В целом высадка миссионеров на берег произошла довольно сумбурно. Не обошлось без неожиданностей и неприятностей. Когда "Фетида" подходила к порту Лахаина, на берегу началось волнение. Миссионеры с ужасом увидели, что множество красивых молодых женщин, скинув с себя одежду, стремительно поплыли к бригу, видимо, хорошо известному им по прошлым визитам. Однако внимание священников от этого зрелища отвлек вид роскошного каноэ, которое, хотя и отчалило от берега позже, вскоре легко оставило позади обнаженных пловчих и поравнялось с бригом. В каноэ находился мужчина, сопровождаемый голой женщиной и четырьмя привлекательными девушками, также без одежды.
Мы уже снова здесь! - радостно воскликнул мужчина, широким жестом предлагая своих спутниц экипажу брига.
Нет! Нет! - в ужасе и смущении закричал Кеоки Кана- коа. - Это прибыли миссионеры!
Мои девочки - хорошие девочки! - не унимался муж чина, подталкивая своих красавиц к борту, как это вошло у него в привычку. - Те девочки, которые плавать - нехоро шие. Болеть можно!
Боже Всемогущий! - шепнул Эбнер брату Уипплу. - Неужели это его собственные дочери?
В этот момент две девушки заметили старого матроса-ки тобоя, того самого, который спас "Фетиду" от неминуемой ги бели у Четырех Евангелистов. Очевидно, они помнили о его доброте и щедрости еще с прошлой стоянки здесь, поскольку тут же подбежали к нему через палубу и, ласково называя мо ряка по имени, нежно обняли его с обеих сторон. Однако ки тобой, увидев ужас и негодование на лице Иеруши, тут же от
пихнул девиц от себя, как поступает человек с назойливыми мухами, мешающими ему спокойно позавтракать.
Назад! Возвращайтесь назад! - взмолился Кеоки на сво ем родном языке. Понемногу четыре красотки и их очарова тельная нагая матушка начали понимать, что на этом кораб ле, в отличие от всех остальных, в их услугах не нуждаются. В смущении они вернулись на каноэ, приобретенное на те средства, которые таким образом семейство наживало на мо ряках проходящих судов. Глава семьи, осознав, что сегодня заработка не предвидится, вздохнул и принялся грести к бере гу, увозя своих "работниц". Когда лодка поравнялась с плы вущими к кораблю девушками, мужчина, все еще не придя в себя от недоумения, крикнул им:
Поворачивайте! Девочки не нужны!
И ватага разочарованных красавиц-островитянок вернулась к берегу, где, не скрывая досады, принялась одеваться.
На борту "Фетиды" никогда прежде не видевший обнаженных женщин Эбнер Хейл, словно в тумане, обратился к своим друзьям:
-Да, на Лахайне придется здорово потрудиться!
В это время с берега на бриг отправились двое совсем других представителей острова. Поначалу появилось каноэ, что вызвало на берегу новую волну оживления, а Хейл заметил, что на корме и у носа лодки стоят слуги с жезлами, украшенными желтыми перьями. Среди возбужденной толпы неторопливо двигались двое самых огромных людей, каких Эбне-ру когда-либо приходилось видеть.
Это мой отец! - прокричал Кеоки Канакоа миссионе рам, а затем, приблизившись к Хейлу, повторил специально для него: - Тот высокий мужчина - мой отец. Он управляю щий королевскими имениями.
А я-то думал, что он - король Мауи, - разочарованно вздохнул Эбнер.
Я этого никогда и не утверждал, - ответил Кеоки. - Люди в Бостоне посчитали, что мне нужно так говорить, что бы произвести большее впечатление на американцев.
А кто эта женщина? - поинтересовалась Иеруша.
Моя мать. Она считается главным вождем всех остро вов. Если моему отцу требуется посоветоваться с ней по вопро сам государственного управления, он должен вползать в ее жилище на четвереньках. Так же, как и я.
Выстроившись у перил брига, миссионеры наблюдали за тем, как огромная женщина наполовину перевесилась через борт каноэ, а толпа почтительных слуг помогала ей переместить гигантское тело в лодку. Мать Кеоки, длинноволосая величественная женщина свыше шести футов роста, благородной осанки, весила более трехсот фунтов. Ее обнаженная рука могла поспорить своей толщиной с телом любого из окружавших ее мужчин, а тело, обмотанное несколькими слоями разноцветной тапы, скорее подошло бы какому-нибудь лесному гиганту. По одному ее туловищу можно было понять, что эта женщина занимает очень высокое положение в обществе. Однако наиболее ошеломляющее впечатление производили ее груди, свисавшие двумя коричневыми громадинами поверх причудливого красно-желтого одеяния. Мужчины-миссионеры пораженно уставились на женщину, а она взирала на них с благоговением.
-Мы называем ее Алии Нуи, - с почтением в голосе про шептал Кеоки, немного растягивая титул своей матери: "али- и". - Именно из нее истекает мана для нашего племени.
Эбнер смотрел на своего молодого друга-христианина с изумлением, словно тот произнес что-то непростительно ошибочное:
-От Господа Бога, а не от алии нуи проистекает духов ность, - поправил он.
Молодой гаваец покраснел и поспешил пояснить:
-Когда всю жизнь прожил с одной идеей, свои мысли лег че излагать более привычными понятиями.
Эбнер снова нахмурился, будто все его занятия с Кеоки пропали втуне:
-Бог это не "более привычное понятие", Кеоки. Бог - не что настолько величественное, что стоит вне общего понима ния и не терпит обобщений и сравнений. Ты же не молишься Богу лишь потому, что он стал для тебя "более привычным по нятием".
Хотя Эбнер говорил презрительным тоном, глаза Кеоки наполнились слезами радости, и он постарался поскорее уйти от неприятного разговора:
Прости меня, брат Хейл, - сокрушенно вздохнул Кео ки. - Я сказал не подумав.
Я считаю, будет лучше, Кеоки, - отозвался Эбнер, - если с этого момента ты станешь обращаться ко мне, как
прежде: преподобный Хейл. Твой народ может неправильно истолковать слово "брат" в этом смысле.
А разве мы уже не договорились, что всегда будем назы вать друг друга "братьями" и "сестрами"? - неожиданно вмешалась в разговор Иеруша.
Так мы решили обращаться друг к другу только между собой, - спокойно объяснил Эбнер.
Но разве Кеоки - не один из нас? - не отступала жен щина.
Я считаю, что слова "мы" и "один из нас" в данном слу чае подразумевают только тех, кто посвящен в сан и их жен, - рассудил Эбнер.
Когда тебя посвятят в сан, Кеоки, ты сможешь обра щаться к моему мужу "брат Эбнер", - убедительно произнес ла Иеруша. - Но хотя это время еще не наступило, для тебя я все равно остаюсь "сестрой Иерушей". - Она подошла к мо лодому человеку и добавила: - Твои отец и мать - очень кра сивые люди.
Огромное каноэ неспешно приближалось к бригу. Желтые перья на жезлах трепетали на ветру, и в эту минуту Хейлы впервые увидели отца Кеоки во всем величии. Он был не такого крупного телосложения, как Алии Нуи, хотя и дюйма на три выше своей жены, но внешность его по-настоящему поражала. Его волосы представляли копну черно-седых прядей, а коричневое лицо прорезали глубокие морщины, свидетельствующие о постоянном напряжении мысли. Под густыми бровями сверкали большие выразительные глаза. Его наряд составляли накидка из желтых перьев и подобие юбки из красной тапы. Особое внимание привлекал его головной убор - гладкая, плотно прилегающая к голове, похожая на шлем шапочка из перьев, украшенная гребнем, тянущемся от затылка до самого лба. То ли по таинственной прихоти истории, то ли благодаря изобретательности человеческого разума, этот шлем в точности копировал те, что венчали в свое время головы великих героев древности Ахилла, Аякса или Агамемнона. Только из-за того, что народ островов еще не знал металла, шлем отца Кеоки был сделан из перьев, а не из сверкающей меди.
Увидев на палубе "Фетиды" высокую фигуру своего сы на, великан Келоло проворно ухватился за спущенный ему канат и через несколько мгновений ловко запрыгнул на пло щадку, приставленную к правому борту брига, а затем так
же сноровисто одолел последнее препятствие и очутился на палубе. Эбнер был потрясен его подвижностью.
-Он весит, наверное, не менее трехсот фунтов, - прошеп тал он на ухо Иеруше, но она уже не слышала его. Глаза ее бы ли полны слез. Увидев, как нежно приветствуют друг друга отец и сын, как они трутся носами, обнимаются и искренне плачут, она сразу же вспомнила своих родителей, и поэтому благоразумно держала платочек наготове.
Наконец, Кеоки освободился из объятий отца и заговорил:
-Капитан Джандерс! Мой отец желает отдать вам дань уважения. - И бывалый мореплаватель вышел на корму, что бы выразить и свою признательность приветствиям острови тянина. Келоло, гордый от того, что сумел узнать при встрече с другими капитанами о том, как следует достойно здоровать ся с западным человеком, протянул вперед свою мощную пра вую руку. И когда капитан Джандерс пожал ее, то сразу же за метил татуировку, идущую от запястья до самого плеча. На руке великана корявыми буквами было выведено: "Тамеха- меха король".
-Твой отец умеет писать по-английски? - удивился Джандерс.
Кеоки отрицательно помотал головой и что-то быстро произнес на гавайском языке. Дождавшись ответа отца, он перевел:
Это сделал отцу в году русский моряк, когда умер великий король Камехамеха.
А почему же тогда "Тамехамеха"? - не понял Джан дерс.
Наш язык только начинает обретать письменную фор му, - пояснил Кеоки. - По американскому правописанию это может считаться и правильным и неправильным. Напри мер, вы можете написать имя моего отца "Келоло", но не бу дет ошибкой написать его как "Тероро".
Ты хочешь сказать, что истина заключена где-то посре дине? - спросил Джандерс.
Кеоки схватил руку капитана и восторженно принялся трясти ее, будто тот изрек нечто, решавшее сложную проблему.
-Да, капитан, - счастливо улыбаясь, закивал молодой человек. - В таких случаях истина действительно находится где-то посредине.