Массивная деревянная дверь была укреплена дополнительной парой толстых деревянных перекладин, представляющих собой не просто бруски, а узорчатые, но толстые и прочные наличники, однако их основной функцией была совсем не красота. В каждой получившейся секции закреплены узорные украшения, выполненные из железных пластин, что скорее всего тоже служили для укрепления. Также, помимо металлической ручки и серьезного железного засова, имелось дополнительное крепление, для еще одной перекладины, позволяющее еще сильнее укрепить вход, правда ее самой видно не было, видимо была спрятана где-то неподалеку. Дверь открылась и в помещение зашел Нездила Прокшинич, продолжая отряхивать с себя снег. Заставлять людей ждать он не любил, даже если на это были серьезные причины.
Скинув в сенях свою тяжелую шубу, которую тут же забрал подскочивший холоп, боярин проследовал в просторную трапезную, которая легко могла бы вместить пару десятков человек.
— Извини, что заставил тебя обождать. — сказал Нездила Прокшинич, положив руку на плечо брату, когда подошел к столу.
— Все нормально. — с понимающей улыбкой ответил гость. — У меня дело не срочное, может подождать. Да и кормят тут добро.
Воеводу выдернули из-за стола в самый разгар ужина. И, хоть они уже успели поговорить на общие темы, до дел еще не добрались.
— Давненько ты у меня не был. — протянул хозяин, разминая спину, когда уселся на свое место. — Погоди-ка, а этот дом ты же и не видал раньше?
— Нет, в прошлый раз, когда я приезжал, ты жил в небольшой избе еще. Похоже, дела у тебя идут хорошо. Пусть и впредь так будет!
Яков Прокшинич поднял свою чашу и осушил содержимое, а затем потянулся к своей сумке, лежащей рядом на лавке.
— Живем потихоньку. — улыбнулся воевода. — Что, наконец-то расскажешь, зачем прибыл? Я уже начал думать, будто просто проведать младшего братца захотелось.
— И это тоже, но у меня есть кое-что интересное.
Гость раздвинул остатки блюд на столе и начал раскладывать листы с отчетами из Боротно. Нездила Прокшинич наклонился поближе, а затем встал и быстро принес пару подсвечников и одну лампаду для лучшего освещения. Все таки время уже было вечернее и за окном давно стемнело.
— Хм. — все что произнес хозяин дома, медленно рассматривая каждый лист.
— Что думаешь?
Воевода сидел, загибая пальцы на руке, видимо помогая себе этим проверить расчеты.
— Цены низковаты, не обман? — вновь заговорил Нездила Прокшинич спустя минут десять полной тишины.
— Точно сказать не могу, мои люди не все слышали и видели, но говорят продавали и дешевле. Это среднее, что получилось. Например, сложили все количество дегтя, проданного за год и полную сумму. И вот, на одну корчагу получилась такая цена.
— Да знаю я, как это делается. — отмахнулся воевода. — Ты мне лучше скажи, почему это все на бумаге? Она же продается ими по 20 кун за лист.
Яков Прокшинич пожал плечами и потянулся к кувшину за добавкой, попутно отодвинув блюда с яствами еще дальше.
— Лист за 20 кун в три раза больше. Это они режут, чтобы удобнее было. Так что скажешь?
— А чего тут говорить? Поздравить тебя только можно, такую деревню заиметь каждый захочет. Не очень понимаю только, почему отдельно расписано про Смолинскую, там же тоже деготь сидят. Хотя, в конце обобщил с общим результатом.
Нездила опять взял в руки пару листов и начал что-то в них сравнивать.
— Сказывает, будто так удобнее. А коли еще в каких деревнях чего устроит, тоже в разное записывать станет. Видно где и как дела идут.
— Ну да, верно. Меньше запомнить надобно. Но все равно дорого так выходит. Судя по тому, что я вижу, он все время вел записи и уже для тебя написал вот это. — воевода обвел рукой разложенные листы и пригубил свой напиток.
— Они по началу на табличках глиняных пишут, отдают Тимофею, тот тоже сначала на них считает, а затем уже на бумагу переносит. Но, как я узнавал, бумаги он тратит все равно очень много, не сильно за нее переживая.
— И ты хочешь заставить его тратить меньше и отдавать тебе?
Снова раздался стук в дверь и в помещение осторожно зашел холоп воеводы.
— Надо ли со стола убрать лишнее?
— Нет, меду еще неси. — ответил вместо Нездилы брат и, получив кивок от своего боярина, холоп удалился. — Зачем же, он ее делает, пусть тратит, коли так нужно. Я показать хотел, как хорошо придумано. Тут все понятно, чего сколько купили, продали и по какой цене.
— И мы так делаем, не на бумаге, но все же. — подняв бровь непонимающе уставился на брата Нездила.
— Не совсем. Я говорю не только про эти бумаги, но и те, с которых все это писалось.
— Выкрасть нужно?
— Вот ты вроде бы и умный всегда, а как сказанешь! Такой нужды нет, он сам покажет, только вернуть просит, хочет сохранить. Или подождать, пока себе перепишет. Я и подумал, что если у нас все похоже сделать. Мне будет понятнее, как деревни год от году меняются, а у тебя тут вообще город небольшой, наверняка товаров учитывать много приходится.
Яков Прокшинич еще некоторое время потратил на объяснение своих мыслей и как это можно подстроить под задачи воеводы. У него здесь хоть и не было товаров на продажу, но средства на содержание получались от города и подконтрольных земель. Расходы тоже были самыми разнообразными. Сколько откуда пришло и ушло не припомнишь, а записи велись в основном только о содержимом оружейных и амбаров.
— Многовато ты хочешь, кто этим заниматься станет? Каждую деревню описывать, каждого местного купца. Ты еще скажи, писать, что каждый мой дружинник за ужином съел. — Нездила покачал головой с улыбкой, довольный своей шуткой.
— Тимофей записывает. — с каменным лицом ответил Яков Прокшинич.
Воевода прокручивал в голове предложение брата, но никак не мог уложить в голове, как это все должно быть устроено, чтобы охватить полностью все сферы жизни. Ничего не выходило, он знал как устроена жизнь в Боротно, здесь, в Луках, было все совсем иначе.
— Сложно это, да и устроено все как у купчишки смышленого. Но что-то в этом есть. Если решишься, то рассказывай, что дельного выходит. Да и я бы посмотрел на остальные записи, может и выдумаю чего для себя. Только как мы их поймем? Тимофей же на своем каком-то выдуманном языке пишет, он хоть и похож, да и цыферь купцы многие его ведают, но нам будет не просто.
— Для нас перепишет как эти. — кивнул Яков на разложенные бумаги.
— Ты бы его приструнил, чтобы не выделялся. Скоро прознают про эту бесовщину и проблемы могут быть.
— Да мало что ли у нас тут таких? Почти в каждой деревне по своему грамоте учат. — отмахнулся Яков Прокшинич. — Кстати, он хочет церквушку поставить, что думаешь?
— А вот с этим обожди. Лучше пусть у тебя в Илемно строит, если шибко хочется.
***
Только сейчас, Тимофей начинал понимать, на сколько сложным может быть расширение своей территории. Не захват, а просто банальное управление. Одна деревня, в которой он постоянно раньше находился, где все под рукой, создали иллюзию простоты и легкости. Сказал мастерам, чего хочешь — они сделали. Ну, может быть прибежали десяток раз, чтобы уточнить детали, но все равно. Теперь же, появились почтовые станции в Березе, Илемно, Смолинской и самом Новгороде, а это уже совсем другое дело, там нет ежедневного пригляда.
В предыдущие зимы единственной необходимой поездкой было отвезти оброк боярину, а дальше опять можно сидеть у себя дома. Теперь нужно контролировать и другие свои затеи, проводя в дороге все больше и больше времени. Добраться на санях до Смолинской и обратно, чуть больше недели, если с грузом и не торопиться, останавливаясь по пути на остальных своих станциях. А товар копится, особенно деготь и мыло, производство которых еще сильнее подросло с приходом новых работников. Просто копить все это до весны, когда откроется водный путь, вариант скверный, и поэтому из Боротно в Новгород под конец декабря выдвинулась процессия из восьми груженых товарами саней с целым десятком стражи сопровождения и Тимофеем с Игнатом во главе.
Старшинство это, правда, долго не продлилось. В Илемно к отряду присоединился пяток дружинников Якова Прокшинича и три его телеги. Пусть они были в меньшинстве, но статус этих воинов был в иерархии повыше. Все бы ничего, да только среди них оказался Мишка, старый друг Вячко, возглавлявшего стражу Тимофея в этом путешествии. Хотелось бы иметь под рукой Лютомира, но тот хоть и перестал пользоваться костылями, к подобному был совсем не готов. Забраться на лошадь без помощи не выходило, в сражении принять участие не мог, да и ходил теперь с массивной тростью, ассоциирующейся у Тимофея с приличной дубиной.
Погода оставалась достаточно теплой, а путь длинным. До Новгорода необходимо преодолеть больше 100 километров на прямую, а учитывая, что дороги такими не являлись, то и прилично больше. Со скоростью около 5 километров в час, остановками для отдыха лошадей и ночевками, предстояло провести в пути не меньше трех дней. Так что Тимофей практически сразу перебрался в сани, трястись на лошади лишний раз желания никакого не было.
— Тимофей Прокопыч! — окликнул парня приблизившийся с заднего конца колонны Вячко.
Они с Мишкой, серьезно поругались при первой встрече и теперь находились друг от друга на максимально возможном расстоянии.
— М-м? — в полусонном состоянии ответил Тимофей, открывая глаза.
Он уже собирался немного подремать от скуки, потому что делать было абсолютно нечего и к концу второго дня Тимофей был готов уже на стену лезть.
— А баньку там уже поставили?
Стражник похоже подъехал тоже просто, чтобы отвлечь себя разговором, а не по конкретному делу. Обычная ситуация, ибо всем скучно.
— Должны уже, но может и не успели.
Тимофей принял сидячее положение и потер глаза рукой, освобожденной от теплых вязаных перчаток.
— А правда, что она в десять раз больше, чем наши в Боротно? Это же как такое прогреть выходит! Мне Игнат рассказывал, будто туда будут ходить все желающие за деньгу малую. Тогда не только натопить, еще же и воды натаскать надобно полно. Греть ее постоянно, прибираться. Что если целая сотня людей каждый день будет приходить?
Вячко начал заваливать Тимофея вопросами, на которые тот медленно отвечал, растягивая беседу подольше, а любопытный собеседник интересовался каждой деталью данного предприятия. Хотя, судя по всему, с Игнатом они уже все это досконально обсудили, а с парнем все пошло просто по второму кругу. Был бы здесь еще кто-то в теме, Вячко и к нему бы пристал. На самом деле это вполне нормальная практика, вся информация сейчас передается только устно. Не будешь общительным — ничего не узнаешь. А для этого приходится не только выспрашивать новое, но и частенько по многу раз рассказывать старое. Главное не одним и тем же людям, а то это просто потеря времени. Хотя, даже в подобных разговорах могла быть польза.
— Как-то так это работать и будет. — закончил отвечать на поставленные вопросы Тимофей. — Да и не в десять раз больше баня. Там парилки не такие огромные, но еще раздевалки и предбанники. Всех по три штуки.
В это время в баню ходили все вместе и мужчины и женщины. Но, по мнению Тимофея такое может подойти не каждому. А значит баню разделили на три части: одна общая, а вторая и третья для мужчин и женщин по отдельности. Если все будут ходить вместе, то и ладно. Кстати, может быть и вообще это все зря. Пусть бани при постоялых дворах были не редкостью, но вот таких общественных в Новгороде еще нет. Несколько штук, как ему рассказал Сновид Романович, были при монастырях, да и за границей подобные заведения существовали, но в городе это окажется более менее новинкой. Не будет никто ходить и значит зря потрачены денежки.
— А еще Игнат сказывал, будто ты еще хоч…
Фраза стражника оборвалась на полуслове, а его самого практически сбросило с коня сильным ударом стрелы куда-то в область плеча. Мгновенно со всех сторон раздались болезненные крики раненых и звучные голоса уцелевших, а на дорогу уже обрушился следующий залп. Благо все пришли в движение и новый удар оказался даже не близко таким же серьезным. Процессия моментально разделилась на три небольшие группы. Дружинники Якова Прокшинича бросились в разные стороны на замеченных противников, ни секунды не размышляя о тактике и не слушая приказы Мишки. Возницы из Илемно прижались к своим саням и старались не отсвечивать, осматриваясь по сторонам и прикидывая, в какую сторону можно попытаться сбежать. Стражники из Боротно быстро бросились к саням Тимофея, попутно собирая гражданских и закрывая тех от обстрела своими конями и щитами.
Прошла всего минута и уже группа людей начала кучкой отходить в лес, поддерживая раненых и бодро отстреливаясь в ответ из арбалетов. Сопротивление оставшихся было быстро подавлено, оттуда смогли вытащить только одного ближайшего возницу со стрелой в боку, который выбрался из своих саней и пытался уползти в сторону. Эта затея была определенно обречена на провал. Пробраться в таком положении и состоянии по сугробам было совершенно невозможно. Численность нападавших до сих пор оставалась тайной. Десяток человек вышел на дорогу, занимая позиции возле саней, а остальные по прежнему оставались под прикрытием деревьев на расстоянии.
Вслед отступающим вновь начали лететь стрелы, сначала редко, но затем уже более активно. Стражники огрызались своим огнем, но он был значительно слабее. Стрельба из лука однозначно имеет большую скорострельность, да и часть людей оставалась занята ранеными, а другая держала в руках щиты. Справедливости ради, нужно сказать, что как только группа зашла метров на 30 вглубь леса, а тем более глубже, то перестрелка уже почти потеряла смысл. Стрелы и болты либо летели мимо, либо же застревали в стволах деревьев. Серьезного преследования не намечалось.
Парочка бандитов попыталась пойти за отступающими по их следам, чтобы не торить новую дорогу в сугробе, но выйдя на более менее открытое место получила сразу шесть болтов в свои не сильно защищенные тела. Остальные же оставались на дороге возле саней с товарами и в лесу на позициях, лишний раз не рискуя, но явно не оставляя шанса отбить груз.
Впереди отступающих шел Игнат, ведя на поводу свою лошадь и пробивая ею и своей силищей путь в высоком почти по пояс сугробе. Сразу следом за ним двигалось еще двое возниц, старающихся как можно активнее работать ногами, утрамбовывая хоть как-то снег, ведь уже дальше трое их коллег несли на себе раненых, не способных передвигаться самостоятельно. Дальше шел сам Тимофей и подволакивающий ногу стражник. Замыкали процессию два воина с щитами, прикрывая остальных, удерживающих в руках взведенные самострелы. Из двадцати человек, вышедших из Боротно с дороги смогло уйти семнадцать, да еще одного раненого возницу боярина несли на спине, что явно не скажется положительно на его здоровье. Но сначала нужно отойти, а дальше уже и придумывать более щадящие способы транспортировки.
Отдалившись на расстояние в несколько сотен метров и не наблюдая преследования, Тимофей скомандовал остановку. Все стражники моментально рассыпались в стороны, занимая оборонительные позиции, а возницы и Игнат приступили к перевязке раненых. К сожалению еще двое не пережили такой, пусть совсем небольшой, но очень трудный путь. Стражник, получивший ранение в ногу, после быстрого извлечения стрелы снова рвался в бой, а менее везучий его товарищ провалился в беспамятство, но пока еще дышал. Что делать с попавшим в живот снарядом, Тимофей не знал и лишь грустно смотрел на тяжело дышащего защитника.
Всего шестеро воинов из всего сопровождения имели железный доспех. Пятеро были облачены в обычную кольчугу, что была куплена еще в Новгороде у кузнецов за железо, а на Вячко красовался первый, откованный на пробу в Боротно, ламеллярный доспех с кольчужными рукавами и юбкой. Еще же четверо, в том числе и Игнат, были одеты в обычную теплую зимнюю одежду, которая, на удивление, тоже спасла от одного снаряда. Видимо стрела немного отклонилась, лишь поцарапав бок Игната и застряла, не имея достаточно силы, чтобы пробить второй слой на вылет.
Уже через десять минут они продолжили свое отступление глубже в лес, только Вячко с еще одним стражником ушли немного в сторону. Через некоторое время им было необходимо аккуратно вернуться, посмотреть что стало с оставшимися и попытаться узнать, куда они направились.