В лесу стало очень быстро темнеть. Поляна, на которой Денис устроился на поваленном дереве и развесил сушиться одежду, вдруг оказалась окружена зловещим сумраком. У Дениса не было ни спичек, ни зажигалки — большой косяк, что не поискал чего-нибудь из этого на заправке. Впрочем, он все равно остался без рюкзака и всех своих вещей.
Денис надел еще влажную одежду, и почувствовал, насколько к вечеру похолодало. Член весь сжался, а яйца практически втянулись внутрь. Задница стала мерзнуть. Денис не представлял, где он находится, и понял, что совершил большую ошибку, затянув до вечера.
Он почти побежал по едва различимой тропе — чтобы успеть до ночной темноты и чтобы согреться. Различать тропу в сумерках было все сложнее.
Вдруг вверху громко захлопали крылья птиц, и у Дениса все сжалось внутри от животного страха. Вроде бояться нечего, но страх темноты влиял прямо на физиологическом уровне — даже дыхание сбилось. Несколько раз он случайно сходил с тропы, но снова на нее возвращался. Он то бежал, то пытался успокоиться и идти пешком, восстанавливая дыхание. Один раз ему показалось, что он потерял тропу, и он чуть не задохнулся от накрывшей его паники, но тропа оказалась прямо перед ним.
Что делать? Хорошо бы выйти к городку. Да, там вся эта банда, но вряд ли они патрулируют весь город. Можно было бы забраться в любой дом на окраине или хотя бы в гараж. Лишь бы согреться и спать на сухом.
Вскоре впереди между стволов замаячили просветы сумеречного неба. Денис ускорился и выбежал на опушку леса. Он очень надеялся увидеть какие-нибудь огоньки или темные крыши домов, но нет — перед ним был спуск вниз, а дальше тонущий во мраке луг и большая извилистая река, а точнее ее дельта, распадающаяся на множество ручьев, в которых отражалось еще светлое закатное небо с желтыми и красноватыми участками. Значит, это западный край острова.
Холодный ветер дунул в лицо Денису, и он понял, что дальше идти некуда. Впереди заболоченная земля, дельта реки и ручьи. Он обернулся на чернильную темноту в лесу и понял, что возвращаться тоже некуда.
Значит надо дожить до утра где-то здесь и не окоченеть. Что для этого нужно? Построить шалаш для защиты от ветра? Постелить веток и листьев, чтобы не замерзнуть на холодной земле? Денис сразу вспомнил выживалки, в которые играл иногда, но в жизни все было сложнее.
Он немного углубился в сумрак леса и стал пытаться наломать веток с молодых побегов подлеска. Ничего не выходило — ему удавалось переломить ветку или тоненький ствол, но отломать и оторвать окончательно было почти невозможно. Тогда он стал собирать валежник. В темноте это было очень сложно, но ему удалось собрать и сложить в кучу целую охапку.
Очистив крупные ветки от мелких веточек, он поставил их под углом к большому валуну, и получилось что-то типа полу-шалаша.
Дальше Денис принялся искать в лесу и обламывать мелкие ветки с листьями, чтобы покрыть ими шалаш снаружи и сделать себе постель. Листья тоже были холодными, но Денис надеялся, что они нагреются его телом, чего от холодной земли он не мог ожидать.
За этой работой он и сам немного согрелся, а одежда на теле подсохла даже быстрее, чем когда была развешена на поляне. Денис ощутил себя настоящим выживальщиком, хотя никаких особых знаний и опыта у него не было.
Вскоре он почувствовал жажду — это было совершенно неудивительно. Пришлось спуститься по склону, отыскать ближайший ручей и хлебнуть ледяной воды. Найти путь назад оказалось нелегко, но Денис не поддался панике. Его шалаш на опушке — в крайнем случае он пройдется вдоль леса и точно найдет его. Кажется, ситуация возвращалась под контроль и появлялась уверенность.
Денис нашел свой прекрасный шалаш, забрался в него и почувствовал гордость, что так разумно и четко справился. Он чувствовал голод, но до утра это не проблема, а завтра на свежую голову он точно придумает, что делать на этот счет. Завтра предстояло слишком многое решить, но на сегодня хватит.
Из леса доносились шорохи, скрипы и даже какие-то завывания, но Денис уже почти не испытывал такого страха, как вначале. Он лежал, периодически приподнимаясь и дополнительно закапывая мерзнущие босые ноги в листья. Спать ему совсем не хотелось. Несмотря на усталость, волнения этого дня как будто перевозбудили его.
В голову лезли разные мысли и образы. Трещины на шоссе, труп с разрубленной головой, простреленная голова Альберта, лай собак. Чертов пистолет! Столько проблем из-за него! Зачем только решил так рисковать ради пистолета? Денис сам не мог ответить себе.
Он вспомнил, как Альберт остановил всю свору, только вытащив пистолет, и даже освободил Диану от рабства. А еще ярче вспомнилось, как изменились лица Тимура и Степана, когда Денис навел пистолет на них, там — на крыше. Опасные бойцы превратились в испуганных щенков. Однажды попробовав это, хотелось ощутить это еще. Снова заставить всех поджать хвосты! Разве можно добровольно отдать такую власть этим гопникам?
Без оружия Денис мог только убегать. Но если есть пушка… Можно многое себе позволить… Например, не бояться вылазок в город за едой и чем-то полезным. Иметь защиту даже здесь в лесу. Человека с пистолетом не загонишь в угол. Одной лишь угрозы достаточно — не каждый может сохранять самообладание, когда смотрит в наведенное на него дуло. Можно решать чью-то судьбу.
И сейчас у Дениса не было ничего, никакого преимущества, кроме одного — он единственный знал, где пистолет.
Может, утром стоит вернуться в городок? Осторожно пробраться к тому месту? Опять рисковать… Но иначе весь предыдущий риск и текущее изгнание — все это зря!
Блин! Магазин-то теперь у этой… Альбины. И пистолет Денис ей обещал… А она в том лагере на карте? Может, найти ее и как-нибудь договориться? Встреча с ней пугала Дениса даже больше, чем с гопниками.
Он попытался отогнать от себя все мысли и заснуть, но в голове упорно оставались мягкие сиськи Альбины с торчащими сосочками и ее похотливая улыбка. Денис заметил, что его замерзший член слегка согрелся. Он засунул руку в джинсы — мысли об Альбине определенно согревали.
Денису остро захотелось взять Альбину за сосок, потеребить его. Почему он не решился сделать это? Надо было выбрать сиськи! Вот бы пососать эти затвердевшие торчащие сосочки, помять руками обе сисечки.
Член увеличился в размерах, и Денис достал его, разминая и теребя. Он точно заслужил дрочку сегодня. Вместо сисек в голову стала упорно лезть сочная задница Альбины, капли воды на коже, дырочка. Она приближалась к лицу. Нет! Эту наглую жопу надо было не лизать, а натянуть на член! Денис даже зарычал от всплеска агрессии и страсти. Но он смущенно отогнал от себя эти мысли.
Денис вспомнил как эта развратная девушка текла и пахла. Он представил ее сидящей перед собой и мысленно раздвинул ее крепкие бедра. Член затвердел как камень. Денис представил, как задирает ей ноги и с хлюпаньем входит в ее похотливую киску. Вот тут будет как по маслу!
Он стал дрочить, представляя, как активно трахает Альбину. Ее сиськи колыхались от толчков, а она смотрела Денису в глаза с шаловливой улыбкой. Надо наклонить ее к себе, взять за челюсть и затолкать член в этот наглый рот. Какие у нее будут глаза? Или она сама с радостью будет сосать и искренне желать, чтобы он наполнил ее рот горячей спермой?
Возбуждение накатывало волной, и дрочка пошла хорошо. Но вдруг Денис заметил, что держит за челюсть Диану, и она смотрит на него с удивлением, слегка нахмурив брови. По ее щеке текли кровавые слюни. Денис смутился и отпустил ее, разглядывая капли пота на ее шее, стекающие в ложбинку между грудей, туго обтянутых спортивным топиком. В руках Дианы был пистолет бензоколонки с длинным толстым шлангом.
— Зачем тебе шланг? — удивленно спросил Денис.
Но приглядевшись внимательнее, он понял, что это была не Диана. Волосы были черными, как и черная униформа… Это та самая охранница! Со строгим недовольным лицом она подняла шланг выше.
— Повернись и нагнись, — приказала она.
— З-зачем? — напрягся Денис.
В другой руке девушки пищал детектор, мигая лампочкой.
— Мне повторять нужно? — спросила она. — Будем делать полное промывание кишечника.
— Эй! Нет, нет! Ооооооох!!!
Денис выстрелил целой струей вверх. Это было неожиданно, и он не успел никуда направить это обильное извержение, залив себе рубашку и живот. Член продолжал дергаться и изливать сперму, словно накопленную за много дней.
— Т-твою мать… — посмотрел он на свою руку, обтекающую липкой жидкостью, и заляпанную рубашку.