Это место, где отдыхают боги, - не задумываясь, отве тил Кеоки.
Эбнер в ужасе уставился на впечатляющее нагромождение довольно крупных камней. Ему показалось, что он даже видит, как с них капает кровь во время проведения различных языческих ритуалов. Поэтому священник счел, что будет нелишним тихонько прочитать молитву, находясь рядом с таким местом, и забормотал себе под нос:
-О Господи, огради нас от язычества и того зла, что оно несет в себе.
Потом он все-таки набрался храбрости и шепотом спросил у Кеоки:
Это здесь производились жертвоприношения, которые...
Вон там? - Кеоки не смог сдержать смеха. - Нет, эта площадка предназначается только для семейных богов.
Смех молодого человека буквально взбесил Эбнера. Ему показалось несколько странным, что пока Кеоки оставался в Новой Англии и читал лекции будущим священникам обо всех ужасах, творящихся на Гавайях, он имел довольно правильное представление о религиях. Но как только он ступил на свою родную, но нечестивую землю, истинность его убеждений несколько поблекла.
-Кеоки, - с напускной торжественностью начал Эбнер, - все языческие идолы противны Господу.
Кеоки так и хотелось сейчас закричать: "Но это же не идолы!., не как те злые боги, вроде Кейна или Каналоа", но, как воспитанный и образованный гаваец, он прекрасно понимал, что с учителем спорить не следует, поэтому довольствовался тем, что негромким голосом пояснил:
-Речь идет о незначительных дружелюбных личных бо гах моей семьи. Ну, например, иногда богиня Пеле приходит побеседовать с моим отцом. - Здесь он с некоторым смущени ем осознал, насколько его слова могут показаться нелепыми, поэтому молодой человек не решился объяснить, что и акулы иногда подплывают к берегу для того, чтобы поговорить с Ма- ламой. "Наверное, преподобный Хейл этого просто не пой мет", - с грустью подумал про себя юноша.
Эбнеру было невыносимо больно слушать, как молодой человек, надеющийся в один прекрасный день быть посвященным в сан, так активно защищает языческие обычаи. Священник отвернулся от Кеоки и некоторое время молчал, но вскоре этот поступок показался ему проявлением трусости, поэтому он снова подошел к молодому человеку и резко заявил:
Нам придется избавиться от этой каменной площадки. В этом мире есть место либо только для Господа, либо для языческих идолов. Вместе они сосуществовать не могут.
Вы правы! - искренне согласился Кеоки. - Мы и при ехали сюда, чтобы вырвать с корнем старое зло. Но только, бо юсь, Келоло не позволит нам разрушить эту площадку.
Почему же? - холодно спросил Эбнер.
Потому что он собственноручно выстроил ее.
Зачем он это сделал? - не отступал священник.
Моя семья издавна жила на большом острове, который назывался Гавайи. Мы правили там в течение многих поколе ний. Потом мой отец переехал сюда, на Мауи. Тогда он был од ним из самых преданных военачальников короля Камехаме- ха. Король отдал ему большую часть острова, и первое, что сделал мой отец, получив земли, так это выстроил ту самую площадку, которую вы только что видели. И он часто повто рял, что именно на это место приходит к нему Пеле, богиня вулканов, чтобы предупредить об опасности.
Платформу придется разрушить, а Пеле больше просто не существует.
Вон то большое каменное здание, - перебил священ ника Кеоки, указывая на старое строение, возвышающееся на конце пирса, выходящего к морю, - и есть бывший дво рец Камехамеха. Прямо за ним начинается королевское по ле таро. А вон там, подальше, видите дорогу? В тех местах живут иностранные моряки. Скорее всего, ваш дом тоже бу дет выстроен там же.
Скажи, а в деревне есть европейцы?
Да. Изгои и пьяницы. И я беспокоюсь о них даже боль ше, чем об отцовской каменной площадке.
Эбнер сделал вид, что недослышал этого выпада, тем более, что сейчас ему представилась великолепная возможность насладиться прекрасной панорамой Лахайны. Сразу за столицей, постепенно поднимаясь склонами холмов и вновь опускаясь обворожительными долинами, а иногда вздымаясь до высочайших вершин, располагались знаменитые горы Мауи, величественные и неповторимые, тянущиеся до самого моря. Если не считать омерзительных холмов на Островах Огненной Земли, Эбнеру раньше никогда не приходилось видеть настоящие горы, и их плавный переход к морю делал этой пейзаж незабываемым. Священник воскликнул в восхищении:
-Вот что значит творение рук Божьих! И подниму я глаза свои на горы!
Эбнер так разволновался, что почувствовал необходимость сейчас же прочитать молитву, благодаря Господа за то, что он сумел создать такую красоту. Когда маленькая группа мисси онеров впервые ступила на песок Лахайны, он объявил о со брании, руками разгладил свой фрак, снял касторовую шляпу и поднял голову к вершинам гор, говоря при этом:
- Ты провел нас через бури и непогоду, и теперь опустил ноги наши на земли язычников. Ты объявил нам, что такова воля Твоя: привести эти заблудшие души к Твоим житницам. Мы недостойны выполнить Твое задание, но будем постоянно молиться и просить Твоей помощи.
Затем миссионеры запели гимн, который с недавних пор стал как бы рассказом в стихах, повествующим об усилиях миссионеров во всем мире. Начинался он словами: "От гор ледяных, что в Гренландии...", но когда дело дошло до второго куплета, каждый из собравшихся пел так, словно строки были написаны специально для Гавайских островов:
Хоть остров Цейлон и прекрасен:
Живи, наслаждайся весь век,
И воздух здесь чист, но опасен
В местах этих лишь человек.
И даров Божьих нет в мире краше,
Нет счета чудеснейшим дням.
Но язычник по-прежнему страшен:
Он молится скалам и пням.
К сожалению, именно этот гимн был первым исполнен в Лахайне, и он еще больше утвердил Эбнера в его заблуждениях. Он всегда будет считать Лахайну чудеснейшим местом с великолепной природой и чистым воздухом, но с опасными и страшными людьми. У него сложится свое мнение о гавайцах: для Эбнера они навсегда останутся слепыми язычниками. Теперь же, как только пение прекратилось, Эбнер в изумлении заметил, что и он, и его миссионеры окружены толпой совершенно нагих дикарей. Священники инстинктивно поддались чувству страха и на всякий случай сбились в кучку, чтобы защищаться, если вдруг островитяне вздумают напасть на них.
На самом же деле никому из миссионеров еще не приходи лось встречаться с такой дружелюбной и гостеприимной груп пой туземцев, какими оказались эти гавайцы. Все они были чи стенькие, ухоженные, не знавшие опасных тропических заболе ваний. Всех их отличали совершенно здоровые зубы, приятные манеры и безумная, дикая жизнерадостность. Им уже удалось самостоятельно развить организованное общество, но для Эбне ра они все равно оставались злобными и слепыми к истине.
- Боже Всемогущий! - взмолился он. - Помоги нам донести свет до этих жестоких сердец. Дай нам силы победить и уничтожить каждого языческого идола на этой земле, где опасен лишь человек.
Однако Иеруша думала иначе. "Скоро эти люди смогут читать, рассуждала она. - Мы научим их шить одежду, чтобы они могли прятать свои тела от непогоды. Господи, дай нам силы, здесь так много работы!"
* * *
Молитвы вскоре были прерваны неожиданным шумом: десятеро мускулистых мужчин с шестами на плечах бегом тащили каноэ, которое никогда не касалось воды. Торжественно они опустили лодку к ногам Маламы, и она забралась в нее. Поскольку гавайцам было неведомо колесо, то и повозок, соответственно, они не имели, и средством наземного передвижения здесь служило каноэ с приделанными к нему шестами, которые клали себе на плечи специальные носильщики. Ма-лама развернула свое новое платье и приказала слугам помочь ей одеться. Ткань заскользила по ее груди, по животу и ногам, где сохранялось воспоминание о короле Камехамеха, а Алии Нуи гибкими, волнообразными движениями тела помогла красно-голубому шедевру облечь ее фигуру, как должно.
Макай! Макай! - завизжали женщины в толпе, выска зывая тем свое восхищение Алии Нуи в ее новом наряде.
С сегодняшнего дня я буду всегда так одеваться! - торже ственно заявила Малама. - Через один лунный месяц я напишу письмо в Гонолулу, потому что у меня очень хорошие учите ля. - Нагнувшись, она дотронулась до Эбнера и Иеруши, пока зывая, таким образом, что они также должны войти в каноэ. - Этот мужчина - мой учитель религии, Макуа Хейл, - объяви ла Алии Нуи, только с учетом гавайского произношения его фамилия прозвучала "Хелли", как его и стали называть с тех пор. - А это моя учительница словесности, Хейл Вахине. А те перь мы должны построить моим учителям дом.
Носильщики подняли каноэ, поправили шесты на плечах, и во главе великой процессии, куда входили люди с жезлами, украшенными перьями, с барабанами, слуги и более пяти ты сяч простых обнаженных гавайцев, чета Хейл начала свое первое чудесное путешествие по Лахайне. Кеоки трусцой бе
жал рядом с каноэ, переводя слова матери, рассказывавшей приезжим о красотах своего острова.
-Сейчас мы минуем королевское поле таро, - пояснял Кеоки. - Вот этот маленький ручей снабжает нас пресной во дой. Место для поля было выбрано не случайно, ведь здесь растет так много замечательных деревьев. Именно здесь, гово рит Малама, и будет выстроен дом для вас.
Носильщики останавливались по приказу Алии Нуи в тех местах, где должны были располагаться углы будущего здания, и каждый раз она бросала туда камень. Слуги тотчас же принялись возводить травяную хижину, но они не успели построить ее до конца, поскольку Малама подала сигнал, и процессия направилась к ее дворцу.
Вот это наша главная дорога, - рассказывала Алии Нуи. - Ближе к морю располагаются земли, на которых жи вут алии. У гор находятся дома простых людей, а вот в этом парке живет король, когда приезжает сюда отдохнуть.
А что это за маленькие травяные домишки, больше по хожие на собачьи будки? - поинтересовался Эбнер.
Когда вопрос был переведен, Малама от души расхохоталась и пояснила: