Он отводил их в заведение Мэрфи, подносил каждому по стаканчику и с удовольствием наблюдал, как те пили, морщась от боли в разбитых губах.
Когда на следующий вечер раковины протрубили условный сигнал, многие матросы предпочли погрузиться в шлюпки и убраться на корабли. Тех же, кто рискнул остаться, гавайцы гоняли до утра по всему острову с твердым намерением хорошенько избить. Некоторых полицейские сумели вырвать из рук разъяренной толпы, и в результате тюрьма в форте к утру снова заполнилась. На третью ночь загулявшие позже сигнала моряки сами бросались на поиски полицейских. Они предпочитали сдаться властям и провести ночь в тюрьме, чем выступать в роли дичи. На четвертую ночь порядок в Лахайне был восстановлен. Полиция Келоло полностью овладела ситуацией.
Потом, по предложению Келоло, Малама собрала всех капитанов китобойных судов в своем дворце, где было приготовлено богатое угощение. С теплотой и сочувствием она приветствовала каждого разукрашенного синяками и ссадинами шкипера, выражая при этом сожаление по поводу грубого поведения своих подданных. После пира, сдобренного некоторым количеством виски, она обратилась к гостям:
-Сгорела наша любимая церковь. Я уверена, что это был несчастный случай. Естественно, мы хотим отстроить ее зано во, да так оно и будет. Но прежде, чем мы возьмемся за работу, нам хотелось бы сделать что-нибудь для тех добрых американ цев, которые приезжают в Лахайну. Мы построим небольшую часовню, где они смогут помолиться, почитать или написать письма близким. Может быть вы, как добрые люди, подадите пример и пожертвуете на строительство несколько долларов?
И при помощи своего очарования и толики лести Малама выудила у обескураженных капитанов шестьдесят долларов. Таким образом, мечта Эбнера, зародившаяся у него еще в виду Четырех Евангелистов, когда матросы "Фетиды" в шторм боролись с парусами, сбылась: в Лахайне была основана Часовня для моряков.
* * *
К началу года маленький мирок, который строил Эб-нер, стал понемногу организовываться и приобретать цивилизованные черты. У миссионера имелся грубый письменный стол и лампа, при свете которой он продолжал переводить Библию. В городе функционировали три школы, каждая из которых пользовалась все возрастающим авторитетом и делала большие успехи в деле воспитания юношей и девушек. Казалось, уже недалек тот день, когда Илики, младшая дочь Пу-пали, выйдет замуж за одного из тех надежных гавайских юношей, которые также посещали школу и время от времени тайком заглядывали в класс Иеруши. Капитан Джандерс, вернувшись в Лахайну, решил остаться здесь и открыть свой магазин, обеспечивающий всем необходимым прибывающие корабли. А когда капитан решил вызвать из Нью-Бедфорда на Гавайи свою жену с детьми, то в твердости его намерений уже никто не сомневался. Это обрадовало Эбнера, так как теперь у священника появился надежный товарищ, обладающий трезвым умом. С Джандерсом можно было подолгу вести дискуссии на самые разные темы. Капитан же, узнав о том, что Кридленд, бывший юнга "Фетиды", остался не у дел после того, как команда была распущена, попросил Эбнера написать письмо в Гонолулу. Священник согласился и даже предложил молодому человеку место в Часовне для моряков, и в настоящее время Кридленд давал наставления молодым матросам. Количество китобойных судов, прибывающих в Лахайну, все увеличивалось, и если в году их насчитывалось , то в году их количество возросло до .
Малама быстро приближалась к своей мечте о достижении милости Божьей, и становилось совершенно ясным, что при освящении вновь выстроенной церкви Алии Нуи будет обяза тельно принята в ее члены. Однако на светлом и широком го ризонте Лахайны, подобно темным тучам, нависли две про
блемы. Первую Эбнер предчувствовал заранее, так как при восстановлении церкви у них с Келоло вновь возник спор относительно места расположения входа. Вождь настаивал на консультации с кахунами племени, но Эбнер, как и прежде, стоял на своем:
Дверь останется на старом месте. И все эти разговоры в деревне о том, что кахуны якобы знали, что церковь будет уничтожена, просто раздражают меня. Какие-то пьяные мат росы сожгли ее, и не более того. И ваши местные суеверия не имеют к происшедшему никакого отношения.
Макуа Хейл! - Келоло старался, чтобы голос его прозву чал негромко. Мы не хотели говорить с тобой относительно двери. Мы уже знаем, что у тебя есть свое собственное мнение, и мы знаем даже то, что твоя церковь навсегда останется несча стливой. Но с этим мы уже ничего не можем поделать.
Так по какому поводу хотели меня видеть кахуны? - с подозрением в голосе спросил Эбнер.
-Давайте подойдем к церкви, - умолял Келоло. Когда Эбнер встретился с мудрыми жрецами, они указали
на оставшиеся две трети стен и отсутствующий потолок, а затем предложили:
Макуа Хейл, мы подумали вот о чем. В бывшей церкви было очень жарко, особенно если учесть, что на полу сидело бо лее трех тысяч человек. И при этом ветер не обдувал их тела.
Да, было довольно тепло, - не мог не согласиться Эбнер.
Поэтому не было бы мудростью, если бы мы не стали дост раивать стены до их прежней высоты. Вместо этого, не лучше ли было бы даже, наоборот, уменьшить их высоту? Тогда бы мы смогли поставить высокие угловые столбы и опереть на них крышу, как это было раньше. И получится, что когда церковь будет достроена, в ней будет гулять ветерок, и создастся такое впечатление, как будто мы все находимся на берегу моря.
Эбнеру понадобилось несколько минут, чтобы осознать и обдумать это радикальное предложение, и он старался собрать вместе все части этой новации в своем уме, после чего нерешительно заговорил:
Вы хотите сказать, что те стены, которые у нас остались, мы должны снести вот до такого уровня?
Даже еще ниже, - посоветовали кахуны.
Ну, и... - размышлял Эбнер. - А угловые столбы, как вы предлагаете, поднять до прежней высоты?
Да, и потолок уже установить только на них, на той же высоте, как и раньше.
Но тогда у церкви практически не будет никаких стен, - запротестовал Эбнер.
Зато нас со всех сторон будет обдувать ветер, и всем ста нет хорошо, попытался объяснить один из мудрецов.
Но стен же не будет! И вот человек, сидящий, к примеру здесь, - тут Эбнер сам присел на корточки, - сможет под нять глаза наверх и рассматривать небо.
И что же в этом неправильного? - не понял Келоло.
Но у каждой церкви всегда должны быть стены, - уже медленней пытался убедить старцев Эбнер. Он постарался вспомнить храмы, которые ему доводилось видеть в Новой Анг лии. Сама сущность храма заключалась, наверное, в том, что он имел четыре стены и шпиль наверху. Даже на картинках, изоб ражавших церкви разных стран, у каждого сооружения было обязательно по четыре стены, причем такие, которые не напо минали католические храмы. Поэтому он твердо произнес:
Мы выстроим церковь точно такой же, какой она была раньше.
Но в ней будет очень душно, - предупредил Келоло.
Церковь должна иметь стены, - напоследок повторил Эбнер и удалился, оставив кахун размышлять над его упрям ством.
Вторую трудность предвидеть оказалось достаточно сложно, во всяком случае, для Эбнера Хейла. Дело касалось Кеоки Канакоа. В основанной им школе творились настоящие чудеса, и мальчики очень быстро переходили от каменного века к современности. Половина матросов с брига "Фетида", который курсировал каждую неделю между Лахайной и Гонолулу, как раз и были учениками той школы, в которой преподавал Кеоки. Юноши, работавшие в маленькой миссионерской типографии, где печаталась Библия на гавайском языке, тоже обучались у Кеоки. В общественной жизни Кеоки сравнивали с мощной крепостью, обладавшей христианской силой, а проповеди, которые этот великан читал на службах, были поистине завораживающими. И поэтому не было удивительным то (правда, только не для Эбнера), что однажды Кеоки предстал перед миссионером в его травяной хижине и поинтересовался:
-Преподобный Хейл, когда, как вы думаете, меня будут посвящать в духовный сан?
Эбнер был сражен этим заявлением, и перо застыло в его руке:
Посвящать в духовный сан? - изумился он, уставив шись на вошедшего гавайца.
Да. В Йеле мне ясно сказали, что я должен вернуться на Гавайи и стать священником своего народа.
Но ты уже работаешь с ним, Кеоки, - попытался объяс нить Эбнер.
Я уверен в себе, и хочу, чтобы у меня тоже была своя церковь, высказал предложение Кеоки. - Где-нибудь в от даленной части острова. Там, где людям тоже необходим Бог.
Но церковь не может существовать там, где нет миссио нера, Кеоки.
Почему? - не понял красавец Канакоа.
-Ну... видишь ли... - начал Эбнер и с раздражением швырнул ручку на стол. - В мои планы вовсе не входит по свящать в духовный сан гавайцев, отрезал священник.
Почему? - не отступал Кеоки.
Об этом даже никто никогда и не задумывался, Кеоки, - пожал плечами недоумевающий миссионер. - У тебя отлично все получается со школой... разумеется... Но стать полноцен ным священником?! Нет-нет! Это было бы просто смешно. Да это попросту невозможно.
Но я всегда считал, что вы, миссионеры, приезжаете сю да, чтобы нести нам образование и готовить к тому, чтобы в дальнейшем мы могли самостоятельно заботиться о себе.
Так оно и есть, Кеоки! - убежденно произнес Эбнер. - Ты же сам слышал, как я разговаривал с твоей матерью. Я на стаиваю на том, чтобы она управляла всем, что есть на остро ве, и стала его полноправной хозяйкой. Я же сам ни к чему не притрагиваюсь.
Да, в этом вы правы, - признал Кеоки. - Но церковь важнее управления островом.
Вот именно! - встрепенулся Эбнер. - Управление мо жет оказаться неверным из-за допущенных твоей матерью ошибок, но это не приведет к катастрофе. А вот если церковь рухнет по твоей вине... Этот ущерб, Кеоки, возможно, уже ни когда не удастся возместить.
Но откуда вы сможете узнать, достаточно ли я силен, что бы выполнять работу для Господа, если не предоставите мне шанс проявить себя и не испытаете меня? - взмолился Кеоки.
-И при этом ставкой окажется существование самой церкви? Нет, Кеоки, на такой риск мы не можем пойти.
-Должно ли это означать, что я никогда не стану священ ником? Здесь, на своей собственной земле?