Теплая солнечная погода не подвела, быстро подсушив землю после нескольких дождливых дней прошлой недели. Наступала пора уборки озимой ржи, а в это время сырость совсем не нужна и чревата потерями. Не только во время самой работы, но и перед началом нужна сухость. Тимофею про это рассказал Твердята, хотя и ему самому было понятно. Будет идти много дождей — зерно может неравномерно дозреть, а уборка будет происходить всего подряд, кроме того, часть зерен может и сбить на землю, а собирать крупинки с поля никто не будет.
— Вот вы конечно! Ха-ха! — сидящий рядом Заяц покатывался со смеха, тыча пальцем в подошедших Незвана и Гуся.
— Молчал бы, сам то. — буркнул Незван, кивая на весельчака, вся одежда которого была в траве, даже кепка.
В качестве одного из новых «изобретений» выступал и этот головной убор. Летом почти вся работа проходила на улице и даже Тимофею, который занимался в основном контролем, разок прилично напекло голову. Одежда с капюшонами здесь была, но как правило являлась слишком уж теплой, поэтому с помощью Людмилы он и «придумал» кепку, местные шапки ему как-то не нравились. Выглядела она не очень, на его вкус, но людям понравилась и предмет одежды быстро распространился.
— Да вы себя то видели? Ха-ха. Ой не могу! — продолжал заливаться паренек.
А посмеяться было над чем. Перед ним стояло два практически черных от сажи человека, начиная от кожи и заканчивая всеми предметами одежды.
— На тебя бы посмотрели, иди ты с нами. — прокряхтел Гусь, со стоном усаживаясь рядом с Зайцем.
— Ты чего это? — мгновенно изменился в лице Заяц, обеспокоенно глядя на старшего товарища.
— Бревно переломилось, зашибся он. — пояснил Незван и тоже присел на землю. — Ну, как вы тут?
Заяц вместе с половиной жителей Боротно сегодня вышел на уборку урожая. Обычно столько людей не привлекали к чему-то одному, но здесь совсем другой случай. Собрать нужно быстро, все поле в 15 гектар за неделю, а лучше и меньше. Учитывая, что работа идет вручную серпами, то скорость жатвы была очень медленной. Изначально Тимофей собирался привлечь вообще всех, но Твердята обещал, что и так справятся.
— Скукота. — зевнул Заяц, мгновенно заразив этим своих друзей. — С утреца вышли, начали резать хлеба. Как дядька Твердята показал, в снопы вяжем и вон рядами укладываем, зернами к небу.
— А чем вяжете? Веревок столько откуда? — удивился Незван.
— Так травой, или самой рожью и вяжут. — ответил Гусь, указывая на снопы, шагах в сорока от Зайца.
Такого количества веревок заготовлено и правда не было. Но сами стебли ржи были достаточно длинны, некоторые доходили до полутора метров в высоту и даже чуть выше, вот ими снопы и обвязывали. Нужно же было просто скрепить их вместе, чтобы не разваливались. Тимофею это правда не понравилось, скорее всего зерно с этих колосьев пропадет и он прислал пару тачек, в которые сначала срезалась ценная макушка, а затем уже только стеблями шла обмотка. Отношение людей, когда это не лично твое, все-таки немного халатное. Пусть в будущем часть и достанется тебе в рацион.
— А вы чего, аккуратнее не могли? — снова начал издеваться Заяц.
— Как там аккуратнее то. — пробухтел Гусь, с новым кряхтением ложась на землю и улыбаясь от того, что боль в спине практически пропала. — Там все вокруг сплошная сажа.
Незвана с Гусем направили на новины, выжженные полторы недели назад. Их задачей стало пройти по обоим полям с граблями и топориками, нарубить и стащить в кучи все, что не сгорело в первый раз и снова запалить. Уже скоро время посадки новых озимых и нужно было максимально подготовиться. Тимофей все же хотел попробовать там использовать свои сеялки, которых к этому времени собрали еще четыре штуки. Две сразу отправились в Илемно боярину. С Михайлой Глебычем все-таки удалось уговориться оценить их по такой высокой цене, правда с условием ремонта или замены, если выйдут из строя в ближайшие 2 года. А они точно выйдут и придется ремонтировать и менять.
С тех пор, как Тимофей нашел с управляющим «общий язык» в виде ежемесячных подарков, дела пошли более менее на лад. Оброк по этому году обещал быть очень приличным и эти две сеялки, оцененные парнем наобум по десятку гривен серебром, что не дорого, а просто неприлично дорого, не слишком уж сыграют роль. Тем более таких приспособлений ни у кого не было, а Илемно по этому году так же собиралось высадить приличные поля озимых. И не только ржи, как в Боротно, но и пшеницы.
— Может я завтра с вами пойду тогда? — предложил Заяц, весело улыбаясь. — Быстрее управимся, а то вы там до зимы провозитесь.
— Ты уже и один день усидеть не можешь на месте? — подколол друга Незван.
— Да чего тут сидеть? Скукота. С раннего утра спину не разгибаю. Мне кажется, что еще пару дней и вообще так останусь на всю жизнь.
Паренек быстро поднялся на ноги, согнулся в то положение, в котором он подрезает рожь почти у самой земли и пошел нарезать в такой позе круги вокруг друзей, корча рожи. Те же, начали заливисто над ним смеяться.
— Фух, ну ты даешь. У деда Прокопа спроси. — отсмеявшись сказал Незван. — Мы там одно поле почти доделали, четверть осталась. Завтра уже запалим.
— Так втроем завтра и второе поле тогда сделать успеем.
— Нет, не успеем. Тимофей Прокопыч сказывал, чтобы за огнем следили там, не уходили, пока не погаснет. И проверить после обязательно. — сообщил Гусь. — Переживает, что лес загореться может.
Больше всего Тимофей нервничал, когда новины поджигали в первый раз. Он даже сам там провел почти целый день, наблюдая за этим почти контролируемым пожаром. Почти, потому что если его все-таки начнет разносить в стороны, несколько человек вряд ли смогут многое сделать, но обошлось. По краям поля были своеобразные пустые участки, очищенные от веток и кустарников. Парень хотел еще обкопать его небольшой канавкой, чтобы по траве огонь не распространялся, но его убедили, что и так все будет нормально. Костер получился что надо! По началу даже страшно стало, такая огромная площадь и вся в огне. Он наверное достал Твердяту, который все это организовал, чтобы они ходили по периметру и следили, не загорится ли что лишнее, но все обошлось.
— А хлебов много выйдет с поля? — внезапно спросил Заяц, который, не смотря на то, что выполнял работу по уборке, все равно не разбирался в полном процессе.
Они с Незваном и раньше помогали убирать поля, но как-то не задумывались о конечном результате. Гусь же с кряхтением поднялся на ноги, подошел к еще не сжатым колосьям, присмотрелся, потрогал, даже понюхал зачем-то.
— Кабы быстро уберем и подсохнет добро, то много выйдет. Нам на деревню точно хватит. Не сеяли здесь видимо раньше. Или давно уже было, землица отдохнула.
Гусь, хоть всю свою жизнь и старался зарабатывать на жизнь другим трудом, не земледельчеством, но реалии были таковы, что приходилось заниматься и подобным. На сбор урожая всегда искали побольше рабочих рук, даже не на боярские поля, а обычные мужики были не против нанять на неделю-другую помощников. Так что какой-то опыт у него был и он видел урожаи и со свежих полей и с тех, где выращивали уже несколько лет подряд.
— А в следующем году меньше будет, правильно? — спросил Незван, тоже подошедший к дядьке и внимательно осматривая колоски.
— А то ж. Землица устает. Тут добро выросло, но и поболее видывал я. По следующему году здесь вполовину если выйдет, то удача. А на третий год тута сажать совсем нельзя, убыток получится. — начал читать очередную лекцию Гусь. — По первому году всегда хорошо выходит, даже если землица не очень добрая. Вот там, где мы сегодня работали, там урожай поболее быть должен в следующем году. Место там хорошее и года три, а может и даже четыре высаживать получится. Но лучше один, потом одно лето не сажать, снова посадить, а на следующий опять отдыхать оставить. Вот так точно четыре раза урожай собрать получится. Но самый хороший токмо по первому году выйдет. Остальное неплохо, но шибко меньше.
— Не прав ты опять дядька! — встрял Заяц. — Не будет здесь урожая ржи по следующему году.
— Да будет! — уверенно воскликнул Гусь. — Раз по этому году столько вышло, то еще хватит и на следующий.
— Не будет. — уверенно припечатал паренек. — Слыхал я, другое тут сеять станем. Репу, свеклу, капусту, еще чего-то, запамятовал уже. А, вот! Горох еще и эти зеленые штуковины.
Заяц изобразил руками арбузы, растущие сейчас в количестве пяти десятков растений на огороде. Он уже успел поработать и там, сначала сколачивая вместе с Младом и Твердятой небольшие поддоны из обрезков материалов, на которые подняли с земли выросшие ростки, а затем он провел еще один день, обрывая лишние плоды, чтобы растение отдавало все свои силы всего на самые первые. Тимофей сказал, что нужно оставить только по 2–3 штуки на каждом ростке, а все остальное вовремя удалять. Вот раз в неделю кто-то их и обходил, когда поливали. Огород в отличии от полей, помимо удобрений в виде компоста, еще и поливался, а также пропалывался от сорняков. Благо на эту работу вполне хватало детей. Им лишь подвозили туда бочки с водой, да один из взрослых оставался следить и руководить.
— А как же Иван-чай? Его же хотели. — подал голос Незван, знающий другую версию.
А Тимофей уже десять раз передумал, чего он хочет тут увидеть на следующий год, но так еще и не определился.
***
— Ждана сказала, что здесь он. — сказал Игнат, выходя из жаркого помещения мыловарни.
Лето все-таки на дворе, а в доме практически целыми днями печь топится. Температура та еще. Открытые створки больших окон и дверь не сильно спасали, и работники зачастую предпочитали проводить время снаружи, забегая внутрь лишь периодически.
— Чего он вообще так далеко поперся? — поморщился Тимофей. — Проще детей найти, в прятки играющих.
Они с Игнатом уже полтора часа ходили по всей деревне в поисках Лютомира, который на своих костылях сегодня бродил где только вообще возможно. Дома его не оказалось, в столовой и на кухне тоже, Сбыня сказал, что видел его у кузни недавно, а там Радогор просветил, что тот лишь заглянул на минуту и уковылял на поле, посмотреть на уборку ржи. Твердята лишь пожал плечами, заявив, что его сегодня вообще не видел и лишь Ждана, которую привлекли с кухни на уборку урожая, просветила, что он приходил, но ушел к мыловарне.
— О, здравствуй, Тимофей Прокопыч. Здравствуй Игнат. — поздоровался Минька, выходящий из соседнего дома, в котором делался деготь.
— Вот ты где! Здравствуй. — улыбнулся Игнат.
Минька в последнее время перебрался на работу в мыловарне, а заодно поддерживал огонь и в дегтярных печах. По сути, все было как и раньше при предыдущем мастере, разве что его не сильно интересовал поиск новых составов для мыла, но делал все ответственно и внимательно.
— Дядька Игнат, скажи ему уже, пусть вылезает оттуда. — пробубнил Минька, указывая рукой на дверь из которой только что вышел.
— Кто и откуда? — не понял Тимофей.
— Дядька Лютомир. Он пришел сначала ко мне, смотрел что я с мылом делаю, а потом пошел к дегтю, сел перед печами и так и сидит уже давно. Упреет же, нельзя так, там даже зимой жара неимоверная, а сейчас и подавно.
Игнат быстро метнулся в открытую дверь и вскоре появился обратно, таща на себе слабо сопротивляющегося десятника. Тот похоже конкретно перегрелся и угорел, даже не мог связно разговаривать.
— Ну и чего ты выдумал? — хмуро спросил Тимофей, уже ближе к вечеру, когда воин отошел и пришел в себя.
— Да ничего я такого не думал! — взвился десятник, которому до этого момента уже несколько раз попеняли, что негоже руки на себя накладывать.
— А как так вышло, замерз летом? — грозно вторил Игнат.
— Да нет же! Я просто ходил сегодня и смотрел, чем люд занимается, как на хлеб зарабатывает. Тут был, там. Везде понемногу. Нога со спиной разболелись я и присел передохнуть, а потом душно стало. Сначала на стенку оперся спиной, потом попытался подняться, но не вышло. Решил подождать, пока отпустит, а голова кругом пошла, так и сидел там. Минька когда зашел, даже сказать ему уже ничего не вышло, языком пошевелить не мог. — оправдывался Лучезар.
Сейчас он явно не был похож на отчаявшегося человека. Как только пришел в себя, так сразу стал активным и разговорчивым, а не замкнутым в себе. Даже попытался костылем по пятой точке заехать Миньке, который прибежал через несколько часов проверить, как он себя чувствует и пожурить, что он выбрал у него на рабочем месте на себя руки накладывать.
— И чего тебе так срочно понадобилось по всем работникам бегать? — вздохнул Тимофей. — Мы тебя полдня искали. Только скажут что ты там, мы приходим, а тебя уже нет. И это же не мы на костылях!
— Да я думать начал, работу какую выбрать. Куда податься искал. — немного опустив голову ответил Лютомир.
— Не понял. Ты же дружинник боярский. — сделал удивленное лицо Тимофей.
— Дружинник. Боярский. — невесело хмыкнул тот. — Видывал я воев после ран подобных.
Лютомир грустно улыбнулся, поднялся с лавки, на которой сидел, дотянулся до одного костыля и медленно похромал к столу. Налив себе в глиняную кружку воды, он вернулся на свое прежнее место.
— Сказал бы, я б тебе принес. — с укоризной сказал Игнат, подорвавшийся со своего места, но не мешающий другу.
— Сам справлюсь. — отмахнулся десятник. — Не воин я теперь. После такого редко кто в седло вернуться может. Да и я по себе чую, не выйдет. Стараюсь, но видать судьба такая. Но и жизнь на этом не заканчивается. Придумаю чего. Помнишь Игнат, как юнцами тарелки из глины лепили?
— Помню. — ухмыльнулся гигант. — Из тех тарелок только хряков кормить можно было. Такие корыта ты вечно делал. Воды туда налить и купаться можно. Если бы они, конечно, все не трескались, когда мы их на костре обжигать пытались.
На несколько минут друзья углубились в воспоминания о своем детстве, а Тимофей лишь только их слушал, не вмешиваясь.
— Может у тебя мысли есть, где я пригодиться смогу? — повернул голову к парню воин.
— Точно уверен? — спросил Тимофей. — А что боярин скажет?
— Боярин… — тихо ответил десятник. — Он к нам так и не приехал, людей не присылал, а уже четвертый месяц идет.
Это была правда. Легко раненные дружинники уехали в Илемно через три недели после боя, набравшись сил и убедившись, что там все нормально. Из тяжелых остались только Лютомир и Вячко. Последний уже почти оправился, по крайней мере калекой ему стать вроде бы не грозит, в отличии от десятника, но пока что уезжать не торопился, а оставался здесь на полном пансионе и уходе.
— А должен был?
— Как сказать. — задумался Лютомир. — Двенадцатый год в дружине его хожу, воями его командую, семью оберегаю. Да и не далече здесь, за день можно добраться.
На это возразить было нечего. Если бы боярин захотел, то и сам мог бы уже приехать, проведать своего верного соратника или же организовать ему переезд в Илемно. Но ничего из этого не случилось.
— Работать значит хочешь? — спросил Тимофей.
— Хлеб есть просто так не привык.
— А умеешь что?
Парень не сильно ждал списка профессиональных достижений в чем-то кроме воинского дела. Все таки Лютомир с малых лет хотел стать воином и учился только этому. Затем долгие годы дружины и вот, снова в самом начале, выбирает кем ему стать.
— Научусь. — коротко бросил десятник, отводя взгляд.
— Я ему помогу, чего надо все осилит. — подтвердил Игнат, подсаживаясь на лавку к другу и положив руку тому на плечо.
Парень же задумался. Он то давно уже хотел предложить Лютомир продолжить заниматься тренировками его арбалетчиков, но все ждал, пока тот оправится. Уже и аргументов кучу придумал, чтобы не только пареньков в дружину готовил, но и мужиков постепенно обучал, раз деревня у них такая беспокойная. Что ни год, так новые нападения. Но как быть теперь. На сколько он остался преданным боярину и на сколько он сможет стать верным Тимофею. То, что он задумал в перспективе начальству точно не понравится. Если раньше он хотел обучить людей только защищаться, теперь мысли были немного другими.
— Знаешь, Лютомир, возвращайся-ка ты ко своим старым обязанностям. Будь десятником, командуй, да обучай науке воинской. — медленно, но уверенно выдал Тимофей.
— Какой из меня воин? — развел он руками. — Да и людей нет.
— Это не большая проблема. Умеешь ты много, знаешь еще больше, голова на плечах есть, а люди найдутся. Ряд заключим, как обговорим все. Если согласишься, то работы тебе будет на сотню лет вперед.
— Долговато. — ухмыльнулся Игнат, уже догадывающийся о чем пойдет речь.
— Сначала выучишь мою грамоту и вернешься к командованию обороной деревни…