Преподобный Хейл, вы не помните, как называется вот тот пролив?
Кажется, Кеала-и-каики, - отозвался священник.
А вы не слышали названия мыса на Кахоолаве?
Нет.
Оно звучит так же: мыс Кеала-и-каики. Как вы думаете, что означают эти слова?
Ну... - задумался Эбнер. - "Ке" - просто артикль, "ала" означает "дорога, путь", "и" указывает направление, например, как предлоги "к" или "на". Что же такое "каики", мне неведомо.
Но вы знаете, что мы сейчас произносим, как "к", раньше звучало, как "т". Что же тогда должно означать слово "каики"?
Против своей воли Эбнер подставил нужные буквы в современное "каики".
Таити, - прошептал он. - Путь на Таити.
Да, - подтвердил Кеоки. - Если вы поплывете из Ла- хайны, минуете пролив Кеала-и-каики, и направитесь от мы са Кеала-и-каики, то попадете на Таити. Мои предки часто ис пользовали этот путь и плавали туда. В каноэ. Сказав это, гордый молодой человек удалился.
Но Эбнер не собирался принимать на веру подобные заяв ления, и, опросив множество местных жителей, с удовлетво рением для себя выяснил, что слово "каики" означает вовсе не Таити, а любое очень далекое место. Тогда к своей рукопи си, отправленной в Йельский колледж, он составил припис ку: "Название "Кеала-и-каики" может быть переведено и как "дорога в дальние края"". А вскоре, как бы в подтверждение того, что Эбнер все-таки оказался прав, капитан купленного Келоло брига "Фетида" сильно напился и провалялся в своей каюте весь день во время сильного шторма. В результате это го корабль, испытанный ветеран многих морей, налетел на скалы близ Лахайны, где и остался гнить на долгие годы. Его останки явились самым настоящим доказательством того, что гавайцы не могут справиться с судном даже в своих собст
венных водах, не говоря уже о неизведанных далеких морях и океанах.
* * *
Пока Эбнер сочинял письмо в Гонолулу, в котором подробно излагал странное поведение своего помощника Кеоки Ка-накоа и просил Совет перевести молодого человека на менее значительную должность, тихое спокойное утро взбудоражила весть, которая впоследствии стала для Лахайны настоящей катастрофой. К классу Иеруши подбежала старшая дочь Пу-пали и завизжала во весь голос:
-Илики! Илики! Он здесь! "Карфагенянин" !
И прежде чем перепуганная звонким криком девушки Ие-руша смогла каким-то образом вмешаться, ясноглазая красавица перепрыгнула через скамейку и унеслась прочь вместе со своей сестрой. Вдвоем они тут же поплыли к изящному китобойному судну с темными бортами и белой полосой во всю длину, где девушек, обнаженных и блестящих от воды, тут же принял в шлюпку капитан. Затем он проводил сестер в свою каюту, откуда немедленно подал команду первому помощнику:
-Мистер Уилсон! Не беспокойте меня ни под каким пред логом до завтрашнего утра. Даже обедать не зовите.
Однако его все же побеспокоили. Келоло отрядил троих полицейских, чтобы они забрали с корабля девушек и заключили их в тюрьму. Но когда стражи порядка появились на судне, их встретил на корме Уилсон, приказав немедленно убираться.
Мы пришли за женщинами, - объяснили офицеры.
Сейчас я вам все кости переломаю! - угрожающе зары чал мистер Уилсон, но в эту секунду один из полицейских смело двинулся вперед и, выставив перед собой локти, не брежно отпихнул первого помощника в сторону и направился к люку. Мистер Уилсон на какое-то время потерял равнове сие, но все же удержался и хотел прыгнуть на обидчика, но второй полицейский успел перехватить его и крепко сжать в руках. Это послужило сигналом для всеобщей драки, в кото рой, правда, очень скоро начали побеждать полицейские, по тому что почти вся команда в это время находилась на берегу.
Что за чертовщина тут происходит? - раздался рев с нижней палубы, и сразу же после этого гибкий, высокий и мускулистый капитан одним прыжком одолел трап и возник
перед дерущимися. Из одежды на капитане Хоксуорте были только плотно облегающие штаны, популярные у моряков. Быстро оценив ситуацию, он наклонил голову и бросился на первого полицейского с воинственным кличем:
-Побросать их всех за борт!
Старший из полицейских, увидев несущегося на него Хок-суорта, грациозно уклонился в сторону, пропуская капитана мимо себя, и, взмахнув правой рукой, обрушил сильный удар на шею нападавшего. Совершив по инерции короткий полет, капитан грохнулся на палубу, разбив нижнюю губу о собственные зубы. Хоксуорт отер тыльной стороной ладони рот и, увидев на ней кровь, еще с колен зловеще возопил:
-Ах, так?! Ну, ладно!
Поднявшись на ноги, капитан пошаркал подошвами по палубе, убеждаясь в устойчивости, и осторожно двинулся к ударившему его полицейскому. Сделав обманный финт вправо, он со змеиной гибкостью вывернул корпус влево и отправил свой мощный кулак в лицо островитянина. Голова последнего откинулась назад, а Хоксуорт, вжав голову в плечи, как таран, ударил полицейского в живот. Не ожидавший ничего подобного гаваец покачнулся и свалился на палубу, после чего капитан принялся пинать его ногами в лицо. Однако, ощутив боль в босых ступнях и вспомнив, что он не обут, Хоксуорт подхватил свайку для швартовки и начал избивать полицейского уже ей, нанося удары по голове и в пах, пока гаваец не лишился чувств. Не обращая ни на что внимания, Хоксуорт продолжал молотить лежащего, когда шум с другой стороны палубы привлек его внимание.
Размахивая своим грозным оружием, он бросился на помощь мистеру Уилсону, которому приходилось туго в схватке с рослым полицейским. Изо всей силы капитан обрушил свайку на голову противника своего помощника. Огромный островитянин тут же растянулся на палубе, а Хоксуорт машинально пнул его ногой в лицо и атаковал третьего офицера. Но тот, уже насмотревшись на то, что капитан сделал с его товарищами, благоразумно покинул поле сражения, выпрыгнув за борт. Точно рассчитанным броском, Хоксуорт метнул свайку в голову вынырнувшего полицейского и раскроил ему лоб. Тот тут же исчез под водой, оставив на поверхности расплывающееся кровавое пятно. Один из матросов закричал:
-Он тонет!
-И пусть эта скотина идет ко дну! - прорычал Хоксуорт. - А эти свиньи пусть составят ему компанию.
В одиночку подняв лежащего полицейского, который до сих пор пребывал без сознания, капитан напрягся и одним могучим движением отправил тело несчастного вслед за первым офицером. Тот к этому времени уже вынырнул на поверхность и изумленно озирался вокруг. Он сделал это как раз вовремя, чтобы помочь своему товарищу удержаться на воде.
Тогда Хоксуорт решил заняться третьим островитянином. Ухватив его на пару с Уилсоном за руки и за ноги, они раскачали жертву и по счету "раз-два-три" собирались бросить в воду. Однако рука полицейского была вымазана кровью, и потому на счет "три", когда Хоксуорт уже перебросил ноги гавайца за борт, рука жертвы выскользнула из ладони Уилсо-на. В результате полицейский с такой силой ударился лицом о фальшборт, что сломал обе челюсти, прежде чем оказался в воде. Несколько мгновений он безвольно покачивался на волнах, а потом медленно погрузился под воду, откуда его смогли извлечь только на следующий день.
Боюсь, что он утонет, - с недобрым предчувствием за метил мистер Уилсон.
Пусть тонет, - проревел Хоксуорт, облизывая разби тую губу. - Затем, схватив рупор, он выкрикнул в сторону берега: - И пусть больше никто даже не пытается попасть на борт моего судна!.. Ни сейчас, ни потом! - Передав рупор помощнику, он вытер руками потную грудь, потоптался на месте, чтобы успокоить боль в ступнях, и заорал на мистера Уилсона: - Мне просто омерзительно вспоминать о вашем гнусном поведении!
Но я выстоял перед ними, причем один перед тремя, - попытался оправдаться помощник.
Да, вы дрались, это верно, - ворчливо согласился Хоксу орт. - Но посмотрите, какие крепкие на вас ботинки. А когда я повалил этих подлецов, вы даже не пытались бить их ногами по лицу.
Мне это даже не пришло в голову, - извиняющимся то ном сказал Уилсон.
Мгновенно капитан с яростью ухватил своего помощника за лацканы пиджака:
-Когда ты дерешься с кем-нибудь на корабле, всегда бей его по роже ногами. Потому что потом, всякий раз, когда он
будет смотреться в зеркало, то будет вспоминать тебя. А если ты его отпустишь, не оставив на физиономии ни единого шрама, то рано или поздно этот тип все равно подумает: "Хоксуорт не так уж и опасен. В следующий раз я обязательно вышибу ему мозги". Но если у него на морде останутся отметины в виде безобразных шрамов, он себя обманывать уже не станет. - Заметив, что помощник буквально ошарашен таким советом, капитан отпихнул его и холодно добавил: - Мистер Уилсон, пока вы не приучите себя к этому, вы никогда не станете капитаном.
После этого он быстрым шагом направился к люку, и, спускаясь по трапу, прокричал:
-На этот раз попрошу больше меня уж точно не беспокоить! И с удовольствием присоединился к компании дочерей Пу
пали.
На берегу в это время царил самый настоящий ужас. С одной стороны, Келоло был поражен поведением американцев. Он не мог поверить в то, что они осмелились убить одного из полицейских среди бела дня на глазах у всего города, и поэтому сразу же поспешил к Маламе за советом, как ему лучше поступить в таком случае. Малама тяжело болела. Она лежала на полу и хрипела. Ее лихорадило, несмотря на жару. Все же, услышав страшный рассказ Келоло о произошедшем, она призвала своих служанок, и с их помощью с трудом заставила себя подняться и одеться. Затем, прихватив с собой двух верных спутниц, она направилась в город. Забирая по дороге всех попадавшихся навстречу полицейских, Малама двинулась к пирсу.
С другой стороны, капитаны стоявших на рейде судов, продолжающие выражать свое недовольство новыми порядками, увидели в храбром поступке Хоксуорта шанс восстановить контроль над Лахайной, как это всегда было в добрые старые времена. Поэтому они тоже пришли на пирс, а своим командам передали следующее: "Если они только попробуют арестовать капитана Хоксуорта, то мы все будем драться". Поэтому матросы приходили на пирс уже вооруженные: кто-то с хорошим булыжником, а кто-то сумел раздобыть и внушительную дубинку.
Малама указала на "Карфагенянина" и негромко велела:
-Келоло, арестуй капитана этого корабля.
Келоло послушно, хотя и с нехорошим предчувствием, по правил полицейскую фуражку, выбрал трех помощников, ко
торым, правда, не слишком хотелось участвовать в этом предприятии, убедился в исправности обоих мушкетов и отправился на лодке к китобойному судну. Однако не успел он проплыть и половины расстояния до корабля, как на палубе появился Хоксуорт, снова потревоженный мистером Уилсоном. Капитан вооружился парой пистолетов и сейчас отчаянно палил из них по приближающейся лодке.
Не смейте подплывать больше ни на фут! - крикнул он, перезарядил пистолеты и вновь принялся стрелять. На этот раз пули свистели и шлепались в воду уже в опасной близости от лодки, и Келоло даже не пришлось приказывать своим лю дям перестать грести. Они автоматически застыли с веслами в руках, некоторое время взирая на разъяренного капитана, а затем сочли за благо ретироваться. К удивлению всех, кто на блюдал за происходящим с берега, под одобрительные выкри ки матросов, капитан Хоксуорт неожиданно даже для самого себя, вдруг перемахнул через борт "Карфагенянина" и, сверк нув в воздухе босыми пятками, в одну секунду очутился в шлюпке. Держа один пистолет в руке и засунув другой за по яс, он принялся яростно грести к берегу. Остальные капитаны тут же сбились в кучку, символизирующую группу поддерж ки, чтобы встретить своего смелого товарища и, при необхо димости, защитить. Хоксуорт еще не успел добраться до бере га и из шлюпки закричал: