Неподвижный рептилоид, укутавшись в китайский пуховик, сидел на чуть припорошенной снегом завалинке. Битых два часа сидел он в позе «Мыслителя» Родена и думал, наблюдая за закатом декабрьского солнца. Один. Трезвый.
— Стряслось чего? Может, заболел? — забеспокоились слушатели.
— Заболел? Да нет, на дворе вроде не холодно, да и изба его в меру протоплена, ведь печка добротная, умелыми мастерами сложенная, с большой любовью и уважением к ее хозяину. Дело тут в другом и кажется мне, что свои мозги он проветривал. Довелось мне недавно заглянуть в его жилище…, — начал Автор и замолчал.
— Что не так?
— Не так? — очнулся Автор от раздумий. — Да, да, не так. Дело в том, что весь дом его доверху заполнен книжками, что твоя Ленинская библиотека. Ладно бы фантастикой или любовными романами — в этом нет ничего необычного, так нет же, все сплошь физика, да астрономия. Но больше всего меня поразило то, что наиболее читаемой им книгой оказалась Общая теория относительности Эйнштейна. Как я об этом узнал? Элементарно: на фоне всех остальных она выглядела самой потрепанной и основательно перепачканной остатками всевозможной снеди. У меня сложилось впечатление, что Гена ее каждодневно читал, не отрываясь от приема жирной пищи. И заметьте: куда не кинешь взгляд — ни одной пустой бутылки.
— Стоп, стоп! Ну, вы и врете! Нестыковочка. Вот скажите нам: кто такие мудреные книжки в трезвом уме читает? В них и с бутылкой-то не разберешься!
— Вот и я о том же. Видимо, вы правы. Наверное, он заболел и скорее всего — головой. А ваше замечание о том, что я вру — совершенно беспочвенно, так как Автор никогда не врет. Может иногда фантазирует, но поверьте — крайне редко.
— В таком случае надо во всем разобраться и помочь ему, загнется же! Невооруженным глазом видно, что у него беда.
— Хорошо, тогда давайте начнем разбираться по порядку, не заглядывая далеко в прошлое, а прямо с сегодняшнего утра:
На рассвете к Гене опять приперся Василий. По делу: обсудить свою новую продукцию, которую приволок в плетеной корзине, покрякивая на ходу от чрезмерных усилий. Брякнул на давно немытый пол жалобно звякнувшую тяжесть, отдышался и спросил:
— Изучаешь? — он неодобрительно кивнул в сторону штабеля с книгами. — Делать тебе, что ли, больше нечего? Я тут принес немного, попробуй, а затем обменяемся мнениями. Вот ведь незадача, — добавил он, снимая галоши, — никогда не угадаешь: то мороз, то слякоть. Что с погодой третий год творится, ума не приложу.
— Давай попозже, — ответил Гена на заманчивое предложение о дегустации. — Вот ты мне лучше скажи: что ты думаешь об ОТО?
— Простите?
— Теория относительности, общая.
— Ах, это! Так у нас с детства все с ней знакомы. Вот, например, у меня в хозяйстве десяток коров голландских, а у тебя не одной. Что это значит? То, что я относительно тебя богатей. Уловил мысль?
— Уловил, только я не о том, ты мне привел обычный житейский пример, а я тебя спрашиваю о глобальной проблеме. Скажи мне, что ты знаешь про черные дыры?
— То, что до твоего приезда к нам у меня была полнейшая дыра в кармане. А сейчас? Вон, баба моя, например, смоталась недавно в Таиланд позагорать. А раньше? Самое большое — к маме своей в Сыктывкар. Как тебе такой пример?
— Опять ты меня не понял. Я же тебя спрашиваю с научной точки зрения.
Было заметно, что Василий сильно обиделся.
— Сказал бы сразу, что пить не будешь. Голову мне тут морочишь, когда дел невпроворот. Я тут через всю деревню образцы пер, три дня не пил! Готовился, чтобы соблюсти чистоту эксперимента. А ты! — он поднялся, надел галоши на валенки и ушел месить декабрьскую слякоть. Видимо, к бывшему председателю их колхоза, давно развалившегося по причине полной нерентабельности, невозвратной изношенности основных средств производства и неконкурентоспособностью с продукцией буржуазных стран.
«Ничего, к обеду вернется, — подумал Гена, — вон и корзину свою оставил, хитрюга».
Рука Гены непроизвольно потянулась к спутниковому телефону, любезно предоставленному ему высокопоставленным другом.
— Колян…
— Привет, Гена. Что-то случилось, родной? Голос мне твой не нравится. Давай, докладывай что стряслось.
— Ты ОТО читал? Ну, Общую теорию относительности, по-вашему.
— Нет, — коротко ответил Колян, наивно полагая, что Гена от него отвяжется и перейдет к более понятным для него темам.
— Ясно. Говорила мне мама: учись Гена, пригодится. А я? Ладно! — махнул он от досады рукой.
— Слушай, не переживай. Ты об этом с Василием переговори. Он у нас эрудит, враз тебе все по косточкам разберет.
— Пробовал, полный провал и недопонимание. С Академиком твоим мне можно пообщаться?
— Нет проблем, дельная мысль. Тебе это зачем понадобилось? Как я погляжу, ты у себя в Смирновке от скуки маешься.
— Землю хочу спасти, — коротко ответил Гена и выложил своему другу все как есть. О том, почему он отказался лететь летом за наследством, о загогулине своей временной, о подозрениях, высказанных американским крокодилом и, естественно, о своем прадедушке.
— Понимаешь, — печально продолжил он, — прилетят они за мной на Землю, даже не сомневайся. Видимо, очень им нужно вернуть то, что спер мой предок. Конечно, я этого не допущу, поскольку в любом случае загодя отсюда слиняю. Но они же все равно нагрянут на Землю со своим флотом, страху на всех нагонят и запугают, разыскивая меня. Пушек у них — мама не горюй, могут потом и пальнуть в отместку из-за неудачных поисков.
— Зови Академика, не тяни, — голос Коляна мгновенно обрел твердость и решительность, — а я продублирую твой звонок и сам скоро буду.
Телефонный разговор с ученым мужем у Гены сперва не заладился, не хотел Академик в такую даль ехать, ленился. Однако, при вскользь упомянутой корзине Василия с образцами, обещал прибыть немедленно.
— Свой культурный уровень необходимо каждодневно повышать, — философски заявил он и вскорости прибыл на такси.
— Петля времени, говоришь? — Академик с Геной и Василием дегустировали уже вторую емкость с живительным напитком. — Занятная это штука — время. Вот путешествие в будущее — это элементарно, каждый школьник об этом знает, но в прошлое! Слышь, а на хрена тебе это нужно, братан? Здесь что ли плохо живется? Так ведь, Вась?
Василий утвердительно закивал головой, как бы говоря, что очень хорошо. Тем более сейчас, после одобрения уважаемыми людьми его нового шедевра.
«Простите, оговорился. Все время хочется назвать Гену человеком. Хотя, таких честных и порядочных «людей» нам бы с вами не помешало иметь побольше», — подумал Автор.
«Делать нечего, придется колоться», — решил Гена и рассказал дотошному ученому всю свою подноготную. Не всю, конечно, а только ту ее часть, которая касалась его сегодняшней просьбы: разъяснить ему эту чертову теорию на двух мозолистых пальцах.
— Офигеть! — только и смог сказать Академик, выслушав печальную историю одинокого рептилоида.
Задумался, еще раз переварил полученную информацию и продолжил:
— Квантовое доказательство Фейнмана, — сделал он научный вывод, бесполезный для понимания Гены. — Постой, но ведь твое корыто по этому принципу и летает. Что ты мне, зеленый, голову морочишь?!
— Извините, но я не такой двинутый на науке ученый, как вы. Когда в школе проходили этот предмет, я на свалке рылся. Хотел насобирать списанные детали от звездолетов, построить из них свой и улететь куда подальше. Прогулял полезный в дальнейшей своей жизни предмет. А сама теория эта, помнится, называлась у нас «Теорией выеденного яйца».
Гена приготовился рассказать умному собеседнику все причины, побудившие его податься в эмиграцию, но не успел, поскольку их серьезные научные дебаты прервал Колян, ворвавшийся в накуренную избу.
— Ну-ка дайте мне попробовать! — воскликнул он, налил и выпил первач Василия. — Ничего рецептик, годится. Как я вижу, вы уже давно научные беседы ведете, — бросил он свой взгляд на батарею пустой посуды. — О главном уже говорили?
— О каком таком главном? — спросил самый авторитетный в их компании ученый, только отошедший от откровений Гены.
— Так он собирается в очередной раз нашу Землю спасать. Хобби у него такое.
— Да ты что?! А мне он ничего об этом не говорил.
— Скромничает. У него уже давно эта позитивная привычка появилась — не дать в обиду нашу с тобой Родину, — Колян подумал и рассказал ошалевшему Академику несколько предыдущих эпизодов из беспокойной жизни уничтожителя планет и галактик Гены.
— Мистика! — промолвил Академик. — Слушай, а не его ли в том заслуга, что у нас три года такая хреновая погода? Во всем мире зима как зима, а у нас скоро черемуха в декабре расцветет.
— Может быть и его, кто его знает. Хотя… что-то в этом есть, он же у нас тепло любит. Твоя работа Геннадий? — спросил он притихшего рептилоида нарочито грозно.
— Моя, — подыграл ему Гена, догадавшись, что друзья хотят отвлечь его от тяжелых мыслей. Слово «друзья» относилось сейчас исключительно к Коляну и Академику, поскольку третий из присутствующих давно смешно посапывал, счастливо улыбаясь во сне.
— Ну, рассказывай о своем плане, — подытожил Колян, поняв, что предварительная часть научного симпозиума закончена.
— Есть у меня одна знакомая черная дыра, — начал Гена и изложил им свой авантюрный план.
— Ну, ты даешь! А если на этот раз она тебя слопает? Думал об этом?
— А то! Однако я считаю, что не посмеет, испугается неминуемых последствий. Ведь и слоны мышей боятся.
— Понятно, ты хочешь уничтожить причинно-следственную связь, — сделал безапелляционный вывод ученый Академик.
— Да, предупредить своего прадеда о последствиях его легкомысленного поступка и спасти нашу Землю от нашествия врагов.
— У нас на Земле кто-нибудь пытался такое сделать? — задал риторический вопрос Колян, далекий от науки.
— Пытался, но только в фантастических романах, а у вас, Геннадий? Вон у вас какие звездолеты, закачаешься.
— Скоро и у нас такие будут, — встрял в разговор Колян, уверенный в своих прогнозах и рассказал Академику очередную ошеломительную историю из жизни Гены: о пришельцах из Нью-Атлантиды.
— Чудеса, да и только, а я еще ехать к вам не хотел! Голливуд отдыхает.
Неожиданно проснулся Василий без малейшего намека на головную боль, трезвым взглядом проанализировал обстановку, сделал свой вывод и потопал за добавкой.
— Каковы будут практические шаги, Гена? — Академик окончательно вошел в роль спасителя своей Отчизны.
— Собираюсь, лечу, попадаю, выставляю дыре ультиматум, что хочу смотаться на триста лет назад. Туда и обратно. Вот, собственно, и весь мой план.
— Не густо. Жаль, что опыта у нас нет. Думаешь, что сработает? Фантастика прямо! — Академик улыбнулся перспективе стать свидетелем мирового открытия.
— Когда летишь? — деловито спросил Колян.
— Так прямо сейчас и лечу, только переоденусь. Да, чуть было не забыл, золотишко мне надо с собой прихватить.
— На кой ляд оно тебе сдалось?
— Так, на всякий случай. Да, если у меня все удачно сложится, вы тут без меня не расходитесь, — обратился он к друзьям. — Все, пока!
Надел он чистую белую футболку с двуглавым золотым орлом на фоне российского триколора, ни разу не надеванные фирменные джинсы и бейсболку с логотипом Спартака. Куртку камуфляжную, конечно, и десантные ботинки: зима же. Втиснулся в свой звездолет и дал по газам.
«И куда мне лететь?» — возникла в его голове далеко не лишняя мысль.
— Мы ничего не поняли! — подали голос давно молчавшие слушатели, часть из которых уже давно крепко спала, — Гена на свою 6-ю, что ли летит? За своим наследством?
— Опять без спроса свой голос подаете! За каким к черту наследством, если он в прошлое собрался?! Конечно на 6-ю, а всеми наследными делами в нашей части Вселенной занимаются в галактике М87 скопления Девы, а на 6-й кроме одного спившегося юриста с 1-й больше никого нет. Да и то он разбирает дела исключительно мирские, типа кто у кого живность спер. Историю своей планеты надо вам подтянуть, олухи, а то так и умрете недоразвитыми! Еще раз повторю для непонятливых: прадеда он собрался в прошлом остановить, от поступка его опрометчивого. Понятно?!
— Извините, не подумали. Не злитесь, не надо пятый пункт ваших Правил применять! Мы больше не будем.
— Хорошо, на первый раз прощу. Так вот, прошлый свой визит к черной дыре, как вы помните, Гена совершил немного не в себе. Иначе говоря, он был слегка пьян, чрезмерно задумчив и сильно взволнован предстоящей церемонией вступления в наследство, поэтому и угодил тогда по неосторожности в эту самую дыру.
«Хоть убей, не помню, как я попал туда в прошлый раз! — в отчаянии думал он, блуждая по вселенским закоулкам. — Попробуем вспомнить. Я летел, летел, задумался, пригубил для храбрости. Потом начал вспоминать истории о своем прадеде. Еще пригубил за упокой его души. А тогда пролетал мимо… Ага, вот она зацепочка! Так сейчас и сделаю», — он налил себе Васиного пойла, выпил и несколькими мгновениями позже прибыл на место.
Черная дыра в это время с аппетитом уминала жирную местную галактику. Почувствовав еще издали присутствие Гены, она поперхнулась и запаниковала.
«Вот ведь дура я старая, — подумала она, — надо было мне его еще в первый раз разорвать на мелкие кусочки и утрамбовать в своей сингулярности. А я слюни распустила, сентиментальность, понимаешь, накатила».
Одним словом, разволновалась дыра не на шутку, но виду не подала. Не стала даже Генину геометрию изменять. Ну, вы знаете — это как бы растягивать его по мере приближения к своему лону и так далее. Ограничилась лишь строгим окриком:
— Какого … ты опять приперся, сволочь?! — гаркнула она. Мысленно, конечно, поскольку голоса у черных дыр отроду не было. Гаркнула с добавлением присущих этому моменту эпитетов и обидных определений. Гаркнула, сама испугавшись последствий своего недружелюбного поведения.
Другой бы рептилоид или, к примеру, гуманоид сразу бы струсил и убежал, поджав хвост. Но вы же знаете Гену — он не таков.
— Ты это того, не балуй! Я ведь тоже кое-что могу. Да я…, — продолжения своих угроз Гена пока не придумал.
«Пугает, стервец! Хотя может и нет, мне недавно сестрицы рассказывали, как он пару галактик загубил, душегуб. А что, вот возьму, да и сделаю раз в жизни доброе дело. С меня ведь не убудет. Да и жизнь свою, возможно, сохраню. Чем черт не шутит».
— Чего тебе надобно, добрый молодец? — заискивающе спросила она.
Гена почувствовал благоприятный момент и кратко изложил ей свой стратегический план перемещения во времени и спасения прадеда. Назад, естественно, лет так на триста по земному исчислению.
— Из-за такого пустяка ты меня стращал?! — успокоилась дыра. — Начнем?
— Давай! — скомандовал он и последнее, что услышал, были мысли дыры. Что-то похожее на «Уппс!».
«Вероятно, я не расслышал слов ее напутствия, вроде: «Успеха…», — с надеждой на хорошее продолжение подумал Гена.
Несмотря на это, что-то его все же беспокоило.
«Черт, не упустил ли я какие-то важные детали? Все ведь произошло так сумбурно! Кажется так, что всё-таки что-то в спешке упустил», — с досадой на самого себя подумал путешественник во времени, оказавшись на месте.
Гена не ошибся. Когда он вылез из звездолета, его сковал нестерпимый холод. Стояла лютая зима, колючий снег застилал глаза и его транспортное средство. Гена заметно мерз в своей одежде не по сезону, особенно туго пришлось ногам и хвосту. Он огляделся: «Нет, это явно не 6-я».
Гена прошелся немного в неизвестном направлении, утопая по грудь в сугробах и вскоре оказался на проезжей дороге — укатанной колее, испещренной отпечатками лошадиных копыт и следами нижних конечностей аборигенов в обуви.
«Цивилизация налицо, — бодро подумал он и немного приободрился. — Сейчас найду местного и поспрашиваю его что почем», — он отхлебнул из припасенной для такого случая фляги немного обжигающего напитка и побрел куда глаза глядят.
Ожидаемый абориген не заставил себя долго ждать. На необъятных санях, груженых копной прошлогоднего сена, тот тащился пешком, держась за уздечку запряженной в сани тощей лошади неопределенного цвета.
— Здравствуй, друг! — как положено поступать каждой воспитанной рептилии, поприветствовал Гена возницу. — Где это я?
— Надрался уже спозаранку? Эх! Знамо где — в Рассее-матушке, мать твою так! — ответил тот по-русски с добавлением до боли знакомых Гене междометий.
«Так ведь это Земля!» — с удивлением подумал он и совершил полагающийся в таких случаях обряд эмоциональной разгрузки.
— Слышь, а какой сейчас год на дворе? — попытался он выудить из неразговорчивого мужика как можно больше информации.
— Эко тебя, паря! — посочувствовал сердобольный мужик, — на вот, зипун накинь и поехали греться, а то ты весь зеленый.
«Сам виноват, — думал с досадой Гена, примостившись на свободном уголке саней. — По всей видимости, мои земные воспоминания были более яркими, чем с 6-й. Они и перекрыли в моем мозгу унылые воспоминания с первой моей Родины. К тому же я слишком расплывчато поставил дыре главную задачу. Вот ведь чертова спешка!» — он про себя от души выговорился и попытался заснуть.
Полусонный взгляд его скользил по сторонам, стараясь узнать родные места, но вскоре он бросил это занятие. Поскольку: во-первых, сугробы были выше его головы, во-вторых, жутко клонило в сон.
Гена не заметил, как они прибыли на место, как его на руках отнесли в избу и уложили на широкую лавку. Проснулся он лишь тогда, когда его бережно растолкали и повели греться в затопленную местными мужиками баню. Затем был сытный обед из двух блюд: каши и горячего хмельного напитка, жаркими волнами растекающегося по его внутренностям. Только тогда к нему вернулась речь и способность трезво оценивать ситуацию. Одно было ясно, что попал он в Россию, и это уже радовало, но вот в какое время? Посему он повторно задал бородатому мужику животрепещущий вопрос:
— Так какой сейчас год?
— Семь тыщ двести одиннадцатый от Сотворения Мира. Постой, а ты случаем не из недовольных старообрядцев будешь? Тех, у которых нынешняя власть пять с половиной тыщ лет украла? Или, прости господи, не соглядатай? — грозно спросил он ошалевшего Гену.
— Да не, не похож он на ярыжку. Посмотри, морда ведь разбойничья. Знамо — в лесах промышлял по осени, а сейчас погреться выбрался. Промышлял в лесах, нехристь? — спросил его второй мужик, не по злобе, а так, озорства ради. И хитро прищурился.
— Из стран южных я, из Крыма — соврал Гена.
— Так там же турки! Утек?
— Утек, — ответил изворотливый рептилоид, сообразив, что попал в точку.
— Что же они с тобой сделали, изверги! А идет у нас тыща семьсот третий годок от рождества господа бога и спаса нашего Иисуса Христа. Царь наш так повелел своим указом три года тому назад.
«Хорошо хоть со временем не перепутала, карга старая, — помянул он дыру. После уточнения даты мозги у Гены встали на место. — Тютелька в тютельку рассчитала. С местом вот только неувязочка вышла. Ничего, разберемся, когда вернусь. Если повезет, конечно».
***
За первый месяц своего пребывания в царской России, Гена более или менее подстроился под старинный язык своей новой родины, с его затейливыми оборотами речи и известными словами, звучащими для него немного странно. Неизменными оказались лишь исконные русские междометия.
«Вот она — нетленная память веков», — с гордостью за российский народ думал он.
Все бы ничего, но здесь не было того, что требовалось рептилоиду в первую очередь — самогона для дозаправки звездолета. Не пили его предки крепкий алкоголь, поэтому и не гнали столь необходимое ему топливо! Гена неторопливо отхлебывал из кружки вкусный местный напиток: «Да, на таком горючем далеко не улетишь, однако пару бочонков медовухи я бы с собой на обратную дорогу прихватил».
— В столицу тебе надо ехать, — предложили ему смекалистые русские мужики, — там ты точно добудешь интересующий тебя продукт.
Сказано — сделано и вот он едет в Москву. Ехать с одной остановкой даже на крейсерской скорости саней ему предстояло сутки. Чтобы не терять зря время, по дороге Гена заполнял пробелы в своих знаниях об истории России. Поскольку он обозвался беженцем из Крыма, незатейливые вопросы не вызывали удивления у его спутников. Царь — это понятно, об этом он прекрасно знал по современным учебникам, с большим удовольствием когда-то им прочитанным. Армия — стрелецкие войска и несколько лично сформированных Царем полков. И те и другие — отличные профессионалы в своем деле.
— Слышь, Иван, — спросил он одного из Иванов, которые помогли ему адаптироваться после посадки (или чего там в этом случае бывает, когда ты перемещаешься взад на большие промежутки времени), — я тут слышал новость, что у нас начался рекрутский набор в армию. Знаешь что об этом?
— Знамо, сам Царь самолично участвует. Ты только заранее для себя реши: в регулярную армию хочешь податься или самогонку добыть? Ведь если в армию, то можешь живым и не вернуться: война у нас с Карлом шведским идет, забыл что ли на чужбине? Хотя, все равно не вернешься, ведь служба-то эта пожизненная. «Доколе силы и здоровье позволят», — сказал наш добрый царь Петр.
— Вот, хлебни моего напитка, — предложил Гена, благодарный за полученную информацию.
— Жжется сильно, — то ли от полученного удовольствия, то ли в качестве критики в отношении его самогонки сказал словоохочий мужичок.
Проезжаемые по пути деревеньки ничем нашего героя не удивили: незамысловатая архитектура, все как в Смирновке. Умели его предки добротные дома строить, века им стоять. Дороги — супер, кто бы там чего не говорил. Правда, непонятно как они будут выглядеть весной, но сейчас его все устраивало. Местные разбойнички по дороге их не донимали, видимо сильно озябли и разбрелись по окрестным кабакам греться. Слово за слово и вот перед ними засверкала золотыми куполами Москва.
— Даже и не знаю, куда тебе сперва податься, — задумчиво произнес захмелевший от непривычного напитка Иван, — деньги-то у тебя есть?
— Золото, — коротко ответил Геннадий.
— Серьезный товар. Нет, в кабак тебе с ним никак нельзя. Сразу сцапают и в приказ на дознание.
Он надолго задумался, прикидывая в уме подходящие варианты.
— К выкрестам тебе нужно идти. Они помогут: и золотишко твое примут, и товар помогут добыть. Тебе же, как я понял, бочек десять этого зелья требуется?
— Выкресты? — переспросил Гена, услышав новое слово.
— Евреи, окрещенные в христианскую веру. Царь их потянул за собой из Европы для развития торговли. Только с ними надо держать ухо востро. Зазеваешься, руки твои откусят по самые локти.
Как и предполагал его мудрый провожатый, Гена чуть было не попал в историю, которая могла для него закончиться неминуемой гибелью. Названные выкресты, ласковыми разговорами забрали у Гены золото, якобы на проверку его соответствия заявленному названию, а затем громко крикнули на оживленной улице «Слово и дело». Так что наш герой еле ноги унес из Немецкой слободы. Даром, что в Москве было в это время многолюдно, со всех сторон тянулись большие санные обозы, привозившие в столицу людишек для регулярного войска. Так что наш герой удачно растворился в шумной толпе.
— Готовимся шведа воевать, — ответил на его вопрос усатый фузилер Лейб-Гвардии Преображенского полка. Нарву будем штурмом брать. Айда с нами. Вот, войско набираем. Если добровольно от скудного жития надумаешь, вали к нам в Преображенское. Там у нас идет основной набор. А не надумаешь, то бог тебе судья.
«Не было бы у меня нерешенного дельца, точно бы пошел за Родину воевать, — Гена был полон патриотического энтузиазма, — хотя, если это продлится пожизненно, то звездолет мой непременно заржавеет, а судя по доброму царскому указу, сил и здоровья может у меня и не хватить».
Как не старался он увильнуть от пронырливых рекрутов, они-таки его сцапали и отконвоировали на сборный пункт. Там ему, при большом стечении народа, приказали донага раздеться и предоставить отборочной комиссии возможность заглянуть во все свои интимные места. Посмотрели они туда Гене, посмотрели и решили доложить об этом своему начальству.
— Странного новобранца мы у себя наблюдаем, — доложил офицер приемного пункта, — одежда на нем не нашенская, а еще хвост имеется. Надо бы Царю доложить, он такие кунштюки любит.
Оперативно доложили по цепочке, и вот Гена стоит перед светлыми очами Самого. Поглазеть на странное создание набилось в палаты уйма титулованных господ, до невозможности вонявших перегаром.
«Точно — Царь», — вспомнил он цветные картинки из учебника по истории.
— Мин херц, полюбуйся на это, — сказал статный мужчина с нагловатым взглядом и накладными волосами. Он вытолкнул без пяти минут воина вперед, снял с себя парик, почесал стриженую голову и снова напялил чужие волосы на место.
«Вши, — уверенный в своем выводе подумал Гена, — слава богу, что они ко мне равнодушны. А наглый господин, видимо, — Меншиков», — предположил он, будучи не совсем уверен в этом, поскольку видел его изображение на картине в музее лишь один раз. И то, тот на ней был без парика, старый и уже не у дел.
— Да! — сказал великий государь, удовлетворившись увиденным, — разные диковинки я в жизни повидал, но такого шикарного хвоста — никогда!
«Вот и пришел мне конец, — в отчаяние подумал Гена, вспомнив полюбившиеся ему истории из жизни этой коронованной особы, — или в зоопарк меня определит или в кунсткамеру. Заспиртуют, конечно, для сохранности…»
— Имя у тебя имеется, молодец? — первым делом спросил его главный русский, с любопытством разглядывая Гену со всех сторон.
— Так точно! Гена я из Смирновки, ваша светлость.
— Ну, положим, не светлость, а Государь, Царь и Великий князь всея Руси, и так далее. Что умеешь делать, Гена Смирнов?
— Стрелять из разного вида оружия умею! — радостно отрапортовал он, довольный, что обрел фамилию.
— И из пушки умеешь? — лукаво спросил великий государь.
— Так точно, умею!
— Врешь, небось. А покажи! — он повел рептилоида в сопровождении двух денщиков на местное стрельбище.
«Вот это старье, — подумал без пяти минут солдат, оценив тяжелую чугунную трубу с запалом, — даже казенник еще не предусмотрен».
Под бдительным взглядом Петра Гена зарядил пушку, прицелился, вспоминая азы баллистики, которую проходил в учебке на 6-й и выстрелил. Пушка изрыгнула огонь, и полукилограммовое чугунное ядро с легкостью пробило деревянную мишень.
— Лихо стреляешь, молодец, — похвалил его великий бомбардир, — хочешь верой и правдой послужить своему Отечеству? Пушкарем ко мне на службу пойдешь?
— Пойду! — честно ответил Гена, не в силах отказать родоначальнику своего великого государства и вздохнул с облегчением оттого, что ему, по-видимому, пока не светит стать музейным экспонатом.
Вот так Гена был зачислен в армию пушкарем под командование самого Царя.
— Мин Херц, а он у нас не шпион ли? Ты видел его одежду? Сам говорит, что беженец из Крыма, но я сомневаюсь.
— А он мне очень даже нравится. Ничего, Азов взяли, и Крым возьмем! — ответил подозрительному помощнику прозорливый русский государь. — А одежа? Ты видел его рубаху с нашим флагом? Вот то-то, патриот! А портки, а сапоги? Сносу им нет. Вот что, ты отдай их на экспертизу Ивашке Бровкину, он разберется. А там глядишь, начнем сами такие одежды делать. Ты щупал ткань его кафтана? Не порвешь! Вот какая одежа потребна для наших солдат.
Потом была Нарва. Осада. Ранней весной на позиции российских войск прибыл и Гена Смирнов с артиллерией. В начале лета русские знатно постреляли из пушек, и наш герой весьма отличился в этой баталии. А в конце лета состоялся окончательный штурм, и крепость была взята. В промежутке между обстрелами неприятеля, Гена, будучи навеселе, подбросил своему непосредственному начальнику Брюсу идею снабдить пушки затворами, за что был беззлобно высмеян и отправлен спать.
Великий государь российский не забыл о своем протеже. После взятия крепости тот, попавшись Царю на глаза, был награжден серебряной медалью в честь взятия крепости и удостоен наивысшего внимания к своей особе:
— Что хочешь за службу свою верную, герой? Проси, все дам! — сказал ему веселый и хмельной Петр.
— Десять бочек самогона, ваше превосходительство и отпуск! — набравшись наглости, отчеканил герой.
— Ну, коли обещал, то дам. А на что тебе так много? Помрешь ведь.
— Для дела хорошего, — честно ответил раненный шальной пулей и насквозь прокопченный порохом боец.
— Для хорошего дела ничего не жалко. Алексашка, напиши бумагу смотрителю винных погребов, я подпишу. Пусть забирает, Геннадий Смирнов.
Бочки с ценным топливом, как и было прописано в серьезной бумаге, выдали в целости и сохранности. А увидев на накладной подпись самого Царя еще и лишку дали, а также перевезли ценный груз до места назначения. «Лишка» очень пригодилась ему и всем мужикам окрест. Гуляли долго и шумно, но меру знали. По душе пришелся простому народу чудный напиток.
«Как бы они, родные, не спились у меня здесь за триста лет», — с тревогой подумал виновник будущих народных бед.
— А заложите-ка вы здесь деревню, — сделал он разумное предложение предкам, — и назовите ее Смирновка в мою честь. Красота-то здесь какая!
Благодарные местные мужики с энтузиазмом восприняли идею, а также почистили от ржавчины его транспортное средство. За этот добрый поступок Гена жаловал их бейсболкой Спартака, которую оставил накануне своей поездки в Москву.
Если бы он только знал, какой дал толчок в развитии земной цивилизации! Ведь его конфискованные джинсы успешно прошли испытания, были внедрены в производство и поставлены на поток. Только не у нас, а в Штатах. Меншиков постарался, зараза. Продал за хорошие деньги патент производства денима купцам из Генуи, наладившим в будущем поставки этой ткани в Великобританию. И понеслось!
«Надо мне повнимательнее литературу про эту войну почитать, — думал наш герой, летя по проторенной дороге к черной дыре, — может я там свое имя найду?»
Летел он, изнывая от мщения: «Выставлю ей рекламацию за неточный посыл, по полной выставлю, да еще и…». Короче, кипел наш герой всю дорогу от возмущения, но затем понял, что не прав: «Какой толк с ней ругаться, — сработала у него элементарная логика, — если она меня пока вообще не знает».
— Погодите, а ботинки? — не выдержали слушатели, заинтригованные предыдущим рассказом Автора и напрочь забывшие о пятом пункте строгих Правил повествователя, — какова их судьба?
— А что, ботинки? С той поры только такую обувь в России и начали выпускать. Добротная, прочная, немного неказистая, но не в этом суть. Сначала ее производили в Кимрах, затем производство наладили в Санкт-Петербурге. Надеюсь, про обувную фабрику Скороход все слышали? Однако отвлеклись.
Так вот, летел Гена, летел и долетел. Дыра, как положено всем дырам, находилась на месте. И опять ела.
— Ты кто? — строго спросила не помнящая своего будущего дыра, интуитивно почувствовав небольшой дискомфорт.
— Волноваться не надо, все в полном порядке, — мысленно ответил как можно вежливее Гена и вкратце рассказал об их тесном знакомстве три века спустя. Приврал немного, как водится. В общем, наладил с ней вполне доверительные отношения.
— И как я там, в будущем, не потолстела? — спросила дыра с тревогой. — А то все ем, да ем. С таким аппетитом можно и гипертонию заработать, и продолжительность жизни резко сократить.
— Вы просто прекрасно там выглядите, не переживайте. Кушайте, кушайте и ни о чем плохом не думайте — это во время еды вредно.
Поболтали потом о том, о сем. Молодая дыра поинтересовалась, остались ли еще в будущем жирненькие галактики, на что Гена ответил утвердительно. Короче, расстались они почти что друзьями.
«Зачем я к ней по пути заглянул, ума не приложу», — подумал Гена.
«Предварительный контакт наладить», — ответило ему мудрое подсознание, руководящее им по жизни.