Я поднялся с туши Матильды и, обойдя причитающего Руфуса и раздосадованную моей необъяснимой живучестью мадам Зарецкую, спустился вниз к профессору Стрелецкому. Мы с ним протиснулись между несколькими удивленными до крайности людьми, среди которых я узнал только завхоза Коржикова.
Выйдя из подвала, мы вновь очутились в заполненном студентами холле академии. Видимо, первый урок уже кончился и сейчас была перемена. Студенты сновали туда и сюда. Кто-то спешил к своим аудиториям, чтобы не опоздать на следующий урок, некоторые собирались в кучки и оживленно о чем-то разговаривали, а кто-то безнадежно втыкал в большой информационный стенд, пытаясь разобраться в приведенной на нем информации.
Когда мы очутились в этой оживленной толпе, разговоры и шум начали потихоньку затихать. Все удивленно уставились на меня, на мою порванную и перепачканную форму и покрытое ссадинами лицо. Студенты расступались передо мной и профессором. Вокруг слышались перешептывания и удивленные возгласы.
Проходя мимо расписания, я заметил того же белобрысого урода, который рассказал мне, как найти кабинет 36К. Услышав, что вокруг воцарилась непривычная тишина, он обернулся посмотреть, в чем дело, и увидел меня. Его лицо при этом заметно побледнело, а брови удивленно поднялись.
Я решительным шагом подошел к нему и, смерив его презрительным взглядом, сказал:
— Ну че, придурок, решил над первокурсником поприкалываться? Из-за твоей тупости Руфус теперь остался без своих пауков и трехголовой Матильды. В следующий раз, когда решишь разыграть новичка, отправь его для разнообразия хотя бы в женский туалет что ли, а не в клоаку чудовищ. Или твоих тупых куриных мозгов на это уже не хватает?
В холле повисла гробовая тишина. Лицо белобрысого говнюка перекосило от ярости.
— Да ты знаешь, с кем разговариваешь, смерд? — яростно прошипел он.
— Конечно. С тупорылой имбецильной задницей, — издевательски улыбнувшись, ответил я.
Белобрысый замер и нервно сжал руки в кулаки.
— Да ты… — угрожающе двинулся он в мою сторону.
— Молотов, Гордеев, ко мне в кабинет! Сейчас же! — раздался позади меня громовой голос.
Я удивленно обернулся и офигел. Это сказал все тот же профессор Стрелецкий, который до этого казался мне рассеянным и мягкотелым простачком. Сейчас же его глаза сверкали сталью, а выражение лица не предвещало нам с Молотовым ничего хорошего.
Мы с белобрысым последовали за деканом, бросая время от времени друг на друга враждебные взгляды.
До кабинета декана в этот раз мы дошли довольно быстро. Поднявшись на третий этаж, мне не надо было, как в прошлый раз проходить через несколько коридоров. Дверь в кабинет была в первом же крыле справа от лестницы.
— Проходите, господа хорошие, — сказал профессор, одарив нас хмурым взглядом.
Мы вошли в кабинет и остановились на пороге.
— Ну и что мнетесь? Смелость по дороге растеряли? Проходите — садитесь, — и он решительно указал нам на два стула, стоящие напротив профессорского стола.
Мы уселись и напряженно посмотрели на декана.
Ну все, капец, теперь я точно вылечу с академии. А этот хлыщ, походу, какая-то важная шишка, раз позволяет себе такие шуточки, и это ему сходит с рук. Ему-то, явно, ничего не грозит.
Профессор сел за стол и, строго посмотрев на нас, спросил:
— Что это вы там внизу устроили? Как это понимать?
— Александр Иванович, — начал я, — я попросил этого гов… кхм, господина объяснить, как пройти в кабинет трансфигурации. Я же новенький. Ничего тут толком не знаю. Ну вот он мне и объяснил, да еще и пароль от двери с монстрами назвал: «стрелец». Это у вас всегда так первокурсников встречают? Может я просто еще не в курсе всех ваших добрых традиций?
— Молотов, это правда? — нахмурившись спросил декан, воззрившись на потупившего взор белобрысого.
— Первый раз его вижу, — буркнул Молотов, небрежно кивнув в мою сторону.
— Все с тобой ясно, — хмуро подытожил декан после минутного молчания. — Что у тебя сейчас за урок?
— Стихийная магия у профессора Горностаевой.
— Передай профессору мои извинения, что я задержал тебя. Можешь быть свободен. И, Молотов, — остановил он вальяжно идущего к выходу студента, — если я еще раз услышу в этом семестре твою фамилию, связанную с каким-то неприятным инцидентом, мне придется серьезно поговорить с твоим отцом.
— Мой отец… — высокомерно начал белобрысый.
— Я знаю, кто твой отец! — гневно прервал его Стрелецкий. — Но, кем бы он ни был, никто не помешает мне при желании отчислить тебя с моего факультета. Свободен! — И профессор раздраженно ударил ладонью по столу.
В этот же момент весь кабинет наполнился сильнейшими колебаниями стихии воздуха. Это определенно почувствовал и Молотов. Я заметил, как в его глазах на долю секунды промелькнул страх. Он ничего не ответил, резко развернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
— Так, теперь мне хотя бы понятно, как ты попал на арену, — задумчиво глядя на меня, произнес профессор Стрелецкий. — Но как ты убил всех этих пауков? И Матильду? Это же уму непостижимо!
Я решил, что буду и дальше косить под дурачка, как бы тупо это не выглядело.
— Я не знаю, профессор, — развел я руками. — Я не помню, что произошло после того, как там оказался. Очнулся я, когда вы все уже были там.
Стрелецкий долго и изучающе поглядел на меня. Наконец, он прервал затянувшееся молчание и сказал:
— Будем считать, что я тебе поверил. И часто с тобой случаются такие провалы в памяти?
— Первый раз, профессор, честное слово. Как себя помню, такого со мной еще никогда не было. Я сам в шоке.
— Гордеев, не знаю, что за игру ты затеял, — нахмурившись сказал Стрелецкий, — но, надеюсь, ты понимаешь, что на моем факультете мне не нужны неприятности? Сюда студенты приходят учиться, а не сталкиваться непонятно с чем, когда у кого-то внезапно срывает крышу. А что, если в следующий раз вокруг вместо монстров будут люди?
Я серьезно посмотрел на декана и твердым голосом сказал:
— Александр Иванович, я полностью контролирую ситуацию, можете мне поверить. Никаких неприятностей я никому доставлять не собираюсь, а уж тем более на вашем факультете. Тут и без меня отморозков хватает. А вот вы подумайте, — добавил я после недолгого молчания, — что было бы, если бы вместо меня Молотов отправил на арену какого-нибудь хлюпика? Сейчас бы ваша Матильда с милыми паучками лакомились, скажем, останками молодого барона, а у академии, возможно, возникли бы очень большие проблемы. Может быть я все-таки не тот, кто эту проблему создал, а тот, кто смог ее быстро решить?
— Может и так, Гордеев, может и так, — ухмыльнулся Стрелецкий, — время покажет. А пока, хочешь ты этого или нет, но ты у меня на особом контроле. Прошу тебя избегать инцидентов, подобных сегодняшнему и не лезть на рожон, хотя бы в стенах академии. Этот Молотов очень обидчивый юнец, а за ним стоит чрезвычайно влиятельный папаша. Так что мой тебе совет: лучше бы с ним помириться, а не идти на дальнейшее обострение.
— Хорошо, профессор. Если он сам не будет ко мне лезть, то я, так уж и быть, забуду, что он послал меня скоропостижно скончаться от ядовитых укусов.
— Ты его прилюдно оскорбил, Гордеев. Конечно же он будет лезть. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы он тебя не трогал в стенах академии, но вот за ее пределами, я, к сожалению, бессилен.
Декан сделал паузу, и увидев, что я никак не отреагировал на его предостережение, добавил:
— Вижу, что ты не из робкого десятка. И надеюсь на твое благоразумие и сдержанность. В тебе скрыт огромный потенциал, и жизнь твоя, можно сказать, только начинается. Не губи ее раньше времени и не наживай себе врага в лице Молотова.
— Я постараюсь, Александр Иванович. Спасибо за предупреждение.
Я немного помолчал и вдруг, спохватившись, продолжил:
— Профессор, у меня есть к вам одна просьба: можно ли мне как-то попасть в отряд охотников за монстрами?
Стрелецкий удивленно поднял бровь.
— Обычно раньше второго курса мы в него не набираем.
Он ненадолго задумался, а потом, подняв трубку стоящего на столе стационарного телефона, набрал чей-то номер.
— У Жохова сейчас урок? — коротко спросил он и после небольшой паузы добавил: — Можно его?
Подождав, пока нужный человек подойдет к телефону, он продолжил:
— Михаил Петрович, у меня тут студент один весьма любопытный сидит. Первокурсник. Представляешь, сегодня все свежие запасы Руфуса в капусту искрошил, причем, с Матильдой в придачу. Слышал уже?.. Вот-вот. Короче говоря, просится к тебе в отряд. Александр Гордеев зовут. У тебя же урок сегодня с ними, верно? Вот ты его и посмотри, как он, да что. Если покажет себя достойно, то я все устрою. Хорошо? Ну, давай!
Стрелецкий положил трубку и внимательно посмотрел на меня.
— Александр, я только что порекомендовал тебя в отряд, считай — поручился за тебя. Если накосячишь, то это и меня может коснуться. Так что не подведи, еще раз прошу. На сегодняшнем уроке по фехтованию и рукопашному бою с тобою проведет небольшую аттестацию преподаватель, Жохов Михаил Петрович. Ну дальше ты и сам все слышал.
— Спасибо, Александр Иванович! Я вас не подведу! — с благодарностью ответил я.
А этот декан реально крутой мужик, хоть и показался поначалу совсем не таким. Походу, мне с ним капец как свезло!
— Ладно, Гордеев. Пора бы тебе и на занятия отправляться, а то уже второй урок загибаешь, — пожурил меня декан.
Он еще раз кому-то позвонил.
— Валентин Прохорович, у меня к вам просьба. Вы же видели, как по вине академии пострадал один из наших студентов? Он сейчас у меня. Так вот, сходите-ка вы с ним в университетский магазин и выпишите ему новую форму под его размер, так сказать, в качестве компенсации. Ну и в душ пусть забежит по-быстрому, а то уж больно душистый аромат от него. До третьего урока управитесь? Ну… хотя бы до середины. Я сообщу преподавателям. Хорошо. Жду.
Через пять минут в кабинет заглянул завхоз Коржиков. На его лице было такое недовольное выражение, словно его оторвали от важного государственного дела. Декан, увидев его, едва смог сдержать улыбку.
— Вечно чем-то недоволен, — шепнул он мне. — Ну, давай, Гордеев, иди. Время не ждет.
— До свиданья, Александр Иванович, и спасибо вам огромное, что не отчислили, — радостно попрощался я и пошел к двери.
Когда я подошел к Коржикову, то услышал, как он бурчит себе под нос:
— А надо было. Да еще и выпороть вдобавок, и в карцер посадить дней на пять. Вот были же раньше времена, — с горестью добавил он, — я всех студентов в ежовых рукавицах держал. — И он крепко сжал перед своим носом кулак.
Мы с Коржиковым спустились обратно в цокольный этаж, где в дополнение ко всему остальному находилась и весьма шикарная сауна, предназначенная, как я понял, исключительно для преподавателей и работников академии. Там я по-быстрому принял душ, а потом под строгим надзором недовольного завхоза мы пошли в магазин, где мне подобрали новую форму. Она оказалась, на удивление, даже лучше старой. Пока я ее примерял, продавец тихо спросил у Коржикова:
— Кто это? С какого хрена ему форму за просто так отдаем?
— Вот и я про то же, — начал гневно сокрушаться завхоз. — Явился проходимец какой-то, испортил казенное имущество в количестве сорока восьми гигантских ядовитых пауков и одной гидры, всеми обожаемой Матильдочки, а ему после этого еще и форму выдавай. Куда, мать вашу, катится этот мир?
Продавец укоризненно покачал головой и с осуждением глянул в мою сторону.
Я же только снисходительно поржал на них про себя. Подумаешь, собрались два старикана и начали другим кости перемывать. Это вообще один из первых признаков старости: когда чужие жизни начинают тебя интересовать больше своей. Вот другое дело я: уже пятую сотню лет разменял, а все живу в свое удовольствие и к другим особо не лезу, а значит и чувствую себя лет эдак на двадцать пять, чего и этим двум болезным желаю.
Короче, новая форма мне понравилась, и я довольный, как слон, перекинул сумку с учебниками и тетрадями через плечо и пошел на выход из магазина.
— Куда⁈ — не своим голосом закричал продавец. — А расписаться в получении? — Он гневно посмотрел на меня и вручил мне какую-то бумажку.
Я сочувственно усмехнулся, поставил на листке какую-то закорючку и вышел из магазина. Вернувшись в здание академии, мы поднялись на второй этаж и свернули в левый коридор. Коржиков семенил рядом со мной, снова ворча себе под нос, да так, чтобы обязательно мне было слышно:
— Что за молодежь нынче пошла? Ты им — добро, а они даже спасибо не скажут. Неблагодарные отродья. Заковать бы вас в кандалы, да подвесить на пару часиков в подземелье. Быстро бы научились, как надо со старшими себя вести.
— Вы что-то сказали, Валентин Прохорович? — наконец не выдержал я.
Завхоз злобно зыркнул на меня и ничего не ответил. Через пару секунд он снова начал нарочито громко бормотать себе под нос:
— Еще спрашивает, паршивец, сказал ли я что-нибудь. А ему какое дело, что я там говорю? Не для твоих цыплячьих мозгов. Хе-хе. Все равно ни до чего не допрет. Как хоть таких вообще в академии берут? Разгильдяи и бездельники…
Дальше слушать я не стал и, ускорив шаг, вскоре свернул в один из коридоров.
— Не туда, дурья твоя башка! — услышал я за спиной запыхавшийся голос Коржикова, который тщетно пытался меня догнать. — Вот же твой кабинет. — И он указал на одну из дверей, мимо которой я только что прошел.
Ну наконец-то! А то я уж начал думать, что эта пытка мерзким завхозом никогда не закончится. Я сухо глянул на Коржикова, молча ему кивнул в знак благодарности и, отвернувшись, постучался и открыл дверь в кабинет, где сейчас шел урок по защитным заклятиям.
— Можно войти? — по старой школьной привычке Саньки Гордеева спросил я.
На меня с интересом уставилось множество глаз. Преподаватель, видимо, уже предупрежденный, едва заметно кивнул и вернулся к объяснению новой темы. Я быстро зашагал вдоль крайнего ряда парт, пока не увидел свободное место. Усевшись рядом с растрепанным рыжеволосым парнем, я достал учебник и тетрадь по защитным заклинаниям и начал переписывать с доски тему урока.
— Эй, — вдруг легонько толкнул меня локтем сосед по парте, — ты че, реально всех тренировочных пауков в одиночку замочил?
Ну нихрена себе тут новости разлетаются! Часа еще не прошло, а уже всё знают.
— Не, ты меня с кем-то спутал. Я пауков боюсь. От одного вида сознание теряю, — равнодушно ответил я, продолжая записывать лекцию.
По ехидной улыбке парня было заметно, что он мне нифига не поверил.
— Меня Колян зовут. — И он протянул мне руку. На его лице застыло неподдельное восхищение.
— Саня, — пожав его руку, буркнул я в ответ и снова уткнулся в свою тетрадь.
— Гордеев! — вдруг строго прикрикнул преподаватель. — Не успел войти, как за разговорчики принялся? Так и снова выйти недолго.
— Простите, Игорь Николаевич, — вдруг подал голос мой рыжеволосый сосед. — Это моя вина. Я больше не буду.
Учитель раздраженно глянул на него, хмыкнул и, так ничего и не ответив, повернулся к доске и начал вычерчивать на ней какую-то схему.
— Душный он какой-то, этот Гусев, — шепнул мне Колян, хмуро кивая в сторону преподавателя.
И тут вдруг в тишине аудитории раздался звонкий щелчок, словно лопнула туго натянутая резинка. А за этим сразу же последовал громкий девичий взвизг.
Преподаватель раздраженно повернулся от доски и хмуро уставился на студентов.
— Игорь Николаевич, — прозвучал вдруг знакомый растерянный голосок. — Можно выйти?
Из-за парты поднялась красная, как рак, Ирка Синицына, и придерживая руками вырвавшуюся на свободу грудь, которая просвечивала сквозь белую блузку, виновато взглянула на преподавателя.
Преподаватель, оценив масштаб вывалившейся на всеобщее обозрение проблемы, смущенно хмыкнул и сказал:
— Выйдите, Синицына.
Ирка сгребла учебник и тетрадь в сумку и, схватив ее, поспешно выбежала из аудитории.
И только после этого я заметил кружащегося под потолком и довольно ухмыляющегося Пушистика. Охренеть! Мой дракон не только смог сам, без моего призыва, выбраться наружу из магического эфира, но еще и учинил с Иркой один из своих любимых фокусов: расстегивание бюстгальтера через одежду. Твою ж мать! Теперь за ним нужен глаз да глаз!
Я пробежался взглядом по возбужденно хихикающей аудитории и вдруг изумленно замер — через три парты от меня сидел и противно ухмылялся тот самый выежистый сынок князя Мышкина, которого я тогда так удачно отмудохал в подворотне. Вот это, мать вашу, поворот!