквально через пару минут сверху прямо на дорогу опустился тёмно-зелёный глайдер военной полиции – быстро же они среагировали. Пара человек в форме болотного цвета лениво вышли из планера и направились к месту происшествия.
— Санчо Рубио, опять ты за старое взялся? — разочарованно протянул один из офицеров.
— Да мы просто играем, — покряхтывая, ответил Санчо. — Это же лучше, чем в виртуале дни просиживать или задвигаться синтетикой…
— Родителей твоих это расстроит не меньше. Что ты маме скажешь, когда вернёшься домой?
— А что она мне сделает? Я свои права знаю!
Вмешался разгневанный водитель, срываясь на крик:
— Какие права?! Вас, сосунков, надо палками по задницам лупить! По-хорошему не доходит!
— Сеньор, успокойтесь, пожалуйста, — примиряюще сказал полицейский. — Не нужно нервничать.
— Да я…
— Сеньор, мы вправе применить статью четырнадцать закона «О защите прав детей». Прошу вас успокоиться, мы всё уладим… Санчо, подумай о своём будущем. Через два с половиной года тебе будет двадцать один, и к тебе будут применяться все нормы права, как к совершеннолетнему. Тебе пора браться за ум.
— Два с половиной года, — надменно фыркнул Санчо. — Да за это время что угодно может случиться, а жизнь – вот она! Я хочу жить в своё удовольствие, и никто мне в этом не помешает! А если вдруг что – я знаю, кому позвонить. И вас всех, сеньоры, будет ждать встреча с ювенальной полицией. Вот так!
Я почти физически ощущала жар, исходящий от красного закипающего водителя. Он зарычал:
— Да это просто неслыханно! Да в моё время дети уважали старших! Да он…
— Сеньор, пожалуйста, успокойтесь и сядьте в свой автомобиль! Вальдес, вызови медфургон для молодого человека…
Следующие несколько минут Санчо сидел на бордюре и охал, схватившись за колено, а полицейские составляли протокол. Водителю была обещана полная выплата по страховке. Компания дождалась прилёта аэромобиля скорой помощи, в который погрузили «вишню» и увезли в неизвестном направлении. Вскоре полицейский глайдер улетел, водитель сел в машину и скрылся за поворотом, а я осталась, озадаченно почёсывая затылок…
* * *
В ярко-голубом небе воцарилось Солнце. Становилось жарко, так что я сняла куртку и перекинула её через плечо. Коттеджная застройка постепенно сменилась малоэтажными домиками покрупнее, я вышла на живописный, довольно оживлённый, но очень грязный проспект. Тут и там валялось битое стекло, глянцевые упаковки и пустые пластиковые бутылки. Вдоль дороги на тротуаре стояли зазывные вывески, туда-сюда расслабленно ходили легко одетые люди и рассматривали прилавки многочисленных магазинчиков, скрытых в тени навесов.
Из проезжающих мимо блестящих машин гремела музыка; с противоположной стороны дороги, из парка, доносился дружный подростковый хохот; кто-то пьяным басом орал из открытого окна; звенело бьющееся стекло. Навстречу мне прошла шумная компания откровенно одетых существ неопределённого пола – размалёванных, бессмысленно ярких, словно какие-то попугаи, с матерными надписями на футболках и топиках, – которые громко, на всю улицу обсуждали пикантные подробности вчерашней вечеринки. Мимо на грависамокатах пронеслись трое гогочущих подростков – они ехали задом наперёд и явно претендовали на премию Дарвина…
В воздухе царила атмосфера беззаботности и какой-то вялой курортной суеты. Я миновала несколько отелей, возле одного из которых стоял огромный автобус, исторгающий из себя новоприбывших туристов. За оградой шумела вода, раздавались весёлые крики, играла музыка.
Я поймала себя на том, что завидую этим людям. Выключенные из жизни, ни о чём не подозревающие, они развлекались в прибрежном курортном городке. Они и представить себе не могли, что творится в мире, да и не хотели. Они никогда не видели гиблых болот Каптейна и обжигающих пустынь Пироса. Никогда не вглядывались во тьму тёмного коридора в ожидании встречи с монстром и не видели ночного ужаса, проникающего прямиком в душу. Эти люди купались в блаженном неведении, и они были счастливы…
В противоположность эйнштейновскому принципу гравитационного замедления времени я бы, пожалуй, смогла вывести свой принцип – принцип его ускорения. Размеренные будни с чётким распорядком дня могли незаметно перемолоть целые месяцы и годы. Шведский стол, бассейн, море и ласковое солнце, которые не требовали от человека ровным счётом ничего, были способны дать фору любой, даже самой долгой гибернации. Мне довелось лично в этом убедиться когда-то давно, в пансионате на ныне погибшей Циконии, где целый месяц пролетел буквально за долю секунды, оставив после себя лишь обрывки воспоминаний…
Миновав несколько кварталов, я наконец добралась до места назначения. Симпатичный трёхэтажный многоквартирный дом встретил меня аркой, ведущей в тихий внутренний дворик. На той стороне закутка сквозь приоткрытую калитку проглядывали зелёные заросли, укрывавшие подножие холма. Слева, возле стены были небрежно брошены пара машин. Справа выстроились шеренги коричневых горшков с деревцами и кустиками, ряды цветочных клумб и баночек с ростками.
Откуда-то сверху, с балюстрады, опоясывающей дворик, лилась музыка. Настойчивая виолончель дополняла волнующую скрипку, выписывая в воздухе всё нарастающие вибрации. Я стала подниматься по лестнице. Светлые мраморные ступени исчезали под ногами одна за другой, а музыка, летящая со второго этажа, становилась громче. Смычок скрипки спускался вниз и снова взметался к вершинам струн.
Миновав пролёт, я увидела человека. Щуплый и белоснежно седой, он сидел спиной ко мне в кресле-качалке у планшира, который отделял затенённую галерею второго этажа от внешней стороны дома, выходящей на аллею, по которой периодически проносились редкие автомобили. По ту сторону дороги над одноэтажным коттеджем открывался вид на синюю полоску воды – далёкую, отделённую от нас плешивыми увалами и низкими разноцветными домиками, но тем не менее хорошо видную отсюда, с предгорий.
Скрипка шла к кульминации – разрывая на части душу, заставляя слёзы проступать на глазах. Крещендо последних аккордов птицей встрепенулось под сводами галереи, и музыка из небольшой портативной колонки, стоящей на столике возле кресла, оборвалась. Человек повёл плечами, кресло развернулось, и из тени на меня уставились два внимательных водянистых глаза.
— Ноябрь, — слабым старческим голосом произнёс человек. — Не правда ли, прекрасная музыка? Рихтер написал её полтора века назад, а она до сих пор берёт за душу.
— Да, очень сильная композиция, — согласилась я, разглядывая незнакомца.
— Ты знаешь, про что она?
Лёгкая рубашка с коротким рукавом обнажала тонкие морщинистые руки, аккуратные серые брюки со стрелками дополнялись светлыми летними туфлями. Рядом, прислонённая к дощатому столику, возлежала трость.
— Наверное, про старость, — ответила я первое, что пришло в голову.
— Какая старость, дурёха? — ворчливо вопросил он. — Она про быстротечность жизни. Про то, что её нужно посвятить чему-то бо͐льшему, чем набивание брюха… Что ты на меня так уставилась? Никогда стариков не видела?
— Я видела много стариков. — Я вдруг вспомнила дядю Ваню и его «Виатор». — Один из них даже переселился в тело робота, чтобы ещё немного покоптить наш воздух.
— Трусливый человек, боящийся принять свою судьбу, — фыркнул он. Потом окинул меня взглядом прозрачных глаз с ног до головы, прищурился и заметил: — Я не видел тебя здесь раньше. Как тебя зовут, девушка с железными руками? И что ты тут делаешь?
— Меня зовут Лиза. Я пришла к подруге, но её пока нет дома. — Я машинально нашарила в кармане пару карточек. — Она оставила мне свой ключ.
— Ключ оставила, значит… Тогда дуй вниз, во двор, раз тебе нечем заняться. Поможешь дедушке – всё равно бездельничаешь. — Он в нетерпении уставился на меня. — Ну что стоишь столбом?! Человеческого языка не понимаешь или у тебя модуль-переводчик сломался?
Развернувшись, я ссыпалась вниз по ступеням и вышла на середину двора. Старик уже стоял, облокотившись на перила балюстрады. Он вытянул костлявую руку и указал пальцем на дальний угол двора, за одну из машин.
— Вон там зелёный шланг, бери его… Теперь открывай краник в стене. Да не этот, дурочка с переулочка! Левый! — каркнул он, и мне вдруг захотелось облить водой его самого. — А теперь поливай. Гвоздикам и гибискусам – побольше… Цветы не повреди, бестолковщина! Лантанам воды поменьше, они не жадные…
Интуитивно я поделила для себя весь дворовый гербарий на цветы, кусты и деревья. Старик зорко следил за мной и покрикивал, если я вдруг делала что-то не так…
— Это не гацания! Гацания – жёлтые, а красные – это пеларгония! Вот же разиня! И чему вас только учат в школах!
— Не надо на меня так орать! — возмутилась я, борясь с желанием окатить прохладой вздорного деда. — В школе меня не учили названиям всех цветов этой планеты!
— Сейчас в школах учат стакан до рта доносить да зад подтирать! — парировал он. — Остальное молодёжь на улицах добирает… Ну что, здесь закончили? А теперь сделай напор побольше и вон тех, за калиткой, порадуй. С кустами поделись, с деревьями!
Выкрутив кран, я встала в проёме калитки и открыла клапан на оконечнике шланга. Вода широким веером понеслась над землёй, окропляя колыхавшиеся на тёплом ветру заросли, одаряя их влагой.
— Вот так! Не скупись, раздай всем жаждущим! — торжествующе кричал дед.
Облив наконец все близлежащие заросли и деревья, я вернулась во дворик и поднялась на второй этаж. Дед снова сидел в своей качалке и что-то сосредоточенно записывал мелкими убористыми буквами в большую тетрадь в красном кожаном переплёте.
Увидев меня, он положил блокнот и спросил:
— Так кто твоя подруга?
— Софи Толедо, — ответила я.
— Ага, ясно, ясно… То к ней мальчики ходили, а теперь вот – девочки. — Он наморщил лоб и покачал головой. — Спасибо хоть, что не урод какой-нибудь бесполый или чернозадый любитель халявы.
— А чем вам не угодили чернокожие? — спросила я.
— Их стало слишком много. Но это только полбеды. — Лицо его выражало сожаление и горечь. — Настоящая беда в том, что они здесь чувствуют себя как дома, а ведут себя так, будто это поляна для пикника, которую можно засрать и отправиться дальше. Поэтому они срут там, где едят, обижают и унижают наших женщин, а убирают за ними наши мужчины – коренные жители, униженные и раздавленные собственной властью… А, ну его к дьяволу…
Он махнул рукой и отвернулся к далёкому морю, по которому бежали солнечные блики, давая понять, что наш с ним разговор окончен. Я бросила взгляд на большой блокнот на столике – на нём витиеватыми буквами было начертано: «Туда и обратно»…
Квартира Софи располагалась на третьем этаже. Я приблизилась к двери, приложила карточку к считывателю, и замок едва слышно щёлкнул. Оказавшись внутри, я закрыла за собой дверь. В прихожей тут же зажёгся мягкий свет, а откуда-то из короткого коридора донёсся звук – торопливое щёлканье и заливистый птичий щебет. Раздвижная дверь в японском стиле была закрыта, сквозь матовые стёкла ничего не было видно – но звук шёл прямо оттуда.
Сняв обувь, я осторожно отодвинула дверь и оказалась в просторной комнате с высоким потолком. Первое, что я увидела – это крошечную птичку, похожую на канарейку, с переливавшимся всеми цветами радуги оперением. Она сидела на жёрдочке под самым потолком и изучала меня любопытными глазами. Через секунду она соскочила вниз, сделала полукруг по комнате и зависла напротив меня, трепеща крылышками. Ещё мгновение – одна из стен словно бы вспучилась, и на ней возникло бледное лицо – очень детальное и подробное, на котором можно было разглядеть даже поры на коже.
Женский голос, взявшийся из ниоткуда, вежливо попросил:
— Пожалуйста, представьтесь.
— Лиза Волкова, — слегка опешив, ответила я. — Софи дала мне свой ключ, и я…
— Оповещение о проникновении в дом отправлено хозяйке квартиры, — отчеканил голос, а птичка, в последний раз обдав меня лёгким дуновением воздуха, взмыла под потолок и заняла место на жёрдочке, неотрывно сверля меня глазами-камерами.
Глядя на себя, стоящую на пороге комнаты, я восхищалась тем, насколько в деле имитации жизни шагнули технологии. Робоптаха была выполнена столь изящно и натуралистично, что я мельком подумала – нам на «Виаторе» для полного счастья не хватало именно такого устройства. Просыпаться под такой будильник было бы настоящим блаженством. Кстати – интересно, сколько у неё функций?
— Как тебя зовут? — спросила я у птицы.
— Моё имя Жозефина. Я – домашний помощник.
— И что ты умеешь?
— В мои функции входит: регулярный уход за помещением, ведение календаря и планирование времени, администрирование расходов и покупок, прогнозирование и наблюдение за погодой… Входящее сообщение… Получен ответ от хозяйки квартиры – вам даны полные права на управление системой. Дайте знать, если что-нибудь понадобится.
На огромном интерактивном экране возник план квартирной робототехники с подробным меню взаимодействия. Квартира была совсем небольшая, но очень светлая – снежно-белые стены, россыпь овальных лампочек на потолке, окно, выходящее на холмы, в противоположную от улицы сторону. Пол был покрыт нежным ворсистым ковром кремового цвета, а посреди комнаты властвовала необъятная кровать, выдавив в угол возле окна небольшой письменный стол с закрытым ноутбуком…
— Доложи статус, — не зная с чего начать, приказала я.
— Сегодня двадцать четвёртое января, тринадцать часов и три минуты. Погода ясная, без осадков, двадцать девять градусов тепла, ветер юго-восточный, четыре метра в секунду. Предыдущая активация: семнадцатое января, Изабелла Толедо. Статус энергоблока: полностью исправен. Статус солнечных батарей: полностью исправны. Статус водяного фильтра: полностью исправен, чист. Статус холодильника: полностью исправен, пуст. Список рекомендуемых ресторанов выведен на главный экран. Музыкальные рекомендации на основе предпочтений выведены в быстрый поиск…
Судя по плану квартиры, все вспомогательные элементы – ультразвуковой моющий шкаф для одежды, четвероногий робот-уборщик, молекулярный принтер – были убраны с глаз и спрятаны в стены. На кухне меня встретил девственно чистый биополимерный холодильник, светящийся изнутри зеленоватым светом. Я дотронулась до поверхности охлаждающего геля, и тот мягко спружинил в ответ. На столешнице возле раковины лежала одинокая магнитно-индукционная грелка для посуды, а рядом с вытяжкой на кронштейне «спал», сложив длинные суставчатые руки, кухонный робот.
Под окном, у модуля питания стояла небольшая капсула робота-теплицы, в которой цвела россыпь сине-голубых фиалок. Такие автоматические микротеплицы были очень популярны у терраинвенторов в самом начале межпланетной экспансии, и я никак не ожидала увидеть одну из них на Земле. Квартира Софи была обустроена со вкусом, и притом по последнему слову техники. Пирос, напоминавший Землю полуторавековой давности и даже наводнённая людьми Москва – по крайней мере, та её грязная и усталая часть, где жили простые люди, – здесь и рядом не стояли.
Я вызвала и оплатила доставку на дом небольшого продуктового набора – старательно избегая блюд, произведённых из разнообразных насекомых, – а затем присела за компьютер, чтобы сориентироваться в происходящем.
Я находилась в небольшом городке на взгорье рядом со Средиземным морем, в тихом и довольно благополучном районе. Чуть ниже и в стороне по побережью разлился шумный и беззаботный курортный город. На горном плато в нескольких километрах отсюда располагалась одна из операционных баз Космофлота с региональным штабом Солнечной системы. Это объясняло постоянный шум и тот факт, что на автопроисшествие с Санчо-вишней отреагировала именно военная полиция. Вдоль скалистого берега протянулся закрытый флотский посёлок для высшего командования и их семей, куда, похоже, Софи и направилась…
Жизнь в городке текла размеренно и тихо, если не сказать – вяло. Основная активность Космофлота давно уже переместилась на периферию Сектора, и Земля отвечала лишь за хозяйственные операции и снабжение. Конфедерация не скупилась на флот, сделав его своим любимым ребёнком и задвинув в дальний угол все остальные подразделения. Штабные офицеры получали огромное жалованье, купаясь в славе и почёте, которым всегда были окружены лётчики, поэтому мечтой чуть ли не каждого подростка было попасть в ряды Флота, а немалого числа пилотов – пробиться в один из головных штабов…
Налив себе чашечку кофе, я вышла на уютный балкон и опустилась в удобное плетёное кресло. Передо мной разворачивался лёгкий уклон желтоватой бугристой степи, усеянной кустарниками и россыпями «зонтиков» пинийских сосен. Вдалеке возвышались горы. Небо было кристально голубым, без единого облачка, ласковый ветерок доносил откуда-то издалека взрыкивания корабельных двигателей. Внезапно почти над самым ухом грянул голос Жозефины:
— Ваш заказ прибыл, дрон ожидает у фасада. Перенаправить на балкон?
— Да, пожалуйста, — попросила я.
Спустя несколько секунд напротив балкона повис жужжащий, словно стая комаров, беспилотник размером с собаку с запечатанным бумажным пакетом в манипуляторе. Он аккуратно вплыл под навес, немного повисел в воздухе и разжал механическую лапу. Пакет звонко шлёпнулся об пол, а дрон развернулся и скрылся в жарком небе.
Обалденно. Огромное спасибо за доставку… А если бы я заказала что-нибудь в стеклянной таре?
Впрочем, было грешно жаловаться. Технологический рай с доставкой продуктов прямо на балкон – не к этому ли веками стремилось человечество? Предполагалось, что прогресс развяжет людям руки, избавит их от необходимости распыляться на рутинные операции, и сэкономленное время люди направят на саморазвитие. Человек, обрастая достижениями прогресса, непрерывно развивался и рос над собой – так это себе представляли утописты прошлого. Но раз за разом история показывала, что у медали прогресса есть и другая – зловещая сторона.
Человеческое существо не сможет превратиться в настоящего человека без регулярных усилий, без постоянного преодоления себя самого. Обучившись пользоваться благами цивилизации, но не умея и не желая распоряжаться собственным временем, homo sapiens с лёгкостью и удовольствием деградирует в гикающую обезьяну, у которой в голове щёлкает весёлый метроном – тик-ток, тик-ток… И даже если эту обезьяну изо всех сил тянуть в светлое будущее – её не спасти от скуки. Той скуки, которая заполняет собой пустую голову бездеятельного заводного болванчика, который отвечает только на внешние раздражители.
Наверное, недаром говорят, что скука – это состояние ума, и выбраться из этого состояния порой стоит немалых усилий. Погибающая от тоски сытая и обеспеченная молодёжь, которая шла на всё – лишь бы хоть чем-то занять рухнувшее на них свободное время, – была очередным тому примером. И так называемый «рибблинг» был, пожалуй, не худшим вариантом убить время…
Охлаждающий гель холодильника услужливо принял из моих рук продукты и затянул их под свою поверхность. Проигнорировав кухонного робота, старым добрым ножом я нарезала зелени, сыра, колбасы, сделала себе пару горячих бутербродов и вернулась на балкон. Тёплый ветерок щекотал лицо, термокружка с кофе источала пряный дразнящий аромат.
Может, это то самое место, которое все эти годы искала моя беспокойная душа? К этому шуму можно было легко привыкнуть – уже сейчас он воспринимался как нечто естественное, незыблемое. Привыкнуть можно было даже к местным жителям – видала я публику и похуже. Мне уже никуда не хотелось, я была готова остаться здесь навсегда, а рядом не хватало лишь одного недостающего элемента жизни – моей Софи. Моей надежды, моей связующей нити, что помогла мне не рассыпаться на части. Моей… Я сладко перекатывала на языке это слово, столь непривычное и едва осознаваемое.
Словно по волшебству, из дверного проёма раздался мягкий голос Жозефины, адресованный не мне:
— Добро пожаловать домой, София. Чем могу быть полезна?
— Привет, Жози, — каким-то потухшим голосом ответила та. — Включи шестую симфонию, «Пасторальную». Лиза здесь?
Заиграла классическая музыка.
— Ваша гостья проводит время на балконе.
Я встала из плетёного кресла и вышла в комнату. Софи сбросила обувь и поспешила мне навстречу. Вид у неё был удручающий, заплаканные глаза поблёскивали на бледном лице. Я стиснула её в объятиях и спросила:
— Почему ты плакала? У тебя всё нормально?
— Наверное. — Она всхлипнула, словно беззащитная маленькая девочка. — Не знаю… Был разговор с папой, он сильно расстроился из-за того, что я ушла с «Фидеса». Расстроился – это ещё мягко сказано. Он назвал меня вторым самым большим разочарованием в своей жизни после моего брата…
Я отчаянно хотела избавить её от всех невзгод и печалей этого мира, забрать их себе, но не знала, как. Прижавшись к ней всем телом, я ласково промурлыкала:
— Всё наладится. Он погорячился, скоро остынет и поймёт, что был не прав.
— Вряд ли, — возразила Софи, а плечи её опускались и поднимались, тело расслаблялось, и взгляд её огромных карих глаз, словно двух сияющих хризобериллов, блуждал по моему лицу. — Но сейчас это всё неважно, моя хорошая, ведь у меня есть ты…
Моё раскалённое сердце билось, норовя выскочить на свободу. Губы её встретились с моими, и мы воссоединились в нежном поцелуе. Её ласковые руки парили над моим телом, нежили плечи, талию, опускались всё ниже и ниже, и порывистый выдох сдавленным стоном вырвался, освободился из моей груди. Она толкнула меня на кровать…
* * *
Горы в отдалении постепенно укутывались дымкой, а по небу плыли рваные перья облаков, облитые багрянцем невидимого отсюда заходящего Солнца. Ранние вечерние сумерки принесли с собой прохладу. Она шла откуда-то из-за седых сопок, падая на степь и едва слышно подвывая лёгким ветерком, угодившим в ловушку внутреннего дворика. Давешняя калитка была почти под нами, и с балкона я наблюдала те самые растения, которым по велению вздорного старика дарила драгоценную влагу несколькими часами ранее.
Уютно расположившись на балконе с парой чашек великолепного зернового кофе, найденного на кухне, мы провожали день, проведённый в тёплой неге на огромной мягкой кровати. Он одним мгновеньем ускользнул невесть куда, оставив на коже остаточные, словно электрические, сполохи от ласковых прикосновений…
— Ты сделала то, что хотела? — спросила я.
— В общем, да. — Софи неопределённо мотнула головой. — Зашла через папин компьютер в сеть базы, загнала на расшифровку массив данных с астероида. Не знаю, сколько времени это займёт, но нейросеть должна справиться быстро. Лишь бы никто не заметил падения производительности на других операциях…
Со стороны гор по ушам били какие-то новые звуки – потрескивания и могучие раскаты, словно раз за разом в одной и той же точке за щербатыми утёсами сталкивались облака, порождая электрические оглушительные взрывы с напряжением в миллионы вольт – молнии.
— Помимо того, что ты инженер, ты ещё и хакер? — Я с восхищением глядела на неё – так легко и непринуждённо она всё это сказала, будто делала каждый день.
— Да прям уж. — Софи усмехнулась и сделала глоток. Рефлекторно поморщилась, когда ещё один, особенно сильный раскат захлестнул наш балкончик. — Папа свой пароль удалённого доступа уже лет десять не менял, а я за это время успела изучить сеть вдоль и поперёк. Они там вообще забыли о безопасности, все на расслабоне. Они все думают – чего им напрягаться? Космофлот исправно даёт деньги за аренду базы, «Крайслер» с подрядчиками обслуживает корабли… Знай себе, сдавай площади да послеживай за автоматикой, чтобы флотские друг в друга не вреза́лись и не сыпались кусками на головы персонала… Но теперь-то всё точно изменится.
— Почему? — спросила я.
— Та история с Вратами… Наша с тобой история. — Она взглянула на меня и тепло улыбнулась. — Там какая-то большая суета, связанная с Пиросом. Идут приготовления… Ты же слышишь, да? Весь день гудят, как пчёлы – аж уши закладывает… Папе теперь не до отдыха.
— А кем числится твой отец? — спросила я, повысив голос, стараясь перебить шум.
— Он командир базы и, наверное, самый дисциплинированный человек здесь… Но это не его! — Софи смотрела куда-то вперёд, а я любовалась филигранным профилем её лица. — Я из года в год вижу, как он чахнет в этом тухлом бюрократическом болоте! Он думает, что его списали за ненадобностью, и в чём-то он прав – что может быть хуже для боевого офицера, чем сидеть на складе – пусть даже за огромную зарплату?
Я проследила за взглядом Софи и повернула голову на звук. Неторопливо поднимаясь и помигивая многочисленными огнями, из-за горы показалась титаническая летающая машина. Чёрная, продолговатая, с рублеными изломами линий, она рокотала и трещала, ослепляя точками многочисленных двигателей, словно синими факелами десятков сварочных горелок. Рядом с ней, почти теряясь на фоне громады, нетерпеливо кружили полдюжины кораблей поменьше.
До взлетающего сверхтяжёлого военного корабля отсюда было километров десять, но пол под нами ходил ходуном. Под ударами раскатистого гула мы наблюдали за кружащей вдали россыпью огней, пока нагруженный исполин преодолевал притяжение Земли и натужно отдалялся от земной поверхности.
— Они что, загнали «Голиаф» на наземную базу?! — воскликнула я.
— Нет, ты что?! Это же «Колеоптера», транспортник! «Голиаф» раз в пять больше – и он никогда не сядет на Земле, потому что потом уже не сможет взлететь! — Софи показала большим пальцем через плечо. — Пошли отсюда! Здесь стало слишком громко!
Закрыв балкон, мы выбрались на внутреннюю балюстраду – здесь гул и треск были не такими оглушающими. Облокотившись на перила, мы глядели на вечернее море в отблесках уходящего дня. Правее, дальше по побережью, мерцало зарево курортного городка – там песчаная береговая линия представляла из себя сплошной прогулочный бульвар со жмущимися к нему дорогими отелями, утопающими в яркой иллюминации.
Проследив за моим взглядом, Софи пояснила:
— Раньше первая линия была дальше, ниже по побережью. Когда пришла большая вода, а берег отступил, она ушла под воду. Потом, когда уровень воды более-менее установился, отели отстроили заново. Это было ещё до моего рождения…
— Знаешь, мне кажется, для любого занятия есть своё время, — сказала я в продолжение разговора об оставшемся не у дел отце Софи. — Человеческий организм слабеет, возможностей всё меньше, а управлять космическим судном – это довольно тяжёлое занятие. Когда-то, наверное, всем нужно уходить на покой.
— Попробуй расскажи это человеку, чья мечта – погибнуть вместе со своим кораблём в каком-нибудь сражении, — хмыкнула Софи. — Он об этом не говорит, но я-то его хорошо знаю.
— Обрести боевую славу – не самое плохое желание. Я готова поспорить, что именно он вдохновил тебя на службу во Флоте.
— Не просто вдохновил, — кивнула она. — А буквально запихнул сначала в инженерное училище, а потом и на службу. И я ему за это безмерно благодарна, но… Иногда мне кажется, что я воплощаю его мечты. Глядя на меня, он будто второй раз переживает свою молодость, проживает ещё одну жизнь. И эти его слова – они, конечно, исходили из глубины раненого сердца. Я не могу его за это винить.
— Родственники… Они всегда хотят нам только блага. Хоть иногда и понимают его по-своему.
Софи немного помолчала и спросила:
— А твои родственники – где они? У тебя что, правда никого нет?
Точный ответ на этот вопрос скрывался в плотном и густом тумане. В те времена я не знала, что может быть хуже неведения. Но я знала точно – ничто не изматывает сильнее, чем ложная надежда…
… Перед головным обтекателем «Виатора» постепенно вырастал снежно-голубоватый шар. Окоченевшая планета бугристой молочной громадой надвигалась на нас, заполняя собой всё видимое пространство. Я неотрывно глядела на свой родной мир, считанные годы назад ставший могилой для полумиллиарда людей. Рядом никого не было – дядя Ваня и Марк решили, что мне стоит встретиться с Кенгено в одиночестве, если не считать Надюши – бортового компьютера, который в данный момент управлял кораблём.
На радаре возникло едва заметное движение, и я опустила взгляд на приборную панель. Сбоку нас нагоняла точка – от самых Врат она шла за нами чуть в отдалении, и теперь, когда мы вплотную приблизились к планете, решила поравняться с нами. Я мельком подумала о том, что пилот пассажирского судна класса «Пеликан», приближаясь так близко на скорости, совершает чересчур опасный манёвр, учитывая вместимость судна – девятьсот семьдесят пассажиров. Почти тысяча жизней, подвергнутых риску столкновения в безвоздушном пространстве.
Сбоку обтекателя, на расстоянии километра показался серебристый нос машины. Корабль плавно шёл на обгон, светясь изнутри двумя длинными рядами иллюминаторов. Приблизив изображение, я увидела лица – они прижались к окошкам, любопытными глазами изучая «Виатор», перешёптываясь и тыкая в иллюминаторы пальцами. Женщины, дети, взрослые мужчины – все они с праздным любопытством пялились на наш старый корабль, идущий параллельным курсом…
«Пеликан» набирал скорость и неспеша плыл вперёд, и я увидела надпись на его округлом сверкающем боку: «ГалаТрэвел». «Галактические Путешествия» – одна из крупнейших сетей туроператоров, объединившая под своими знамёнами добрую треть туристического рынка Сектора. Любознательные туристы, набившись в чартерный корабль, мчались на захватывающую и дорогостоящую экскурсию, где им наверняка вживую покажут ледяные торосы, вмёрзшие в почву дома, автомобили и мумифицированных космическим холодом людей.
Позади с лёгким шелестом поднялась дверь, рядом со мной появился Марк и ткнул пальцем в сторону удаляющегося изящного силуэта летающей машины:
— Представляешь, Лиз? Они сюда экскурсии возят, будто на какой-то диковинный аттракцион. И берут за это сумасшедшие деньги, между прочим.
— Я не могу этого понять, — тихо отозвалась я. — Что стало с этим миром? Почему он такой?
Едва заметная вибрация пошла по корпусу «Виатора» – он входил в разреженную атмосферу, сотканную из остаточных паров – тех, что за астрономический день вытапливала из поверхности планеты своими лучами звезда по имени Луман.
— Да он всегда таким был, — сказал Марк. — Люди хотят хлеба и зрелищ. Тех, что им ещё не успели наскучить. И на всём – буквально на всём они делают деньги. Почти как мы с тобой.
— Воровство, контрабанда… Я приняла это – в конце концов, мы не обдираем бедняков до нитки, но почему-то не укладывается в голове, когда люди делают аттракцион из смерти. Развлечения на костях.
— Память человеческая коротка и становится всё короче, — проскрежетал дядя Ваня, возникнув на пороге капитанского мостика. — Для того, чтобы сделать аттракцион «посиди в газовой камере, почувствуй себя евреем Дахау», понадобилось полтора века… Как сейчас помню… «Сделай незабываемое селфи с Гитлером и окунись в оккультную атмосферу Рейха»… Тьфу, гадость!
— А здесь и того меньше, — кивнул Марк. — Не успела ещё остыть братская могила, а рядом с ней уже развернули цирковой шатёр.
— Ладно, Бог им всем судья. Лучше скажи мне, Лизуня, — обратился ко мне дядя Ваня. — Ты не передумала? Пока ещё не поздно, и мы можем развернуться и улететь.
Я покачала головой:
— Я знаю, Ваня, каких усилий тебе стоило найти это место ради меня.
— Они не стоят тех усилий, что тебе придётся приложить, чтобы смириться с правдой, которую ты можешь узнать… Может, ну его?
— Нет, мне нужно знать наверняка, — твёрдо сказала я. — Вводи посадочные координаты. Чем скорее начнём – тем быстрее закончим…
* * *
— Температура за бортом – минус сто девять градусов, — бесстрастно заявила Надюша. — Влажность воздуха – сто процентов. Скорость ветра – ноль метров в секунду. Покидать корабль без защитного снаряжения – не рекомендуется.
Стоя рядом со мной в переходном шлюзе, Марк в последний раз проверял крепёжные элементы на моём скафандре. Экипировка была неудобной – старая и достаточно неудачная модель сковывала движения, но меня тревожило не это. Былая решимость таяла на глазах, и я начинала жалеть о том, что сподвигла моих друзей на этот полёт. А если точнее, как одержимая носилась с идеей поиска отчего дома почти полгода. И вот наконец я здесь.
Глядя в стену шлюза невидящими глазами, я выдавила из себя:
— Надюша, открывай.
Свистел уходящий из камеры воздух, тело постепенно становилось всё тяжелее, кислородный баллон тянул вниз – искусственная корабельная гравитация была намного слабее планетарной. Переходный шлюз начал вращение, и через полминуты внутрь ворвалась звенящая тишина.
Перед глазами стояла плотная молочно-бирюзовая стена кислородных испарений – они простирались по всей солнечной стороне Кенгено, поднимаясь к вечеру на высоту нескольких километров, где ночью остывали и падали вниз, смешиваясь с ниспадающим студёным паром, который вновь оседал на ледяной корке голубоватыми кристаллами. В открывшемся предо мной молоке тумана не было видно ничего. Вообще ничего.
— Дед, включай эхолокацию, — попросил Марк. — Мы ждём картинку.
— Готово, принимайте, — отозвался дядя Ваня.
На визоре шлема проступили контуры поверхности под шлюзом. Вдалеке возвышались причудливые остроконечные шипы – картина была похожа на неровные зубцы какой-то кардиограммы, которая выравнивалась по мере перемещения вправо, превращаясь в относительно гладкие снежно-ледяные барханы. Что это? Стылые сталагмиты? Бывшие деревья, в непреходящей муке воздевшие ветви к небу, да так и застывшие в немом крике? Или, быть может, вырванный чёрным ураганом ручей, чьи воды закаменели, так и не добравшись до земли?
Марк сделал несколько шагов вперёд и аккуратно спустился на белую поверхность. Обернулся ко мне, наполовину скрытый плотнейшим туманом из всех, когда-либо виданных миром. Некоторое время я стояла, никак не решаясь выйти. Мне хотелось втащить Марка обратно и закрыть проклятый шлюз. Скинуть с себя скафандр и запереться в своей каюте – забиться в самый её дальний угол, куда не доберётся эта абсолютно неподвижная и мёртвая тишина.
Наконец, я переборола себя и подошла к краю. Марк предусмотрительно подхватил меня на руки и аккуратно спустил вниз, на твёрдый бело-лазоревый наст. Он был словно камень – я никогда не видела такого крепкого наста, который не трескался даже под весом прыгавшего и скакавшего на нём Марка.
— А вот, кажется, и твой дом, — донёсся из коммуникатора его негромкий голос. — Двести метров. Стоит себе преспокойно, как ни в чём не бывало.
Впереди вырисовывались тонкие обводы лежащей плашмя прямоугольной коробки одноэтажного домика, позади которой вырастали всё те же острые шипы нечеловеческой кардиограммы… Нет, я всё-таки сделаю это – я ведь не зря проделала этот далёкий путь, не напрасно сражалась внутри себя, чтобы выйти на этот голубоватый снег. Я обязательно смогу…
Я решительно направилась вперёд по слегка волнистому насту, а прямоугольник вырастал впереди бесконечно громадным кукольным домиком, нарисованным простым карандашом на невообразимом листе бумаги. С каждым импульсом эхолокатора на визоре проступали рёбра запертых окон, мельчайшие изгибы досок. Я шла, вытянув вперёд руку – и она наконец коснулась скрытой в молоке стены. Заиндевевшее дерево было похоже на стекло, оно будто бы тонко вибрировало под ладонью, отдаваясь неуловимым звоном по всей конструкции дома.
Крыльцо находилось с противоположной стороны, и я пошла вдоль стены, неслышно ведя закованными в бета-ткань пальцами по её поверхности. Горизонтальная доска… Ещё одна… Опорная балка… Ладонь скользила по боку стеклянного домика, и я мельком подумала – наверное, стоит хорошенько ударить по нему кулаком, и он треснет, рассыплется на мельчайшие искры и превратится в огромную гору блестящих осколков.
Завернув за угол, я ступила на нижнюю ступень крыльца – и наконец услышала звук. Едва слышный скрип – даже не скрип, а звенящее трепетание, мучительный стон готового взорваться от перенапряжения стеклянного сосуда, до краёв заполненного ледяным монолитом. Перенеся свой вес на ногу, я выжидающе напряглась. Ступень выдержала, и я шагнула на следующую. Одну за другой я преодолевала звенящие и гудящие ступени, и наконец оказалась у входной двери.
Эхолокатор сообщал, что дом был полностью запечатан – все окна были наглухо задраены, а дверь – закрыта. Взявшись за ручку, я попыталась повернуть её. Тщетно – механизм промёрз намертво.
— Не открывается? — спросил дядя Ваня в коммуникаторе, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
— Нет, здесь всё замёрзло, остаётся только ломать.
— Аккуратнее там, не обвали себе на голову всю конструкцию, — напутствовал Марк.
Я включила кинетику и отошла на пару шагов. К звону досок примешался свист ультразвука, я хорошенько прицелилась и со всего размаху ударила в замок. Скафандр помешал, удар получился косым и вполсилы, но дверь с оглушительным стеклянным звоном распахнулась внутрь, в темноту.
Кристаллики инея покрывали пол, стены, потолок – даже в блёклом и тусклом тумане они поблёскивали, вспыхивали редкими искрами. Шаг – и под ногами хрустит потревоженный бледно-бирюзовый иней. Он хрустит и ломается, рассыпаясь в мельчайшую пыль, а я иду вперёд, сквозь прихожую, через гостиную, по коридору к слегка приоткрытой двери в родительскую спальню.
Сердце остановилось, скованное вечным льдом, и остался только этот звук – хруст инея, разлетающегося на мельчайшие атомы, на электроны и протоны, которые растираются намагниченными подошвами ботинок в кварки, которые дробятся на набор параметров, их описывающих, обращаясь в знаки, истираясь, превращаясь в пыль пыли, в ничто… Тёмный проём двери приближался, заполняя собой всю Вселенную, и последние шаги я делала, зажмурившись до боли в глазах…
Большая двуспальная кровать посреди комнаты… А поверх заправленной постели – полупрозрачное фарфоровое изваяние, скульптура из двух смёрзшихся тел. Мужчина в рубашке с коротким рукавом, в тёмных брюках, с часами на руке – при полном параде, – лежал на спине, а женщина в летнем платье, повернувшись на бок, прижалась к его плечу и положила руку ему на грудь. Лиц было не разобрать – они превратились в покрытые лазурными прожилками ледяные маски. В ногах кровати, свернувшись в плотный клубок, лежала ещё одна скульптура – большая, кремового цвета, укрывшая хвостом кончик носа.
Чёрным шквалом на мои плечи обрушилась слабость, годы безвестия оборачивались неподъёмным грузом неизлечимой утраты и вдавливали меня под землю, в могильный холод. Слёзы потекли по щекам, я зажмурилась и инстинктивно прижала руку к визору – не тут-то было. Не вытереться, не уткнуться в ладони, не ударить себя изо всей силы по лбу, в висок, чтобы заглушить внутреннюю боль физической…
Привалившись к стене, я бесшумно сползла вниз и улеглась на инистом покрывале, свернулась калачиком. Подшлемник пропитывался солёной влагой, я дрожала, не зная, куда спрятаться, и сердце моё наполнялось стылыми сугробами, а холодный ветер выметал надежду – ложную, едва теплившуюся все эти годы, но теперь окончательно угасшую.
— Лиз, у тебя всё нормально? — участливо спросил Марк в коммуникаторе. — Ты плачешь… Всё-таки нашла…
— Подожди, Марк, не лезь, — протрещал дядя Ваня, и воцарилась мёртвая ледяная тишина.
Теперь я всё знала. То, во что я отказывалась верить, стало очевидным. Точки расставлены, картина дополнена, мир изменился и больше никогда не будет прежним…
Как же невыносимо холодно… Нет даже сил даже снять шлем, чтобы в первый и последний раз вдохнуть этот остановившийся навсегда воздух… Остаться здесь с ними – то, чего я так и не сделала тогда. Не услышала их голоса в последний раз, не обняла свою собаку… Но теперь я наконец смогу это сделать.
Неуклюже поднявшись на четвереньки, я подползла к кровати, стараясь не глядеть на застывшую на ней пару, безропотно отдавшую себя смерти. Страшно было смотреть на них… На них… Стылые буквы в голове ворочались, отбрыкивались, не желая выстраиваться в два простых, самых первых, фундаментальных и базовых слова – забытых мною и похороненных под грудой мёртвых демонов.
Мама, папа…
Всё также глядя в пол, я аккуратно коснулась бледно-жёлтого изваяния – на ощупь Джей был совсем как камень. Я гладила ледяную собаку, сидя на полу возле большой двуспальной кровати, а время тянулось всё медленнее, покрывалось тонкой корочкой льда, замерзало, пока совсем не остановилось…
— Лиза, ты здесь? — послышался в тишине голос Марка. — Нам надо возвращаться, воздуха – на двадцать минут.
Я не ответила, продолжая гладить свою большую и добрую собаку, своего друга. Нет, Марк, я останусь здесь. Я не сниму шлем, не нарушу данное мной тебе обещание не пытаться больше свести счёты с жизнью. Я просто останусь тут, со своей семьёй. Они так и не дождались меня тогда. Они даже некоторое время пытались согреться, растапливая камин остатками дров – в очаге и рядом ещё лежали поленья, – но в конце концов легли на кровать и мирно приняли судьбу. Мне тоже нужно это сделать – вот она, моя судьба, и я приму её…
— Идём, Лиз, — прогудел в моём пустом черепе голос, и возле кровати остановились два серебристых магнитных ботинка. — Я знаю, каково тебе сейчас. Но тут уже ничего не изменишь…
Ледяные изгибы под бета-тканью… А под ними, наверное, мягкая шерсть… Я не была в этом уверена, но я как будто её чувствовала – через бесконечность слоёв вещества, разделявших меня и друга моего детства.
— У них не было выбора, да и не могло быть, — сказал Марк, присаживаясь рядом. — Человек просто не способен противостоять таким силам.
— У них был выбор, — сдавленно прошептала я. — Они могли попытаться спастись…
— Ты же помнишь, как всё это было. — Рука Марка тихо легла мне на плечо. — Они могли замёрзнуть где-нибудь в автомобильной пробке, и тогда мы бы вообще никогда их не нашли.
— Выбор – это исключительно хлипкий человеческий конструкт, — вплыл в эфир слегка искажённый помехами голос дяди Вани. — Когда речь идёт о судьбе, уготованной человечеству, начинает работать Вселенная. Она мажет крупными мазками, и там, наверху, выбора никакого быть не может.
— А как же я? — Слова давались с трудом, мороз сковывал грудь. — Почему я спаслась, а они – нет?
Марк аккуратно взял меня под руки и помог подняться. Дядя Ваня проскрежетал:
— А ты, Лиза – исключение из правила, которое лишь подтверждает это правило. И теперь ты, по крайней мере, это знаешь…
… Выдёргивая меня из омута воспоминаний, под балконом с треском газонокосилок пронеслась целая процессия – промелькнули полдюжины бензиновых моторикш с открытым верхом, в каждой из которых, размахивая тарой и расплёскивая по асфальту какое-то кислое пойло, по трое сидели и пьяными голосами горланили подростки. Когда-то казалось, что эра двигателей внутреннего сгорания осталась позади, если не считать специального всепогодного транспорта, но нет – возродилась она уже в качестве молодёжного протеста против политики нулевых выбросов…
Вдалеке простиралось бескрайнее море, накрытое тенью завершённого дня. Ладонь Софи кротко лежала на моём запястье – с тех самых пор, как я начала свой рассказ, – но заметила я это только сейчас.
— Взять там было нечего – все фотографии рассыпа͐лись в пыль буквально в руках. Поэтому у меня ничего от них не осталось. — Подняв голову, я устремила взгляд на звёзды, проступавшие на небосклоне.
— По крайней мере, ты всё узнала, — тихо сказала Софи.
— И поклялась себе отомстить, — кивнула я. — Не знаю, как. Не знаю, когда. Я даже не знаю, возможно ли это. Ведь никто ещё не сумел отомстить урагану или цунами. Но меня греет изнутри мысль о мести, и отказаться от неё я не могу.
— Я понимаю, — произнесла подруга. — Ты так свыклась с местью, сплела с ней свою судьбу, что не мыслишь себя без неё. Но есть и другие вещи, которые способны поддерживать нас. Например, воспоминания. Ты же наверняка помнишь что-нибудь хорошее из своей прошлой жизни?
Странно и неуместно из глубин памяти всплыла сценка из далёкого детства. Нервные связи порой порождали причудливые ассоциации.
— Помню, как мы запасались на зиму арбузами, — поделилась я воспоминанием с Софи и невольно улыбнулась. — Мы с Юрой ходили мимо них, лежащих на мягкой соломе, облизывались, а отец строго поглядывал и следил, чтобы до начала зимы мы ничего не трогали. На Новый Год у нас всегда были арбузы, мы без конца жевали их, а когда надоедало просто есть – замешивали с молоком и мороженым и целыми днями пили молочный коктейль с ароматом августа… Забавно. Брэдбери вытягивал из прошлого ветры лета, откупоривая вино из одуванчиков. Ну а мы делали коктейль из арбузов…
— А Юра… Это твой брат? — спросила Софи
— Да, старший.
— Тебя не посещала мысль о том, что он спасся и может быть жив?
— Где-то в глубине души я надеюсь на это, но почему же тогда я не смогла его найти? — Я пожала плечами, изучая несущиеся по тёмному полотну неба мерцающие огни – где-то в вышине по своим делам летело воздушное судно. — А он – не смог найти меня.
— Может, он думает, что ты тоже осталась там? Нам ведь кажется, что мир стал очень маленьким, потому что мы можем добраться из одного конца в другой за считанные дни. А ты попробуй отыскать в этом мире нужного человека…
— Я искала Юру по базам данных, но никаких следов не нашла. А иных людей я отыскивала, да и не одного. — Память услужливо развернула перед глазами одну из тех реминисценций, которые превратили меня в то, чем я теперь была. — На Каптейне я нашла три десятка разномастных убийц, и у меня на это ушёл всего лишь месяц с небольшим… Я воздала им по делам их – прикончила всех… Вернее, тех, кто не успел сбежать. Но я готова поспорить, что они изрядно наделали в штаны… Вот ты говоришь про воспоминания. Но странное дело – я почти не помню тех, кого убивала. Ни каптейнский мусор, ни паскуд, за которых мне платили на Пиросе. Вот только одного я помню хорошо, да и то лишь потому, что зарезала его на глазах собственных детей.
— Я думала, когда ты говорила про руки по локоть в крови – это была фигура речи, — пробормотала Софи. — Когда мы узнали о пополнении в экипаже, Райкер пытался выяснить что-нибудь о тебе, но не особо преуспел – данных было мало, а те, что были – хранились под грифом. У нас были только слухи про «фурию из Олиналы», но, глядя на тебя, я не могла даже представить себе…
— И эти слухи – чистая правда, — твёрдо повторила я и посмотрела в её большие глаза. — Наверное, теперь, зная правду, ты отвернёшься от меня. Я этому не удивлюсь.
— Я не знаю… Не могу тебя оправдать, но и судить не имею права, — вздохнула Софи. — Мне ничего не остаётся, кроме как принять тебя такую, какая ты есть…
Давно уже скрылся в небе огромный транспортник, кое-как вырвавшись из объятий земной гравитации. Было непривычно тихо, не бил по ушам вечный шум со стороны гор – городок получил ночную передышку. В отдалении слышались какие-то пьяные вопли и звон битого стекла. В паре кварталов вниз по улице выла сирена скорой помощи или полиции. Из-за дома тем временем показался серп Луны – острой голубоватой саблей она медленно ползла по небу, занимая место ушедшего Солнца, разбрасывая мерцающую пыль своего света, оставшуюся от пойманных в ловушку солнечных лучей.
— В школе я была сама по себе, — загадочно сказала Софи. — Я любила гулять ночами и, сидя на лавочке в тишине, играть в гляделки с Луной. Мы с ней тогда оставались наедине, перешёптывались о разном. О будущем. Я знала – где-то там люди обживают новые миры, о которых мне тихо нашёптывала Луна. И я мечтала дождаться окончания школьной поры – времени, когда все горизонты только слегка приоткрываются, но ещё недоступны, когда ты с трепетом, словно из окошка смотришь на то, какой может стать твоя жизнь…
Теперь я тоже глядела на Луну, и в памяти всплывали обрывки старых переживаний, вызывая острую тоску. Я думала об Элли, которая всю свою недолгую жизнь мечтала увидеть Луну, но так и не смогла.
— И какой же она стала, твоя жизнь? — спросила я.
— Мне не на что жаловаться, — сказала Софи, и я вновь почувствовала на биотитановом предплечье тепло её ладони. — Я обласкана судьбой, ведь она подарила мне твои глаза… У тебя такие светлые глаза… Просто безумно яркие, как у ребёнка.
— Перестань, пожалуйста, — попросила я.
Нежность – это тяжело, это непривычно. Нежность стискивала грудь, не давая дышать, вбрасывая в дрожь и лишая сил. Я боялась её.
— Хорошо, — легко согласилась она. — Пойдём спать? День был долгий.
— Я не хочу, у меня ни в одном глазу.
— Тогда побудешь со мной, пока я не усну?
Она легонько потянула меня за руку.
— Конечно, — с тихой радостью согласилась я…
Окна были закрыты, и в квартире царила полная тишина, нарушаемая едва слышным шорохом кондиционера. Софи отвернулась к стене, а я лежала, прижавшись к её волосам, и вслушивалась в её размеренное дыхание.
Неожиданно она едва разборчиво, будто бы во сне пробормотала:
— Самые ценные мгновения – это те, которые у нас вот-вот отберут. Как же хочется потуже набить ими карманы…
— Но ты же знаешь, — тихо ответила я, — все они сбегут, оставив лишь тусклые отражения в памяти.
Софи не отозвалась – она уже спала безмятежным сном.
— И в этом наше проклятие и благословение, — пробормотала я…
* * *
Полежав ещё немного рядом с Софи, я встала и вышла из квартиры на галерею с видом на внутренний дворик. Снизу играла едва различимая музыка – этажом ниже, с того самого балкончика, над которым полчаса назад мы любовались Луной.
Спустившись на второй этаж, я увидела в качалке давешнего ворчливого старика. Из колонки на журнальном столике струилась тихая мелодия, рядом горела тусклая портативная лампа. Почувствовав моё присутствие, старик, даже не обернувшись, проскрипел:
— Тебе тоже не спится? Можешь присесть, если хочешь – место свободно.
Он указал на маленький раскладной стульчик, стоящий напротив столика, у самых перил. Он сам его сюда поставил? Ждал собеседников? А может, ждал именно меня?
— Выкладываю карты на стол – я всё слышал, — заявил он. — Сидел тут, на своём любимом месте, наслаждался одиночеством, пока не припёрлись вы, и невольно подслушал ваш разговор.
— Вот как? — с притворным равнодушием полуспросила я. — А для кого здесь второй стул?
— Для моей покойной жены, — буркнул старик. — Но ты можешь посидеть немного.
— Значит, теперь вы знаете, кто я?
— За язык тебя никто не тянул, — пробормотал он и покосился на меня. — Впрочем, откуда я знаю, что ты выдумала, а что было на самом деле? Мне, по правде говоря, плевать на твои кровавые похождения. Своих забот хватает…
Старик снова ворчал, и я уже ожидала от него какой-нибудь гадости. Тем не менее, мне странным образом не претила его компания – наверное, потому что он был честен, открыт и обезоруживающе откровенен.
Я подошла и заняла место на матерчатом стульчике. Ниже по улице горели завлекающие огни прилавков – магазинчики с сувенирами для туристов работали круглосуточно. Внизу, под балконом с гиканьем проследовала шумно орущая компания в разноцветных нарядах.
— Взрослые дети, которые никогда не вырастут, — проворчал старик. — Я бы уже давно отсюда съехал, да вид уж больно хорош… К тому же – куда? Везде эта распущенность, безделье, деградация. Молодёжь всё тупее, они уже неспособны нести малейшую ответственность. Не могут даже пустую обёртку до мусорки донести – что уж говорить о более серьёзных вещах вроде семьи и детей!
— Во все времена старшие поколения говорили так о младших, — сказала я.
— Да-да, Сократ и всё такое. — Он раздражённо махнул рукой. — Нынешняя молодёжь привыкла к роскоши и так далее… Но тогда молодёжь ещё вырастала – а эти уже не вырастут. Но знаешь, что? Мне их не жалко. Скоро они окончательно засрут планету и сделают её непригодной для жизни – и поделом им.
— Откуда в вас такой пессимизм?
— Выпущенных однажды демонов уже не загнать обратно, — фыркнул он. — Эти демоны всё шире распахивают форточку в ад – всякие там движения за права угнетённых, которые превратили нормального человека в изгоя. Разгул педерастии, педофилии и трупоедства – и всё это нам насаждается сверху. Скоро будем поедать умерших родственников, как в Скандинавии… Засилье мигрантов, которые уже стали здесь хозяевами… Того и гляди мы сами сбежим отсюда и превратимся в мигрантов. Людей превращают в скот… Да они сами рады в него превратиться! Везде мусор, половина планеты уже необитаема, а вторая половина – на подходе.
— Да, я всё это вижу сама, — со вздохом согласилась я. — Но у нас хотя бы есть альтернативы в виде других планет, о которых лет сто назад никто и помыслить не мог. Люди найдут себе новый дом.
— И превратят его в помойку, — отмахнулся он. — Точно также, как и старый.
Посидел, перебирая в воздухе костлявыми пальцами, потом посмотрел на меня и сказал изменившимся голосом:
— Да уж. Послушать меня со стороны – так настоящий старый ворчун. Но я не всегда такой – просто сейчас ночь, а меня мучает бессонница… Меня зовут Серхио. Как твоё имя – я уже знаю. Лиза, верно?
— Верно, — подтвердила я и вспомнила дневную нашу с ним встречу. — Я заметила, что днём вы что-то писали в блокнот с интригующим названием. Что это было?
— Это моя мечта, которую я наконец решился осуществить, — с явным удовольствием в голосе сказал он. — Я всю жизнь занимался непонятно чем, но наконец осознал, чего мне всё это время хотелось.
— И что же это?
— Я пишу роман. Он называется «Сингулярность. Путешествие туда и обратно».
— И о чём он?
— Неужели не очевидно?! — раздражённо всплеснул руками Серхио. — О любви, как и всё творчество во все времена! И о путешествии в сингулярность.
— Но ведь из сингулярности невозможно вернуться назад. — Я пожала плечами. — Из-за горизонта событий нет возврата, оттуда в наш мир не может проникнуть ни свет, ни информация. Что уж говорить о материи…
— А, собственно, какого чёрта? — воскликнул старик. — Почему нет? Каких-то сто лет назад мы только мечтать могли о межпланетных путешествиях, а теперь это стало обыденностью. — Он обвёл взглядом небо снаружи балюстрады. — Попомни мои слова – скоро люди смогут отправиться в чёрную дыру. Сначала безвозвратно – когда смогут до неё добраться. А потом кто-нибудь оттуда вернётся и расскажет нам всё. Всё то, о чём я пишу в своей книге.
— А зачем писать об этом книгу?
— А зачем вообще всё? — буркнул он. — Зачем тогда жить, дышать? Зачем строить? Можешь называть это как угодно – прихотью, глупостью, умственным костылём для дряхлеющего старика… Маслоу называл это потребностью в самореализации, которую он впихнул не на ту ступень. Она должна быть не пятой, а четвёртой…
— Вы про упрощённую пирамиду – ту, что преподают в школах? — Я вспомнила беглую десятиминутку по шестиступенчатой пирамиде потребностей, которую нам в школе когда-то провёл залётный, похожий на нелепого яркого попугая чиновник из Минобра Конфедерации. — А что тогда на шестой ступени?
— Шестой? — Он поднял вверх бровь, лицо его скривилось в брезгливой гримасе. — Ты про то дерьмо, что в потугах родили дырявые слизняки из Министерства Равенства?! Третья ступень – гендерная самоидентификация… Тьфу, какая убогая, жалкая мерзость! И это всё только для того, чтобы лизнуть причинное место педофильскому лобби в земном правительстве! После такого ты станешь утверждать, что у человечества есть будущее?!
Я промолчала, а старик всё больше распалялся.
— Из всех дыр будущее есть только у чёрных, — заявил Серхио. — Толерасты так и не добрались до их переименования, и никогда не доберутся. Силёнок не хватит… Впрочем, в задницу их всех – туда, где им и место! — отрезал он.
— Не сочтите за хамство, но… В этой теме есть что-то личное для вас?
— Дети – это жизнь, — сказал старик. — Дети могут быть только у мужчины и женщины, и точка. Содомиты не создают детей, а значит для жизни они бесполезны. Всё, что они могут – это дотащить своё тело до могилы.
— А как же свобода воли? Каждый человек сам решает, как прожить свою жизнь.
Серхио хмыкнул.
— Я посмотрю, о какой свободе ты заговоришь, когда твой сын вместо того, чтобы привести домой женщину, будет прятать от тебя жеманного мулата. А вместо внуков они подарят тебе радужных попугайчиков…
Значит, это была личная трагедия. Вникать в подробности я не стала, молча глядя на далёкую морскую гладь. Помолчав немного, старик смягчился.
— Лучше скажи мне, Лиза, почему молодость даётся человеку тогда, когда он не имеет ни малейшего понятия, куда её деть и на что потратить?
— Наверное, она такой и должна быть, — ответила я, немного подумав. — Это время исследований, когда ты пробуешь всё вокруг, чувствуешь всё особенно остро. Набираешься знаний перед зрелостью.
— Ты молода, но я вижу в тебе одну лишь тоску, — сказал старый Серхио. — Ты не знаешь, что делать со своей молодостью. Вы, молодые, кидаетесь из стороны в сторону, творите какие-то глупости, спите с кем попало, а потом мучаетесь. Почему? Потому что вы умеете влюбляться, но не умеете любить.
— Вы ошибаетесь, — возразила я. — Вы просто забыли, каково это – быть молодым.
— Может быть, так оно и есть, — неожиданно добродушно сказал он. — Если подумать – давно уже забыл.
— И моя тоска не от влюблённости или от любви, — продолжала я. — Это другая тоска, которая была во мне задолго до того, как я повстречала Софи. Тоска от бесконечных потерь и от предчувствия новых утрат. Неизбежных. Я просто чувствую это. Оно всегда со мной.
— Мне сто один год, милочка, — снисходительно сказал старик. — Я давно уже встретил декабрь человеческой жизни. Встретил и проживаю его честно, с гордо поднятой головой. Не тебе соревноваться со мной в длине списка потерь. — Он слегка подался вперёд и внимательно всмотрелся мне в глаза. — Но теперь я знаю, к кому обратиться, если мне нужно будет испить печали.
— Неужели всё так плохо? — Голос предательски подвёл, я еле услышала саму себя.
— Когда теряешь любимого человека, уходит и тот образ тебя, который он создал, — сказал Серхио, пожав плечами. — Он себе вообразил, что ты – весёлая девчонка, и скоро ты уже считаешь себя таковой. Стоит вам расстаться – и ты опять становишься той, кем была раньше, потому что другие не видят в тебе того, что видел он. Да и сама ты так не считала – наверное, поэтому без поддержки извне твой образ ломается. Именно поэтому так трудно терять близких, ведь с ними уходит часть тебя. Может, выдуманная, но с ней пустоты было меньше… Ладно. — Он крякнул, с трудом поднялся с кресла и взял свою палку. — Засиделся я тут с тобой. Пойду прилягу – может, удастся наконец всхрапнуть.
— Спокойной ночи, — сказала я.
— Спокойной, — ответил Серхио и бросил вполоборота: — Держись за Софию и не потеряй её. Она – хорошая девчонка. Лучшая из всех, кого я знаю. Мужика она тебе, конечно, не заменит, но другом будет до самого конца.
Стихли за спиной шаркающие шаги, хлопнула дверь, и я осталась одна. Под балконом проносились редкие автомобили, над головой развернулось звёздное покрывало.
Я неумолимо погружалась в объятия странного чувства. Застрявшая в свободных секундах, сжатых между «сейчас» и рассветом нового дня, я самим своим естеством ощущала их ценность. Будучи в одиночестве, я больше не была одинока. Вокруг меня были прохлада, свежесть, давно растаявшее зарево ушедшего Солнца. Далеко внизу море, укутанное зелёными берегами, спало и видело вечные сны…
Почти неодолимо хотелось спуститься вниз, выйти на улицу и бродить в темноте, дыша тишиной и перезвоном ночных сверчков. Хотелось раствориться в этой ночи, хотелось продлить её до скончания времён и отправиться за горизонт к спящему Солнцу. Но не одной, а только вместе с моей Софи. Больше всего на свете я хотела быть рядом с моей Софи.
С трудом проглотив тяжёлый ком, подступивший к горлу, я вернулась в квартиру, тихо разделась и улеглась, стараясь не потревожить спокойный сон подруги…
* * *
… Бойкая мелодия ворвалась в уходящий сон, бросилась на меня со всех сторон, и над самым ухом зазвучал голос:
— С вами я, Бенита Альварес, и мы начинаем утренний выпуск новостей…
Я распахнула глаза – было ровно девять часов утра. На стене развернулась проекция с изображением ведущей в хиджабе, а из кухни сквозь сочное шкворчание донёсся голос Софи:
— Прости, пожалуйста… У меня всегда установлен будильник на девять. Привыкла просыпаться под новости, когда я дома.
… — Лидер пиросианского движения «Фуэрца дель Камбио» Альберт Отеро объявлен в межпланетный розыск, — уверенно и с расстановкой вещала ведущая. — За его поимку или ликвидацию Конфедерация обещает пятьсот миллиардов меритов, открыт приём заявок на участие в миротворческой операции от добровольческих вооружённых отрядов. Тем временем Космофлот готовит к переброске в систему Мю Льва единственный линкор «Голиаф» с прототипом гиперпространственного двигателя. Директор Департамента Обороны заявил, что Конфедерация не потерпит сепаратизма, особенно в столь тяжёлый момент, когда человечеству нужно сплотиться и объединить усилия перед внешней угрозой. Власти намерены дать отпор террористам любыми средствами, и даже выключенные Врата не смогут помешать справедливости восторжествовать. Учёные тем временем работают над тем, чтобы перезапустить Врата – по прогнозам специалистов, на то, чтобы разобраться в их устройстве, понадобится от трёх до шести месяцев…
На экране возникла тёмная громада – маленькие кораблики инженерных служб, словно мухи, облепили широкий чёрный тор, загибавшийся к горизонту. Сверкали вспышки, мелькали лучи фонарей.
Рядом со мной появилась Софи и водрузила на журнальный столик поднос с двумя тарелками и парой чашек дымящегося кофе. Я выползла из постели, мы уселись бок о бок на полу, привалившись к боковине кровати, и уставились в телевизор.
… — Список ультрабогачей пополнился ещё одним квадриллионером – девятым по счёту. Им стал германский банкир Хамид аль Шазад, управляющий межпланетными финансовыми активами на сумму более шести квадриллионов, а его личное состояние теперь составляет квадриллион меритов… На данный момент ноль целых три сотых процента населения Сектора владеет девяносто девятью с половиной процентами мировых ресурсов…
Квадриллион? Куда столько? И когда же они наконец нажрутся досыта?
… — Срочная новость только что пришла к нам из Содружества. В результате спецоперации Галактической Службой Безопасности был ликвидирован андроид, который, как сообщается, стоял за созданием запрещённой в Секторе террористической организации «Интегра». По словам собеседника агентства, обезглавленная организация понесла невосполнимую потерю, и чтобы оправиться от удара, ей потребуется немало времени и усилий. Напомним: последний теракт, за которым стоит «Интегра», случился в ночь на первое января сего года. Тогда в поезде Шанхай-Турку погибло пять человек, было повреждено движимое имущество компании-оператора маглева на сумму…
Пятеро погибших? Марк, проводник, двое пассажиров… А кто пятый?
— Это она про тебя? — тихонько спросила Софи.
— Да, — кивнула я. — Только погибших было четверо. Но я, по всей видимости, уже тоже мертва.
… — Большое тихоокеанское мусорное пятно площадью в четыре миллиона квадратных километров дрейфует в сторону Алеутских островов, создавая регулярные помехи судоходству. Эксперты бьют тревогу – под угрозой вся экосистема северного полушария. Её может постигнуть та же участь, что уже постигла центральную котловину Тихого Океана, где полностью вымерли все виды крупных морских животных – акулы, киты, осьминоги. Активное размножение бактерий в условиях загрязнения органическими отходами и повышенной температуры делает воду непригодной для большинства видов морских рыб. Правительства западных Штатов рассматривают различные варианты: от сжигания мусора до его захоронения в Алеутском жёлобе, но экоактивисты против – сегодня они собрали очередной митинг в Нью-Йорке на площади имени Бенджамина Аткинса, чтобы выразить свою позицию…
… Вчера за очередное правонарушение был арестован мизогин-рецидивист Хосе Вальенте. Камеры наблюдения зафиксировали, как преступник придержал дверь двум лицам женского биологического пола, пропустив их в здание торгового центра. Тем самым он проявил неуважение к их чести и достоинству. Вальенте был задержан и доставлен в полицейский участок, сейчас ему избирают меру пресечения. Свидетели отказались давать показания, что, впрочем, в текущей ситуации было бы избыточным. Напомним – Хосе Вальенте известен тем, что последовательно нарушает Законодательство Всеобщего Равенства и регулярно оскорбляет честь и достоинство сограждан различных гендеров патриархальными выходками, за что в совокупности был оштрафован на триста тысяч меритов и был приговорён в общей сложности почти на тысячу часов общественных работ…
… Министерство Добрососедства приводит неутешительную статистику. За январь текущего года в странах Европы количество провокаций лиц женского биологического пола по отношению к лицам мужского участилось на треть по сравнению с январём прошлого года. Жертвами ответных нападений стали по меньшей мере тридцать восемь тысяч лиц женского биологического пола. В связи с этим мы напоминаем о необходимости следовать общепринятым нормам шариата, которые…
— Жозефина, выключай телевизор, — приказала Софи.
Её тарелка была пуста, а я дожёвывала свою порцию яичницы.
— Итак, начинается новый день, — объявила моя подруга. — Поскольку ты ещё не умывалась и не чистила зубы, предлагаю тебе заняться именно этим. А потом одевайся – нечего нам в такой прекрасный день дома сидеть!
С неё всё было как с гуся вода – она была жизнерадостна и бодра несмотря на невзгоды прошедших дней. Проделав утренние процедуры и приведя себя в порядок, мы оделись и вышли из квартиры. Облокотившись на перила балюстрады и щурясь от Солнца, игравшего в ветвях зелени, я оглядывала внутренний дворик.
У двери в квартиру в крыле напротив неподвижно стоял робопёс. Рядом с ним, высунув язык, прилегла огромная чёрная собака – завидев меня, она положила голову на лапы и стала косить в мою сторону печальным глазом. Кажется, хозяева заперли дверь, пока робопомощник выгуливал их питомца, и теперь они оба покорно ждали их возвращения.
Верный себе Серхио ещё спозаранку выполнил свой долг – горшки с растениями чернели влажной землёй, на плитке под ними подсыхало мокрое пятно, а с резинового шланга, намотанного на кронштейн в стене, на узорчатую плитку мерно падали капли воды. Рядом с двумя вчерашними машинами стоял маленький белый кабриолет с поднятым верхом – вчера днём его здесь ещё не было.
— Ты на ней приехала? — кивнула я в сторону автомобиля.
— А ты догадлива! — Софи улыбнулась, сгребла меня за руку и потянула к лестнице. — Пока меня не было, моя ласточка стояла у папы в гараже, а вот сейчас она нам с тобой точно пригодится. Мы отправляемся на море!
Как же давно я не была на море… С тех самых времён, когда мы с Марком, словно суетливые озорные дети, под покровом ночи срезали обнажённые отливом кораллы рядом с Маджи Хаи… Откидная крыша автомобиля начала бесшумное движение, складываясь в багажник. Пока мы с Софи спускались вниз по лестнице, я предвкушала, как окунусь в солёную воду, как буду слушать крики чаек и шум морского прибоя…
Двери хлопнули, включился и засвистел электродвигатель, и Софи аккуратно вывела машину из арки на широкую оживлённую улицу. Беззаботный курортный день был в самом разгаре – мелькали лёгкие разноцветные шорты и майки, чёрные жаркие бурки и непроницаемые хиджабы, сновали туда-сюда моторикши с туристами, лихо лавировали в стайках проносящихся машин такси и мопеды. Кабриолет неторопливо нёс нас вдоль улицы. Солнце грело макушку и заставляло меня щуриться от ярких лучей, а прохладный ветер ласкал мои волосы и бросал их в лицо.
Изгибы дороги петляли змеёй, зажатые меж мощёных красно-белой плиткой тротуаров, проносились и оставались позади гостиницы и магазинчики, и только одно было неизменным – синяя полоса большой воды. Она то исчезала за деревьями, то появлялась вновь, но неумолимо приближалась.
— Слушай, Софи, а мне ведь не в чем искупаться, — вдруг спохватилась я.
— Тоже мне, проблема, — фыркнула Софи и крутанула руль, останавливая машину рядом с одним из многочисленных придорожных магазинов…
Примерив подходящий купальник, я так и осталась в нём, Софи расплатилась за покупку подкожной меткой, и мы вновь вырулили на шоссе. Касание сенсорной панели – и в унисон шуму ветра заиграла музыка, попадая в ритм и тональность моего бьющегося сердца:
… Тянусь к тебе, когда смертельно одиноко,
Ты бережно несёшь меня до самого порога,
И если вдруг в бескрайнем море я собьюсь с пути,
Услышу голос твой – мне хватит сил дойти;
И в этом мире мы едва лишь начинаем
Осознавать всю чудотворность жизни дара,
Как было страшно мне – я часто вспоминаю,
Но догорает страх, объятый нежности пожаром…
Из-за очередного изгиба дороги на нас надвигался тёмно-синий холст, усеянный разноцветными кляксами разномастных судёнышек, припорошенный головами многочисленных купающихся, отгороженный от нас лишь кремовыми зубцами и антеннами стоящих вплотную к морю отелей.
— Знаешь, Софи, я не могу тебя понять, — сказала я, повернувшись к ней. — Зачем тебе холодный космос, когда здесь так хорошо? Ты живёшь в солнечном раю, у тебя буквально под боком чистое ласковое море, о котором большинство может только мечтать.
— Ты же сама всё прекрасно понимаешь. — Софи посмотрела на меня и улыбнулась. — Если жить в раю, он очень быстро надоест, примелькается и превратится в обыденность…
Ещё один поворот руля – и мы движемся по узкому переулку вдоль припаркованных машин, мимо каких-то заброшенных, исписанных каракулями сараев, переполненных мусорок, укрывшихся в тени пальм, и изнемогающих от жары и подъёма в горку изнеженных морем и расплавленных Солнцем туристов…
Машина остановилась у большой зелёной площадки, высаженной идеально подстриженной травкой. Трещали поливалки, орошая изумрудную зелень живительной влагой, а впереди, меж укрытых пальмовыми листьями верхушек тапас-баров, треугольных крыш фастфуд-забегаловок и сонмища белоснежных зонтиков проглядывала тонкая полоска воды цвета индиго. В небе, под яркими куполами висели парасейлеры, привязанные к морю тонкими ниточками тросов.
Вода же, покрытая рябью, стояла недвижимо – сегодня балом правил степной ветер. Тот самый, что, летя со стороны гор, валит пляжные зонты на песок и несет над водой лёгкие белые пушинки. Приправленный детским смехом ветер с едва уловимым ароматом жареной картошки.
Шумели голоса, по прибрежному бульвару ходили люди – множество людей. Ещё больше людей было на песке, на шезлонгах, под зонтами, у самого берега. Казалось, здесь собралась добрая половина мира. Вдоль берега, прямо за буйками плыла гигантская платформа с рекламным экраном, на котором мелькали названия брендов, сочащиеся блюда и части тел. Всё это разом обрушилось на меня, заставляя подспудно втянуть голову в плечи. Нестерпимо захотелось убежать обратно в тихую квартиру.
— Нужно забраться подальше от людей, — словно прочитав мои мысли, сказала Софи. — Я знаю местечко, пошли. Придётся немного подвигать ногами…
Крепко держась за руки, мы шли по плитам дорожки, а я ловила на себе взгляды – настороженные, любопытные, неприязненные… То и дело я замечала в толпе встречных прохожих тех, кто украшал себя имплантами. Сияющая хромом рука по локоть, алые горящие глаза или роскошные бугристые мышцы плеч под прозрачной биопластиковой кожей – всё это было баловством, прихотью, попыткой выделиться среди пёстрой толпы одиночек, нечто вроде татуировки или пирсинга.
Я же, оставшись в одном купальнике, являла собой нечто наполовину живое, с потускневшими от времени матовыми механическими руками и ногами, с белым продолговатым шрамом на животе, с туго перетянутым бинтами плечом. Выбиваясь из общей картины, я не разделяла атмосферу беззаботности, во мне не было стремления выделиться – одно лишь желание скрыться с чужих глаз. Я была вынуждена стать той, кем стала – и окружающие чувствовали это, обходя нас с Софи по дуге…
Впереди вырастала прибрежная скала, вдававшаяся в море. Людей становилось всё меньше, голоса, зазывавшие купить мороженое, прокатиться на яхте или отправиться на экскурсию, постепенно затихали за спиной. Вскоре песчаная полоса кончилась, мы выбрались на какую-то полузаросшую тропу, утопавшую в кустарнике и накрытую тенями цератоний. Искрился сиренью раскидистый багрянник, вокруг сновали насекомые, а мы перевалили через невидимый хребет и стали спускаться вниз, под горку.
Зелень неожиданно расступилась, и я увидела берег – крутой каменистый склон, заросший прибрежной травой. Он тянулся вдаль, а слева, из воды торчали посеревшие от времени и соли остовы зданий. Где два этажа, где три или четыре – они, неизменно чернея пустыми провалами окон, уходили вдоль берега прочь от нас, к укрытой белёсой дымкой горной цепи, что отрезала от остального мира широченную курортную зону – ныне прекратившую своё существование.
Справа по берегу, по верхушке склона за поворот тянулась единственная дорога, редкие строения вдоль неё тоже казались заброшенными. Внизу, у воды тоже были люди – но их было несравнимо меньше, чем на пляже. Маленькими группками они расположились на камнях тут и там, наслаждаясь удалённостью от всеобщего шума и гама.
— Мы уже пришли? — спросила я, разглядывая щербатые серые зубцы сползающих в океан зданий.
— Нет, нам дальше. Туда, где кончается коса. — Софи указала рукой на море, где горная цепь, которую мы только что пересекли, резко срывалась в море. — Кстати, ты говорила про рай… Это в феврале здесь рай. Пожилые говорят, что когда-то так было в июле, но теперь в июле лучше сидеть дома, а уж если и ходить по улицам – то коротенькими перебежками…
Солнце выползало в центр сцены небосвода, голову ощутимо припекало, но мне было всё равно – памятуя ад в лавовых полях Пироса, я сочла бы любую жару на Земле лёгкой прогулкой под прохладным ветром…
По тропе вдоль косы мы выбрались к самому её торцу, и под ногами из зарослей резко возник отвесный скалистый берег. Пенные барашки, переливаясь под лучами солнца, кучерявились на гребнях откатывающихся, отскакивающих от острых камней лёгких волн, а впереди, на расстоянии полукилометра, из воды в небо вздымалась башня.
Основание маяка ушло глубоко под воду, и над поверхностью торчали лишь метров двадцать конструкции, которую венчала покрытая ржавыми потёками световая камера. Снизу облупившиеся стены башни постепенно заволакивались зелёной плёнкой водорослей – они нитями пробирались всё выше, пытаясь дотянуться до огороженной перилами площадки с бледным стеклянным фонарём, угасшим навсегда.
В вышине над маяком в синем небе кружила пара чаек, издавая пронзительные крики – они едва доносились до нас, увлекаемые ветром с суши, уносимые обратно в море.
— Ну что, Лиз, ты ещё не забыла, как плавать? — спросила Софи и с озорной улыбкой покосилась на меня.
— Только не говори мне, что ты собираешься прыгнуть туда. — Я опасливо смотрела на пену, клокотавшую под самыми ногами.
— Там глубоко, раньше эта скала была намного выше. — Она вытянула руку вверх, словно показывая, насколько выше была скала когда-то. — Ты только оттолкнись посильнее – и всё будет хорошо.
— Софи, может всё-таки не надо?
— Тебе нечего бояться. Смотри! — Согнув колени, она легко спружинила от травы, сгруппировалась в воздухе и рыбкой скрылась под рябью игривых волн.
Через несколько секунд голова её показалась над толщей воды, и она крикнула:
— Догоняй!
Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, досчитала до трёх и сиганула следом. Несколько секунд свободного падения – и тело моё погружается в холод, уши наполняет бурление воды, а руки и ноги сами движутся, выталкивая меня наружу, на поверхность. Почувствовав рядом с собой движение чьего-то тела, я открыла глаза.
— Не бойся утонуть, море само понесёт тебя – тебе нужно лишь вдохнуть полной грудью, — увещевала Софи, придерживая меня под руку. — Если станет тяжело – просто ложись на спину. Я буду рядом.
Нашарив взглядом серо-зелёный столп впереди, я исступлённо двигала руками и ногами, степной ветер гасил набегающие волны и помогал мне, подталкивая в спину, а Софи ловким дельфином кружила вокруг меня. Движения её были быстрыми, мощными, словно она всю жизнь прожила в воде бок о бок с рыбами. Она внимательно следила за моими неловкими передвижениями, скованными ноющей раной в плече, слегка поддерживала, когда это было нужно, и вскоре громада маяка была уже совсем рядом.
Оскальзываясь, я судорожно пыталась уцепиться за покрытую мягкими зелёно-бурыми диатомовыми водорослями стену, срывая с неё морские ракушки, с лёгким плеском скрывавшиеся под водой. Ступнями я ощущала лёгкие пощипывания – любопытные мелкие рыбки пробовали биотитан мехапротезов на вкус. Никак не получалось уцепиться хоть за что-нибудь, за какую-нибудь щель среди камней, и в этот момент я ощутила крепкий хват на запястье. Софи, невесть как забравшаяся внутрь конструкции, тянула меня вверх, в узенькое окошко…
С помощью подруги я взобралась наконец внутрь, плашмя завалилась на камень в оконной нише толстой стены и перевела дыхание. В полутьме просторной цилиндрической конструкции гулял и подвывал ветер, а вода в метре под ногами была на удивление спокойной, почти застывшей.
— Ты чего? — взволнованно спросила Софи. — Надо было нырнуть, там внизу – точно такое же окошко.
— Прости, я растерялась, — ответила я, глядя в её перевёрнутое лицо, нависшее надо мной. — Пловец из меня так себе. Не знаю даже, что потянуло меня рискнуть и прыгнуть за тобой…
— Пойдём наверх, там не так ветрено, — предложила Софи и скрылась из виду.
Я села и с опаской спустила ноги на стальную конструкцию винтовой лестницы, исчезавшей во тьме над головой. Покрытая толстым слоем ржавчины, она не внушала доверия, однако Софи уже смело шагала вверх, и я последовала за ней. Предательски скрипели и трещали ржавые ступени, и я, словно мантру, повторяла про себя одно и то же заклинание: «Держи меня, соломинка, держи…»
Соломинка выдержала. Добравшись до самого верха, мы распахнули жалобно скрипнувший люк и выбрались на площадку, каменным кольцом опоясывавшую огромный стеклянный цилиндр световой камеры. Только сейчас я увидела, как со стороны гор на берег неумолимо надвигается необъятная грозовая туча, предвестником которой был лихой степной ветер. Иссиня чёрные прожилки в ней зловеще вспыхивали скрытыми глубоко во чреве молниями, холодный ветер усиливался и колотил порывами в бока застывшего каменного исполина, оставшегося в полном одиночестве посреди волн.
Стало холодно, тело под стремительно обсыхающей кожей дрожало, а на макушку упала первая капля грядущего дождя. Соль щипала губы и резала глаза. Позади меня разлилось бескрайнее синее море, слева под тучей темнели, скрываясь в маревой мгле наступающего ливня, сизые облезлые остовы затонувшей цивилизации, а справа из непролазных зарослей золотистой лентой выскакивал оживлённый пляж, тысячами зонтиков уходя к горизонту. В акватории шныряли гидроциклы, на ярких катерах экипаж сворачивал последние метры тросов, принимая на борт пассажиров-парасейлеров.
— Это моё любимое место, — сказала Софи и направилась к полупрозрачной дверце в многогранной световой камере строения. — Внутри безопасно и можно будет укрыться от дождя. Жаль только, обогреться нечем…
Оказавшись в камере, мы захлопнули дверь и взобрались на пластиковый подоконник возле стеклянной стенки. Софи стучала зубами от холода, её мокрые слипшиеся локоны дрожали в такт. Я изо всех сил обняла её, стараясь отдать ей тепло своего тела, прижала её голову к своей груди, спрятала её в своих объятиях.
Сквозь мутное стёклышко я смотрела на едва различимое белёсое пятно прогулочной яхты, ползущее вдоль горизонта. Внутри камеры темнело – туча уже скрыла Солнце и разворачивалась над нами; последние блики на россыпи огромных диодных фонарей, укоренившихся посреди небольшого помещения, гасли и растворялись.
Что-то неуловимое шевелилось в душе, необъяснимое – какая-то огромная и яркая истина, уже готовая показаться из-за плотной завесы тайны. Чувство ширилось, росло во мне, и вдруг вырвалось наружу трепетом сердца и застывшими на глазах слезами.
Наконец-то я была по-человечески счастлива. Просто, незатейливо, безбрежно и всепоглощающе. Я чувствовала рядом с собою родную душу, разделяя с ней самое простое, самое первичное и единственное, что у меня было – тепло собственного тела. В это мгновение, подле человека, который вдохнул в меня жизнь, я вдруг осознала – эта жизнь была слишком коротка, чтобы постоянно думать о смерти. Как же много времени мне потребовалось, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к этому пониманию…
— Ты знаешь, в чём разница между любовью и дружбой? — спросила вдруг Софи.
— Не знаю. В чём?
— Дружба помогает жить здесь и сейчас. Она как плот в неспокойном океане. Плот, который не даёт потонуть, если беречь его, — сказала подруга. — А любовь – это путеводная звезда, дающая силы двигаться вперёд. Она велика и непостижима, стремиться к ней можно бесконечно – и она точно приведёт куда-то.
— Разве одно возможно без другого?
— Не знаю. Но я знаю, что даже через две тысячи лет, — едва различимо прошептала Софи, — даже в другой галактике – я буду любить тебя. Везде и всегда, до скончания времён.
— Пожалуйста, не надо, — попросила я дрогнувшим голосом. — Ты ведь знаешь, что это не так. Ничто не вечно, и всё имеет свой конец…
— Не ломай, я прошу тебя, — шептала она. — Хватит ломать, давай хоть что-нибудь построим.
— Слова… — Я сжалась в страхе потерять мгновение, упустить его, уронить в бездонную пропасть времени. — Мы все жонглируем словами, но разве способны они подарить чувства? Это дурацкое слово «всегда»… — Хаотичные воспоминания кружились в моей голове, потери затмевали приобретения, и я никак не могла ухватить это мгновение, чтобы оставить его с собой – оставить навсегда. — Это слово, как победный клич умирающего знаменосца в проигранном сражении со временем. В сражении, которое просто невозможно выиграть.
Софи прижалась ко мне ещё плотнее, и теперь я согревалась её жарким дыханием, силой живого тела, лучащейся сквозь кожу.
— Ты не представляешь, на что способны искренние слова, — сипло произнесла она. — Особенно в минуту, которая предназначена именно для них. Это синергия момента, звука и мысли, и она способна выйти за пределы времени…
Раскалываясь пополам оглушительным громом, над головой треснуло небо, и из разлома хлынула вода – она барабанила по куполу, ветер швырял её, хлестал брызгами по мутным от времени стенкам камеры, а мы с Софи жались друг к дружке. Мы застыли во времени и боялись отпустить друг друга – лишь мы одни остались в этом мире, обернувшиеся друг для друга бесконечными Вселенными…
Громовые раскаты взрывались и бежали над водой, стучась в каждую дверь, заглядывая под каждый камень. За окном на хмурый опустевший берег наскакивали хрустальные волны, на песке у самой воды лежала пара перевёрнутых и укрытых брезентом лодок, а сложенные пляжные зонты покачивались под порывами ветра…
Сидя у окна в полупустом прибрежном кафе, мы уплетали обед и болтали обо всём подряд, а по крыше барабанил мелкий град, от которого мы успели очень вовремя укрыться. После обратного заплыва вода нам была уже не страшна, поэтому мы, вымокшие до нитки, сквозь заросли добрались до оживлённой части побережья и спрятались здесь – прямо перед тем, как дождь сменился градом.
За историями о юношеской любви, переживаниях по пустякам, забавных курьёзах из жизни время летело незаметно, и мы успели опустошить целый чайник ягодного отвара и объесться пирожными. Софи увлечённо рассказывала об устройстве криоботов, которые, расплавляя лёд, погружались в его толщу. О том, что учёные потеряли полдюжины дорогостоящих машин, пока добирались до подлёдного океана Энцелада, о чём мечтали с позапрошлого столетия. Шутка ли – пробить пятьдесят километров плотного льда?..
Я почти не слушала её – я только следила за движениями её губ, погружённая в размышления. Меня переполняло то, что она просто находилась рядом, на расстоянии вытянутой руки. Я была счастлива.
— Как в колыбели, — пробормотала я.
… — Что, извини? — Софи оборвалась себя на полуслове и, подняв брови, уставилась на меня. — Прости, я не расслышала.
— Человек настолько мал, а море настолько терпимо к человеку, что он чувствует себя в нём, как в колыбели.
— Мы все пришли из воды, — пожала плечами моя подруга. — Вода – это мать всего живого.
— Все мы появились в воде, а отец-ветер выбросил нас из её утробы на сушу.
Софи собралась было что-то ответить, но неожиданно в её зрачках мелко замерцали голубоватые отсветы.
— Кто-то звонит, — произнесла она, откинулась на стуле, и тут же её лицо озарила улыбка. — Алло… Привет, мелкий!.. Вот только вчера прилетела… Да, всё хорошо… Не одна. — Она посмотрела на меня и тут же – на часы. — Через часик, наверное… Да, давай.
Завершив разговор, она встретила мой вопросительный взгляд и пояснила:
— Брат узнал, что я приехала, и хочет пересечься. Он хороший парень, только совсем бестолковый… Ты готова ехать домой?
Я утвердительно кивнула.
— Тогда я пойду расплачу͐сь, — ответила Софи и поднялась с места. — Переждём град – и в путь…
* * *
Долговязый Игнасио Толедо полулежал, развалившись в кресле, и болтал без умолку, явно стараясь произвести на меня впечатление.
… — Вот, что значат семейные традиции – дед, героический военный, и отец, лучший пожарный в Париже, вложили в него правильные идеалы. И в свои пятнадцать лет Давид Белль вместе с Себастьяном Фуком основали свою систему. Что такое фриран? — Он многозначительно посмотрел на Софи, затем снова на меня. — Это не просто вид передвижения, а способ существования и философия вроде кодекса Бусидо или восточных единоборств. Адреналин, воля, мощь и грация… Романтика и эйфория!
Мы с Софи переглянулись, а Игнасио в запале продолжал:
— Занимаясь паркуром, ты учишься побеждать свой страх, преодолевать любые препятствия! Мы, городские жители, привыкли к стенам, заборам, тротуарам. За нас всё спроектировали и уже всё решили. Неужели вас устраивают эти рамки мира прямых углов? Вам никогда не хотелось вырваться за их пределы?!
Софи деланно закивала, а я едва сдерживала улыбку.
— Эта философия живёт с людьми всё время, — сказал Игнасио, подавшись вперёд, — ведь недаром дословно с французского parkour переводится как «полоса препятствий». Паркур вобрал в себя и искусство японских ниндзя с их навыками по проникновению в здания и лазания по стенам…
— И часто приходится падать? — спросила я.
— Регулярно! Вот, смотри!
Он задрал широкую штанину и показал огромную ссадину, а рядом – ещё одну. Покрытое татуировками тело было усеяно синяками и ушибами, свежими и не очень рубцами. То же самое было и с его руками, и лишь голова по какой-то счастливой случайности была цела. По крайней мере, визуально.
— Но падение – это не повод сдаваться, а наоборот! — продолжал он, активно жестикулируя руками. — Во время бега я сосредотачиваюсь на своей цели и говорю себе: «Я направляюсь туда. Быстро, стремительно, прямо, а не в обход. И ничто меня не остановит!» Иначе никак. Гравитация может мне помешать, но я должен с ней подружиться, если хочу преуспеть…
Взглянув на часы, он спохватился, вскочил с кресла и выпалил:
— Простите, но мне надо бежать. Чао!
С этими словами он открыл дверь балкона, одним прыжком оказался на перилах и скрылся из виду. Захрустели, затрещали влажные кусты, я выскочила наружу, перегнулась через перила и выглянула вниз – доморощенного ниндзя уже и след простыл.
— Шею вроде не свернул, — неуверенно заметила я. — Ну и братец у тебя, Софи…
— Да… Уж какой есть, братьев не выбирают. То безделье, то гульба – вот уж славная судьба.
— Это точно, — сказала я, вспомнив вдруг жизнерадостного Марка.
Если и был человек, который смог мне заменить брата, а отчасти и отца – то это был он. Однако, если у меня не осталось никого, то у Софи был и брат, и отец. Немного помедлив, я спросила:
— А ты не хочешь съездить к папе, поговорить? Я думаю, он оттаял после вчерашнего.
— Ты так думаешь?
— Конечно, — кивнула я. — Надо ценить время, которое у вас есть. Кто знает, что может случиться завтра?
— Ты права, — решительно ответила она. — Вообще-то, я и так собиралась съездить к родителям – нам ведь нужно доделать дело. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной. Мне не помешала бы моральная поддержка.
Сердце подсказывало мне, что из этой затеи не выйдет ничего хорошего, но я согласилась. Софи позвонила матери, договорилась приехать на ужин, а затем вновь помогла мне сменить повязку. Расположившись в небольшой уютной кухне, мы проводили время за разговором, попивая чай и нагуливая аппетит. К тому моменту, когда нам нужно было выдвигаться, у меня уже бурлило в животе от голода, и я была мысленно благодарна часам, показавшим назначенное время…
* * *
Белый кабриолет неспешно катился по улице то на спуск, то в горку. Дорога петляла, поэтому Софи не торопилась, а я наслаждалась свежим ветерком и зеленью вдоль дороги. Что-то привлекло моё внимание, я кинула взгляд вперёд в тот самый момент, когда машина перевалила через очередной пригорок, и свет фар выхватил из полутьмы очертания какого-то животного, стоявшего посреди дороги. Софи среагировала мгновенно и ударила по тормозам, меня кинуло вперёд, и я едва успела выставить перед собой руки.
Огромный зверь прыгнул в сторону, шлёпнулся на мокрый асфальт, и только сейчас мне бросилось в глаза то, что такую тварь я раньше никогда не видела. В вечерней полутьме двумя рядами зубов белела огромная пасть, зелёный толстый хвост подёргивался, пока существо пыталось встать на четвереньки. Неужели это джангалийский рипер? Кто-то выпустил рипера на Земле?!
Мобилизовавшись и включив кинетические усилители, я одним махом оказалась снаружи и вдруг услышала, как в кустах кто-то ломающимся голосом заорал:
— Амадо, ты опять проспорил!
Что за дьявольщина…
Амадо в костюме плюшевого динозавра сумел наконец подняться и неуклюжей трусцой поскакал в сторону отбойника. Оскаленная голова рептилии болталась, свесившись набок. Я стояла в полной растерянности и сжимала кулаки, не зная, что предпринять – то ли сесть обратно в машину, то ли догнать Амадо, снять его плюшевую зубастую голову, а затем – и его собственную. Амадо тем временем перевалился через отбойник и с шуршанием скрылся в кустах.
— Ничего я не проспорил! — обиженно проблеял в зарослях голос подростка. — Я бы успел отскочить, даже если бы она не остановилась!
— Будешь ты мне байки рассказывать… Гони мою сотню! И вообще, ты время-то видел? Пошли уже в город, а то на дискотеку опоздаем…
— Да, девчонки-то нас уже, наверное, заждались…
Шорох кустов и голоса постепенно стихли, а я неторопливо вернулась к машине, плюхнулась на сиденье и хлопнула дверью. Шумно выдохнув, повернулась к Софи и спросила:
— Может, надо было ему ноги переломать? Как думаешь?
— Не связывайся, — махнула она рукой. — Когда-нибудь они себе сами и ноги переломают, и шею свернут. Воспитывать их должны родители, а не ты, но, кажется, родителям не до них, они деньги зарабатывают.
— Почему так, Софи? Чего этим детям не хватает в жизни?
Она пожала плечами и нажала на педаль. Машина тронулась и покатилась под горку, набирая скорость.
— Родительского внимания и острых ощущений, наверное, — сказала подруга. — Всё остальное у них уже есть, они никогда не испытывали нужду. В этой части Жиро́на бедняков вообще не осталось – с тех пор, как Каталонию облюбовал и обустроил Космофлот, а засухи стали частым явлением на юге и западе… В Барселоне теперь огромный финансовый центр, а вся остальная Испания давно живёт в бедности. Население едва сводит концы с концами, но зато военным и банкирам живётся хорошо. Мне всегда бросалась в глаза эта несправедливость несмотря на то, что я сама из обеспеченной семьи. Но я ничего не могла изменить, поэтому всегда хотела отсюда сбежать… Это, кстати, ещё одна причина, почему я подалась во флот…
Вечные вопросы справедливости, перед которыми большинство задающихся пасует сразу, а остальные – чуть погодя, после осознания тщетности борьбы… Я вдруг вспомнила Евгению Павловну, бездомную старушку из Москвы, до которой никому не было дела. Как сложилась её дальнейшая судьба?
— Дай человеку пистолет – и он ограбит банк, — задумчиво протянула Софи. — Дай человеку банк – и он ограбит всех…
* * *
Грузный охранник на КПП при въезде в офицерский посёлок проверил документы Софи и пропуск на машину. На меня он не обратил абсолютно никакого внимания, зато я увидела в крошечной будке второго охранника, который беззаботно спал на кушетке, и отметила про себя безалаберность местной охраны. Без лишних вопросов сторож поднял шлагбаум и впустил нас внутрь.
Кабриолет неспешно ехал по тихим и пустынным улочкам.
— Софи, почему в этом закрытом посёлке такая дырявая охрана? — спросила я. — Сюда же любой злоумышленник может проникнуть.
— Папа заранее предупредил их о нашем прибытии, — ответила Софи, будто оправдываясь. — Поэтому ограничились формальной проверкой. К тому же, я тут частая гостья, и меня знают в лицо…
Через минуту мы остановились напротив опрятного двухэтажного дома, сложенного из тёмного камня. Софи заглушила двигатель и, погружённая в собственные мысли, вызвала контакт через нейрофон.
— Мелкий, ты приедешь на ужин к родителям? — спросила она, затем нахмурилась. — Соревнования? Жаль… Ладно, смотри, аккуратнее там. Я надеюсь, меня не съедят заживо. Давай… — Тяжело вздохнув, она повернулась ко мне. — Придётся нам с тобой вдвоём отдуваться. Ну, пойдём?
Выбравшись из машины, мы прошли по мощёной дорожке меж аккуратно остриженных зелёных туй и очутились возле массивной двери. Нажатие кнопки звонка, несколько секунд напряжённого ожидания – и дверь перед нами широко распахнулась. Пожилая, но прекрасно выглядящая черноволосая женщина с добрым лицом при виде Софи тепло улыбнулась и стиснула её в жарких объятиях.
— Моя дорогая Софи! — добродушно квохтала она. — Надеюсь, ты не сердишься на отца? Виделись только вчера, а я уже так соскучилась… Вы как раз вовремя, у меня почти всё готово. А это, должно быть, Лиза? — Взгляд проницательных глаз с морщинками в уголках встретился с моим, она приветливо наклонила голову. — Добрый вечер. Очень приятно познакомиться, можете звать меня Изабелла. Надеюсь, хорошо добрались?
— Здравствуйте, рада встрече, — улыбнулась я в ответ. — Добрались хорошо, но с приключениями. Нравы здешней молодёжи оставляют желать лучшего…
— Они всего лишь дети! — Изабелла Толедо взмахнула рукой и пожала плечами. — Подрастут, наберутся ума…
Если доживут, подумала я, но вслух ничего не сказала. Тем временем мы проследовали в гостиную, где уже был накрыт шикарный стол. Окружённые блюдами с салатами, в центре ансамбля изящной посуды возвышалась пара ажурных бутылок вина. Столовые приборы на пять персон были аккуратно разложены напротив массивных дубовых стульев.
Изабелла отправилась на кухню хлопотать с горячим блюдом, а я, заглянув в уборную, убедилась, что выгляжу вполне прилично, после чего заняла предложенное мне место за столом. Софи сидела рядом со мной в напряжённом молчании, и я, поддавшись порыву, протянула под столом руку и украдкой взяла её ладонь в свою. Она вздрогнула и затравленно посмотрела на меня, в её глазах читалось желание поскорее сбежать отсюда, и я попыталась безмолвно приободрить её, легонько сжав пальцы.
Где-то наверху хлопнула дверь, на лестнице послышались тяжёлые шаги, и в комнату вошёл папа Софи. Нет, не папа – отец. Начищенные до блеска ботинки, идеально выглаженные брюки с лампасами, строгий синий китель, благородное морщинистое лицо с седыми моржовыми усами и великолепная офицерская выправка…
Мне инстинктивно захотелось вытянуться по швам и отдать честь, но я сдержалась. Я всё ещё сжимала ладошку Софи под столом, а офицер подошёл к своему месту и вперил в меня изучающий взор своих пронзительных карих глаз. Я замерла под пристальным рентгеновским взглядом, боясь пошевелиться. Секунды растянулись в вечность, и наконец офицер твёрдо поставленным голосом отчеканил:
— Генерал Северино Толедо. Здравия желаю.
— Здравствуйте, — еле слышно пискнула я.
Софи решила меня представить и нарочито жизнерадостно прочирикала:
— Папа, это Лиза, моя подруга.
Генерал Северино Толедо опустился на стул напротив нас, сцепил перед собой руки и произнёс:
— Я заметил. Но, может быть, вы хотя бы в моём доме перестанете трогать друг друга?
Смутившись, я отпустила Софи и вынула руки из-под стола, положив их перед собой. Генерал пробежал взглядом по тускло поблёскивавшему биотитану и поинтересовался:
— Боевые ранения?
— Нет, вовсе нет, — пролепетала я. — Несчастный случай, результат обморожения на Кенгено во время «Великого исхода».
— Не знал, что всем пострадавшим ставили функциональные протезы с усилителями для спецподразделений, — генерал машинально провёл рукой по усам. — И как, это помогает вам в работе?
— Да, — честно ответила я. — Они очень помогают, если не сказать больше – они не раз спасали мне жизнь.
Генерал протянул руку, взял бутылку вина, откупорил её и разлил алую жидкость в бокалы – мне и себе, демонстративно проигнорировав Софи. Затем, сверля меня взглядом, спросил:
— И кем же вы работаете, позвольте узнать?
Замявшись, я не знала, что сказать. Правду? Как она будет воспринята здесь, этими благородными людьми в приличном доме? Софи нарушила затянувшееся молчание:
— Пап, она…
— Я разговариваю не с тобой, Софи, — отрезал генерал, в голосе его звякнули стальные нотки. — Будь добра не вмешиваться. Человек сам в состоянии ответить на заданный вопрос.
В этот момент из кухни появилась хозяйка с большой кастрюлей, от которой поднимался пар, и я испустила вздох облегчения – появлялась передышка, в ходе которой я могла подумать над тем, что ответить. Водрузив кастрюлю на стол, Изабелла взяла плошку и с улыбкой заявила:
— Паэлья получилась – пальчики оближете! Сегодня без добавки я из-за стола никого не отпущу! — Затем, оглядев стол, с грустью в голосе пробормотала: — Как жаль, что Игнасио не пришёл… И опять без предупреждения – мог бы хоть позвонить… Ну да ладно…
Дымящееся блюдо заняло наши тарелки, хозяйка унесла кастрюлю, а затем вновь вернулась и присоединилась к трапезе. Я с аппетитом за обе щёки уплетала шедевр кулинарии, Софи отрешённо ковырялась в тарелке вилкой, а генерал налил себе второй бокал вина.
— Софи, девочка моя, расскажи, как вы познакомились с Лизой? — беззаботно прощебетала Изабелла. — Вы были с ней в одном рейсе?
Немного оживившись, Софи ответила:
— Да, мы выполняли важное задание. Нужно было кое-кому помочь по доставке груза…
— Как интересно! — хозяйка всплеснула руками и подалась ближе к Софи. — А что за задание? Я слышала, сейчас какие-то проблемы на окраине, с одной из планет прекратилось сообщение…
— Мам, ты же знаешь, что я не могу болтать о работе. Нужно соблюдать режим секретности, — сказала Софи и украдкой взглянула на отца, который, отведя взгляд куда-то в сторону, хмуро допивал вино.
— Да-да, прости, дорогая… Иногда так хочется допросить тебя с пристрастием – что делала, где была, каких новых людей повстречала… Но потом спохватываюсь и вспоминаю, как когда-то Северино отвечал мне точно также, как и ты. Военные тайны… — Изабелла картинно понизила голос и сделала неопределённый жест руками. — Дочка моя пошла по стопам отца… Кстати, пока тебя не было, твой друг Диего все пороги обил. Ходил, таскал цветы, всё испрашивал, где ты. А что я могу ответить? На службе она, говорю, а когда приедет – не знаю… Ты ему не звонила ещё? Вот он, наверное, обрадуется…
Тут генерал фыркнул и едва слышно пробурчал:
— По стопам отца…
— Прости, дорогой, что ты сказал?
— Знаешь, что она сделала, Изабелла? Ушла из Ассоциации Вольных Пилотов! Я столько сил положил… У неё был потенциал, она показала себя одним из лучших инженеров Космофлота, а потом взяла и растоптала всё!
— Но… Так вот почему она вчера такая расстроенная была после вашего разговора… Ну и ладно, ну что ты так реагируешь? — растерянно вопросила Изабелла Толедо. — Она найдёт себя где-нибудь ещё…
— Где?! — хрипло воскликнул генерал. — На крыше, парапете, на заборе каком-нибудь, как Игнасио? Ноги себе будет ломать? А мы будем ежемесячно находить её в больнице?! А может и чего похуже!
Домохозяйка примирительно запричитала:
— Игнасио ещё ребёнок, он перед девочками красуется…
— Ребёнок! Здоровый двадцатипятилетний конь с яйцами! Так и Софи не отстаёт. Посмотри! — Он махнул рукой в мою сторону. — Я зуб даю за то, что Софи ушла из-за неё! Скажешь, нет?! Она сбегает с корабля, и тут же они приезжают вместе, ручкаются тут под столом, переглядываются…
— Дорогой, не надо так, — попросила Изабелла. — Она же приличная девочка, посмотри, уже почти всё съела…
— Приличная! — Северино Толедо грохнул по столу крепким кулаком, коротко звякнула посуда. — Я на таких «приличных» космических пиратов с волчьим взглядом и в боевых железяках за свою жизнь успел насмотреться! У меня чутьё, и оно меня никогда не обманывает! Либо воровка, либо бандитка!
— Пап, прекрати, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила Софи. — Она никакая не бандитка, ты не можешь знать всего!
— Всего знать не могу, но того, что знаю – вполне достаточно, Софи! И уж поверь мне, старику, твоё новое знакомство не доведёт тебя до добра!
— Почему ты всю жизнь за меня всё решаешь?! — воскликнула Софи, еле сдерживая слёзы. — Неужели ты не дашь мне права самой выбирать собственную судьбу?!
— У меня перед глазами уже есть примеры, Софи, — обречённо прохрипел генерал, понизив голос. — Примеры, когда дети выбирают собственную судьбу. Твой троюродный брат Андрес, помнишь такого? Помнишь, что с ним стало?! А Эстебан, сын тёти Долорес… Ну да, откуда же тебе знать? Прошлым летом умер от передозировки… А эти твои однокурсники, которые отравились каким-то дерьмом на вечеринке… Да что далеко ходить?! Твой родной брат того и гляди себе шею свернёт! И ты хочешь, чтобы я позволил тебе выбирать свою судьбу?!
Софи вскочила, с грохотом уронив стул на деревянный пол, и, всхлипывая, выбежала вон из гостиной. Я не знала, куда себя деть, мне было страшно неловко, и я боялась даже пошевелиться. Захотелось сжаться в точку и исчезнуть из этого мира. Генерал Толедо тем временем налил себе третий бокал, вышел из-за стола и скрылся на тёмной террасе, хлопнув дверью.
— Что же это такое, — горестно протянула Изабелла. — Мой бедный-бедный муж… Он так переживает за неё, места себе не находит. Он ведь думал, что его сын продолжит семейные традиции, но Игнасио служба оказалась совсем неинтересна. Софи стала лучиком света в тёмном царстве, но вот ведь как получилось…
— У всех своя правда, — ответила я, не зная, что сказать.
Посидела немного, набираясь смелости, затем наконец собралась с духом, встала из-за стола, тихо открыла дверь на террасу и вышла в прохладный поздний вечер.
Генерал стоял ко мне спиной, взирая вниз, на расстилавшийся под террасой склон холма. Чуть дальше суша обрывалась отвесной скалой, разверзая бескрайнюю водную гладь, усыпанную бледными лунными бликами. На горизонте, прикрывая собой море, недвижимо стояли огромные сизые стены кучевых облаков.
Я подошла к генералу и встала рядом, глядя на далёкую мерцающую поверхность воды. Я готова была взять на себя всё. Готова была к тому, что он прогонит меня, накричит или даже ударит – мне даже хотелось этого, ведь каждый его удар по мне или злое слово не достигнут Софи, обойдут её стороной. Однако генерал молча стоял, словно не замечая меня – вторые сутки он носил в себе эту горечь, с которой никак не мог смириться.
— В ваших словах есть доля правды, — сказала я. — Она действительно ушла ради меня, так что это я во всём виновата. И я…
— Я столько сил положил… — Северино Толедо тяжело вздохнул. — Я не знаю, кто ты, и знать не хочу. Я лишь хочу быть уверенным, что с моей дочерью всё будет хорошо. Но я не могу быть в этом уверен.
— Но и жизнь за неё вы прожить не сможете. А если сможете – то это будет уже не её жизнь…
— Они совершают ошибки, — горестно прорычал он. — У них нет того опыта, что есть у старших. Мы даём его, преподносим на блюдечке с голубой каёмочкой, но они отказываются его перенимать, выбрасывают на помойку!
— А что может быть доходчивее собственного опыта?
— Я не знаю…
Офицер отпил из бокала, поставил его на парапет и понурил голову. Я не могла найти правильных слов, они все казались мне неподходящими.
— Знаете, — наконец сказала я. — У меня не осталось ничего и никого, кроме неё. И я принимаю её такой, какая она есть, потому что другой Софии у меня не будет. И у вас тоже не будет. И отца у неё не будет другого, кроме вас. Так почему бы не принять её, не пытаться переделать?
Он взглянул на меня потухшим взором, а потом вновь уставился вдаль и сказал:
— И ей, и тебе нужен мужчина, потому что без мужчины женщина перестаёт дарить жизнь. Перестаёт выполнять своё высшее предназначение.
— Я не испытываю иллюзий, — призналась я – в первую очередь самой себе. — Наверное, нас с ней несколько занесло, но это дружба, и не более того. У дружбы вообще много общего с любовью… В моей жизни был человек, которого я искренне любила, но он погиб у меня на глазах. И в тяжёлый час мне отчаянно нужна была помощь, но никто кроме Софи не смог мне помочь. Поэтому я благодарна – так, как могу…
Мне нечего было добавить. Подождав с полминуты, я развернулась и открыла дверь, чтобы вернуться в дом. На пороге террасы я услышала:
— Береги её.
— Я сделаю всё, что от меня зависит, — пообещала я и тихо вошла в помещение, прикрыв за собой дверь.
Изабелла шумела водой на кухне. Несостоявшийся ужин подошёл к концу. Мне не хотелось бродить по дому в поисках Софи, поэтому я решила выйти на улицу и подождать на свежем воздухе. Задумчиво уставившись в брусчатку, я отмеряла шаги возле белого кабриолета, а луна кидала на землю свой мертвенный свет, вытягивая и размазывая по асфальту мою худенькую тень…
Я не знала, сколько прошло времени, но наконец замок щёлкнул, входная дверь открылась, и на пороге появились Изабелла с дочерью. Обнявшись, они тихо расстались, и Софи направилась в мою сторону. Сделав несколько шагов ей навстречу, я стиснула и прижала её покрепче к себе, она зарылась лицом в мои волосы.
— Софи, твой отец – хороший человек, — сказала я, поглаживая её по спине. — Он всё понимает правильно.
— Я очень на это надеюсь.
— Едем домой? — предложила я.
— Поехали, — согласилась Софи, отстраняясь от меня. — Нам предстоит много работы.
— Какой ещё работы? Неужели мы не домой?
Софи обогнула кабриолет, открыла дверь и прыгнула за руль. Сунув руку в вырез кофточки, вынула уже знакомый пурпурный компакт-кристалл на цепочке.
— Я вытащила расшифрованные данные, — объявила она. — Теперь надо разобраться, что там такое, и как мы сможем это использовать.
Я была восхищена тем, как ловко Софи успела в очередной раз влезть в папин компьютер, чтобы получить информацию. Открытым оставался лишь вопрос о том, была её реакция на слова отца за ужином искренней, или же хорошо продуманным представлением, однако я не стала спрашивать. Я была уверена, что переживала она всей душой, но при этом не забыла о важном деле…
Через несколько минут после отъезда, когда машина неторопливо катилась по петляющей дороге, раздался звонок. Софи включила громкую связь.
— Ну, как прошло? — вопросил бодрый голос Игнасио. — Отец вас не побил?
— Бывало и хуже, — выпалила Софи. — А ты, предатель, мог бы и появиться.
— Нет, не мог бы, — возразил Игнасио, на фоне его голоса слышались какие-то крики и шум. — Он не хочет меня больше видеть, о чём прямо и сказал. И вообще, мне есть чем заняться вместо того, чтобы снова выслушивать нотации… Кстати, девоньки, приезжайте в парк, тут весело!
На заднем плане играла музыка, кто-то истошно визжал.
— Опять всю округу перебудить решили? — поинтересовалась Софи.
— Не всю, а только ту, что без хорошей звукоизоляции… Ну так что, приедете?
— Мы подумаем, — сказала Софи и сбросила звонок, повернулась ко мне и спросила: – Отвезти тебя на шоу прыгунов? Я бы тоже пошла, но мне нужно немного поработать.
— Хочешь сплавить меня, чтобы я не лезла под локоть?
— Да, — немного помедлив, ответила Софи. — Мне нужно будет сосредоточиться, а тебе не помешает развеяться.
— Хорошо, — согласилась я. — Вези меня туда…
* * *
Ночной городок встретил нас буйством огней, в чернеющем небе сверкали лучи прожекторов, острые суетливые линии лазеров и рой крошечных беспилотников с подсветкой устраивали яркое светопреставление, огни всех цветов радуги складывались в причудливые извилистые узоры.
Задрав голову, я завороженно смотрела, как в тёмно-синей вышине яркий вращающийся лингам плавно трансформировался в двух сражающихся воинов. Вот они слились воедино – и образовали парящего в небе величественного орла. Несколько взмахов широкими крыльями – и орёл стал пикировать, превращаясь в стремительную ракету. Откуда-то сбоку вынырнула разноцветная планета, вокруг которой сквозь пространство понёсся космолёт, перевоплощаясь в человекоподобную фигуру. Силуэт воедино слился с планетой, и в воздухе возникло многорукое божество в позе лотоса…
Двигаясь по оживлённым ночным улицам мимо шумных компаний, манящих огней многочисленных прилавков, трещащих моторикш, несущихся невесть куда легковушек и автобусов, я уже слышала приближение громыхающих басов вычурной электронной мелодии. Впереди и чуть левее показались высоченные каменные эвкалипты, белоснежные стволы которых освещались разноцветными пульсирующими вспышками. Мелькали сотни и сотни движущихся людских силуэтов – вечеринка была в самом разгаре.
Софи остановила машину, приобняла меня за шею и прокричала в самое ухо, стараясь перебить раскатистую ритмичную музыку:
— Не теряй голову, побереги себя и постарайся на дискотеке надолго не задерживаться! Будь с Игнасио, а я к вам чуть позже присоединюсь! Ладно?!
Кивнув, я и выпрыгнула из машины. Кабриолет развернулся прямо посреди проезжей части, набрал скорость и скрылся за изгибом дороги.
Размер парка определить было невозможно, я находилась на самой его окраине, но уже отсюда, среди деревьев мне была видна огромная светящаяся конструкция, со стороны которой, отражаясь от деревянных стволов и стен домов, текли завораживающие прогрессии. Первичный шок от светошумовой атаки прошёл, и я постепенно привыкала к гулкой вибрации в теле.
Взяв себя в руки, я направилась по дорожке в глубь парка, вливаясь в полноводную человеческую реку. Люди обгоняли меня и шли навстречу, они кричали и о чём-то говорили, звуки сливались в какофонию. Группа молодёжи собралась возле скамейки, рядом с которой пара сумрачных типов в балахонах доставали из карманов и раздавали всем подряд небольшие белые свёртки. Чуть поодаль, на траве лежало тело, а рядом, в обнимку с мусорным ведром – ещё одно.
Все шли мимо, никто не останавливался – никому не было дела до лежащего человека. Я осторожно подошла к незнакомцу, пощупала пульс и заглянула ему в лицо. Совсем молодой бледный парень был жив и, судя по всему, спал, пуская слюну из уголка рта. Запаха алкоголя не было – он был под наркотиками…
Постепенно я приближалась к открытому месту. В глаза били яркие сполохи, звуки отдавались в груди, всеобщее оживление окружающих поглощало, заражало меня, вызывая ощущение подъёма. Здесь всё становилось неважным, второстепенным. Был только этот, единственный момент, который я проживала здесь и сейчас.
Передо мной развернулась широкая площадь, по углам которой высились огромные полупрозрачные статуи, странные округлые образы, не вызывающие никаких ассоциаций, пропускающие через себя свет, разбивая его на спектр, преломляя и разнося по всему пространству. Чёткие, прекрасные, неистовые зарницы света прорезали наполненную дымом темноту, заполненную людьми. Молодые парни и девушки размахивали руками, белоснежно улыбались и извивались, двигаясь под музыку. Сердце моё билось в такт секвенциям, я закрыла глаза, отдавшись звуку, а тело, будто само, уже размеренно следовало за потоком мелодии.
Музыка входила в ритмическое напряжение, мигали стробоскопы, выхватывая из темноты счастливых людей вокруг меня. Сияющие лица, устремлённые к звёздам, расплескавшиеся в прыжке разноцветные волосы, грациозные движения, покадрово возникающие на сетчатках моих глаз с каждой вспышкой… Волна экстаза овладевала мной, мозг раз за разом впрыскивал в кровь торжествующие эндорфиновые реляции, а я словно слилась в единое целое с окружавшими меня юношами и девушками, превращаясь в звук, в вибрацию басов, в чистую энергию…
Наконец, пик интенсивности прошёл, а мелодия приобрела мерность солёного морского бриза… Воды мира были рассечены траекториями огромных грузовых судов – «Рэйпид Транс», «Пацифик-Лайнс», «ДжиЭйТи»… Сквозь бесконечный океан ползло столь же бесконечное мусорное пятно, словно бессмысленная разноцветная пластилиновая клякса, размазанная по воде, не дающая ей дышать и жить… Где-то далеко тёмные волны бились об остовы утонувших зданий… Средь побитых временем свай брошенной пристани давно уже никто не бывал – там лишь возится рак-отшельник в поисках новой раковины…
И я распахнула глаза.
Очнулась – я вдруг вспомнила, зачем пришла сюда изначально, и решила найти Игнасио. Аккуратно обходя танцующих людей, я направилась в сторону окраины площади. Вокруг меня предавались экстазу пьяные и обсаженные молодые люди, проживающие свой последний день – изо дня в день продлевающие его. Будущее настало, и оно выглядит именно так – вычурно, нелепо, дебильно, под оглушительный гул басов. Однажды мир треснет пополам, расколотый этим гулом – таким манящим и притягательным…
Заприметив на парапете группу парней с бутылками в руках, я подошла к ним и, стараясь перекричать шум дискотеки, спросила:
— Вы не знаете, где тут соревнования по паркуру?!
— Вон там, за углом! — Один из них махнул рукой куда-то назад.
— Спасибо! — крикнула я и пошла в указанном направлении.
Я ловко лавировала между людьми, двигаясь сквозь поток. На газоне под деревом, на границе света от фонарей, бесстыжая троица без стеснения предавалась плотским утехам. Тут и там в траве лежали, не в состоянии уже подняться, подростки. Ускорив шаг, я добралась до дороги, перешла улицу и обогнула здание закрытого торгового центра. Сразу за ним, посреди пустыря – голого, без единого деревца, – рядом с высокими разрозненными конструкциями кучковалась компания людей. Я решительно направилась прямо к ним.
Конструкции были хорошо освещены прожекторами снизу. Какой-то парень с кошачьей грацией с разбегу взял штурмом препятствие, тут же перепрыгнул на другое, подтянулся, и через считанные мгновения оказался на самой вершине узкого парапета. Несколько стремительных движений – и он уже вновь стоит на земле. Его сменил щуплый мальчишка и проворными обезьяньими движениями взмыл вверх…
Кажется, я начинала понимать, о чём так увлечённо говорил Игнасио, лёжа в кресле и забросив ноги чуть ли не себе за уши. Мощь, грация и скорость, из которых была соткана его философия, разделённая этими ловкими ребятами, действительно производили впечатление. Приблизившись к компании, я разглядывала лица в поисках брата Софии, и почти сразу от одной из групп отделилась сухощавая фигура.
— Привет! Рад, что ты решила заглянуть к нам на огонёк! — Игнасио обворожительно улыбался двумя рядами ровных белоснежных зубов.
— Я, честно говоря, подумала, что вы там, на дискотеке…
— Нам и отсюда всё прекрасно слышно. — Он усмехнулся, сделал приглашающий жест рукой, и мы неторопливо пошли в сторону компании. — Но там немного другой контингент. Они закидываются всякой гадостью и пьют, а мы здесь – за здоровый образ жизни… Как там Софи поживает?
— Она сильная – справится, — сказала я. — И папа ваш однажды поймёт, что невозможно сделать из детей копии себя.
— Это вряд ли, он очень упрямый человек, — возразил Игнасио. — Впрочем, не будем о грустном… Зацени лучше нашу полосу препятствий! Целый месяц возводили. Как тебе?
Раскинув руки в стороны, он взглядом обвёл ансамбль конструкций, по которым уже ловко прыгал очередной паркурщик, выписывая в воздухе умопомрачительные пируэты.
— Интересно вы придумали, — заметила я. — А вот это, я смотрю, имитация окна?
— Да, за идеальное проникновение в форточку – сразу пять очков.
— А почему вы не соревнуетесь на настоящих зданиях?
— Ночью? — Он прыснул со смеху. — Ты шутишь? Мы же не идиоты вроде малолетних рибблеров, у которых, кажется, одна цель – переломаться наиболее идиотским способом. Здесь у нас отличное освещение, открытое и безопасное место, много людей. Да и музыка под боком играет…
Игнасио производил впечатление разумного человека, и пока он рассказывал об особенностях соревнований, я постепенно убеждалась в том, что не всё ещё было потеряно для молодёжи в этом городе. Отсмотрев блиц-выступления ещё нескольких человек, Игнасио предложил мне поучаствовать, но я вежливо отказалась. Абсолютно трезвая компания тем временем собралась вокруг судьи, который вслух подсчитывал очки участников.
Со стороны колотящегося музыкального сердца дискотеки кто-то заорал пьяным голосом, и я мельком взглянула на часы. Ничего себе! С тех пор, как Софи высадила меня за углом, прошло почти два часа!
— Игнасио, ты можешь позвонить Софи? Она обещала прийти, но, кажется, запаздывает.
— Конечно, легко. — Он вызвал контакт через нейр и выжидающе замер. Затем вопросил: — Сестрица, ты где пропадаешь? Мы тебя уже заждались… Так… Хорошо, мы тебя встретим.
Лицо его стало совершенно серьёзным. Отвечая на мой вопросительный взгляд, он сказал:
— Говорит, за ней идут какие-то подозрительные типы. Она минутах в десяти отсюда.
— Тогда не будем терять времени.
Махнув на прощание рукой своим товарищам, Игнасио направился в сторону улицы, а я последовала за ним. Я быстро шла по тротуару, оставляя за спиной низкие дома, пьяных подростков и кучи мусора. Игнасио несколько отстал и двигался чуть позади, и вскоре из очередного тёмного проулка я услышала мужской голос.
… — Даже юбка ниже колена – это харам! — вещал могучий бас, эхом раскатываясь по пустому переулочку. — Мы учим вас, что нужно прикрывать аврат, но вы не понимаете! Мы позволяем вам носить юбки, а они становятся всё короче! Вы погрязли в хамре, пьёте и нюхаете дрянь, как не в себя…
Возле зарослей темнели фигуры – несколько мужчин в разноцветных камисах возле придомовой ограды обступили жмущийся в тень хрупкий силуэт. Мимо переулка шли редкие прохожие, в основном молодые люди – с уличной дискотеки или наоборот, с намерением присоединиться к веселью. Опасливо поглядывая в полутьму, в сторону грозного голоса, они прибавляли шаг, ведь происходящее никак не касалось их. И моё шестое чувство безошибочно подсказывало, что Софи именно там…
В несколько шагов я покрыла половину расстояния между мной и сумрачной компанией, обступившей мою подругу.
— Что здесь происходит? — стальным голосом вопросила я.
Группка молодых мужчин, как по команде, обернулась. В полутьме сверкали белки глаз, чернели курчавые бороды.
— Здесь творится грех! — многозначительно сказал один из них.
— Ещё одно дитя греха, изменившее своё тело, — негромко сказал второй, указав на меня пальцем.
Подскочил запыхавшийся Игнасио. Там, в темноте, где Софи сжалась в комочек страха, что-то едва различимо блеснуло. Треснула рвущаяся материя, и бас с придыханием произнёс:
— Это станет для тебя уроком! Запомни навсегда – свои ноги ты можешь показывать только своему мужчине!
— Нет! — взвизгнула Софи, раздался звонкий шлепок. — Отпусти! Не смей меня трогать!
Некогда загнанные во тьму, чёрные волосатые пауки почуяли свободу и теперь выбирались откуда-то из смрадных глубин моего подсознания, ползли по дрожащему от перенапряжения телу, а в груди моей разгоралась сверхновая звезда, разгоняя кровь, поднимая вверх нечеловеческую ярость. Вспыхнуло, словно спичка, оплетённое было паутиной здание разума, кровопийцы врассыпную бросились кто куда. Кулаки сжались, ненависть огненным факелом хлынула отовсюду, и в следующую секунду, не осознавая себя, я оказалась рядом с противником и нанесла удар.
Нога встретилась с челюстью, что-то оглушительно хрустнуло, и один из «праведников» полетел в темноту. Бешеный галоп сердца, вторившая ему пульсация в ране от укуса мирметеры, вспышки ослепляющего света во тьме – и, потеряв счёт времени, я просто двигалась.
Я чувствовала лишь толчки в биотитановые костяшки, напряжение в локтевых сгибах, взмахи лопаток, словно на них выросли крылья; слышала вскрики и похрустывания ломающихся костей, перезвон упавшего на асфальт металла, чей-то пронзительный визг, громкий и отчаянный вой собаки в отдалении…
Через несколько секунд кровавая мгла рассеялась, ярким сиянием плазменного факела вырывая меня из забытья. Я сидела верхом на смуглом бородатом здоровяке, прижав коленом его волосатую руку, из которой наружу торчала кость, а из призмы резонатора в землю упирался белоснежный луч, расплавляя асфальт – капли жидкого битума сверкали в пламени, похожие на слёзы. Нос здоровяка был словно сорван и торчал куда-то в сторону, кровавые сопли стекали по щекам, а сам он смотрел сквозь меня полными ужаса глазами и неразборчиво бормотал что-то. То ли просил о пощаде, то ли молился всевышнему.
— Я спилю твою жалкую лицемерную голову, поганый арахнид, — прошипела я, брызнув слюной на лицо здоровяка.
Тот закрыл глаза и принялся бормотать с удвоенной силой, а надо мной раздался тихий, наполненный дрожью голос Софи:
— Умоляю тебя, остановись…
Я подняла взгляд и увидела белоснежные кроссовки и загорелые лодыжки… Софи стояла рядом со мной, её короткая плиссированная юбочка едва покачивалась на ветру, белая кофта была надрезана, обнажая плечо. До побелевших костяшек она стискивала в ладонях крошечную сумочку на цепочке, а позади неё в ступоре стоял Игнасио, сжимая и разжимая кулаки.
Вокруг были разбросаны неподвижные тела – четверо, не считая того, которого я собиралась прикончить, а у выхода из проулка постепенно собирались зеваки – тараща глаза, они испуганно перешёптывались.
— Пожалуйста, — пролепетала Софи. — Я не могу видеть тебя такой…
Всё вернулось обратно… Нет, оно никуда и не уходило, всегда было запрятано где-то в тёмных закоулках души – все эти чудовища, монстры, сшитые из обрывков воспоминаний. Вечный каптейнский ливень низвергался в моей душе, и я знала – так будет всегда. Разбитую вазу можно склеить, но трещины останутся навечно…
Я выключила резак и кое-как поднялась на ноги. Колени дрожали, руки тряслись – тремор мехапротезов стал для меня чем-то диким, новым и совершенно неожиданным.
— Прости меня, — пробормотала я. — Кажется, меня догнало прошлое…
Я сделала пару шагов навстречу Софи, и та инстинктивно отшатнулась. Её большие глаза блестели на бледном лице. Я подошла вплотную и обняла её, дрожащую – такую маленькую и беззащитную, словно потерявшегося ребёнка. Всё было позади, но она тряслась в моих руках, как загнанная в угол мышь.
— Всё позади, всё уже закончилось, — лепетала я.
— Ничего не закончилось… Я боюсь тебя, — прошептала Софи.
Меня прошиб холодный пот. Она боится меня. Неужели это конец всему? Неужели это то, чего я так боялась все эти дни?!
И в эту же секунду сразу отовсюду донёсся многоголосый собачий вой – из соседних домов, снизу по улице, из тёмных глубин малоэтажной застройки…
— Он нас нашёл! — воскликнула я, мелко дрожа от страшного осознания, свалившегося как снег на голову. — Мы должны уходить!
— Это невозможно, — бормотала Софи. — Это просто невозможно, такого не бывает!
— Ты сама всё видела тогда, в лесу! Ну не стой же столбом! Бежим!
— Что происходит? — наконец подал голос Игнасио. — Что тут, чёрт возьми, творится?! Кто ты вообще такая?!
— Некогда объяснять. Софи, мы обязаны уйти, слышишь? — Схватив Софи за руку, я потянула её в сторону освещённой улицы. — Нам надо затеряться, и мне кажется, я знаю, как.
— Пойдём домой, — оправляясь от первичного шока, робко предложила она. — Я позвоню папе, чтобы прислал кого-нибудь из военной полиции…
— Нет, нельзя домой, там он точно нас найдёт. Идём!
Сорвавшись с места, я дёрнула Софи за собой и услышала сзади растерянный голос Игнасио:
— А мне что делать?
— Будь на связи! — вполоборота крикнула Софи, и мы побежали.
Зеваки расступились, а мы что было сил припустили в сторону дискотеки. Пульсирующими басами она накатывалась на нас вдоль улицы, сполохи света были всё ближе и всё ярче, беспечных людей вокруг становилось больше. Крепко держась за руки, мы маневрировали среди беззаботных прохожих, сталкивались плечами, продирались сквозь сходбище выросших, но не повзрослевших детей.
Слева, через заполненную людьми дорогу между деревьев пульсировали огни, вновь восходящая электронная мелодия поглощала пространство. Соскочив с тротуара, мы пересекли дорогу, а слева, из-за изгиба показались белые фары стремительно приближавшейся машины. Каким-то звериным чутьём я поняла, что это за нами, и прибавила ходу.
— Лиза, погоди, я не поспеваю! — крикнула Софи, поскользнувшись на какой-то бутылке и чуть не загремев на брусчатку.
Толпа густела, музыка становилась всё громче, а позади, на освещённой улице пронзительно завизжали тормоза. От огромного аспидного джипа отделились несколько смоляных силуэтов с оружием наперевес и в полной экипировке. Следом вторая машина заехала на тротуар, чуть не сбив группу ребят, бросившихся врассыпную.
Вперёд, только вперёд! Не останавливаться! Не оглядываться!
Через несколько мгновений мы оказались на площади посреди сверкающего и гремящего безумия. Звуковые волны пробирали меня насквозь, я увлекала Софи в центр площади, в сонмище скачущих и горящих от счастья извивающихся тел, чтобы затеряться там, среди зашкаливающих людских эмоций, где он нас не найдёт. Расталкивая плечами встречных – потных, лоснящихся и хохочущих, – я рвалась вперёд, и вдруг рука Софи выскользнула из моей ладони.
Остановившись, я принялась оглядываться – в синем сверкающем безумии стробоскопов лица сливались, смешивались.
— Софи! — что было сил крикнула я, то осматриваясь вокруг, то бросая напряжённые взгляды туда, откуда мы пришли.
Чёрные силуэты группой приближались к площади, разбрасывая в сторону тех, кто попадался им на пути. Ослепительные вспышки света скрадывали лица вокруг меня – одно вдруг сменялось другим, руки мелькали, как в замедленной съёмке. Я потеряла Софи… Неужели я потеряла её?!
— Софи! — завопила я в лицо какой-то хохочущей, оглохшей от звукового напора девушке, возникшей рядом со мной. — Где ты?!
Вокруг сжималось кольцо из танцующих людей, тьма неумолимо приближалась, а я потеряла свой единственный свет в конце туннеля. Я тщетно оглядывалась по сторонам. Туннель, глотая последние лучи света, уже почти померк, как вдруг мне на плечо легла рука.
— Лиза! — Родные и любимые глаза сверкали в безумной карусели стробоскопов.
— Идём, скорее! — Не помня себя, я вновь схватила её и устремилась прочь из людского кольца, из какофонии, на ту сторону площади.
Недвижимым стражем мимо проплыла световая статуя, и мы побежали по траве, между стволов деревьев, огибая лежащих и сидящих в темноте подростков, уворачиваясь от шатающихся пьяниц. Я изо всех сил старалась не бояться – я была не одна. Мы всё преодолеем, Софи! Мы справимся и уйдём от погони, потому что мы – вместе!
Свет фонарей проливался сверху на ещё одну пешеходную улицу, мы пересекли ещё одну толпу и нырнули в тёмный переулок. Тяжёлое дыхание подруги позади, мелькающие едва освещённые окна домов, пьяная гогочущая толпа навстречу – и мы ныряем в оживлённый крытый базар. Вокруг галдели продавцы и покупатели, по прилавкам были разложены сладости, висела одежда, в витринах сверкали часы и драгоценности.
Толчки, удары, возмущённые вскрики и вспотевшая ладонь Софи – величайшая в мире ценность, которую я сжимала изо всех сил, – всё смешалось в движении… Вскоре базар остался позади, мы выскочили на оживлённый проспект и понеслись вдоль припаркованных машин, огибая гуляющие пары и группы туристов, пронизывая тени меж высоких фонарных столбов.
Я потеряла счёт времени и не знала, сколько мы пробежали, а позади послышался слабый запыхавшийся вскрик:
— Стой, Лиза… Подожди! Я больше не могу… Не могу бежать…
Софи обессиленно уселась прямо на брусчатке и тяжело переводила дух. Присев рядом, я оглядывалась по сторонам. Погони не было, редкие пешеходы с интересом разглядывали нас, группа женщин в хиджабах по дуге обогнула странную парочку.
— Нам надо где-то спрятаться, чтобы они нас не нашли, — восстанавливая дыхание, сказала я. — Подальше отсюда, от города, от цивилизации…
— Нужно переждать эту ночь, завтра мы покинем город, — прохрипела Софи, сплюнув на камень густую слизь. — Давай сойдём с дороги… У меня есть пара мыслей, где мы могли бы укрыться, но тебе там вряд ли понравится.
— Без разницы – главное, чтобы подальше от этих людей… Кем бы они ни были.
Я помогла Софи подняться, и мы заковыляли под горку, во тьму, где дорога преодолевала низину, делала поворот и исчезала среди зарослей. После яркого света глаза постепенно привыкали к темноте, уши отходили от контузии басами, и я различала какое-то журчание. Софи пересекла просёлочную гравийную дорожку и направилась в сторону кустов. Через полминуты мы, продираясь через колючие заросли, спустились к бетонному жёлобу ливневой канализации. Следуя вдоль небольшого ручейка – пережитка дневной грозы, ползущего откуда-то с холмов, – мы пробрались под гудящей проносящимися автомобилями дорогой и прошли по темноте почти наощупь ещё сотню метров.
Ливнёвка закончилась столь внезапно, что я едва не свалилась с многометровой высоты – Софи успела ухватить меня покрепче и уберечь от падения. С отвесного обрыва вода с шумом обрушивалась вниз, в искусственный каплевидный залив, а на горизонте над куцыми кустами и редкими деревьями всё так же безмятежно мерцало огромное тёмное море…
По ушам ударил уже знакомый незримый и неслышный камертон, зазвенел вибрацией в черепе, и я поняла – они уже близко.
— Они не отстали, Софи, — сказала я. — Они всё ещё гонятся за нами, я это чувствую.
— Надо спуститься, тут сбоку есть лестница, — неуверенно пробормотала она, глядя вниз, в журчащую и шелестящую тьму.
Позади, на мосту, пронзительно заскрипели тормоза, очертания антрацитовой машины замерли под иссиня чёрным небом.
— Нам надо прыгать, — сказала я, схватив её за плечи. — Это единственный выход.
— Тут высоковато…
— Нам нечего бояться, потому что мы вместе!
Софи уверенно кивнула, мы схватились за руки, взяли короткий разбег и, посильнее оттолкнувшись от бетонного края, сорвались в пропасть…
* * *
Мокрые волосы облепили плечи, было прохладно, но нас одаривали робким теплом угли от потухшего кострища. Привалившись к потрескавшейся бетонной стене, мы сидели под замызганным покрывалом. Софи, дрожа от холода, прижималась ко мне, а я снова пыталась её согреть. Ноги её были ободраны кустами, ссадины ныли после заплыва в солёной морской воде, но она стоически держалась, не издав ни звука.
Пятый этаж заброшенной гостиницы – первый, если считать от уровня моря, – торчащий над водой, продувался прохладным морским ветром насквозь, что, впрочем, не мешало местным бездомным использовать его в качестве убежища. Они обустроили себе здесь дом, обложились картонками, натаскали дров с помощью невесть где украденной лодки, и когда мы с Софи, запыхавшиеся, мокрые до нитки, вылезли из затопленного лестничного пролёта, они нисколько не удивились.
Их было четверо – трое заросших мужчин и одна худая, словно спичка, женщина. Привыкшие ко всему, на нашу просьбу остаться на ночлег они просто пожали плечами, выдали нам покрытое какими-то пятнами покрывало и продолжили пить свою бормотуху, как ни в чём ни бывало. Грязные и ободранные, они не пытались с нами заговорить, не собирались нас грабить или убивать – они просто сделали вид, что нас нет. Ни нас, ни остального мира для них, наверное, уже давно не было…
— Оно всё это время выжидало, — пробормотала Софи. — Подкрадывалось, искало нас. Теперь у него есть вооружённое подкрепление. Неужели оно нас в конце концов найдёт?
— Я не знаю, милая. — Я тяжело вздохнула. — Но мне кажется, я поняла, как оно нас находит. Оно чувствует эмоции, сильные, захлёстывающие. Оно настраивается на самое глубинное, что есть в нас – и во мне оно нашло страх. Ничто во мне не было столь сильно, как страх… Никогда. Никогда до последних дней – когда я повстречала тебя, – но оно как-то настроилось на этот страх и идёт по следу.
— А что ты ощущаешь сейчас? Ты чувствуешь страх? — спросила подруга, взглянув мне в глаза.
Затем устроилась у меня на коленях, подложив ладонь под щёку.
— Нет, — уверенно ответила я, глядя сквозь прямоугольную дыру окна наружу – где-то там, скрытый во тьме, возвышался полузатопленный маяк. — С тобой я не боюсь. Я отдам за тебя жизнь, если потребуется. И если это неизбежно – нет никакого смысла бояться неизбежности.
— Я не хочу, чтобы ты отдавала за меня жизнь, — тихо сказала она.
— Жизнь – опасная вещь, я успела в этом убедиться. Кому-то всегда приходится её отдавать. — Перед глазами пронеслась вереница лиц близких мне людей, которых больше не было рядом. — Но я теперь боюсь только одного – что ты отвернёшься от меня.
— Я не отвернусь, — полусонно прошептала Софи. — Я попытаюсь оградить тебя от страха. И они нас тут не найдут…
— Я очень на это надеюсь, — негромко сказала я.
Шли минуты. Полусидя у стены, я размышляла о том, сколько же можно убегать. И как далеко? Я знала, что утром мы проснёмся перед выбором – либо погибнуть, либо сбежать. Далеко-далеко, туда, где никто и никогда нас не найдёт. Где мы сможем начать новую жизнь. Наверное, я бы запросто смогла сделать это, но Софи вставала ещё перед одним выбором – либо я, либо её родной дом, брат, родители… Интересно, что она выберет?
Задремав, моя беззащитная Софи что-то беспокойно бормотала во сне. Я нежно погладила её по макушке, поцеловала в лоб, и она успокоилась. Было тихо – лишь потрескивали тлеющие угольки, и доносился плеск воды, сумрачными волнами гулявшей этажом ниже…
… Грянул выстрел, я вздрогнула и распахнула глаза. Где-то вдалеке дружным раскатистым рёвом заголосили моторы, удаляясь, растворяя над морем выхлопы.
— Это всего лишь стритрейсеры, — успокаивающе пробормотала Софи, ласково гладя меня по лицу. — Вдоль берега тянется заброшенная дорога, они часто устраивают тут гонки…
Стритрейсеры… Я чувствовала щекой тепло мягкого прикосновения. Усталое ватное тело вновь потащило меня вниз, в царство Морфея, и веки закрылись сами собой…
— Алло, мелкий? Ты сможешь нас забрать? — Утро вспыхнуло голосом Софи, вытаскивая меня из чёрного забытья. — Мы на утонувшей первой линии, прямо напротив вашей драг-трассы… Да. Когда?.. Ладно.
— Он приедет? — спросила я.
— Да, через полчаса. Потом надо заскочить домой и сваливать отсюда.
— Почему не сейчас? Зачем домой? Это может быть опасно…
— Мне нужен мой компьютер, без него всё будет без толку.
Чёрт, я же совсем забыла… Ты ведь шла на дискотеку, моя милая Софи. Шла, чтобы встретиться с нами и как следует повеселиться, а потом вернуться домой. Эта несуразная легкомысленная плиссированная юбочка, эта лёгкая кофточка; ободранная до ссадин колючими кустами лоснящаяся кожа ног… Ты уже, кажется, начинаешь гундосить, простудившись прошедшей ночью…
В оконном проёме сияло бирюзовое небо, искрилось голубое море. Приземистая горная цепь тщетно тянулась к одиноко торчащему средь волн гордому и непокорённому маяку. Поблагодарив хозяев этого места, двое из которых до сих пор спали беспробудным сном, мы спустились в воду и вплавь вернулись на берег…
Обсыхая под лучами солнца, мы стояли на обочине потрескавшейся и частично заросшей травой дороги и ожидали Игнасио.
— Что у тебя на ноутбуке? — поинтересовалась я. — Почему он так важен?
— Там, на астероиде, — ответила она, вытянув шею, высматривая, не появится ли из-за поворота вожделенная машина. — Там был один только хлам. Журнал безопасности, открытия и закрытия дверей, описи продуктов питания и оборудования… В общем, они потёрли всю важную информацию, ничего полезного не осталось – они целенаправленно заметали следы. Судя по телеметрии реактора, они хотели вызвать его перегрузку с последующим взрывом комплекса, но не получилось – автоматическая защита стабилизировала охлаждение. — Она зябко поёжилась и отлепила от бедра волглую юбку, совершенно потерявшую форму. — В общем, не суть… Всё потёрли, но немного просчитались – система охраны запустила автоматическую лазеротрансляцию, а мне удалось снять запись. Параметры сигнала – это всё, что я смогла получить. И сигнал этот ушёл к «троянским» астероидам Юпитера.
— И что всё это означает? — попросила я. — Можно языком попроще, для дилетантов?
— Есть группа камней, что-то около шести тысяч астероидов, — начала она терпеливо и с расстановкой, словно пыталась объяснить ребёнку, почему небо голубое, а трава – зелёная. — Эти астероиды движутся вокруг Солнца рядом с четвёртой и пятой точками Лагранжа Юпитера – точками устойчивого равновесия. Две группы астероидов – «Греки» и «Троянцы» – движутся прямо по орбите планеты. Одна из них – в хвосте Юпитера, а другая – впереди по ходу движения. Этакий космический эскорт… Так вот, я покопалась в ОРКО – Открытом Реестре Космических Объектов – и определила сектор с погрешностью в какой-нибудь десяток миллионов километров, где будет находиться цель сигнала во время его прибытия…
— Ты обнаружила тот самый астероид?
— Не астероид, а небольшую группу, — отмахнулась она. — Но это практически иголка в стоге сена, и я вычислила, куда эта группа переместилась сейчас. Теперь мы знаем, где искать.
Софи, моя ненаглядная Софи… Как жестоко ошибался твой отец, когда назвал тебя своим разочарованием…
Издалека доносился шум мотора, он быстро приближался, и я напряглась. Ожидая увидеть огромный чёрный автомобиль без номеров, я уже готова была швырнуть подругу в заросли, сигануть следом и бежать, куда глаза глядят, но из-за холма вынырнул бежевый паркетник, лихо подкатил к нам и остановился.
— Ну и вид у вас, — протянул Игнасио Толедо, опуская стекло. — Настоящие мокрые курицы.
— А ну я тебя! — замахнулась на него Софи. — Ты небось спал дома в тёплой кроватке, пока мы тут прозябали в руинах?!
— Ага, конечно, — саркастически усмехнулся Игнасио. — Я полночи давал показания в участке. Рассказывал, как местные bandidos учили заезжих уму-разуму, и как стал случайным свидетелем…
— Ты умеешь врать, — заметила Софи, устраиваясь на пассажирском сиденье, пока я забиралась назад. — С самого детства у тебя это отлично получается.
— Было у кого поучиться, — ухмыльнулся Игнасио. — Ну, раз уж я за вами приехал, говорите, куда везти.
— Сначала в магазин, нам нужно купить еды и одежды. А потом – ко мне домой…
* * *
Сделав пару неспешных кругов по кварталу, мы не обнаружили ни одной подозрительной машины и теперь, припарковав паркетник в тупичке в сотне метров от дома Софи, напряжённо наблюдали за домом, прилегающим переулком и выездом на улицу.
Текла размеренная и неспешная пригородная жизнь. Мелькали проезжающие по улице автомобили. Свернув в проулок, утренний почтальон на мопеде остановился у входа во двор и рассовал по почтовым ящикам журналы и корреспонденцию. Вдоль проулка по брусчатке проследовал робопёс с большой грустной собакой на поводке – той самой, что вчера ждала у хозяйской двери. Мимо машины протащился, подволакивая ноги, загульный пьяница и скрылся за углом…
— Ждать больше нельзя, — заявила Софи и зашевелилась, открывая дверь. — Я пошла…
— Стоп, — приказала я, схватив её за плечо. — Сиди тут, я сама схожу.
— Я что, не могу уже в собственном доме появиться? — возмутилась она.
— Там может быть опасно, поэтому побудь здесь, — попросила я и выбралась из машины. Бросила вполоборота: — Если я не вернусь через десять минут, уезжайте куда-нибудь, где вас не станут искать. По крайней мере на какое-то время. Вся эта затея не стоит ваших жизней.
— Если ты не вернёшься через десять минут – я пойду за тобой, — твёрдо сказала Софи.
Смерив подругу взглядом, я направилась вниз по переулку вдоль разномастных аккуратных заборчиков, мимо припаркованных машин. За спиной ввысь уходил косогор, и где-то вдалеке маячили безмолвные скалы, за которыми привычно гудели двигатели могучих летающих флотских машин.
Свернув в узенький проход, я пробралась до стены дома и прижалась спиной к оштукатуренному камню. Совсем рядом, скрытая зелёными зарослями, располагалась калитка во внутренний дворик, а прямо надо мной, на высоте третьего этажа, возвышался наш балкон. Нет, через дворик я точно не пойду, а вот с балкона меня, пожалуй, никто ждать не будет.
Быстро просчитав маршрут наверх, я включила усилители, оттолкнулась от земли и, спружинив от стены, уцепилась за кромку балкона второго этажа. Подтянулась и взмахнула на балюстраду, стараясь производить как можно меньше шума. Последний рывок – и я перебираюсь через перила балкона Софи и прижимаюсь к стенке под самым окном. Внутри, за стеклом было тихо и темно.
Я легонько толкнула дверь, и она бесшумно приоткрылась.
— Опять ветрище задул, — раздался мужской голос, зазвучали приглушённые ковром шаги. — Наверное, снова будет гроза.
— Хорошо бы, — отозвался второй голос. — После вчерашнего так свежо было…
— Включи кондей – и будет тебе свежесть.
— Лучше пойду воздухом подышу. А заодно и перекурю…
Я недвижимо застыла под окном и выжидала. Балконная дверь скрипнула и распахнулась, и наружу вышел человек – крупный мужчина в костюме и в солнечных очках. Нет, не тот долговязый призрак, а самый обычный человек…
С места, разжавшись пружиной, я выстрелила собою вверх, прямо в челюсть здоровяка. Резко хрустнуло, тело обмякло и стало сползать, едва подхваченное мною. Бережно уложив тяжёлого бандита на пол и оттащив в сторону, я заглянула внутрь и убедилась, что комнате никого не было. Вошла в помещение и прикрыла за собой балконную дверь.
Посреди комнаты, на ковре возле большой кровати лежала уничтоженная канарейка – развороченные выстрелом, электронные потроха её торчали во все стороны. С кухни доносилось какое-то бормотание. А слева, на столе стоял открытый ноутбук, на экране которого белело прямоугольное окошко для ввода пароля. Взять компьютер и спуститься вниз? Нет, есть риск уронить устройство с третьего этажа. Хорошо бы уйти через дверь, но для этого придётся вырубить охранника, чьи движения слышались со стороны кухни.
Я бесшумно прошла по ковру и выглянула в коридор. Никого – лишь из-под двери в туалет на пол тёмной прихожей робко пробивалась полоска света. На кухне за столом сидел ещё один здоровяк, сосредоточенно изучая что-то в своём смартфоне. Из-за угла я устремилась прямо к нему. Краем глаза заметив меня, он вскинулся, отбросил стул и принял стойку.
Лёгкое, едва заметное движение – он уходит вбок от моего выпада. Ответный наскок – я уворачиваюсь, рука его проходит по касательной, но незаживающий укус срезонировал и тут же дал о себе знать…
Крепкий, собранный – этот парень был хорошо подготовлен. Несмотря на свои внушительные габариты, он ловко блокировал мои атаки, перемещаясь по тесной кухне, следя за мной внимательным взглядом чёрных глаз. Мне никак не удавалось подловить его и нащупать уязвимое место. Исход рукопашной был туманным, поэтому я наконец решила расстрелять его из бластера, но не успела.
Сзади что-то звякнуло, и над самым ухом громыхнул голос:
— Пора прощаться с этим миром!
Вполоборота краем глаза замечаю какой-то блик, словно солнечный луч, прошедший сквозь тонкую лесную паутинку, и рефлекторно выбрасываю руку вверх – в сей же момент зажужжала, засвистела стальная струна, вгрызаясь в биотитан; чьи-то железные объятия сдавили грудь – сзади меня крепко прижал к себе ещё один качок в штатском. Всей своей массой он вдавливал стальную струну в мехапротез руки – единственное, что отделяло её от моей шеи.
Другой убийца кинулся на меня спереди, и тут же получил ногой наотмашь – удар пришёлся куда-то в низ живота. Он замешкался на секунду, а я попыталась включить плазменный резак – не выходит! Не отщёлкивается призма, придавленная струной…
Отбрыкиваясь, я пыталась освободиться из удушающих объятий, лихорадочно шаря свободной рукой позади себя, и наконец нащупала кобуру на поясе бандита. Схватила покрепче, рванула на себя, но не удержала – пальцы предательски разжались, и кобура вместе с пистолетом полетела куда-то вперёд, в сторону окна.
Придавленная собственной рукой, я боролась с железной хваткой убийцы. Здоровяк спереди тем временем оправился после удара в пах, оборвал мой новый удар, ухватившись за ногу, и обрушил пудовый кулак прямо мне под рёбра – куда-то в район печени. Перед глазами взорвались искры боли, на грани потери сознания я застонала, выпуская из себя остатки воздуха…
Что-то оглушительно, разрывая барабанные перепонки, громыхнуло – так, что задребезжали стёкла в оконной раме. Хватка державшего меня бугая напряглась и тут же ослабла; струна обвисла, а её владелец с грохотом обрушился на пол, увлекая меня вниз. На секунду застыв, глядя куда-то поверх меня, второй бандит потянулся за пистолетом, а я из последних сил напряглась, отщёлкивая призму и зажигая резак, и полоснула перед собой – прямо по ногам здоровяка.
Отчаянный крик наполнил помещение, человек в штатском упал и принялся кататься по тесной кухне, хватаясь за надрубленную возле щиколотки ногу. Откашливаясь на четвереньках и пытаясь вдохнуть воздух, я обернулась – на пороге квартиры с дымящимся ружьём у бедра стоял старый Серхио. Лицо его выражало решимость, и он своим старческим голосом ворчливо произнёс:
— А я-то думаю – кто всю ночь тут ботинками топает? А сейчас чья-то тень на балконе мелькнула, да наверху исчезла. Решил вот проверить, что за бандиты тут шляются, а это ты, Лиза, оказывается, альпинизмом занимаешься?!
— Это вы хорошо зашли, — просипела я, с трудом поднимаясь на ноги. — Вовремя. Ещё бы немного…
— Конечно, вовремя! — задорно воскликнул он и забросил дробовик на плечо. — Запомни, милочка. В этом мире всё и всегда происходит вовремя – ровно тогда, когда нужно. А теперь давай, беги отсюда.
Стискивая зубы от пульсирующей боли в боку, я прошмыгнула мимо Серхио, схватила в охапку ноутбук и выскочила на балюстраду. Дворик был пуст, машина Софи стояла на своём месте. Крепко прижимая к себе лэптоп, я ссыпалась с лестницы, плечом выбила заднюю калитку и понеслась сквозь проулок – туда, где меня ждали Софи и Игнасио. Бежевый паркетник стоял на месте – я добежала до него, распахнула дверь и ввалилась на заднее сиденье.
— Что там было? — воскликнула Софи, порываясь перелезть ко мне спереди. — Неужели засада?!
— Они ждали, — выпалила я, лихорадочно ловя ртом воздух. — Пасли нас прямо в квартире. Их было трое, но не исключено, что будут и другие.
— А Жози всё это время молчала, — пробормотала Софи.
— Уж тебе ли не знать о всяческих средствах подавления… Куда мы едем? — спросила я.
— В Калу Де Порт-Лигат, к заливу, — отреагировал Игнасио. — Всё верно, Софи?
— Да, но ты не поедешь. Вылезай из машины и иди домой, — приказала она.
— Я не могу вас бросить, — развёл руками Игнасио. — Ты же моя сестра!
— Я твоя старшая сестра! — рявкнула Софи, вышла наружу и обошла машину кругом. — Поэтому ты обязан меня слушаться! Мы уезжаем, а ты уходи. Тебе нельзя попасться им, ты и так неимоверно рискуешь!
— Никуда не пойду, — отрезал Игнасио и не сдвинулся с места. — У нас мало времени. Мы едем или нет?
— Я отдала тебе эту машину, и теперь я её забираю. Пошёл! Вали отсюда! — Она в сердцах звонко пнула ногой по машине.
Такой, полной решительной ярости в сверкающих глазах, я не видела её никогда – в порыве заботы о брате она, похоже, была готова свернуть горы – а то и его собственную шею. Игнасио тоже понял это, обречённо вздохнул и вышел из машины. Через несколько секунд он скрылся в кустах между домов, а Софи прыгнула за руль. Паркетник скрежетнул шинами, устремился вперёд и с визгом резины по асфальту вырулил из переулка…
Машина стремительно неслась по улице, гудками распугивая пешеходов, вознамерившихся было пересечь проезжую часть, а я размышляла над словами старого писателя. Всё всегда происходит ровно тогда, когда нужно… А ведь он прав – всегда всё происходило вовремя. Какая-то неведомая сила много раз удерживала меня от неминуемой гибели, подталкивала ко мне правильных людей в нужный момент, помогала встать на ноги и идти дальше. Что было источником этой силы, и почему она вела меня вперёд, через пот и кровь, сквозь утраты? Почему все уходят, а я остаюсь? Неужели это справедливо?
Я желала только одного – чтобы эта самая сила, если она существует, помогла нам с Софи скрыться. Сбежать, уйти – вместе. На этот раз я твёрдо решила – если ей не удастся уйти вместе со мной, я останусь с ней рядом до конца…
Синяя полоса моря мелькала за деревьями, Софи заложила плавный вираж по эстакаде, и машина выскочила на шоссе. Шестиполосная скоростная магистраль тянулась вдоль косогора параллельно далёкому берегу, открывая вид на морскую гладь, усыпанную судёнышками, удерживающую на своих бескрайних плечах исполинские суда, стоявшие на рейде у кромки горизонта.
— Лиза, глянь-ка назад, — сказала подруга, постреливая глазами в зеркало заднего вида, и я машинально обернулась. — Не нравится мне тот джип – уж больно резво он за нами скачет.
— Это они, — выпалила я. — Далеко нам ещё?
— Да не очень, пару километров где-то.
— Тогда прибавь газу и смотри на дорогу.
Меня вжало в сиденье, а расстояние между машинами тем временем медленно, но верно сокращалось. София напряжённо вращала руль, слева и справа обходя легковушки, автобусы, проносясь в сантиметрах от огромных фур, едва не касаясь их зеркалами.
Преследователи на огромном чёрном внедорожнике между тем приближались. Хромированная решётка радиатора, словно зёв голодного чудовища, неумолимо надвигалась, а за джипом в потоке машин уже мелькала вторая траурная тень.
Работая на пределе, мотор тащил нашу машину вперёд, с каждым манёвром меня кидало из стороны в сторону, а ноутбук подпрыгивал на сиденье. Сбоку мелькнули разноцветные огни, и вместе с полицейской машиной, отделившейся от обочины, растянутый эффектом Доплера звук сирены скрылся позади чёрного джипа. Горящие фары заполняли всё заднее стекло, ослепляя до белых кругов в глазах – и хищная пасть хромированной решётки прыгнула вперёд, прямо на меня.
Раздался мощный удар, в лицо полетели осколки стекла, и меня бросило в проход между сиденьями. Машина подскочила, словно бык на родео, сзади послышался металлический скрежет – и новый удар пришёлся по корпусу. Паркетник потащило в сторону – взревев двигателем, он метнулся сразу через две полосы и юркнул в узкую щель между автобусом и фурой.
Сзади приближался вой сирен – в погоню включилась полиция. Загромыхал голос из мегафона:
— Водителям чёрного «Джи-Эм-Си Нунавут» и бежевого «Арчера», взять правее и остановиться у обочины!
Свистел ветер, задувая в разбитое окно, а я наконец-то выбралась из прохода и взгромоздилась на сиденье. Джип отстал и вихлял из стороны в сторону, блокируя блиставшую яркими мигалками полицейскую машину, не пропуская её вперёд. Вынырнув из-за автобуса, показался второй внедорожник. Протяжным гудком разгоняя в стороны зазевавшихся участников дорожного движения, он протискивался вперёд, к нам.
Тень накрыла машину – мы нырнули в тоннель. Мелькали фонари, проносились бока автомобилей, а смоляной внедорожник постепенно приближался, ослепляя фарами дальнего света. Вспышка ударила по глазам, мы вновь оказались под синим небом, а сверху и чуть сбоку возник зелёный гравилёт военной полиции – он летел над шоссе параллельно нам.
— Всем участникам погони! — прогремел голос из репродуктора. — Немедленно прекратить опасные манёвры и остановиться! В противном случае открываем огонь на поражение!
Второй джип нёсся по обочине, обгоняя поток – нас разделяла какая-то сотня метров, и она стремительно таяла.
— Долго нам ещё?! — воскликнула я, порываясь начать стрельбу из бластера.
Останавливало то, что по нам, скорее всего, будут стрелять в ответ – и тогда нам уж точно несдобровать.
— Да уже почти на месте, — ответила подруга.
Один внедорожник – справа на обочине; второй в полусотне метров от нас – отталкивает бампером легковушку, буквально швыряет её на микроавтобус в соседнем ряду. Словно карточный домик, стройный поток автомобилей рассыпался на стучащие друг об друга управляемые снаряды – микроавтобус вильнул и перевернулся, сшибая с дороги ещё одну легковушку, перекрывая путь фуре, которая с рёвом тормозов, слышным даже отсюда, разворачивалась поперёк шоссе и сносила всё на своём пути, начисто обрезая движение по транспортной артерии. Через секунду чёрная громада справа поравнялась с нами и загородила собой солнечный свет.
— Держись крепче! — крикнула Софи.
Меня вновь швырнуло в спинку переднего сиденья, истошно заверещали тормоза, чёрная тень прыгнула мимо, проскочив поворот, а Софи выкрутила руль, и машина с юзом перемахнула на неприметную гравийку, уходящую куда-то вниз, к берегу. Затрещали под колёсами камни, каждый удар в подвеску отдавался по всему телу, а уже совсем близкое море скакало перед глазами средь мелькающих зелёных ветвей.
Лихой поворот, ещё один – машина бежала по серпантину, по самому краю обрыва, и стоило Софи сделать одно неосторожное движение, как мы со всего размаху врежемся в какое-нибудь дерево, торчащее из склона, или полетим вниз. Я посмотрела назад – из-за поворота вынырнула чёрная махина, поднимая тучу пыли и увеличиваясь в размерах. Уйдём, уйдём! Должны уйти! Давай же, жми!
Очередной резкий поворот – и впереди, у подножия крутого холма, с которого мы по змеистому серпантину летели на всех парах, показалась небольшая песчаная бухта. Сверху доносился вой сирены, а мы меж тем ворвались на жёлтый песок, пробурили по нему полсотни метров, и Софи остановила машину возле небольшого двухэтажного то ли жестяного сарая, то ли гаража с надстройкой…
Вдоль берега бухты выстроились десятки самых разнообразных лодок, лодчонок и посудин. Всех расцветок, с парусами и без, они стояли на кромке воды, привязанные длинными толстыми канатами к столбам, вбитым в щебень.
— Ну, вот мы и приехали, — выдохнула подруга. — И куда же дальше? Нас должны были встретить!
Сгребя ноутбук с сиденья, я стремглав выскочила наружу. Кинула взгляд назад – огромный вороно͐й джип миновал последний поворот, резко затормозил, прочертив колёсами по гравию, и встал поперёк дороги. Из его нутра на колею высыпали одетые в чёрное бойцы. Тактические маски, тяжёлые бронежилеты, автоматы в руках – против их огневой мощи даже с бластером у меня не было никаких шансов.
Бухта была маленькой, метров шестисот в диаметре. Вдоль правой её кромки протянулся каменный причал, рядом с которым вальяжно расположилась стройная изящная яхта. На противоположной стороне, у самого выхода из залива поднималось невысокое терракотовое слоистое взгорье, отделявшее бухту от большой воды.
— Слышишь? Ты слышишь?! — крикнула Софи, дрожа от нервного напряжения и поглядывая в сторону преследователей, неспешно шагающих по колее в нашу сторону с оружием наперевес. — Он уже здесь! Только бы успел…
Ничего особенного слышно не было – лишь где-то в вышине беспокойно верещала чайка, кружащая над пляжем, предвкушающая беду, да выли приближавшиеся сирены. Наконец, я услышала – звук появился столь же стремительно, как и сам корабль, вырвавшийся из-за скалы. Угловатый силуэт накренился в воздухе, оглушающе по ушам ударил рокочущий треск двигателей, и махина пошла на снижение. Преследователи замерли, замешкались и тоже уставились на незваного гостя.
Антрацитовый прямоугольный корпус приближался, четыре продолговатые чёрно-жёлтые консоли подворачивались, подруливали и исторгали из себя синее пламя – корабль опускался, намереваясь сесть своим цельным промышленным брюхом прямо на воду. В половину бегемотьего борта машины желтела надпись: «Система-Ресурс Р-13-39».
Софи схватила меня за руку и потянула к воде, в сторону узкого плавучего причала, выдающегося в воду на сотню метров – туда, где на вскипающие воды залива неуклюже опускалось пятидесятиметровое чудище, сдувая в разные стороны что-то орущих и отчаянно машущих руками лодочников. В лицо бил яростный ветер с брызгами, двигатели корабля трещали и сотрясали землю.
Сверху, со стороны шоссе вынырнул глайдер военной полиции. Описав широкую дугу, он спикировал к берегу, а в клубах пыли на серпантине показался второй чёрный джип – громадина в человеческий рост, рыча двигателем, лихо прошла крутой поворот, обогнула своего близнеца и хищно бросилась в нашу сторону. Зелёный полицейский планер, разметав пыль, коснулся поверхности, а огромный джип юзом оттормозился и замер. Распахнулись двери, на песок выскочили ещё полдюжины сумрачных бойцов без знаков отличий и направили на нас дула автоматов.
— Никому не двигаться! — крикнул один из военных офицеров в форме фисташкового цвета, поспешно выбираясь из глайдера, и через секунду к нему присоединился второй. — Держите руки так, чтобы их было видно! И вы тоже! — обратился он к бойцам в чёрном – голос его слегка дрогнул.
Половина чёрного отряда держала нас на мушке, ещё двое взяли на прицел полицейских. С другой стороны, под кронами каштанов, тем временем возник третий джип – взрыкнув мотором, он перекрыл остававшийся путь к отходу по суше.
— Спецназ ГСБ, майор Шеффер! — приглушённо выпалил один из боевиков. — Вам, вояки, тут делать нечего, не вмешивайтесь! Это опасные террористы, и они подлежат ликвидации на месте.
— То есть как это – ликвидации? — Полицейский немного опешил, они с напарником переглянулись. — Послушайте… Вы там наверху такое устроили…
— Ещё раз повторяю – не вмешивайтесь, — процедил майор, поудобнее перехватывая оружие. — У нас приказ – устранить этих людей, не считаясь с сопутствующими потерями, и мы выполним его. Так что в ваших же интересах – развернуться, сесть обратно в машину и вернуться к работе. Можете написать рапорт или отправить межведомственный запрос. И скажите спасибо, что мы не стали стрелять на трассе…
— Ладно, ладно. — Офицер примиряюще поднял руки и сделал шаг назад. — Полетели на дорогу, Веласко, надо помочь пострадавшим. А здесь нам, похоже, действительно ловить нечего…
Мы не успели, подумала я…
Ткнув ноутбуком в сторону Софи, я повернулась лицом к убийцам и заслонила подругу собою. На этот раз я не позволю ещё одному человеку отправиться на тот свет вместо меня. Будь что будет. Мы пытались как могли – может быть, недостаточно хорошо, но мы отчаянно пытались…
Лязгнули затворы автоматов. Полдюжины стволов нацелились прямо мне в живот – почти физически я чувствовала точки лазерных указателей, скачущие по моему телу. Вдохнув полной грудью, я закрыла глаза в предвкушении последнего боя. Щёлкнуло запястье, обнажая бластер… Теперь я готова принять на себя свинцовый град – и ответить. Пусть пули проникают в меня – одна за другой…
Неимоверно долгая секунда растянулась до размеров тысячелетия, и в этот момент рядом деликатно скрипнул металл – створка стоящего рядом проржавевшего гаража приоткрылась, и на песок спустился слегка сгорбленный седой старичок. Низенький, одетый в аккуратный костюм, с тростью наперевес, светило археологии Рональд Мэттлок собственной персоной неторопливо приблизился и встал между нами – отделяя нас от застывших в недоумении бойцов, от чёрных джипов, от обескураженных военных полицейских. Глаза его нечеловечески мерцали и переливались ярко-голубым свечением – совсем как у гусеницы-переростка по имени Томас из давным-давно позабытого сновидения.
Мэттлок сделал взмах рукой и разжал ладонь – и в мою сторону метнулся чёрный бесформенный свёрток размером с кулак. Скрипящие шестерни времени с лязгом цеплялись за что-то, их тянула вспять незримая и непоколебимая сила, а скомканный кусок пластика летел всё медленнее и медленнее, и в какой-то момент замер в воздухе между нами. Время окончательно остановилось, и воцарилась полная, звенящая тишина. Бойцы в чёрном превратились в окаменевшие изваяния; вознамерившиеся покинуть место будущей расправы полицейские застыли возле своего глайдера; высоко в небе одеревенела одинокая любопытная чайка. Дисперсная пыль, разносящаяся в стороны от промышленного корабля, повисла вокруг миллионом крошечных кристаллических капель.
Уставившись в нечеловеческую бирюзу глаз пожилого профессора, я услышала в своей голове тихий проникновенный голос:
— Я не вмешался в прошлый раз, а моих предупреждений, очевидно, недостаточно, — с нотками горечи и сожаления прошелестел он. — Я осознал свою ошибку. Бездействие – это не только способ сохранить будущее, гораздо чаще это верный путь к его разрушению. Зная о предстоящем повороте судьбы, я не мог бездействовать и решил вмешаться. Потому что после того, что могло бы случиться, я не смог бы жить. Надеюсь, я буду прощён за меньшее из двух зол… А теперь уходите…
Искорки водяной пыли поползли по воздуху вокруг меня, набирая скорость, оседая на разгорячённой коже; возвращался неистовый рёв корабельных двигателей, смешиваясь с сиреной полицейского автомобиля, запоздало приближавшегося по склону в нашу сторону, в объезд стоящего поперёк гравийки джипа.
Рефлекторно среагировав, я на лету поймала скомканный кусок пластика – самый обычный полиэтиленовый пакет. Толкнув Софи в спину, я закричала:
— Беги изо всех сил и не оборачивайся!
Шестерни времени набрали обороты и закрутились во весь опор. Сквозь искрящуюся водяную взвесь я бросила последний взгляд на профессора – опёршись на свою трость, он просто стоял ко мне спиной, – и я побежала.
Щурясь под шквалом горячих брызг, вкладывая последние силы, мы неслись по ходившему ходуном причалу, а за спиной громыхнул выстрел – одиночный выстрел табельного пистолета. Через мгновение следом за ним на мои уши обрушилась целая какофония – вбирая в себя стрёкот автоматов, пистолетов, треск пуль по стали, звон бьющегося стекла, она заглушала рык стального чудовища, лежащего на воде перед нами…
Несколько мгновений – и впереди обрыв, а до рычащей межзвёздной машины ещё добрых три десятка метров. Вплавь? Нет! Утопим ноутбук! Единственное, что оставалось – это лодка!
Сиганув в ближайшую лодчонку, я включила резак, и белый луч, словно тонкую ниточку, моментально переплавил канат. Софи уже сидела на банке напротив меня, а я швырнула в неё скомканным пакетом, схватилась за вёсла и только сейчас взглянула в сторону берега.
Застывшая сцена пробуждала в груди отчаянный трепет – справа полдюжины бойцов трусцой бежали к пирсу, левее – изрешечённая пулями, на пробитых колёсах оседала полицейская машина, из-за руля которой вывалилось окровавленное тело в синей форме. Гигантский похоронный джип стоял, распахнув свои двери, в его нутро двое убийц затаскивали какие-то тёмные бесформенные тюки, а ещё трое возле расстрелянного глайдера добивали уже лежавших военных полицейских.
Рональда Мэттлока не было – вместо него у самого пирса, вытянувшись по швам, стояла бледная долговязая моль в идеально выглаженном строгом костюме, белоснежной накрахмаленной рубашке с синим галстуком поверх, с неизменными чёрными очками на узком продолговатом лице. Я чувствовала, как сквозь уже знакомую дыру он пролезает ко мне в нутро своими червями-пальцами и слепо шарит там в поисках невидимых рычагов, за которые можно взяться…
Софи судорожно натягивала полиэтилен на блестящий от влаги лэптоп, а я налегала на вёсла. Руки неистово двигались сами собой, преодолевая сопротивление воды и толкая утлую посудину против волн и горячего ветра. «Тридцать девятый» у меня за спиной несколько сбавил обороты двигателей, а Софи, словно новорождённого, прижимала к груди пакет с ноутбуком и гигантскими влажными глазами, наполненными смесью страха и надежды, смотрела то мне в душу, то куда-то поверх моей головы…
Мёртвенно-бледные пальцы-черви наконец нащупали мои чувства к Софи, крепко ухватились за них, и бездонный провал разверзся подо мной, увлекая мой разум в затяжное пике.
— Некуда бежать. Незачем, — прошелестел голос разлагающегося мертвеца в моей голове – мой собственный голос. — Выкинь бесполезный хлам и бесполезных людей… Ты знаешь, что всё это ничего не стоит. Ты всегда знала. Значение имеет только конец, он всемогущ и бесповоротен.
— А как же любовь? — растерянно спросила я у тёмных провалов глаз, источающих могильное зловоние. — Я, наверное, впервые в жизни ощутила любовь…
— Химические реакции организма, идущего навстречу неизбежной гибели. — Моя внутренняя тьма, похороненная в глубинах подсознания, дохнула мне в душу затхлостью пыльного склепа. — Тщетная попытка убежать. Хватит убегать. Положи конец всему этому – сделай то, о чём давно мечтаешь…
— Но я впервые в жизни хочу любить, — робко проронила я. — Это то, о чём я искренне мечтаю даже перед лицом неминуемой смерти…
— Ты неспособна любить, твоё предназначение – убивать, — свистел мой мёртвый шёпот. — Старик больше не собьёт тебя с пути. Он мёртв и уже не помешает сделать то, что ты всегда хотела. Ты почти свободна, остался последний шаг…
Сестра взмахнула рваной хламидой – и ледяная волна окоченения захлестнула мою любовь, стиснула её горло удушающим захватом, окунула и утопила её в гнилом смраде. Нет, Софи… Вот кого я всегда любила – свою сестру. Я всегда любила её – смерть… Я сроднилась с ней за все эти годы, слилась в сладких и душных объятиях. Я шла по миру, и бок о бок, держа меня за руку, рядом шла моя сестра-близнец. Даже когда ты, Софи, была рядом – смерть была третьей, стискивая мою вторую руку…
Окружённый водоворотом тьмы, проступал мир окрест меня – я видела его через крошечное мутное окошко. Лодка, повисшая на тонкой ниточке на границе жизни и смерти. Софи прямо передо мной, сжавшая губы, в которых был заключён неродившийся крик… Да, София, всё бесполезно и ничтожно. Всё это поглотит тьма, поэтому мы не будем ждать. Мы умрём здесь и сейчас. Сначала ты, потом я…
Я вытянула руку. Лицо Софи было прямо передо мной – только оно осталось, глядящее в жерло резонатора с застывшей в карих глазах неизбывной мольбой, замешанной на отчаянной надежде. Ложной надежде – ведь я уже убила её однажды, загрызла в тёмном подвале, и ничто не смогло мне помешать.
«Борись! Вышвырни его из головы! Это не ты», — раз за разом беззвучно повторяли её губы. — «Это не ты…»
Грянул выстрел, разрывая на части барабанные перепонки – и длинный бесцветный силуэт на причале дёрнулся, пошатнулся. Бездонный колодец, на дне которого я пребывала, лопнул, рассыпаясь яркими звёздами, и я увидела, как чёрные очки слетают с лица существа, обнажая… Ничто. Под очками ничего не было – лишь продолжение гладкого лба, бледной кожей сходящееся с продолговатым носом. Там, под этой синеватой плёнкой кожи что-то едва заметно пульсировало, вспучивалось бугорками и вновь опадало…
— Греби, Лиза, греби что есть сил! — истошно закричала Софи, и я стала грести.
Второй хлопок рассёк воздух над головой – один из бойцов, раненый, упал на причал. Зазвучали ответные выстрелы, а двигатели корабля позади меня ухнули и стали набирать обороты. Шипение испаряющейся воды на раскалённом после спуска сквозь атмосферу корпусе смешивалось с убийственным треском дюз, который так и норовил вывернуть меня наизнанку. Воздух переполнялся летящими брызгами, скрывая в водяной пыли всё происходящее, а над головой свистели и колотились о корабельную сталь пули.
Что-то вновь лезло, сочилось в сознание – сквозь трещину в разум пропихивались мёртвые пальцы, пытаясь расширить брешь и вновь надавить на невидимые кнопки. Я сделала последний рывок веслом, разворачивая лодку. Прямо передо мной, в проёме шлюза стоял Василий в блестящем влагой оранжевом жилете и протягивал мне руку. В другой руке он сжимал цевьё потёртого охотничьего карабина. У меня округлились глаза – в первые секунды я не понимала, что происходит, но руки мои уже сами тащили Софи через себя, толкали её внутрь проёма, в объятия бывшего начальника охраны лаборатории.
— Но как? Как?! — только и вырвалось у меня, а Василий жестом показал на уши – мол, слишком громко, ничего не слышу, – и вновь протянул руку.
Втащив меня внутрь, он с силой захлопнул шлюз и спустя секунду скрылся где-то во чреве корабля. Софи, обтекающая влагой, мокрая как мышь, сидела прямо на полу и мёртвой хваткой сжимала полиэтиленовый пакет с ноутбуком внутри, а рядом с ней валялся брошенный Василием карабин. Корабль ходил ходуном и трясся, словно в лихорадке – казалось, он развалится ещё до того, как оторвётся от водяной поверхности.
— Держитесь там покрепче, девочки! — прогремел голос из репродуктора в потолке, а я прильнула к крошечному иллюминатору в шлюзовой двери.
В мутном вихрящемся мареве было едва видно причал, отползавший в сторону берега – его секции комкались, ломались и мялись, а лодки испуганной овечьей отарой жались к песку и наползали друг на друга. Корабль вздохнул и накренился, двигатели взвыли, вздымая водяной столб, переходя на совсем уже невыносимые частоты и децибелы, и меня швырнуло прямо на Софи.
Отрыв от поверхности – и гравитация неистово вдавливает меня в стену и размазывает по полу. Уши заложило, голова затрещала по мельчайшим швам, так и норовя взорваться на миллион осколков. Зажмурившись изо всех сил, я сжалась в комок с одной только мыслью – лишь бы пережить подъём. На древних кораблях серии «Р-13» не было гравикомпенсаторов, поэтому экипажи машин чувствовали на себе все прелести законов физики. Только бы пережить… Лишь бы не инсульт…
Казалось, взлёт длился целую вечность, но вскоре давление спало, красные круги перед глазами стали медленно таять, и я кое-как пришла в себя. Софи сидела рядом, сжимая мою руку, и напряжённо всматривалась в меня. И тут же ко мне пришло осознание – настоящим чудом, вмешательством извне удалось избежать катастрофы. Я была в одном шаге от того, чтобы убить мою Софи – всё, что у меня оставалось…
Я хватала её за руки, шарила ладонями по её лицу, гладила её щёки, целовала дрожащими губами всё, до чего могла дотянуться. Ватное тело едва слушалось меня, слёзы потоком струились вниз по лицу и падали на металлический пол.
— Прости меня, дорогая, прости, — исступлённо повторяла я, всхлипывая, перебирая пряди её волос. — Я снова чуть не убила тебя… Прости…
— Хватит, ну хватит же… Это не твоя вина, — увещевала Софи. — Ты боролась и победила, и всё хорошо. Теперь всё позади… Идём, вставай. Пошли лучше посмотрим на Землю с высоты птичьего полёта…
Доковыляв до ближайшей крошечной каютки, мы прильнули к круглому иллюминатору. Внизу расстилалась далёкая поверхность бирюзового моря, чистое синее небо переливалось красочным градиентом, постепенно темнея по мере подъёма корабля сквозь стратосферу.
Я вытерла лицо футболкой и уже более-менее оклемалась от пережитого шока. Софи провожала взглядом сине-зелёную дугу горизонта, а потом вдруг обняла меня, крепко прижала к себе и прошептала на самое ухо:
— Когда всё это закончится, мы с тобой сбежим на самый край Вселенной…
— Вдвоём, — отозвалась я. — Только ты и я.
— Только ты и я, — выдохнула она и сжала меня ещё крепче.
Так мы и сидели, застыв без движения. Какое-то малозначительное наблюдение созревало в подкорке, всё увеличиваясь в размерах, пока не вспухло всей своей выпуклостью. Я выдавила из себя вопрос, который мучил меня последние минуты:
— Софи… А что тут делает Василий?
— Он вызвался помочь, — просто ответила она. — Впрочем, пойдём, он сам всё расскажет…
В центре корабельного мостика, в капитанском кресле восседал Василий и следил за многочисленными приборами. Завидев нас, он радостно хлопнул ладонями по коленям и воскликнул:
— Ну, чем порадуете, девчонки?
— Вася, ты как тут оказался? — спросила я.
— Я и сам не ожидал, что так получится. — Он почесал седеющий взлохмаченный загривок. — Но как зашёл я в пустую квартиру, так все мои мысли о рыбалке и простой человеческой жизни испарились без следа. Понял, что не могу и не хочу оставаться дома, и стал звонить другу своему… Помнишь, о котором рассказывал? Так вот – пока я на Пиросе чалился, он в «Системе» главным по добыче стал, ну и с тем, чтобы меня устроить, у него проблем не было. Вот, говорит, тебе посудина – ухаживай, говорит, как за своей несостоявшейся женой, береги и лелей. И даю тебе неделю, чтобы набрать бригаду… А тут вчера мне Софочка твоя звонит под вечер. — Он с отеческой добротой в глазах оглядел светящуюся изнутри Софи. — Приезжай, говорит, продвинулись мы в нашем деле. Ну, вот я и прилетел, благо кораблик прост в управлении – с ним может даже ребёнок управиться…
— Вот так дела, — протянула я. — Значит, мы теперь экипаж, а ты – наш капитан?
— Получается, что так, — Василий пожал плечами. — Но уж если у нас тут кто за главного – так это София, мозг команды.
— Василий, прекращай, я всего лишь сделала пару расчётов. — Моя подруга зарделась и отвела взгляд.
— Кстати, о расчётах, — спохватился Василий. — Давай, Софочка, расчехляй электронику, вводи координаты и ставь программу разгона…
Радость от того, что наша маленькая команда снова была в сборе, переполняла меня. Рядом с Василием я чувствовала себя в безопасности – он создавал вокруг себя ауру непринуждённости, комфорта и спокойствия. Потеряв «Виатор» и свою странную, но очень дорогую мне семью, я обрела новый корабль и новую семью. Искренне надеялась я, что эта радостная идиллия не прервётся, не будет сбита на взлёте шальным снарядом рока…
— Лиз, а не хочешь ли ты рассказать нам, как дошла до жизни такой? — Василий подался вперёд и глядел на меня в упор изучающим взглядом. — Я ведь так и не знаю, каким лешим мы тут все оказались и во что я столь опрометчиво вписался. С чего всё началось-то?
Я растерялась, не зная, что ответить. А ведь правда – с чего всё это началось? Так много времени прошло, так много лакун было теперь в памяти – что-то в голове повредилось, треснуло в поезде, когда я спустила курок у виска.
Нужно было попробовать собрать воедино обрывки воспоминаний и вернуться в самое начало…
… — Лиза, ты меня слышишь? — заскрежетал голос дяди Вани – далёкий, глухой, словно из бетонного колодца.
— Так себе, если честно, — ответила я и подняла голову на свет, льющийся с небес.
В вышине прямо надо мной, на полотне цвета ультрамарин щедрыми зеленовато-бирюзовыми штрихами расползалось северное сияние – атмосфера ловила порывы солнечного ветра, ионизируя атомарный кислород, насыщая его энергией, которую тот отдавал пространству в форме видимого излучения. Скучные, казалось бы, химия и физика порождали чудо – и я всё никак не могла оторвать взгляд от развернувшейся, мерцающей, плывущей над круизным лайнером, словно жар-птица, авроры…
Десять минут назад судно покинуло причал и встало на курс. На скорости порядка сотни километров в час оно неслось над чёрными водами Ледовитого океана, разрезая их мощными подводными крыльями.
За три курортных дня я намотала по бесконечным коридорам корабля десятки километров, но не обошла даже половины. Я побывала в четырёх кинотеатрах, в аквапарке, дельфинарии, концертном зале, в крытом прогулочном парке с зелёными насаждениями, в спа-салоне и даже на поле для гольфа – и везде были люди. Их были бесчисленные толпы, они шумели, смеялись, праздно бродили туда-сюда, ели, пили и курили, и порой я жалела, что Ваня взялся за этот контракт, загнавший меня в этот муравейник на целых трое суток…
Позади осталась Новая Земля и огромный пересадочный причал на острове Северный, от которого корабль двинулся на запад после короткой остановки. На борт сели две сотни пассажиров, но единственный человек не смог попасть на корабль, поскольку её бронь вдруг оказалась аннулирована. Как известно, беда не приходит одна, и к сорванной посадке на судно добавилась ещё одна напасть. Неосторожно подхваченный через общественную сеть портового кафе вирус повредил протокол связи нейрофона – одной из прикладных программ интерфейса – и теперь женщина не могла связаться с внешним миром. По крайней мере, до визита к нейротехнику…
— Дед, тебе пора отказываться от радиосвязи, — протрещал Марк в наушнике. — Вам ещё хорошо, а у меня тут, под самой магнитной бурей так фонит, что уши вянут.
— Хорошо, я помечу в резюме – за операции севернее шестидесятой параллели не берёмся, — сострил дядя Ваня.
— Лучше наслаждайся видом, Марк, пока есть возможность, — сказала я, любуясь нежными сполохами полярного сияния.
— Давайте уже ближе к делу, — зашелестел старик. — Цель вышла из каюты и направляется к лестнице. Если мы что-нибудь понимаем в человеческой натуре – а мы в ней, конечно же, что-нибудь понимаем, – он идёт в бар. Ближайший к его каюте бар на уровне двадцать семь-Д – это полторы сотни метров и два лестничных пролёта.
— Сколько у нас времени? — спросила я, разворачивая на сетчатке глаза план огромного шестисотметрового океанского лайнера с громким названием «Посейдон».
— Наверное, минут двадцать, — ответил дядя Ваня, и я живо представила себе, как он нервно потирает свои стальные конечности. — Дама сдавала в багаж диван, чемодан, саквояж… Чемодан по ошибке одного из андроидов-грузчиков застрял где-то в бесконечных лабиринтах транзитной зоны, поэтому даме придётся немного побегать в его поисках – сразу после того, как она поскандалит на контроле. Далее последует оглушительная истерика по поводу потраченных нервов, а где-то минут через десять – когда администратор пообещает уладить всё в кратчайший срок, а системщики найдут следы внешнего проникновения, – она удосужится-таки открыть записную книжку и набрать своего ухажёра с таксофона… Да, у нас минут двадцать, — повторил старик. — Так что давай-ка, Лиза, покажи нам мастер-класс по скоростному соблазнению незадачливого любовника.
— Значит, двадцать семь-Д… — пробормотала я, построила маршрут и наконец отлипла от перил верхней палубы. — А к чему такие сложности, деда? Не проще было позвонить её мужу и сказать, куда она на самом деле собирается?
— Проще, — согласился дядя Ваня. — Но тогда он устроил бы ей скандал, она сообщила бы своему обожателю о том, что поездка отменяется, и он бы знал, что всё сорвалось по вине гадкого мужа. А вот сейчас он, пребывая в полном неведении, идёт топить отчаяние в вине. Это лучший момент, чтобы поймать рыбку на живца…
Было чудовищно холодно. Дорогущая шёлковая накидка на высоте ста метров над уровнем моря не спасала от сердитого арктического ветра, а перламутровое платье в пол продувалось насквозь. Мне хватило трёх минут, чтобы озябнуть, но уходить отсюда совершенно не хотелось, равно как и возвращаться в кишащий людьми огромный плавучий город. Однако, я должна была идти – на мне висела самая ответственная часть операции.
Вернувшись в тепло, под прозрачный смотровой купол, озарённый изумрудным светом, я зашла в уборную, чтобы ещё раз оглядеть себя. Из глубин зеркала на меня смотрела юная надменная стерва, погрязшая в роскоши – блестящее серебристое каре обрамляло лицо, едва касаясь тонкой шеи; длинными водопадами золотились шикарные серьги, украшенные паинитовыми кристаллами; сине-фиолетовые линзы глаз под опахалами длинных ресниц прошивали насквозь страстными чёрными стрелами; смоляные губы блестели под голубоватым светом потолочной лампы.
Образ, дополненный туфлями на высоком каблуке, вызывающе источал убийственный шарм, и единственное, за что мог зацепиться глаз – это идеально отполированные мехапротезы предплечий над длинными оперными перчатками. Я надеялась на то, что пребывающая в омуте разочарования и горечи жертва не придаст особого значения этой крошечной нестыковочке…
Ну что ж, семнадцать минут – время пошло…
Лабиринты сверкающих роскошью коридоров корабля вели меня вперёд. Мелькали вывески – ресторан, кинотеатр, бассейн, парикмахерская, теннисный корт, детская игровая зона… Плавучий отель был настолько огромен, что в нём совершенно не ощущалось движение, качка трёхметровых океанских волн и беспощадные ветры – словно вся эта конструкция прочно стоит на месте. Навстречу мне шли шикарно одетые люди – благородные мужчины во фраках, манерные женщины в бальных платьях. Они неспешно бродили по коридорам, вполголоса обсуждая что-то, сидели за столиками, смотрели в обзорные окна на бескрайний ночной простор.
Создавалось ощущение, что я попала на королевский приём, где уже собрались все гости – не хватало только королевы, на фоне которой я чувствовала себя самим совершенством, ловя на себе плохо скрываемые завистливые, вожделеющие, ошеломлённые взгляды…
Ещё один поворот коридора – и впереди показался роскошный бар-ресторан, полный людей. Многоголосый людской гомон растекался по залу, а я, застыв на пороге, высокомерным взглядом неторопливо обвела помещение.
— А ты, Лизуня, похоже, уже вжилась в роль, — проскрипел дядя Ваня в коммуникаторе. — Я вижу тебя на камерах – ты просто законченная властная безупречность. Не хватает только таблички: «Не влезай – убьёт».
Я промолчала, сделав вид, что ничего не услышала.
— Итак, — продолжал старик, — за твоим клиентом присматривают. Видишь тех двух джентльменов справа? Тех, с бокалами, что постреливают глазами в сторону стойки.
Я едва заметно кивнула, разглядев двоих бритых здоровяков в костюмах. Я заприметила их, как только вошла – уж больно они выделялись среди тщедушных богатеев своей комплекцией.
— Третий охранник слева от тебя, на углу стойки. Остальных пока не видать – думаю, они где-то в коридорах. Твой выход. Будь внимательна и осторожна, — напутствовал дядя Ваня, а затем коммуникатор пиликнул и замолк.
Впереди, на табурете у барного прилавка сидел мужчина. Лысоватый, в сером невзрачном костюме, он держал в руках стопку с золотистой жидкостью – первую и, похоже, далеко не последнюю за сегодня. Лавируя между группками людей, я решительно подошла к стойке и присела через один стул от незнакомца.
— «Опаловую страсть», пожалуйста. Со льдом, — попросила я одетого с иголочки бармена в бордовом жилете.
Тот учтиво кивнул головой и принялся готовить заказанный коктейль. Сидя спиной к незнакомцу, я украдкой поглядывала на брильянтовые наручные часы и делала вид, что рассматриваю посетителей бара.
— Кого-то ждёте? — послышался сбоку негромкий голос.
— Да. Но я, кажется, жду напрасно, — ответила я и горько усмехнулась, смерив взглядом огромный панорамный экран с горными пейзажами. — Иногда они не приходят.
— Это точно, — вздохнул мужчина.
Я повернулась к нему и встретилась взглядом с умными глазами за стёклами очков в тонкой серебристой оправе. Какая-то искра промелькнула за линзами, человек скользнул взором вниз, к моему декольте и едва заметно выпрямил спину.
— А кого ждёте вы? — спросила я, изображая интерес.
— Она должна была сесть на корабль в Русской Арктике, но что-то пошло не так, — произнёс мужчина. — И я не могу с ней связаться – нейрофон отключён.
— Вам, пожалуй, проще, — заметила я. — Ваша пассия хотя бы пользуется достижениями технического прогресса, в отличие от того, кого жду я.
— Кто он для вас? — поинтересовался незнакомец, подавшись вперёд.
— Вы любопытный человек, — иронично заметила я и манерно отхлебнула из бокала. — Он для меня – мимолётная страсть, которую я забуду сразу же, как только сойду на берег в Нью-Йорке. Курортные романы хороши тем, что можно оставить всё там, в другом мире. Не тащить всё это за собой в багаже.
— Расставаться после поездки легко, ведь прощаться приходится и с местом, и с человеком, — кивнул мужчина и жестом бармену повторил заказ. — Одно смешивается с другим и не проникает наружу, в обыденность. В моём же случае всё иначе – я хотел взять на курорт частичку своей жизни. Женщину, к которой меня неодолимо тянет. Замужнюю.
— И сейчас вы уверены, что в последний момент она передумала и решила остаться дома?
— Именно так я и думаю, — сказал мужчина.
Краем глаза я видела, как охранник за стойкой, попивая какую-то прозрачную жидкость, с интересом разглядывал меня внимательными глазами. Наружное наблюдение за руководителем проектного офиса огромной строительной корпорации велось постоянно и круглосуточно. В его собственном доме, по пути на работу и домой, в отпуске и на больничном – несколько телохранителей были приставлены к менеджеру и охраняли его, как зеницу ока.
Человек, который носил промышленные секреты в своей голове, ценился на вес родия, поэтому его ни на секунду не выпускали из виду. Охрана, впрочем, знала, что в коротеньком отпускном путешествии из Инчеона в Квебек – из одного офиса прямиком в другой, – ценного сотрудника будет сопровождать любовница, поэтому при моём появлении их бдительность несколько притупилась…
— В таком случае, мы с вами, кажется, очутились в одной лодке, — заметила я, пригубив из бокала.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Элизабет. А вас? — Я прекрасно знала, как его зовут.
— Итан Спенсер.
— Очень приятно, Итан Спенсер. — Я подняла бокал и едва заметно кивнула.
Он склонил голову в ответ и осушил свою вторую стопку. Повлажневшими глазами он изучал меня, пока я едва заметно покачивалась, легкомысленно полусидя на вертящемся кресле. Мне оставалось совершить контрольный выстрел – и я его сделала.
Взмахнув длинными ресницами, я устремила взор вдаль и провела языком по самой кромке верхней губы цвета смоли. Итан шевельнулся, кадык его подпрыгнул и вновь занял своё место.
— Мне кажется, что я знаю людей, но иногда я их просто не понимаю, — сказал он. — Я бы точно не стал опаздывать на встречу с такой женщиной, как вы.
— Вы мне льстите. — Я обворожительно улыбнулась. — В мире миллионы женщин намного красивее меня.
— Но я их почему-то здесь не вижу. — Он обвёл взглядом помещение. — Не хотите пройтись? Я думаю, мы с вами здесь уже никого не дождёмся.
— Я бы с удовольствием прогулялась по палубе, — томно вздохнула я. — Обожаю контраст – смена уютного тёплого корабельного нутра на холодный арктический ветер даёт почувствовать себя живой.
— Тогда нам понадобится что-нибудь согревающее, — сказал Итан, слезая с табурета. — Бармен…
— Не нужно, — остановила я его. — У меня в каюте едва распечатанная бутылка зелёного офирского. Давайте возьмём её? К тому же, мне нужно накинуть что-нибудь на плечи…
— Идёт, — согласился мой собеседник.
Галантно взяв под руку, он увлёк меня к лифтам, возле которых нас сразу нагнали двое молчаливых телохранителей. Наша небольшая компания спустилась на несколько ярусов вниз и добралась до моей каюты.
— Не желаете войти? — спросила я.
— Почему бы и нет, — пожал плечами Итан.
Два вертухая молча переглянулись, но остались снаружи, рассудив, очевидно, что в случае чего – деваться мне из каюты некуда. Через секунду мы оказались в маленьком, но вполне приличном помещении каюты третьего класса – во чреве корабля, без иллюминатора, но с целой стеной-экраном, на которую проецировалось изображение с наружных камер судна. Казалось, только протяни руку – и тебя подхватит колючий ветер Арктики, примет в свои воды необъятный океан…
Я взяла со стола бутылку, вручила её гостю и совершенно искренне предложила:
— Итан, давайте выпьем за то, чтобы разочарования почаще обходили нас стороной.
Мужчина с готовностью разлил жидкость травянистого цвета по бокалам.
— И за то, чтобы наши планы осуществлялись, — сказал он и уставился на меня в ожидании, пока я выпью – несмотря на лёгкое опьянение, он всё ещё пребывал начеку.
Я сделала душевный глоток, наполовину опустошив ёмкость. Итан последовал моему примеру, в два приёма осушил бокал и, глядя на мою растрёпанную кровать, произнёс:
— Честно говоря, мне уже никуда не хочется идти. Давайте останемся у вас, Элизабет?
— Не так быстро. — Я хитро прищурилась. — Мы ещё не завершили ужин, а вы уже собрались перейти к десерту?
— Ваша правда, я тороплю события. Но десерт настолько соблазнительный, что мне трудно удержаться.
— Давайте сначала посмотрим на полярное сияние. Там, на палубе, такая красота, какую нечасто увидишь… Только подождите меня снаружи, я сейчас буду, — попросила я. — Нужно утеплиться.
Итан вышел в коридор, а я сняла с вешалки коротенький полушубок из меха циконийской нерпы и сунула в сумочку портативный нейроридер с коннектором. Отошла в дальний угол и вполголоса вызвала Марка:
— Мы выходим. Минут пять – и будем на месте. Помнишь, где встречаемся?
— Не волнуйся, я тебя найду по блеску софитов, — сквозь треск помех сострил Марк.
Покинув каюту, я заперла дверь. Молчаливые охранники всё также следовали по пятам, наша небольшая процессия достигла лифтов, а мы с Итаном прямо в кабине выпили ещё по бокалу – похоже, клиент наконец расслабился. Обстановка разряжалась, я становилась всё веселее и раскованней, едва заметно потянуло в сон – это был верный признак того, что снотворное начинало действовать. Глубоко вдохнув, я закрыла глаза и активировала впрыскиватель, резервуар в голени вкатил мне в кровь нейтрализатор снотворного – смесь фенидата с адреналином, – и теперь внутри меня начиналась неистовая борьба химических соединений. Оставалось самое главное – уединиться с целью, сделать дело и уйти…
Нежным звонком лифт возвестил прибытие на верхнюю палубу. Двери распахнулись, и мы вышли под обзорный купол. Над нами всё также сверкала аврора – переливалась, перемигивалась безумными оттенками зелени. На диванчиках под куполом расположились отдыхающие – они мирно полулежали и тихо беседовали, наслаждаясь видом, развернувшимся у них над головами.
Последняя дверь за тепловым экраном осталась позади – и мы вышли на стеклянную галерею, тянущуюся вдоль всего борта. Поверх прозрачного экрана, отделявшего палубу от бескрайней громады океана, проносился холодный ветер, невесть через какие щели пробираясь внутрь. Итан, приложившись прямо к горлышку бутылки, протянул её мне. Я сделала глоток, картинно покосилась на охранников и спросила:
— Итан, а эти двое всё время ходят за вами?
— Постоянно, — махнул он рукой. — Они с меня глаз не спускают, а где-то неподалёку бродят ещё четверо. Достали хуже тараканов, но я к ним уже привык… Вам они доставляют дискомфорт?
— Честно говоря, да. — Я зябко поёжилась. — Чувствую себя не в своей тарелке, словно какая-то преступница.
— Карл, Джером, вы не могли бы на некоторое время оставить нас наедине? — спросил Итан, обращаясь к охранникам. — Дайте нам хоть пошептаться!
Амбалы равнодушно пожали плечами, а Спенсер взял меня под руку и повёл вдоль галереи. Чуть поодаль, но всё же в поле зрения охранников, мы присели на удобную лавочку, скрытую в полутьме, и Итан вновь наполнил бокалы.
— Через три дня я сойду в Квебеке, — заплетающимся языком произнёс он, — а вы отправитесь дальше, в Атлантику. Я хотел бы встретить вас снова. Я чувствую присутствие какой-то невероятной тайны рядом с собой. И очень хочу её раскрыть.
— Знаете, я думаю, каждый человек – это невероятная тайна, — ответила я, физически ощущая, как расширяются зрачки, как скачет сердечный ритм – меня потряхивало от холода и нервного возбуждения после инъекции стимулятора. — Вокруг нас столько людей, но мы всё время куда-то бежим, бежим… Мимо, без оглядки – часто не хватает даже времени на то, чтобы просто посмотреть человеку в глаза, задержать взгляд, заглянуть поглубже.
— Вы правы, Элизабет. — Спенсер хитро прищурился. — Но в ваших глазах я успел кое-что разглядеть.
— И что же это?
— Авантюризм, — заявил Итан. — Вы не та, за кого себя выдаёте.
— Что это значит? — насторожилась я.
— Я видел вас вчера в ресторане, в другом наряде – столь же броском, как и этот. Вы не умеете есть столовыми приборами. Но вы настолько умопомрачительно держитесь, что мне сразу стало ясно – этот образ вам чужд… Слушайте, вас тоже клонит в сон? — прервал он себя, нахмурившись. — Это давление меняется, или мне только кажется?
— Усталость, нервное напряжение. — Я пожала плечами. — Я бы с удовольствием прилегла – только подальше от этих ребят.
Я взглянула через плечо Итана, где метрах в тридцати два охранника, искоса поглядывая на нас, о чём-то переговаривались. Вдруг в полутьме отчётливо замерцали голубоватым светом зрачки моего нового знакомого. Тот рефлекторно провёл ладонью по залысине и сказал:
— Спенсер слушает… Ангелина?! — Брови его вздёрнулись ввысь. — Ты… Подожди… Какой вирус? Так… Злоумышленники? Так значит, это всё подстроено? Так значит… — Он протёр глаза кулаками и принялся болезненно щуриться.
Взгляд его поплыл, он зашатался и стал оседать на спинку скамьи.
— Так это ты всё подстроила, — слабо пробормотал он, в последний раз взглянув на меня. — Я должен был сразу понять…
Глаза его безвольно сомкнулись, тело обмякло. Аккуратно усадив его вполоборота к себе, я выудила из сумочки нейроридер и приложила оконечник к интерфейсу в затылке Итана, бережно придерживая его голову. Несколько нажатий на сенсор – и по экранчику поползла полоса загрузки. Из хранилища в деке Итана Спенсера информация – вся, без разбору – хлынула на внешнее устройство.
Голова Спенсера обессиленно легла на пластиковую спинку скамьи. Один из охранников недобро покосился и направился в нашу сторону. Заметил неладное… Давай же, качай… Качай! Где же Марк? Он уже должен быть тут!
Нависнув над нами с рукой на кобуре, огромная тень пробасила:
— Спенсер, вы в порядке? Что с вами? Спенсер! — Щелчок выхваченного пистолета – и через секунду я на прицеле. — Ты, быстро в сторону! Джером, сюда! Что ты с ним сделала?!
— Я не знаю, что с ним – он просто взял и вырубился, — пролепетала я тоненьким голоском. — Сидел как ни в чём не бывало, а потом раз – и уже храпит…
Второй охранник подскочил к Итану, приподнял его голову и увидел провод, прилепленный к затылку и уходящий куда-то вниз, под бедро бессознательного проектировщика.
— Карл, тут что-то… — Он не успел договорить – прямо с места моя нога снарядом взметнулась вверх; душераздирающе затрещало, разрываясь, дорогущее вечернее платье, и глухо хрустнул сломанный нос Джерома.
Лабутен на высоком каблуке, сорвавшись с ноги, исчез во тьме. Довернув по инерции, я нырнула под локоть Карла, пробила по рукам снизу – и пистолет телохранителя летит следом за туфелькой. В следующее мгновение я делаю подсечку, толкаю охранника в живот, обрушивая его на напарника, и бросаю взгляд вниз, на экранчик ридера – полоска загрузки доползает до последнего деления. Рывком выдернув устройство, я скинула второй лабутен и стремглав пустилась вперёд вдоль палубы к носовой части корабля, мимо отшатнувшихся в сторону зевак – на открытое место.
— Стоять! А ну стой! — раздалось сзади, и я ускорила бег.
— Марк, ты где там?! — выпалила я.
— Я уже здесь, прямо над водяными горками, — отозвался тот.
Над горками? А горки сразу за башней управления… Я задрала голову – справа и впереди белела огромная многоугольная конструкция, а чуть позади неё в воздухе плыл едва заметный чёрный прямоугольник – наша «Шинзенги».
— Давай вниз и влево, к смотровой площадке! — рявкнула я.
Я вырвалась на свежий воздух, под студёное арктическое сияние. Подсвеченные изумрудной люминесценцией люди расступались передо мной, а я неслась вперёд, навстречу ветру и спускавшемуся по дуге чёрному прямоугольнику. Позади по дощатой палубе грохотали многочисленные ботинки, и раздавались крики:
— А ну не двигаться! Стоять, или я стреляю!
Грохнул предупредительный выстрел в воздух, а на меня уже надвигались изящные алюминиевые перила, за которыми не было ничего – только сонный величавый океан да острый нос гигантского корабля чуть правее. Над головой мелькнула тень и скрылась внизу, просвистели синим пламенем антигравы. Через мгновение я достигла края площадки, одним рывком взмыла на перила и застыла в шатком равновесии.
— Ни с места, именем закона! — приказал грузный полицейский в синей форме, замедляя ход.
Рядом с ним возникли двое вертухаев, а ещё двое – уже подбирались с другой стороны площадки. В иной ситуации это означало бы окружение и полный провал операции, но не сейчас. Горячая кровь мощными толчками расходилась по телу, адреналин обдавал меня жаром, а колючий ветер трепал надорванное до самого бедра платье. Мне предстоял прыжок веры – и я либо разобьюсь о воду, либо уйду от погони. Кинув взгляд через плечо, я покрепче сжала сумочку с ридером внутри и сделала шаг назад, в бездну.
Липкими мазутными каплями потянулись секунды за секундой, полдюжины преследователей застыли с раскрытыми ртами, и перила скрылись наверху, а мимо поползли белоснежные изгибы палуб. Балкон, снова перила, и ещё один балкон…
Полёт прервался стремительно – ухнув прямо в провал поднятой двери глайдера, я больно ударилась обо что-то твёрдое и в совершенно немыслимой позе оказалась поперёк салона – прямо над моим лицом Марк держал штурвал, ноги мои торчали из проёма наружу, в холод, а глайдер выровнялся после лихого виража и взревел, набирая скорость. Он уносил нас в морозную ночь, а я тем временем кое-как села в кресло, захлопнула дверь и уткнулась лбом в торпеду, переводя дух.
Через секунду серебристый парик полетел куда-то в сторону, волосы мои рассыпались по плечам, а опостылевшие за эти три дня контактные линзы отправились в приоткрытое боковое окно, в иссиня чёрную океанскую бездну.
— Блондинкой ты мне нравишься больше, — наконец нарушил молчание Марк.
— А ты мне больше нравишься, когда молчишь, — огрызнулась я, стягивая с руки длинную перчатку.
На кончиках пальцев в полутьме салона играли голубые блики – моя причуда, флуоресцентный лак, который я от безделья заказала в одном из многочисленных корабельных салонов красоты. Что-то дёрнуло меня тогда, и, как ни странно, мне понравилось это украшательство – скучные мехапротезы в буквальном смысле заиграли новыми красками.
— Ну как вы там, детки? — довольно заурчал дядя Ваня из динамика. — Добыли чертежи?
— Не знаю, деда, что там – некогда было разбираться, поэтому я просто слила всё, что было, — ответила я. — Три терабайта информации – одними чертежами дело явно не ограничивается.
— Ладно, об этом не наши головы болеть будут, — скрежетнул старик.
— Скажи мне, Ваня, ты доделал потайную нишу для моих игрушек? — поинтересовалась я. — У тебя на это было три дня.
— Я как раз хотел тебе сказать – места от твоей каюты придётся отрезать больше, чем планировалось, — отозвался дядя Ваня.
— Тогда режь, — приказала я. — Потайной арсенал – нужная вещь. Вы мне ещё спасибо скажете за эту идею.
— Будет сделано, — сообщил коммуникатор и замолк…
Выполнив за последние месяцы несколько денежных контрактов, мы прилично наварились, и я снова «откапиталила» порядком износившиеся мехапротезы. Я накопила целый ворох экипировки и закупилась разнообразным оружием, и теперь передо мной во весь рост стоял вопрос его хранения. Случись что, и на «Виатор» заявится полиция – отбрехаться не получится. Ухватятся за оружие, вытянут все мои похождения под именем Элизабет Стилл – на чьё имя, кстати, по подложным документам был взят билет на «Посейдон», – и тогда даже хакерские таланты дяди Вани не помогут…
— Каков наш план, мистер Сантино? — спросила я, повернувшись к Марку.
— Для начала – сдать инфу и получить гонорар. А потом – в Мирный, на зимнюю охоту за кабаном!
— Убивать животных? Нет уж, Марк, уволь. — Я замотала головой. — Это без меня…
— Добрая ты душа, — усмехнулся Марк. — Избирательно добрая.
— Как и все мы… Надо позвонить заказчику, чтобы не волновался, — спохватилась я.
— Таинственному мистеру Икс? Валяй, вот мобилка. — Марк вынул из-под сиденья спутниковый телефон.
Набрав заученный номер, я выждала гудок и прервала связь. Спустя полминуты трубка залилась трелью, и я услышала негромкий елейный голос:
— Как наши дела, Елизавета?
— Всё отлично, стог сена у нас. Осталось только найти в нём иголку.
— Хорошо, — удовлетворённо ответил голос. — Шпицберген, Ню-Олесунн, почтомат на аэровокзале, ячейка номер двенадцать. Оставьте информацию там. Как только наши друзья убедятся, что нужные данные на месте, на оговорённые счета будет переведена сумма.
— Принято. Что-нибудь ещё?
— Да. — Секундная пауза. — Вам нужно затаиться и переждать, пока осядет пыль – сейчас роковую красотку, что облапошила целый холдинг, на Земле будут усиленно разыскивать. — Что-то звонко щёлкнуло на той стороне линии – будто кто-то подбросил монетку. — А пока займитесь простенькой работёнкой на Джангале – один богатый меценат и филантроп хочет пополнить свою коллекцию ценных предметов. Подробности пришлю почтой. Конец связи…
— Ну что, берёмся? — спросил Марк, азартно сверкнув глазами.
— Конечно, берёмся! — решительно согласилась я. — Деньги не пахнут – особенно, если это лёгкие деньги…
* * *
… — «Книга судьбы»? — Я прыснула со смеху. — Что за дурацкое название?
— Да чёрт его знает, — развёл руками Марк. — Журналисты чего только не придумают. Их хлебом не корми – дай сенсацию родить на ровном месте. Отсюда и броские названия, привлекающие внимание… К тому же – вот пошла бы ты в музей смотреть, скажем, на «Золотистые пластины»?
— Конечно нет.
— Вот именно. А «Книгу судьбы» захочется увидеть каждому, от желающих отбоя не будет! Думаю, не в последнюю очередь из-за этой броскости нам за неё столько обещали… Кстати, Лиз, почему ты отказалась принарядиться? — спросил Марк, осторожно выводя «Шинзенги» из чрева «Виатора» в холодную мезосферу необузданной Джангалы. — Там, на платформе сейчас весь бомонд Сектора собрался, ты бы среди них выглядела королевой – как всегда.
— Чтобы я ещё раз надела вечернее платье? Да никогда в жизни! — воскликнула я. — Ты не представляешь, насколько неудобно ходить в облегающем платье в пол – да ещё и на высоких каблуках.
— Соболья шуба впереди себе двери открывает, — глубокомысленно выдал Марк и изящным жестом поправил галстук над жилетом.
Его костюм-тройка был идеально выглажен, сидел на нём превосходно, и рядом с ним в своей практичной одежде я смотрелась, словно ворона возле павлина. Я стянула перчатки и вынула маленький флакончик с бирюзовым лаком, купленным ещё на «Посейдоне» неделю назад. Хотелось хоть в чём-то навести лоск, приберечь лично для себя маленький секрет – упрятанные под перчатки лакированные ноготки.
— Красивый костюмчик, — заметила я, мельком взглянув на Марка. — Не боишься испачкать?
— Испачкать? — Марк фыркнул. — Да те пробирки в Рио охранялись лучше, чем в провинции следят за музейными реликвиями! Мы просто зайдём и выйдем – тихо и спокойно, пока остальные будут в панике носиться кругами с воплями «Пожар! Пожар!»
— Надеюсь, твой план сработает, — задумчиво пробормотала я, аккуратно нанося лаковое покрытие на указательный палец.
— Обязательно сработает, — твёрдо произнёс Марк. — Мой план сделает нас баснословно богатыми!
Старенький потрёпанный двухместный глайдер плавно спускался сквозь стратосферу на автопилоте. Позади, на стационарной орбите остался наш транспортный челнок, а внизу, постепенно приближаясь, клубился сероватым вспененным молоком грозовой фронт. Вокруг, насколько хватало глаз, сияла голубизна, плавно темнеющая кверху…
… — Марка больше нет, — тихо сказала я. — Дядя Ваня пропал. Мэттлок погиб, прикрывая наш отход… Мне кажется, с тех пор минула целая вечность.
— Да, поездочка ваша затянулась. — Василий вздохнул. — Не думал, что всё так плохо.
— Вот увидите, всё будет хорошо, — заявила Софи. — По-другому просто быть не может. Какая-то высшая сила ведёт нас вперёд – иначе как можно объяснить целую цепь событий, которые раз за разом спасали нас от неминуемой гибели?
Я улыбнулась.
— Как сказал твой сосед снизу, Софи, всё всегда случается вовремя…
В кают-компании «Разведчика-13» было тесно, но для троих места вполне хватало – корабль был рассчитан на экипаж из шести человек. Мы сидели за небольшим столиком, уплетали бутерброды с колбасой, попивали похожую на сточные воды растворимую бормотуху с громким названием «кофе» и играли в домино. Космолёт нёсся сквозь пространство, вращаясь вокруг своей оси, а искусственной гравитации еле-еле хватало на то, чтобы напитки не отправились из чашек дрейфовать по коридорам судна, а пластиковые костяшки домино – оставались на своём месте.
Корабль был слишком мал для того, чтобы внутри можно было сымитировать нормальное положение в пространстве – такое могли себе позволить современные суда с компенсаторами или тороидальные космические станции с их радиусом вращения. Странно было находиться в этом помещении – пол под действием корабельного гироскопа превратился в каскад широких ступеней, столик был выставлен градусов этак под сорок. Меня вроде бы тянуло вниз – но всё вокруг было под наклоном под низким косым потолком, словно в каком-то зазеркалье…
— Кстати, на Земле время идёт быстрее, — глубокомысленно вещал Василий. — Ненамного, конечно, чем в космосе, но всё же. Виновата во всём гравитация – если вы находитесь на орбите, а я – на поверхности, на меня действует более высокая сила притяжения, а значит, и ход моего времени с вашей точки зрения – быстрее. Но одновременно, как наблюдатель за вами, я…
— И дело не только в гравитации, но ещё и в скорости, — перебила его Софи. — Чем выше скорость передвижения, тем для объекта медленнее течёт время, и тем быстрее – для наблюдателя. Поэтому, пока мы будем на околосветовой скорости двигаться к неизведанным мирам, вы на Земле состаритесь и уйдёте на пенсию. Это общая теория относительности Эйнштейна, второй курс…
— Ай, ну тебя. — Он с досадой махнул рукой. — Никогда я не был силён в научных теориях, но вот сидеть дома и ждать пенсии я уж точно не намерен. Не знаю, что там в голове щёлкает, но, однажды выйдя в небо, уже не хочется возвращаться назад. Может, это жажда движения, а может – тяга к волшебной гравитационной молодости, не знаю. Но время – слишком быстротечно. И обидно будет помереть, просидев всю жизнь на заднице.
— Когда-то давно, когда я училась в школе, — начала я, — мне на глаза периодически попадался старичок. В очках, небритый, с палочкой он неспеша ковылял через дорогу к магазину, чтобы купить там пива. В любое время дня – он периодически ходил в магазин…
Софи неотрывно смотрела на меня, а Василий изучал расстановку костяшек на столе и готовился сделать ход.
— Я видела его почти каждый день, и каждый раз он приветливо мне улыбался, — продолжала я, погружаясь в воспоминания. — Разве что рукой не махал… А потом, однажды, я перестала его видеть. Ходила от автобуса на занятия обратно, выбегала на переменке, как ни в чём не бывало, но его больше не было… Самое ужасное – я этого даже не заметила. Это промелькнуло незначительным эпизодом, как и миллионы других таких эпизодов. Я не заметила, как моя жизнь изменилась. Пусть самую малость, но стала другой и больше уже не будет такой, как прежде…
— Рыба! — Грохнув по столу костяшкой, торжествующе воскликнул Василий.
Тут же во все стороны со стола полетели кости, и мы судорожно принялись хватать их, пока они не разлетелись слишком далеко. Кое-как собрав пойманные, я сгрузила их Василию на руки, и он принялся за подсчёты.
— Двадцать семь. Ну ёшкин кот! — раздосадованно пробормотал он. — Одна куда-то улетела, так что вы ловите её при случае, лады?
— Хорошо, Вася, — сказала Софи. — Ты постарайся, пожалуйста, в следующий раз не хлопать так по столу. Если этот камешек в каком-нибудь механизме застрянет, мы можем не долететь до ближайшей станции обслуживания…
Неожиданно резко крякнула корабельная сирена, и бесцветный голос из репродуктора прогремел:
— Внимание! Зафиксировано превышение нормы ионизирующего излучения. Рекомендуется скорректировать курс.
Софи поглядела на часы и спохватилась:
— Допивайте кофе, скоро будем пролетать мимо Юпитера. Есть шансы застать неплохой вид из окна!
Парой глотков добив полупустую чашку, я выбралась из-за стола, оттолкнулась от поверхности и поплыла в сторону коридора. Хватаясь за поручни, мы достигли рубки управления. Внутри царил полумрак – лишь консоль мигала огоньками пультов, и, пожалуй, ничто так не вселяло в меня покой и уверенность, как мерно работающий узел управления, над которым за обзорным стеклом чернел необозримый и непостижимый межзвёздный простор. Серебряные точки звёзд с той стороны обтекателя вращались, отчего с непривычки начинала кружиться голова. Обманутый вестибулярный аппарат не понимал, что происходит, и не мог сориентироваться в пространстве…
Я уцепилась за поручни одного из кресел, вжала себя в сиденье и пристегнула ремни. Василий обосновался на месте капитана, нажал что-то на приборной панели, и я почувствовала толчок в бок. Корабль выходил из спи́на, теряя момент, и вскоре звёзды утвердились на своих местах. Висевшая впереди и чуть сбоку яркая точка медленно, но верно приближалась, приобретая форму крошечного шарика. Софи склонилась над штурманским пультом:
— Пройдём над диском вращения галилеевых спутников – тех четырёх, что размером с Меркурий. Я немного сбавлю скорость. Не отстёгивайтесь, чтобы не вывалиться из кресел…
Я проверила ремни. Ударный импульс пробежал по кораблю, мелкой дрожью затрясся пол подо мной, загудел реверс, и что-то задребезжало внутри пульта управления. Меня тянуло в сторону обтекателя, а шарик медленно надвигался и увеличивался в размерах, пробуждая во мне первобытный страх. Сердце ускоряло свой ход, отдаваясь болезненной пульсацией в висках и в незаживающей ране от укуса.
— Софи, ты уверена, что это безопасно? — спросила я.
— Я никогда не видела его вблизи, — вполголоса, будто боясь потревожить спящего гиганта, пробормотала Софи. — Может быть, и не доведётся больше… А тут такая шикарная возможность – я просто не могу её упустить.
Софи щёлкнула тумблером, и помещение наполнилось сплошным гулом счётчика Гейгера – Юпитер излучал безумное количество радиации, обливая, словно из ведра, пространство вокруг себя заряженными частицами. Чуть погодя подруга выключила звук, и вновь воцарилась тишина. Я сжалась в клубок, предчувствуя беду.
— Это выглядит как самоубийство.
— Точно, — кивнула Софи и отстегнула свой ремень. — Кто бы нам дал так сделать? Юмашева? Да не смеши…
Василий всё это время молча сидел рядом с совершенным спокойствием на лице – в нём тоже был силён дух авантюризма, и мне ничего не оставалось, кроме как довериться подруге.
За обтекателем я уже могла разглядеть жёлтые, бежевые и красные продольные полосы, которые делали газовый гигант отдалённо похожим на волокнистый антистрессовый шарик из розового мрамора. Планета размером с баскетбольный мяч сдвигалась вбок, увеличиваясь в размерах. На её хорошо освещённой поверхности проступали перья завихрений между слоями – отсюда они казались крошечными, но там, внизу бушевали энергии, мощь которых просто невозможно было себе представить.
Внезапно один из вспомогательных пультов слева от меня мигнул всеми огнями и погас. Василий постучал пальцем по приборной панели.
— Софочка, поворачивай-ка нафиг, хватанём радиации, а то и потухнем тут с концами… Фон зашкаливает, внешний слой защиты уже сифонит…
— Ещё немножко… — Софи висела в воздухе, прильнув к самому обтекателю, и сверлила глазами неспешно проплывающего мимо исполина. — Сделаю пару кадров на память, потом с деки вам переброшу…
Слоистый пирог колоссальной сферы рассекали ветвящиеся молнии – тонкие синие паутинки бежали по мутному топлёному молоку, появляясь из ниоткуда и снова исчезая без следа. У поверхности Юпитера какие-то полтысячи километров между термосферой и тропопаузой давали перепад температуры почти в тысячу градусов, а под слоем яростно бушующей атмосферы разнонаправленных «слоёв» с гелиевыми дождями и аммиачными снегопадами вечно кипел металлический водород под давлением в миллион атмосфер, создавая чудовищное по силе магнитное поле.
Вцепившись в кресло, я чувствовала лёгкое покалывание в местах сопряжения мехапротезов с телом. На лбу выступила испарина, и я в напряжении ожидала момента, когда электроника корабля не выдержит и коллапсирует от перегрузки, двигатели погаснут навсегда, а «Р-13-39», совершив гравитационный манёвр вокруг газового шара, грудой бесполезного металла отправится вместе с нами куда-нибудь в сторону орбиты Сатурна…
Однако, как бы ни ругали корабли этой серии, известные на весь мир ульяновские инженеры и кораблестроители знали толк в отказоустойчивости. В конце концов, не зря «Система-Ресурс» холила и лелеяла убыточную Объединённую Аэрокосмическую Корпорацию, сделав их своим генподрядчиком и накачивая их деньгами. Наша посудина держалась молодцом, насколько это было возможно, и я сильно сомневалась, что даже в свои лучшие времена «Виатор» был способен повторить нечто подобное.
Словно почувствовав мои опасения, Софи сказала:
— Вдоль экватора летает Ио, буквально рассыпая вокруг себя вулканический пепел с заряженными ионами, так что от диска вращения лучше держаться подальше. Как и от полюсов… Жаль, мы не застали фиолетовое полярное сияние – слишком светло. — В тихом бархатном голосе её сквозило лёгкое разочарование. — И большое красное пятно сейчас на другой стороне. А я так мечтала увидеть его вживую…
Планета ушла вбок и скрылась из виду, и через несколько минут покалывание в теле прекратилось. Василий шумно выдохнул и пробормотал:
— Пульт первого штурмана сгорел, остался только твой, Софи. Давай больше не будем экспериментировать, я ещё пожить хочу. Ладно?
— Договорились, — бодро ответила Софи. Она явно была довольна совершённым манёвром – даже несмотря на то, что не выполнила все пункты своего плана. — А теперь противоходом от орбиты доберёмся до нужной точки… Но что тогда? У кого-нибудь есть идеи?
Я задумчиво смотрела в монитор, на изображение с камеры заднего вида. По мере того, как газовый гигант, отдаляясь, становился всё меньше, пыльная зернистая рябь растворялась, и картинка постепенно прояснялась, приобретая чёткость.
— Мы даже не знаем, что там и кто, — сказала я. — Софи, если хочешь знать моё мнение – это билет в один конец. Мы прилетим туда, найдём цель сигнала, да там и останемся. Если только это не очередная заброшенная база без признаков жизни, в чём я лично сомневаюсь. А на случай, если придётся защищаться от очередных охранных железяк, из оружия у нас только охотничий карабин…
— Вообще-то, не только! — подняв вверх палец, сказал Василий. — В подсобке, в шкафу со шваброй есть пистолет. Я всё же решил подстраховаться.
— Отлично. Значит, мы вооружены и очень опасны, — съязвила я. — Но, как обычно, плана нет…
Я уставилась в пустоту. Плана нет и не может быть – мы вообще чудом добрались сюда. Впрочем, даже при самом худшем раскладе мы могли бы притвориться геологоразведчиками. Или не притвориться?
— Вася, а мы туда официально летим или туристами? — спросила я, ухватив за хвост едва не ускользнувшую мысль.
— Ты меня за дурачка-то не держишь, надеюсь? — Василий расставил локти, уперев ладони в колени. — Конечно, официально. Запрос зарегистрирован, цель – разведка астероидного скопления на предмет наличия полезных ископаемых. Даже Софочку указал в качестве стажёра на испытательном сроке… Тебя не стал, мало ли чего…
Эта неожиданная новость придавала сил и вселяла надежду. Итак, теперь мы – космогеологи «Системы-Ресурса» с официальным заданием.
Компания проводит регулярную геологоразведку в Солнечной системе и её окрестностях, добывает редкоземельные металлы и является основным поставщиком сырья для ММПК – Министерства Микроэлектронной Промышленности Конфедерации. Собственной военной флотилии не имеет, но находится на короткой ноге с Космофлотом. Так что, даже если на нас нападут космические пираты – можно будет помахать перед их носом документами и в случае чего пригрозить флотской полицией. И, возможно, если нас после этого когда-нибудь найдут, мы сможем рассчитывать на бесплатные похороны, как сотрудники стратегической корпорации…
* * *
Корабль нарезал оборот за оборотом вокруг своей оси, имитируя центробежной силой некое подобие гравитации. Последующие несколько часов мы провели в обсуждениях и коллективных раздумьях. Ясности не добавилось – всё лишь казалось ещё более безнадёжным. Что нам даст официальная корочка, случись что посерьёзнее флотской проверки – было решительно непонятно. Эйфория от начала путешествия и какого-то продвижения прошла, с каждой минутой мы приближались к цели, замедляя ход.
Василий устало протёр глаза и сказал:
— Ну, кому суждено утонуть – того не повесят. Может, кривая и выведет, так что давайте не вешать нос. Кто-нибудь хочет горячительного? Подустал я что-то, надо бы горло промочить…
Я ответила отказом, а Софи, увидев вынутую откуда-то стеклянную бутыль с прозрачной жидкостью, поморщилась и спросила:
— Как это вообще можно пить?
— Вопрос хороший, но несвоевременный, — заявил Вася. — Своевременный вопрос: как это пить правильно?
Капитан открутил пробку и занёс бутыль над металлической кружкой.
Внезапно оглушительно, на всю рубку затрещал звук оповещения, на коммуникаторе вспыхнула и замерцала лампочка входящего радиосигнала. Василий замер, я опешила и уставилась на Софи, которая поглядывала то на меня, то на Василия, то на мигающий пульт. И снова на меня, на пульт и на Василия, который наконец нарушил повисшее молчание:
— Ну, сними трубочку, Софочка. Не сиди как пень…
Включив приём, Софи, слегка запинаясь, отрапортовала:
— Система-Ресурс, разведчик тринадцать… Э-э-э… Тридцать девять, слушаю вас.
Раздался чистейший, нисколько не искажённый помехами женский голос:
— Вот вы и попались. Думали скрыться от моего всевидящего ока?
В ту же секунду за обтекателем полыхнула вспышка. Справа и чуть спереди, вращаясь вокруг нас вместе с искрами звёзд, пространство будто бы вспучилось, искривилось, а вокруг вялыми и ленивыми молниями поползли волны электронных возмущений. Я вертела головой и безуспешно попыталась уследить за причудливыми переливами, пока в конечном счёте не сообразила ударить по кнопке стабилизации движения.
Несколько секунд перегрузки – и корабль прекратил вращаться и приобрёл устойчивость, а прямо над нами, метрах в трёхстах, повисла длинная, серебристая, до боли знакомая корма звездолёта. Первой опомнилась Софи и закричала в коммуникатор:
— Капитан Юмашева, вы нас хотите со свету сжить?! Зачем же так пугать?!
— Имею на то полное моральное право. — Из динамика раздался смешок. — Скажите спасибо, что не поджарила за присвоение секретной информации, а то ведь могла бы, и никто бы слова не сказал. А теперь рассказывайте, кто в экипаже, и куда вы летите! Впрочем, куда – мне уже известно…
— Нас трое, — отозвался Василий. — Я, София и Лиза.
— Вот как… Зайцев развозите, значит? — протянула Диана Юмашева. — Ну, здравствуй, Елизавета. Не ожидала встретить тебя вновь, но, как выясняется, мир намного теснее, чем кажется.
Холодный пот прошиб спину, я почувствовала себя в ловушке. После происшествия на пляже меня одолевали догадки одна хлеще другой. Спецназ, посланный ликвидировать террористов, появился неспроста, и всё это прямо указывало на «Фидес» и его миссию, после которой нас, вероятно, и взяли в оборот.
— Диана, скажи честно, — попросила я в воцарившейся тишине. — Почему нас пытались убить спецназовцы ГСБ? Это твоих рук дело? Из-за того, что мы вынесли с корабля копию данных? Или из-за той беседы с андроидом, информация о которой просочилась в прессу?
— Вас пытались убить? Вот как… — протянула Диана, переваривая услышанное. — Я клянусь – мне об этом ничего неизвестно. Я лишь знаю о том, что Ионова подставил «сливной бачок» – иначе невозможно объяснить, как секретная информация попала к журналистам. Но это уже не наша забота…
Любая крупная структура полнилась кротами, в ней всегда находились «сливные бачки», через которые заинтересованные силы целенаправленно выпускали информацию в публичное поле. И в любой структуре – тем более, в такой большой, как Галактическая Служба Безопасности, – действовали разнонаправленные силы. Порой в одном и том же деле разные комитеты ставили себе диаметрально противоположные задачи – как это было, например, в случае с «карманными партизанами» на Каптейне, когда один подкомитет вооружал повстанцев, а другой – помогал Комендатуре с ними бороться.
Политические игрища спецслужб всегда были грязным делом – они порой напоминали суету неразумного пятилетнего ребёнка, который, не заботясь о последствиях, играет в солдатиков и стравливает одну пластиковую армию с другой. Только в этой схватке гибли реальные люди – в конечном счёте ради того, чтобы чей-то кошелёк стал ещё тяжелее…
Голос Юмашевой звучал искренне. Она была порядочным человеком – я это знала. Я ей верила, отчаянно хотела верить. Поэтому сейчас, после того как нам удалось чудом скрыться от преследователей, я решила спустить на тормозах тему покушения и появления долговязого чудовища в чёрных очках. Потерянная было надежда вновь забрезжила робким светом в конце туннеля. Мы были не одни – и от этого становилось намного легче.
— Я рада, что ты с нами, Диана, — сказала я. — Вижу, вы тоже время зря не теряли.
— Вообще-то, можно было бы сделать всё намного быстрее, потому что расшифрованные данные у нас были ещё три дня назад, но ты понимаешь… Бюрократия – она везде и всегда одинакова, — вздохнула капитан «Фидеса». — Впрочем, мы вас догнали не просто так. Нам надо кое-что обсудить. Предлагаю сделать остановку и встретиться на моём корабле. Заходите в гости…
Коммуникатор пиликнул, отключившись.
— Ну, в гости – так в гости, — пробормотал Василий и запустил процедуру торможения.
Выбравшись из рубки и цепляясь за поручни вдоль коридора, мы направились в подсобное помещение, где нас ждали жёлтые скафандры геологоразведчиков…
* * *
… Люк переходного шлюза распахнулся, и прямо перед носом я увидела уходящий вдаль округлый гладкий стыковочный туннель «Фидеса», присосавшийся к боку «Р-13-39». С той стороны отчётливо проявилось круглое отверстие люка, и массивное серебристое блюдце сдвинулось вбок. В полутьме отверстия показался один из членов экипажа и махнул нам рукой. Из коммуникатора раздался знакомый – не очень-то, впрочем, насыщенный энтузиазмом, – голос Райкера:
— Добро пожаловать на борт. Извините, что без ковровой дорожки – работаем по-спартански, персонала не хватает…
— Давайте, девоньки, — сказал Василий, деликатно подталкивая меня в спину. — Я тут останусь, буду принимать вас обратно на борт. Да и какой капитан покидает своё судно во время полёта?
Бывший начальник охраны лаборатории, похоже, уже вжился в роль капитана пусть и не самого лучшего корабля в Секторе, зато своего собственного.
Цепляясь за многочисленные ручки и поручни, мы с Софи нырнули в длинный туннель, и вскоре оказались на той стороне. Василий убедился, что мы добрались до «Фидеса», отсалютовал нам и закрыл шлюзовой люк «Разведчика». Кислородная камера захлопнулась, отделяя нас от туннеля. Минута стабилизации давления – и вот мы уже в знакомом и почти родном ангаре.
На меня нахлынул приступ ностальгии, словно бы случившееся на «Фидесе» произошло уже давным-давно. Почему так? Наверное, космические перелёты играют с нами злую шутку, лишая ощущения времени, сбивая внутренние часы с толку. А может быть, во всём виновата слишком частая и резкая смена обстановки…
Возле массивного стеллажа с ящиками, на продолговатом зелёном контейнере, закреплённом тросами к полу, скрестив руки сидела капитан Юмашева. Её распущенные гладкие светлые волосы, контрастировавшие со смуглым лицом, ниспадали на плечи, сине-чёрный мундир был как всегда опрятен и сидел на ней идеально. Нисколько не изменившись с нашей последней встречи, она оглядела с ног до головы сначала меня, потом Софи.
— Прошу присаживаться. — Она сделала движение, указав рукой рядом с собой.
Мы послушались и на соседнем контейнере устроились поудобнее, насколько это было возможно в скафандрах, а Диана встала напротив нас и сообщила:
— Признаться, неожиданная встреча оказалась очень кстати, поэтому наш продуманный план, утверждённый самим вице-адмиралом Крючковым, мы с вами немного изменим.
Софи затаила дыхание, а Диана, по привычке заложив руки за спину, принялась прохаживаться взад-вперёд.
— «Фидес» должен был стать кораблём-смертником, но на эту роль гораздо лучше подойдёт ваш скромный челнок…
Корабль-смертник? Что за чёрт?! Я открыла было рот, чтобы задать уточняющий вопрос, но Диана подняла ладонь и продолжила:
— Подожди, Лиза, не перебивай… Так вот, в гущу событий вместо нас отправитесь вы. В заданном квадрате мы обнаружили астероид, возле которого кипит необычайная активность. Есть обоснованное подозрение, что там находится крупная база «Интегры». — Юмашева усмехнулась. — У этих ребят какая-то нездоровая страсть к астероидам. Вероятно, ввиду их малой заметности и отсутствия к большинству из них интереса у межпланетников… Астероид называется Асканий, в среднем семнадцать километров в поперечнике. Размер базы выяснить не удалось, но что известно совершенно точно – есть широкие входные ворота, которые скрывает маскировочное поле…
Юмашева поведала нам о том, что вокруг астероида постоянно снуют корабли – не меньше десятка старых, но смертоносных истребителей межзвёздного класса патрулируют подлёты. Изредка, прячась в маскировочном поле, в недрах камня исчезает транспортный челнок, через несколько часов появляется вновь и удаляется в неизвестном направлении. В общем, течёт обычная, нормальная жизнь пункта базирования, но если «Фидес» ещё мог подкрасться незамеченным на какое-то разумное расстояние, то у «Р-13-39» на это не было никаких шансов. Его легко могли засечь с расстояния в несколько миллионов километров, поэтому, как и сказала Диана, миссия была чистым самоубийством.
Я обречённо покачала головой и закатила глаза. Флотилия истребителей, астероид под маскировочным полем, и на его фоне мы – жалкая кучка аферистов на древнем корабле с двумя стволами на троих…
Что скрывалось во чреве базы, было неизвестно. При обнаружении постороннего корабля злоумышленники могли попытаться зачистить следы своих действий, а может быть даже убить нежелательных свидетелей и пленников. Как минимум, одним из пленников мог быть дядя Ваня, чью оболочку я нашла на Дактиле, поэтому необходима была скрытная, неожиданная атака, которую имеющимися силами провести было невозможно. Однако, здесь вступало в ход удачное стечение обстоятельств. «Р-13-39», действующий геологоразведчик «Системы-Ресурса» как нельзя лучше подходил на роль «отмычки». Официально внесённый в список штатных кораблей, имеющий документально оформленный по всем правилам наряд на геологические изыскания, именно он и мог вплотную подойти к астероиду…
Когда-то в древности, после взятия крепости Исмаил русский полководец Александр Васильевич Суворов изрёк свою знаменитую фразу: «Смелость города берёт». В нашем случае к смелости мы должны были добавить суицидальную наглость, чтобы сунуть голову в пасть тигра. Но что потом?
— А потом вы включите маячок. — Диана постучала по квадратному металлическому контейнеру высотой по пояс рядом с собой.
— Маячок? — тупо переспросила я.
— Да, маяк многомерного позиционирования.
Капитан Юмашева опустилась на корточки возле контейнера и ввела на кодовой панели несколько цифр. Щёлкнул замок, крышка сдвинулась в сторону и вниз, и перед нами предстал массивный матово-чёрный цилиндр на небольшом постаменте. Сверху, на цилиндре краснела всего лишь одна большая кнопка рядом со спящим прямоугольным дисплеем. Маяк был выключен.
— И что же будет? — спросила Софи.
— Надейтесь на чудо, уповайте на себя, — пространно ответила Юмашева. — Ваша задача – включить этот маяк внутри астероида, а дальше – уже наша работа. У меня нет морального права заставить вас сделать это, поэтому я прошу помочь. Ну так что, вы согласны?
Мы с Софи переглянулись. Разве у нас был выбор?..
* * *
Выкатить контейнер с маяком в шлюз «Фидеса», пожалуй, было сложнее всего. Остальные операции с тяжёлым прибором, происходившие в невесомости, пошли намного легче. Протянув сквозь пространство туннеля прочный карбоновый трос, мы пристегнули к нему контейнер. Пять минут аккуратных передвижений по трубе – и он вкатился в распахнутый люк «Разведчика».
Вернув трос законному владельцу, я задраила шлюз. Мы с Василием ободрали массивной ношей пару углов в узком коридоре судна и наконец водрузили предусмотрительно оборудованный магнитом контейнер на пол посреди кабины прямо за капитанским креслом. Ну что ж, приготовления закончены, пора и в путь…
Разведчик начал манёвр ускорения, а «Фидес» растворился под маскировочным полем и исчез с радара. Мы должны были соблюдать радиомолчание и делать вид, что вокруг нас никого нет – «прикинуться ветошью», как метко выразился Василий. На всякий случай мы с Софи надели форменные жилеты геологоразведчиков и теперь напряжённо вглядывались вдаль, с минуты на минуту ожидая появления встречающих.
Время тянулось болезненно медленно, я посреди неопределённости застыла камнем в кресле штурмана, а Василий как ни в чём не бывало уминал невесть откуда взявшийся бутерброд с колбасой. Уставшая от тишины Софи вынула из кармана свой плеер и сунула в уши «капли»…
Спустя бесконечно долгие часы пискнул сигнал оповещения, и на экране радара показались две стремительно приближающиеся точки. Одна из них замедлила ход, а вторая понеслась прямо на нас, и через несколько мгновений впереди, за обтекателем, блеском лезвия вспыхнул солнечный блик. Рядом, почти на расстоянии вытянутой руки, мелькнула искра истребителя, исчезнув позади «Разведчика».
Из динамика прозвучал строгий мужской голос:
— Неопознанный корабль, назовите себя и цель вашего пребывания в этом секторе системы.
Мы переглянулись. Василий щёлкнул тумблером и максимально небрежно ответил:
— Корпорация «Система-Ресурс», бортовой номер тридцать девять, осуществляем геологическую разведку астероидов в районе. Запрос номер сто два от текущего года…
Воцарилось напряжённое молчание. Судя по радару, истребитель сбавил ход, развернулся и теперь неторопливо приближался сзади. Второй, спереди, нырнул вниз, описывая под нами широкую дугу. Ожидание, казалось, длилось вечно, но через некоторое время коммуникатор пиликнул, и уже знакомый голос сказал:
— Вы не должны здесь находиться. Сто второй запрос отклонён с формулировкой: «разведка в L5 Юпитера проведена, объекты интереса не представляют».
Василий хлопнул себя по лбу и с досадой воскликнул:
— Вот же старый остолоп, даже проверить не удосужился… — Затем включил связь и ответил: — Это, наверное, какая-то бюрократическая ошибка. У меня официальное задание – проверить местную группу астероидов…
— Не надо держать нас за идиотов. — Голос звякнул сталью. — Разворачивайтесь и дуйте обратно домой.
— Никак нет, служивый, не можем, — возразил Василий. — У нас третий день на должности, мы здесь на испытательном сроке, и если вернёмся ни с чем – мне начальник ноги повыдергает. Раз уж добрались, то надо хоть глазком взглянуть…
На радаре, у границы радиовидимости, показались ещё пара точек – мы быстро приближались к месту назначения, – и тут же экран потух, засвеченный наведёнными помехами. Голос в динамике бескомпромиссно приказал:
— Включайте модуль внешнего управления и диктуйте частоту. — Затем куда-то в сторону: — Хватит разговоров, пора уже кончать с ними… — И снова в коммуникатор: — Даю тридцать секунд, при неподчинении открываю огонь на поражение. Время пошло…
Василий кивнул Софи, и та трясущимися пальцами начала ввод программы внешнего управления, а капитан, поглядывая на экран, принялся диктовать номер настроенной частоты. Ещё спустя несколько секунд освещение в рубке погасло, все приборы отключились, а корабль, управляемый извне, поплыл вперёд.
Мы замерли в ожидании, пока неведомые кукловоды подвешивали наши жизни на тонкие ниточки и, грозясь обрезать их в любую секунду, вооружались ножницами. Я бросила взгляд в сторону. Софи тяжело дышала, вцепившись в кресло – похоже, у неё началась паническая атака. Выбравшись со своего места, я подплыла к ней и взяла её за руку:
— Всё будет нормально, мы обязательно прорвёмся, слышишь?
Бледное лицо её было покрыто испариной. Она кивнула, но, похоже, мне не поверила – или не услышала.
— Вот мы и прибыли, ребятки, — подал голос Василий.
Обернувшись к обтекателю, я увидела вдали огромный серый камень и постепенно проступающий на его щербатом боку чернеющий круг входного шлюза – по мере приближения к объекту маскировочное поле словно бы таяло, растворялось. Чем больше был объект, скрытый полем, тем больше было расстояние, с которого его можно было заметить. Корабль дёрнулся, замедляясь, меня потянуло вперёд. Софи хватала ртом воздух, и я должна была сделать хоть что-нибудь. Я обхватила её голову и стала медленно поглаживать по вспотевшему лбу, ласково приговаривая:
— Всё нормально, мы и не в таких передрягах с тобой бывали. Ты же помнишь стрекоз-переростков… Сколько проблем они нам доставили, и ничего – мы вырвались. И здесь справимся, что нам сто́ит-то… Ведь за нами сверху приглядывают, ты всё правильно сказала…
Тем временем врата увеличивались в размерах, а астероид загородил собой почти весь обзор. Перед обтекателем, рассекая наш курс, лихо сманеврировал истребитель и скрылся из виду, а врата бесшумно и неторопливо начали движение. Две створки лениво разъезжались в стороны, открывая взору пузырящийся ионный барьер, который переливался всеми цветами радуги, словно тонкая мыльная плёнка, удерживая от распыления в вакууме искусственную атмосферу внутри астероида.
Распахивающееся чрево выхватывало из тьмы едва освещённое обширное пространство внутри каменной глыбы – два параллельных металлических серпантина, словно парящих посреди огромной каверны ангара. Возле левого был сиротливо приколот маленький истребитель на обслуживании – сервисный люк был поднят, один из двигателей – обнажён; изнутри торчали какие-то шланги и кабели, рядом стояли разномастные ящики с оборудованием.
Мостики-серпантины упирались в большую площадку, примыкающую к отвесной каменной стене, в которой был выколочен широкий прямоугольный проход с бьющим оттуда голубоватым светом ярких ламп. Левее нависали запертые массивные грузовые ворота. На площадке я заприметила несколько силуэтов, и как только в звенящую тишину прорвалось едва слышное шипение воздуха, ускользавшего в момент разрыва барьера угловатой тушей нашего корабля, я спохватилась, сделала рывок за капитанское кресло и хлопнула ладонью по большой красной кнопке на цилиндре маяка. Загорелся маленький дисплей, по которому хаотично побежали многочисленные цифры.
Снизу, из-под правого серпантина навстречу кораблю начали движение фиксирующие металлические конструкции. «Р-13» тем временем неторопливо подплыл вплотную к мостику, дёрнулся, ухваченный гигантскими тисками, и я смогла разглядеть группу вооружённых людей на площадке. Они были одеты в аспидную броню с тёмными защитными нагрудниками и наколенниками. Хищно поблёскивали выкрашенные угольно-чёрным боевые шлемы космопехоты. В руках у бойцов было какое-то лучевое оружие с ярко-красными фокусировочными кристаллами на оконечниках стволов. Часть группы отделилась и по мостику направилась в нашу сторону.
Внутри ангара была хоть какая-то, небольшая сила притяжения, поэтому организм, дезориентированный долгим полётом в невесомости, отреагировал тяжестью в теле. Ожила лампа под потолком кабины. Я пригнулась, чтобы меня не заметили снаружи, через обтекатель, и вполголоса спросила у Василия:
— Что делать-то будем?
— А хрен его знает, что делать, — пожал плечами тот. — Вон, как обвешены вояки эти, куда нам с нашими-то пукалками…
Коммуникатор зашипел, и жёсткий, с хрипотцой голос потребовал:
— Экипажу оставаться на своих местах, приготовиться к досмотру.
В глубине коридора засвистела пневматика – открывался наружный люк корабля. Я инстинктивно шарила вокруг себя глазами в поисках убежища, но деваться было некуда, поэтому я просто встала во весь рост напротив прохода и, облокотившись спиной на маячок, скрестила руки. Будь что будет.
Из-за поворота коридора показался боевик и, удерживая меня на прицеле, вошёл в кабину. За ним ввалились ещё трое, и в помещении моментально стало тесно. Отличить их друг от друга было невозможно – лишь у одного из них наплечники были бордовые, а не чёрные, и я сообразила, что он в группе главный.
— Кто из вас капитан? — в подтверждение моих слов спросил он.
— Я капитан, — ответил Василий. — А кто вы, и почему задержали нас?
— Вопросы здесь задаю я, а вы отвечаете, — отрезал боец. — Что вы здесь делаете?
— Мы на разведку летели, в «Системе» решили повторную ревизию провести, вот и отправили нас. А тут ваши на истребителях…
— В экипаже числятся всего двое. Кто она? — Он кивнул в мою сторону.
— Консультант по… э-э… астерогеологии, кто ж ещё…
— Невразумительный ответ. Впрочем, другого я и не ожидал… А это что у тебя за спиной? Бомбу привезли? — Призма упёрлась мне в живот, двое бойцов взяли на прицел моих друзей. — Быстро всем встать, руки держать за головой!
Софи повиновалась, а Василий попытался возразить:
— Да какая бомба, это ж сонар! Вот, видите, он уже ваш камешек сканирует на предмет полезных ископаемых…
В эту же секунду капитан получил удар прикладом в лицо. Ойкнув, он оказался на полу, и вторым ударом один из боевиков отправил его в нокаут. Я пребывала в замешательстве. Можно было попытаться вырубить одного из них и отобрать оружие, но риск был слишком велик – рядом были мои друзья, которые могли пострадать. К тому же, боевиков было слишком много, и я не успела бы справиться со всеми сразу…
— Ты, в сторону и подними руки. — Острая призма упёрлась в бок ещё сильнее, и я сделала несколько шагов прочь от маячка, а боец, окинув меня беглым взглядом, сообщил: — Она – киборг. Следите за ней в оба, и если что – первой валите её… Все на выход!
Меня толкнули в спину и повели в сторону выхода из корабля, Софи под дулом шла следом, а Василия бесцеремонно потащили волоком по рифлёному металлическому полу, через порожки стальных перегородок. Сердце моё бешено колотилось. Лихорадочно соображая, что делать дальше, я выжидала подходящий момент, но противников было слишком много – снаружи нас ждали ещё несколько бойцов.
Мы выбрались на металлический серпантин, и я наконец смогла вживую оценить размеры циклопического ангара, вырубленного внутри скалы. Добрая сотня метров вверх и ещё столько же – вниз, где почти на самом дне, аккурат под мостиками ютились два корабля – истребитель со сложенными крыльями и небольшой транспортный челнок, – удерживаемые металлическими «руками» на гигантских вертикальных кран-балках, протянувшихся вдоль отвесной скалы.
Двое бойцов исчезли внутри «Разведчика» с намерением устроить обыск, а бессознательного Василия сгрузили на поверхность мостика. В нескольких шагах от меня стоял давешний командир и переговаривался с кем-то по коммуникатору. Отсюда я могла слышать обрывки разговора:
… — Сомневаюсь. Это очень странная компания, точно не геологи… Какое-то устройство, пока нет понимания, ребята выясняют. На всякий случай мы приглушили все диапазоны. А с этими что делать будем?.. Может, сперва допросим? Баркеру будет хоть какое-то развлечение… В общем, да. Толку нет, но… В яму и в расход? Хорошо, принято. В расход – значит в расход.
Командир группы обернулся к нам и поудобнее перехватил лазерный карабин…
По ангару раскатисто скрежетнуло множественное эхо, и створы врат медленно поползли навстречу друг другу. Исполинские переборки сдвигались, с каждым метром затеняя рукотворную пещеру, истончая надежду на благополучный исход нашего отчаянного мероприятия.
Командир группы скомандовал:
— Вперёд! Нас с вами ждёт небольшая прогулка.
Вдруг я почувствовала нестерпимое жжение в конечностях, нервные импульсы плотными электрическими волнами устремились в мозг. Один из бойцов вскрикнул и схватился за голову, мои ноги выключились, подкосились, и я рухнула на стальной серпантин. Не могу двигаться, биомеханика отказала! Что происходит?!
Электрический хлопок разрезал воздух, бледное синтетическое освещение ангара мигнуло и потухло, сменившись неровно мерцающими по периметру каверны жёлтыми лампами аварийного. Ворота громогласно лязгнули, остановились, и появился звук – нарастающий гальванический гул, словно вокруг разом заработали сотни электрических трансформаторов. Откуда-то снаружи, из-за ионного барьера ворот ослепительно-белая вспышка и ошеломляющий громовой раскат ударили по органам чувств – я на мгновение ослепла, оглохла и перестала чувствовать всё вокруг.
Мостик подо мной мелко трясся, скрежетал и стонал. Отчаянно жмурясь и моргая, я пыталась прийти в себя, белые круги перед глазами постепенно расступались. Сквозь гул в ушах я слышала металлический звон рядом с собой и рокочущий рёв со стороны врат, рассекаемый свистящими сполохами лазеров. Наконец я ощутила собственные конечности – тысячами игл статика впивалась в тело, но я уже могла пошевелить руками и ногами.
И я повернулась лицом к вратам.
Расщелина полудюжины метров шириной между замерших створов полностью загородила медленно сползающая вниз бежевая металлическая туша с распахнутым, ярко освещённым нутром. От неё отделялись человеческие фигуры, занимая места на ребре стального монолита.
Сквозь разреженный воздух каверны приближались два трёхметровых боевых робота – точно таких же, как тот, что месяц назад в Музее у нас с Марком из-под носа забрал злополучный артефакт. Выгнутые назад, словно у кузнечиков ноги, свистящие маневровые движки, короткими синеватыми вспышками озаряющие полутьму пещеры – боевые машины плыли через пустоту ангара, а вокруг них мелькали лазерные лучи. Одиночными точными выстрелами шарахал по ушам крупный калибр пушек, служивших роботам руками – а со стороны площадки грохотали разрывы.
Я затравленно огляделась. На этом мостике мы с Софи и Василием были как на ладони, однако боевики, позабыв про нас, уже бежали в сторону площадки и отстреливались на ходу.
— Софи, помоги, — крикнула я. — Надо отнести Васю в корабль!
Софи вскочила, и мы, инстинктивно пригибаясь под развернувшимся над нами гремящим и свистящим светопреставлением, схватили капитана за руки и поволокли в сторону люка. Оказавшись внутри, я скомандовала:
— Будь здесь, с ним, никуда не выходи!
Софи попыталась было возразить, но я уже выскочила наружу.
Человеческие силуэты в проёме огромного шлюза полосовали пространство над головой, загоняя обороняющихся всё дальше, ко входу в базу. Пригнувшись, я трусцой добежала до одного из боевиков, лежащего навзничь, и рухнула рядом. Стянула лазерную винтовку с распростёртого тела, упёрла приклад в плечо и стала методично посылать импульсы сквозь ангар в сторону противников. Промах, снова промах, попадание… Поражённый боец, припадая на ногу, отступал в глубь коридора в поисках укрытия…
Стрекотала канонада выстрелов, отдаваясь эхом от стен просторного помещения, пронзительно свистели рикошеты и осколки, по необъятному пространству летело каменное крошево. Один из роботов оседлал истребитель, и тот со скрежетом просел под его весом. Вытянув «руку», боевая машина исторгла пламя, и на площадку обрушился ураганный град пуль. Связанный боем противник, неся потери, панически бежал прочь, внутрь астероида, а от створа шлюза уже отрывались бойцы с реактивными ранцами и неслись в бесконечное пространство ангара следом за огромными роботами.
Вспыхнули огни освещения – похоже, питание базы восстановилось, – протяжно завыла сирена, массивные створы ворот вновь поползли навстречу друг другу, стесняя щель, и через несколько секунд сомкнулись, отрезая штурмовую группу внутри от огромного десантного корабля снаружи.
Как минимум, полдюжины поверженных тел уже лежали на мостике и площадке, а боевики отступали в недра базы. В надежде на то, что меня не станут расстреливать новоприбывшие, я встала, махнула нежданным гостям рукой в знак приветствия и побежала через мостик ко входу в комплекс. Полтора десятка высоких, под два метра ростом, бойцов во внушительной броне песочного цвета, закованные в экзоскелеты, с гулом реактивных ранцев спускались на площадку и рассредоточивались по серпантину.
Помещение и единственный коридор моментально были взяты под огневой контроль, поверженные враги осмотрены, единственный выживший был обезоружен и взят под прицел. Оба робота стояли напротив опустевшего коридора, исчезавшего в глубинах комплекса, и хищно поводили руками-пушками из стороны в сторону.
От группы отделился один из бойцов, подошёл вплотную ко мне и поднял бронированное гермозабрало шлема. Внимательные глаза на мужественном обветренном лице с белёсым шрамом, наискось рассекавшим лоб и щёку, бегло осмотрели меня, и боец стальным голосом вопросил:
— Это вы включили маяк?
Я кивнула.
— Спасибо за содействие, но вам лучше укрыться в корабле. — Он махнул стволом в сторону «Разведчика». — На случай контратаки гражданским здесь находиться не стоит…
— Я могу за себя постоять, а вам лишняя пара рук не помешает.
— В таком случае, делайте что угодно, только не путайтесь под ногами. — Он сразу же потерял ко мне интерес, и, повернувшись к группе, скомандовал: — Осипов, твоё звено – позади, ждите подкрепление и контролируйте грузовые ворота. Мы пойдём вперёд. Связь с «Арку́дой» забита помехами, поэтому пока что мы сами по себе. «Анкилоны» – в авангарде. Двинули!
Удаляясь, гулко застучали по металлу боевые машины, группа направилась в туннель, оставив нескольких бойцов на площадке. Я трусцой побежала к «Разведчику» – мы всё ещё находились в опасности, в любой момент внешние ворота могли вновь открыться, и хорошо, если при этом снова не «мигнёт» электричество…
Софи сидела в капитанской рубке рядом с бездыханным Василием, подложив ему под голову скомканный свитер. Устремившись в хвост «Р-13», я добежала до шкафа со скафандрами космогеологов, впопыхах влезла в один из них, напялила шлем, а затем столь же стремительно вернулась в рубку.
— Как он? — спросила я.
— Без сознания, — негромко отозвалась Софи. — Дышит, пульс ровный. Думаю, с ним всё будет хорошо.
— Пригляди за ним, а мне нужно найти одного человека, — отчеканила я. — Вернее, то, что от него осталось. У меня необъяснимое чувство, что он где-то здесь…
Я вернулась в зачищенный ангар и, перехватив поудобнее трофейную лазерную винтовку, бегом направилась в сторону площадки. Бойцы, прикрывавшие тыл, провожали меня заинтересованными взглядами, но мешать не стали. Основная группа скрылась в коридоре, откуда уже были слышны раскаты выстрелов, и я побежала следом за ними.
Залпы становились отчётливее. По ходу следования мимо каких-то контейнеров, труб, коробок и даже четырёхколёсной буровой установки со снятым буром мне попались несколько распростёртых на полу тел. Защитников базы теснили, они несли потери.
Вскоре я вышла к повороту, перед которым укрылись бойцы штурмовой группы – оттуда в стену напротив плотным потоком били лазерные лучи. Противник окопался и так просто сдаваться не планировал. Рядом со мной, привалившись к стене, стоял оператор, на голове его огоньками помаргивало устройство, напоминающее очки виртуальной реальности. Он едва заметно кивнул головой – один из «Анкилонов» двинулся вперёд и свернул за угол, засверкали вспышки и загрохотала канонада крупного калибра.
Через несколько секунд огонь прекратился, командир двинулся за роботом, а группа последовала за ним. Хвостиком я устремилась следом за отрядом. Короткий наклонный серпантин, заваленный ящиками и контейнерами, послужившими обороняющимся в качестве не очень-то эффективных временных укреплений, вывел нас в просторный зал. По периметру, на уровне второго этажа тянулся обзорный мостик, на который выбежали бойцы в чёрном и принялись стрелять по штурмовикам.
Серия раскатистых хлопков – и двое из них вместе с частью конструкции летят вниз, а третий еле успевает скрыться в техническом дверном проёме. Робот тем временем свернул за угол, за массивный контейнер и ушёл вперёд. Эхом зазвучали залпы, штурмовая группа рассредоточивалась по залу, перекрывая многочисленные ответвления и проходы, а «Анкилон» прогрохотал в центр зала и взял на прицел ещё один широкий коридор, бравший начало в дальней стене.
Оглядев из-за угла дюжину боковых проходов, я пыталась решить, в какой из них отправиться. Наконец, я прибегла к помощи детской считалочки, выбрала ближайший проход справа и устремилась туда. Один из штурмовиков, стоявших рядом, поднял руку и заявил:
— Вам туда нельзя, там ещё не зачищено!
— Значит, я зачищу. — Проигнорировав бойца, я шмыгнула в проём.
Я не имела понятия, куда идти, поэтому оставалось идти только вперёд, по единственному коридору – куда-нибудь он меня точно выведет. Мимо мелькали двери в подсобные помещения, а из-за поворота раздавался топот ботинок по железному полу, словно по жестяному листу. Нырнув в ближайшую дверь, я затаилась – и вовремя.
Мимо – туда, откуда я только что пришла, – пробежали несколько боевиков. Тут же застучали по металлу выстрелы, пронзительно засвистели сполохи лазеров. Выбравшись из своего укрытия, я преодолела десяток метров и зашла противнику в тыл.
— Оружие на пол! — рявкнула я, взяв на прицел спины бойцов.
Один из них резко обернулся и тут же схлопотал заряд в живот – истошно вскрикнув, он повалился на рифлёный металл. Оставшаяся троица, окружённая с двух сторон, решила не испытывать судьбу и не дёргать тигра за усы, поэтому они аккуратно опустили винтовки и были тут же скручены подоспевшими штурмовиками.
— Где вы держите пленных? — спросила я, подходя к одному из поверженных врагов.
— У нас нет пленных, — ответил тот.
— Подумай хорошенько! — Я сняла шлем с захваченного боевика и направила ствол ему в лицо. — Но только быстро. Я в третий раз спрашивать не буду. Привозили к вам необычного гостя с Дактиля? Мозг старика в кастрюле…
— А, этот… — Глаза его прояснились. — Знаю, есть такой.
— Где он?
— Туда, вниз по лестнице, — прохрипел боец. — Они держат его в комнате для допросов…
— Отведи меня – и останешься в живых, — приказала я, взяв боевика на прицел лазерного карабина.
Несколько десятков метров по пустому проходу, спуск сквозь лестничный пролёт – мимо тянулись одинаковые коридоры, освещённые тусклыми жёлтыми лампами… Два бойца вдруг возникли из бокового ответвления и взяли меня на прицел, а между нами оставался только мой пленник. Почти прижавшись к нему вплотную, я вывернула его руку, упёрла ствол в затылок и сказала:
— Пропустите нас, и никто не пострадает.
— Ты вообще кто такая?! — воскликнул один из бойцов. — Ишь, раскомандовалась тут! Бросай-ка оружие!
— Я не могу, ребята, — честно ответила я. — Если я его отпущу, вы попытаетесь меня убить. А мне всего лишь нужно забрать своего друга, которого сюда привезли в контейнере. Поэтому давайте разойдёмся мирно – тем более что вам есть чем заняться там, наверху.
Словно в подтверждение моих слов, мигнул свет, пол подо мной ощутимо тряхнуло далёким взрывом.
— Да оставьте вы её, защищайте «Книгу»! — прорычал мой пленник сквозь боль. — От старика мы всё равно больше ничего не добьёмся!
Переглянувшись, бойцы опустили стволы.
— Ладно, проходи, — процедил один из них. — Но в следующий раз пеняй на себя…
Словно сжатая пружина, на пределе концентрации, я разминулась с бойцами. Те скрылись на лестнице, а я облегчённо выдохнула. Крадучись мы преодолели ещё один коридор с множеством закрытых дверей, а пленник уверенно вёл меня вперёд. Наконец, он остановился возле очередной двери, услужливо набрал шифр на панели, и створка поднялась вверх.
Мы оказались в небольшом, чистом и аккуратном помещении. В углу стояли пара пустых вёдер, посреди комнаты возвышалось массивное металлическое кресло, а рядом с ним – некое металлическое же подобие койки с приваренными к ней стальными колодками для рук и ног. У стены стоял длинный стол с аккуратно разложенными разнообразными приспособлениями – щипцы, клещи, паяльная лампа, маленькая циркулярная пила, блестящие ножи и пилы разнообразных калибров…
Кажется, методы пыток и допросов не менялись столетиями и дошли до нас почти в неизменном виде. Со времён средневековья главенствовал лишь один способ добычи информации – через причинение боли…
Сбоку, вдоль стены протянулся массивный шкаф, а рядом, на столике стоял небольшой ноутбук военного образца с плоским коннектором для нейроинтерфейса.
— Это ваша комната для допросов? — спросила я у заложника.
— Она давно простаивает без дела, — прокряхтел он. — Здесь уже пару месяцев никто не бывал.
— А где старик?
— Где-то здесь должен быть. — Он обвёл помещение взглядом. — Я не знаю, допросами занимаюсь не я…
Я принялась один за другим распахивать шкафы и осматривать содержимое. Какие-то инструменты, цепи и верёвки, пилы и ножовки, металлический хлам и пучки проводов…
И наконец – искомый овально-цилиндрический контейнер, на верхушке которого индикатор сигнализировал о присутствии подключённого к жизнеобеспечению человеческого мозга. Температура и показатели на дисплее были в норме, однако полоска заряда мигала красным, и я поняла – стоит спешить, пока контейнер не разрядился. Здесь заряжать его было не с руки, лучше было вернуться на корабль, поэтому я ухватила кейс за ручку, и мы с моим пленником покинули помещение.
Тут же нос к носу я столкнулась с Софи и двумя бойцами в экзоскелетах. Ещё её мне здесь не хватало!
— Что ты здесь делаешь? — вопросила я. — Почему не осталась на корабле?
— Василий очнулся, а я пришла за тобой. — Сжимая в руках лазерный карабин, она с интересом посмотрела на мигающий бордовой лампочкой контейнер. — Интегровцы хотят перегрузить реактор и подорвать тут всё вместе с нами.
— Так зачем ты сюда попёрлась?! Жить надоело?!
Я смотрела на неё в недоумении – в спешке она даже не удосужилась надеть скафандр.
— Да всё нормально, я почти следом за тобой шла. — Она махнула стволом карабина. — А эти десантники отлично знают своё дело…
Пустой коридор вёл нас обратно к лестнице, весь астероид мелко вибрировал, а освещение мерцало и помаргивало. Этажом выше в пол глухо ударило, погас свет – и воцарилась непроглядная тьма. Тут же по полу застучали шаги – наш пленник, воспользовавшись моментом, скрылся в одном из боковых коридоров. Чертыхнувшись, штурмовик устремился следом за ним, а через несколько секунд включилось тусклое аварийное освещение, и сразу со всех сторон оглушающе заревела сирена.
— Внимание! — грянул голос из многочисленных репродукторов, сливаясь в стальное эхо, наскакивая и оглушая. — Нарушение работы охлаждающего контура реактора! Всему персоналу – немедленно эвакуироваться!
Уже знакомыми коридорами мы спешно возвращались к выходу в зал. Штурмовик шёл впереди, а я, неотрывно приглядывая за Софи, замыкала шествие. Зал был совершенно пуст, основной группы уже не было видно – они ушли дальше в комплекс, откуда раздавались едва различимые одиночные хлопки, заглушаемые громогласной смесью кряканья сирены и зловещего голоса на повторе:
— Внимание! Нарушение работы охлаждающего контура реактора! Всему персоналу – немедленно эвакуироваться!
Поворот, ещё один – и наша процессия чуть ли не спотыкается о лежащее тело с рваной дыркой в бежевой броне. Этот явно был из числа прикрывающих – первые потери штурмовой группы. Метрах в пятнадцати, почти у самого выхода в док лежали ещё два трупа. Шлюзовая дверь была наполовину опущена – подача питания была прервана буквально за секунды до того, как она закрыла нас внутри комплекса.
Прижавшись к стене в полутьме, я негромко сказала:
— Похоже, кто-то зашёл к нам в тыл… Софи, вернись в зал, хорошо? Подождите меня там, а я проверю обстановку впереди. Приглядите за ней, — попросила я оставшегося с нами бойца.
Тот кивнул, и через несколько секунд вместе с Софи скрылся за углом.
Вдоль стены добравшись до выхода в ангар, я заглянула под шлюз и увидела в полутьме ещё одно тело, лежащее в дальнем углу площадки. Я пригнулась, осторожно пролезла в проём, и вдруг откуда-то сбоку в мою сторону метнулась молниеносная чёрная тень. Я успела среагировать и отшатнулась в сторону – стальная туша размером с крупную собаку проскочила мимо, скрежетнула по полу лапами и одним рывком развернулась, изготовившись к новому прыжку.
Я вскинула винтовку и зажала спуск. Ярко-красные импульсы хаотично секли пространство, выхватывая из темноты оскаленную пасть – и механический хищник тут же бросился в атаку. Не глядя швырнув контейнер с дядей Ваней куда-то в сторону, я отскочила вбок – и следующий прыжок машины прошёл мимо цели. В этот момент к истошному визгу сирен прибавился гул, стальной серпантин затрясся, а из полуоткрытого шлюза внутренности базы ощутимо дохнули в ангар тёплым воздухом.
Припав на лапы, робот огибал меня по синусоиде и готовился к прыжку, а я, не выпуская его из виду, отступала к краю площадки. Выпад, толчок боевой машины от сетчатого серпантина – и я, активировав усилители, выставляю перед собой лазерную винтовку. Оскаленная стальная морда тут же со скрежетом вгрызается в ствол, оружие со стоном гнётся, но выдерживает, а мой кулак прямо в воздухе встречается с головой робота. Гулкий удар – и рука отдаёт болью в плечо.
Тяжёлая туша летит на пол, но тут же приземляется на сильные лапы и, цепляясь острыми крючьями когтей за сетку серпантина, снова разворачивается ко мне. Отщёлкнув плазмер, я навскидку выпустила несколько сгустков энергии, один из которых угодил роботу точно между глаз.
Механическое животное дёрнуло головой, на секунду замешкалось, а я отошла к самому краю площадки и упёрлась спиной в перила. Подо мной раскинулось бездонное чёрное пространство ангара – где-то внизу, на самом дне во тьме прятались пара невидимых отсюда кораблей.
Наконец, машина пришла в себя, сгруппировалась для прыжка и с силой бросила своё тело на меня. В последний момент, оттолкнувшись от перил, я сиганула в сторону. Мимо, на расстоянии нескольких сантиметров пролетела ощетинившаяся острыми резцами пасть, и железная туша, нелепо дёргая в воздухе лапами, исчезла где-то внизу…
Я облегчённо перевела дух, вернулась за кейсом с дядей Ваней и подобрала лежащую рядом с одним из тел винтовку. Сбоку, в тусклом полумраке темнел пришвартованный «Разведчик». Внутри, за его головным обтекателем было темно – свет в рубке не горел. Я решительно направилась по серпантину в сторону корабля, и вдруг заметила – входной люк был распахнут настежь. Софи забыла закрыть? Или кто-то проник внутрь?
Инстинктивно пригибаясь, я добралась до края площадки и пошла по узкому мостику, сжимая оружие, направленное в тёмный зёв открытого шлюза. Прямоугольный проём приближался, я чувствовала себя совершенно беззащитной – в случае, если из корабля покажется ещё один робохищник, на узком мостике и с громоздким контейнером в руке шансов против него у меня не было…
Внезапно по ангару прокатился скрежет, створки ворот дрогнули, образовывая узкую щель. Яростно засвистел, загудел неистовым вьюговеем уходящий в пустоту воздух – ионный барьер больше не работал. Стремительной рысью преодолев последние метры, я влетела в корабль и прислушалась. Внутри было тихо, его лишь слегка потряхивало разливавшейся по всему астероиду нараставшей вибрацией.
— Вася! — из прохода крикнула я, — поставь контейнер на подзарядку, а я вернусь за Софи…
Свернув направо, в рубку, я увидела сидящего в капитанском кресле Василия, а в самом углу помещения, во тьме стоял размытый силуэт с оружием в руке.
— Присоединяйся, вместе подождём твою Софи, — произнёс ехидный голос из мрака, и лазерный карабин нацелился в голову Василия.
— Прости, Лиза, подвёл я тебя, — с горечью сказал тот.
Силуэт выступил из тени, тусклый синеватый отблеск от приборной панели осветил лицо – ухмыляясь одними губами, на меня мёртвенно-неподвижными чёрными глазами смотрела Вера.
— И вот мы снова встретились, только теперь ты у меня в гостях, — сказала она. — Ты молодец. Я не ожидала, что ты так ловко управишься с моим питомцем. А теперь положи оружие на пол, или в теле твоего друга станет на одно отверстие больше.
Наваждение нахлынуло на меня, вызывая леденящую смесь панического ужаса и пульсирующей в висках ненависти.
— Ты уже убила одного моего друга, — сдавленно произнесла я.
— Я убью столько твоих друзей, сколько потребуется, — бесцветным голосом сообщила она. — Я убила бы и тебя, если бы у тебя остались силы сопротивляться. Впрочем, я начинаю жалеть о том, что не сделала этого сразу. Твои новые приятели натворили тут бед, поэтому мне придётся вносить существенные коррективы в мои планы…
Она упёрла фокусировочный кристалл Василию в висок. Я аккуратно положила на пол винтовку, поставила контейнер и сдвинула его ногой в угол. Сняла шлем, наполовину расстегнула молнию лёгкого скафандра и спустила его до пояса, высвобождая руки – вскоре мне понадобится свобода манёвра. Мельком я покосилась сквозь лобовой обтекатель корабля – не появится ли кто из наших. Никого не было, ангар был пуст. Вибрация по корпусу корабля ощутимо усилилась, а снаружи глухо гудел стремительно уходящий из ангара воздух.
Вера удовлетворённо кивнула и сказала:
— Вот, что будет дальше. Ты тихо и мирно выйдешь наружу, я задраю люк и дождусь, пока откроется шлюз. После этого ты скажешь своим вооружённым приятелям, чтобы не мешали мне покинуть астероид. Я заберу ваш корабль и твоих друзей – старика и мозг, как гарантию того, что меня не тронут.
— Я не могу этого сделать, — сказала я, стараясь сохранять самообладание. — Они вряд ли меня послушаются.
— В таком случае, на твоей совести повиснут очередные жертвы. — Она равнодушно пожала плечами. — Но тебе же к этому не привыкать, да?
Василий вдруг ухватил дуло и дёрнул его в сторону, но тут же получил мощный удар с ноги куда-то в бок и рухнул на пол. Там он стонал и извивался, а Вера наставила на меня ствол с кристаллом на конце и жестом приказала идти вперёд.
С трудом сдерживая дрожь в теле, борясь с головокружением, я сделала глубокий вдох и отступила в сторону выхода. Вера же, держа меня на прицеле, двинулась следом. Всё вокруг тряслось, ангар заполнялся какофонией звуков – воем сирены, монотонным голосом на повторе и рёвом ветра, стремительно несущимся по коридорам базы в ангар, сквозь медленно ползущие друг от друга створки, в извечный вакуум.
В узком коридоре, возле самого выхода из корабля, когда мои друзья оказались позади, я решилась – нужно действовать. Она не должна уйти от правосудия. Не должна! Иначе я себя никогда не прощу!
Сделав вид, что замешкалась на секунду, я почувствовала между лопаток оконечник ствола – Вера придвинулась почти вплотную. В движении включив резак, я молниеносно развернулась и размашисто снизу-вверх разрубила воздух. Удар пришёлся как раз по карабину у Веры в руках, он переломился надвое, и половины полетели в разные стороны.
Рывком бросившись вперёд, я занесла руку – я хотела вонзить поток плазмы прямо ей в грудь, проткнуть её чёрное сердце или то, что было вместо него. Мгновение – она уходит от удара, перехватывает мехапротез, с силой выворачивает его и бросает меня на стену. Искрит и шипит разрезаемый металл, я получаю подряд два быстрых удара, и резь пронзает живот, взрываясь искрами в глазах. Полоснув резаком вслепую, наугад, я услышала короткий вскрик, и в следующее мгновение мощная подсечка отправила меня на пол.
Схватив за во́рот скафандра, Вера потащила меня в сторону люка, намереваясь вышвырнуть из корабля на ходившие ходуном мостки.
Ну уж нет! Я не позволю тебе одержать победу во второй раз, чёрная душа!
Мобилизовав все силы, что у меня были, я уцепилась рукой за выступ в стене и перевернулась на спину. Ионный резонатор оглушительно жахнул целым залпом плазменных сгустков – и один из них достиг цели, с хлопком разорвавшись на чёрном костюме, оплавляя искрящуюся брешь. Использовав её замешательство, я изо всех сил толкнула её ногой в живот и вскочила на ноги.
Боль разливалась по телу, чудовищная усталость и слабость наваливались сверху, наливая голову свинцом, примешивая к искрам перед глазами тёмные круги. Сейчас! Сейчас или никогда!
Вновь вспыхнул резак, забирая остатки жизненной энергии, я приготовилась к выпаду, и в ту же секунду что-то прилетело из полутьмы, ослепляющим ударом в голову опрокидывая меня на пол возле самого выхода из корабля. Лоб будто разорвался на части, рядом со звоном грохнулось что-то тяжёлое, и я попыталась перевернуться на живот, чтобы встать.
Грузная масса опустилась мне на бок, впиваясь коленом в рёбра, мощная хватка стиснула предплечье, раздирая так и не зажившее после укуса плечо, и руку дёрнули вверх. Неистовая вспышка боли, мой отчаянный крик – и я балансирую на грани потери сознания.
— Какой хорошей игрушкой ты успела обзавестись! — раздалось над ухом оскаленное змеиное шипение. — Как жаль, что тебе придётся с ней расстаться!
— Я поджарю тебя, мерзкое отродье! — с ненавистью процедила я. — Уничтожу!
Резак вновь полыхает, озаряя полутьму, с размаху окуная слабеющее тело в мутные воды бессилия, и вдруг мощный хват срывает руку, со скрежетом выламывая её из сустава. В живом плече надорвалось, душераздирающая боль сдавила горло в тисках – до того сильная, что я не смогла даже пискнуть, – и через мгновение собственный плазменный факел с шипением впился мне в бок. Последние силы моментально ушли, покинули меня вместе с приходом болевого шока, и яркая белая поволока встала перед глазами, смешиваясь с запахом палёного мяса.
Выключить! Я не могу выключить… Не могу…
Оседлавшее меня существо шевелило факел, тормоша, выворачивая наизнанку шипящие потроха. И вдруг что-то случилось. Вера отвлеклась и посмотрела куда-то поверх меня, чёрные глаза её расширились.
Оглушительным басовитым грохотом в раскалённое добела сознание ворвались, продрались отрывистые выстрелы – один за другим, – а в грудь Веры, выбивая искры и ошмётки синтетики пополам с биосталью, забрызгивая меня горячей синткровью, вгрызся крупнокалиберный снаряд, и ещё один, и ещё…
Её буквально сдуло с меня, отшвырнуло назад, в глубь корабля, звонко грохотнуло о стену, и в этот момент я увидела ангела. В дрожащем и свистящем мареве предо мной стоял силуэт, озарённый светом. Два серебряных крыла сияющими опахалами вздымались из-за его спины.
Ангел взмахнул крыльями и бросился вперёд, ко мне – моя Софи в одну секунду оказалась рядом. Позади неё, прямо напротив входного люка, с опущенным вниз дымящимся стволом на мощных ногах присел «Анкилон», а на лбу Софи на ремешках висело устройство, напоминавшее очки виртуальной реальности.
На сетчатке глаза нервно замигала нежданная надпись:
«Состояние пользователя критическое. Аварийное отключение резонатора. Срочно пополнить запас энергии!»
И резак наконец потух.
Мой нежный ангел, моя Софи нависала надо мной, её мокрые карие глаза шарили по моему лицу, руки гладили мои слипшиеся волосы, а её ласковый дрожащий голос лепетал:
— Всё будет хорошо… Дыши, пожалуйста, дыши глубоко…
— Ты спасла меня… — Я отчаянно ликовала, созерцая божественное существо пред собою. — Ты пришла, мой ангел…
— Подожди… — Её дрожащие руки кружили надо мной, не зная, к чему притронуться, какую рану заживить. — Подожди, я сейчас, найду что-нибудь… Ты только полежи, не двигайся!
Она скрылась в коридоре. Волны слепящей боли в океане страданий бились о берег разума, накатывали одна за другой, в лицо бил распалявшийся ветер, с воем уходящий из ангара сквозь дыру в бездну. Где-то в отдалении громыхнуло, тусклая вспышка пробежала по каменной пещере. Из тёмного нутра корабля слышался стук падающих предметов, звон стекла, шорох какой-то ткани.
— Да где же эта чёртова аптечка?! — со смесью отчаяния и злости выкрикнула Софи.
— Левый шкаф, в самом верху! — донёсся хриплый голос Василия. — Вот же мерзкая зараза… Как печень рвёт… Стар я уже, чтобы на киборгов в рукопашную лезть… Кто-нибудь, задрайте люк, снаружи уже что-то горит!
Зажмурившись, я попыталась встать, чтобы закрыть корабельный шлюз – чтобы моим друзьям было чем дышать, когда весь воздух выйдет из каменного чрева базы. Тело моё меня не слушалось – с помощью уцелевшей руки я лишь смогла приподняться на четвереньки и полулёжа привалиться к стене.
Вторая рука, вырванная из живого, онемевшего до поры плечевого сустава, страшным безвольным куском металла свисала на толстом пучке проводов, бордовых кровеносных патрубков и сухожилий. Из раны сочилась кровь, тонкими ручейками сползая по биостали на грязный корабельный пол. Сверкнула и тут же потухла в голове случайная мысль – бедная моя, невезучая рука… Как же тебе достаётся…
Проснулись, загудели, раскручиваясь, двигатели «Р-13», прошибая тело лихорадочной вибрацией. Колючий ком подкатил к горлу, вырвавшись хриплым кашлем и пульсирующей резью в груди. Рот моментально наполнился металлическим привкусом крови – она поднималась снизу, из пищевода с каждой попыткой сипло выдохнуть застрявший внутри меня игольчатый сгусток.
Я утёрла рукой рот, оставив на механических пальцах кровавую пену. Взглянула вниз, на живот, и с леденящей оторопью в сердце замерла, не веря своим глазам – как-то совсем неестественно выглядела сквозная чёрная обугленная дыра в боку, через которую вялыми, неспешными толчками из меня уходила жизнь…
Вернулась Софи. Грохнула кулаком по кнопке возле шлюза, и стальной люк неторопливо пополз вниз. Рухнула рядом со мной на колени, вскрыла аптечку и высыпала её содержимое на пол. Снаружи жалобно и протяжно заскрежетал металл, корабль тряхнуло, а я, оторвав наконец взгляд от чёрного отверстия в жёлтом скафандре, посмотрела на Софи. Боль в деревенеющем теле вновь отступала, всё расплывалось перед глазами, и безумно хотелось спать.
Дрожащими пальцами ангел вскрывал какие-то упаковки. Ампулы, тихонько звеня, падали на металлическую сетку пола. Я попыталась протянуть руку, чтобы коснуться драгоценного лица Софии, но не смогла.
— Какая ирония, — просипела я. — Меня спасала мудрость, а убила вера…
— Замолчи! — рявкнула Софи. — Никто тебя не убил! Мы сейчас всё исправим и поставим тебя на ноги!
Тело отдавало последние резервы – те, что открывают второе и финальное дыхание для завершающего рывка. Но я уже сделала свой рывок, выполнила предназначение, отомстила, пусть и с чужой помощью – с Верой покончено, и мои друзья спасены. Впрочем, жизнь – опасная вещь, я успела в этом убедиться. Кому-то всегда приходится её отдавать.
Кто-то однажды сказал: жив тот, кто готов умереть в бою. А я бы добавила – жив тот, кто готов в бою отдать жизнь за любовь.
— Теперь всё не напрасно, — еле слышно прохрипела я. — Я люблю тебя, моя Софи… Люблю…
— Ты нашла самый подходящий момент для признаний?! — крикнула она, и слёзы двумя прозрачными ручьями потекли по её щекам. — Смотри на меня, не смей закрывать глаза! Даже не вздумай!
Она с размаху вогнала колючую ампулу мне в шею, и по телу тут же покатилась тёплая волна блаженства, затмевая боль. Я изо всех сил старалась не закрывать глаза. Почему всё не так, как мне хотелось? Мы же так мечтали быть вместе, мы хотели сбежать от всего мира туда, где нас никто не найдёт. Я так хотела быть с моей Софи до самого конца времён…
Я ощущала горькую щемящую досаду; где-то далеко, на краю сознания, чувствовала новые уколы и прикосновения стерильных, пропитанных какой-то смесью бинтов; осязала, как чьи-то руки отчаянно трясут меня. Трясут и трясут, не переставая…
— Лизочка, дыши! Ты обязательно справишься, ведь ты невероятно сильная! — расплывался в воздухе переполненный надеждой отчаянный крик Софи. — Я ещё не встречала в своей жизни никого сильнее тебя! Только не сдавайся!
Усталые, невидящие глаза, будто чьи-то чужие, закрылись сами по себе.
— Я не сдамся, пока дышу тобой, — побелевшими губами прошептала я.
Но подумала совсем о другом. Нет, Софи, думала я. Я вовсе не такая сильная, как тебе кажется. Я очень устала. Можно я пойду, милая моя? Отпусти, пожалуйста, я просто хочу отдохнуть…
Сила притяжения исчезла, и пьянящая лёгкость подхватила растерзанное тело. Последние мгновения осознанности отпечатывались в мозгу влагой на щеках, прикосновением бархатных губ и горячим дыханием на моих ресницах – словно нежная душа ангела выходила из лёгких и дарила мне своё ласковое тепло.
Затихающий далёкий мир обрушился в бездонный тёмный колодец, и я провалилась в извечную пустоту…