Посвящается хорошему человеку
Он надел слишком тонкую куртку для декабря, заранее купил сигарет, вышел на улицу и исчез. Кто б точно знал, что случилось, так может быстрее бы закончился этот кошмар. Ожидание превратилось в мучение, и всем вокруг жаль, что никто не успел ничего сделать, чтоб вышло иначе.
Морозный ветер гонял снежные сугробы, не давая им покоя. Городской парк давно погрузился во тьму, оставшийся без света фонарей. Канун нового года опустошил улицы, готовясь вскоре вновь принять каждого, кто решится высунуть нос в такой холод. И пусто на душе, боязно на сердце, одиноко и так далеко от родного дома. Вишнёвая папироса еле позволила себя поджечь, садня горло совсем некстати. И когда он привыкнет, осознает, что пора бросить курить?
Он не знал, куда идти, почти не поднимая глаз и глядя лишь себе под ноги. Снег забивался за воротник, всё норовя попасть на голую кожу под старым свитером. Позвонить бы кому, да телефон в другом кармане, а для этого нужно достать руку и окунуть её в ледяной воздух. Пусть сигарета медленно тлеет сама по себе. Не так уж и хотелось ему курить, дело вовсе не в этом. Утро не задалось у него, наверное. Столько фантазий, а рассказать некому, и остаётся бродить, предоставленным лишь самому себе. Есть в этом что-то романтическое, но только если тебя дома ждёт хоть кто-нибудь. А там даже чайник не вскипячён. Уже не тянет туда, а где хочется быть на самом деле — не понятно никому. И ему тоже.
Салюты взрывали небо, порой озаряя тёмные улицы спального района. Хлопки заставляют его вздрагивать, но так лучше стряхивается пепел. Смешно от этого и забавно, что страх помогает избавиться от дискомфортной мелочи. Он бродил долго, искал, где бы дать покоя своему разуму, отдохнуть от мыслей. Он и правда очень сильно устал — очень много старался. Так жаль, что всё это улетело в трубу. Безрезультатно, бессмысленно, и потраченного времени очень жаль. Не об этом он столько мечтал.
Город кончался, истончались и мельчали его дома. Деревья начали встречаться всё чаще. На самой границе между природой и каменными строениями стояло заброшенное здание. Невысокое, скучное и забытое. Может, именно это и привлекало. Некое еле уловимое родство, тонкое чувство, трепещущее где-то в груди. Всего секунда, и прозрачная нить тянет в это здание, зазывает отчётливым голосом, слышным только одному человеку. Внутри сыро, хотя снег сюда почти не попадает. Пахнет затхлым, и стены исписаны граффити. У него есть зажигалка, теперь можно её достать, не боясь обморожения на руках. Малюсенький огонёк изо всех сил старается справиться с окружающей тьмой, колыхаясь на малейшем дуновении ветра. Мерные шаги, эхо падающих где-то капель. Нежное одиночество, успокоение для уставшей души и заблудшего тела. Все мы ищем отдых, но боимся его найти не там, где ожидаем.
Он поднялся на второй этаж, гуляя по пустым коридорам с облупленными стенами, зажёг потухнувшую на секунду зажигалку. Что здесь раньше было? Ни на что не похоже, ни торговый центр, ни жилой дом, ни больница или что-либо ещё. Бетонная коробка с несколькими этажами, лишённая и намёка на характер. Она пустила в себя так легко, что даже подозрительно. Отдельные комнаты справа и слева, открытые окна, куда залетает снег и оседает на голом полу. Он ходил, он изучал, он что-то искал. Нечто запретное, забытое. Что-то очень дорогое лишь ему одному. Найти бы, улыбнуться и отнести домой. Скоро двенадцать часов, и воздух словно замер в ожидании смены года. Всё должно остаться в прошлом. И горе, и радость. Начать всё заново, стараясь не повторять старые ошибки. Не промахнуться бы опять, а то сил больше ни на что не хватит. Он думал об этом, снова выйдя к лестничным пролётам. Тьма впереди только сгущалась, и зажигалка медленно тускнела, пустея на глазах. Слабый огонёк потух, оставив хозяина без света. И он шагнул вперёд. В пустоту, в высоту. И провалился вниз.
Он падал слишком долго. Непозволительно долго. Успел в полёте сделать всего один вдох, но такой жадный, что тот чуть не разорвал лёгкие в клочья. Глухой удар об голый бетон забил уши, свистящий звук изо всех сил постарался сломать голову изнутри. В груди всё болело, и дышать больше не представлялось возможным. Он ударился так сильно, что не может встать. Что теперь делать? Тут холодно и так темно, что непонятно, жив ли он вообще? И спросить некого, только услышать свой внутренний голос, так долго молчавший.
Ему удалось чудом подняться. Ковыляя, он шёл наугад, протянув онемевшую руку перед собой. Он хотел бы позвать на помощь, но отчётливо понимал, что некому его услышать, а собственное эхо покажется оскорблением. Нет, это не для него. Терпя жуткую боль в одной ноге, он шагал, изо всех сил надеясь, что сможет найти выход из этого места. Но тут только тьма, и даже холод ушёл, оставив вокруг смертельное забвение. Ему страшно, вот только он не покажет. Ноги ещё могут идти, и это главное, что заботит его сейчас. Он ещё способен делать шаг за шагом, пытаясь рукой встретить хоть что-нибудь. Тупик, поворот, другого человека? Да что угодно. Так одиноко здесь, и всё усиливающееся желание перед всеми извиниться беспокоит его голову. Что-то не то, что-то не так. Где-то надломилась вера, и он в отчаянии делает попытки найти кого-то. А может, он пытается обнаружить себя в этой тиши и темноте. Непросто, когда даже самой захудалой зажигалки нет.
В груди что-то тяжёлое. Он прикасается рукой к месту, где жгучая боль особенно сильна, и нащупывает нечто холодное, чужое, точно не принадлежавшее ему раньше. Железный ребристый прут прямо в солнечном сплетении как раскалённая игла под кожей, он торчит ещё и со спины. Усилием воли удалось сжать железо в руках и заставить покинуть тело. Звон металла об бетонный пол разрезал слух, но идти стало проще. Дела налаживаются, и слабая надежда теплится внутри. Он никогда не терял веры окончательно, не утратит её и сейчас. Скоро новый год, и всё будет хорошо. Осталось только вернуться домой.
Тихие сквозняки метались рядом, порой щекоча ноги и открытое горло. Слишком долго уже идёт, и ощущение обмана становится всё более навязчивым. Где он? Почему это место стало вдруг таким огромным? И где тот неутихающий, вечно завывающий ветер? Где сигналы машин, доносящиеся в любое время суток? Всё это пропало, и каждый звук сошёл на нет, оставаясь лишь в ещё живом его воображении. Таком бесконечном, рождающем целые миры, способном их же и уничтожить. И реальный мир тонул в его ненастоящих, но сильных далях. Он был там царём, настоящим предводителем, заботящимся о вверенных владениях. Но смысл быть всемогущим, если теперь твой личный мир совсем опустел? И так хочется заполнить пространство, а уже нечем. Словно он сейчас бродил в своих же снах, там ничего нет, и становится жутко. Куда всё пропало? Вот буквально было здесь, руку только протяни и ухватишься. Всё закончилось с тем последним глубоким вдохом в падении. Только сейчас он понял, что уже не дышит.
Отчаявшись, он хотел было сдаться, и тут перед глазами что-то ожило. Маленький источник света, еле уловимые нити марева протянулись к нему, завлекая к себе. Чем ближе он подходил, тем светлее становилось. А что это? Чей-то фонарь? Машина? Костёр? Бесконечный подвал кончался днём, оставленным позади несколько часов назад. Так скорбно провожать солнце зимними вечерами, начинающимися слишком быстро. А впереди, кажется, новый день. Там шумит море, там буквально пахнет цветами, фруктами и знакомыми духами. Да, этот аромат он знает с самого детства. И напоминает всё о доме. Нет, не о том, что он покинул недавно. Мыслями он там, где родился, где маленьким мальчиком бегал по комнатам, разбрасывал игрушки, заставляя родителей порой возмущаться. Он был любим, он был необходим кому-то ещё. Может, нашёл то место, где он сможет снова всё это обрести?
И слёзы на усыхающих глазах исчезли, жжение в мышцах почти прошло. Свет поглощает его, впитывает, стирает из времени, поднимая куда-то и превращая в бесконечность. И всё становится проще, становится не столь важным, примечательным. Теперь ему спокойнее, и можно сделать долгожданный вдох.
Пусть он будет счастлив хотя бы там.