Проснулся я от головной боли и желания справить нужду. Эти постоянные потери сознания уже начинали мне надоедать, то шокер, то снотворное. Дальше что? Молнией ударит?
Находился я, наверное, в палате. Назвать это помещение камерой не получалось. Осмотревшись, отметил, что лежу на обычной каркасной кровати, на подушке, укрытый простыней, поверх которой было синее шерстяное одеяло, немного поеденное молью. Кровать была каркасной, а постельное белье бело-синее с орнаментом, знакомым любому гражданину Российской Федерации, достигшему восемнадцатилетнего возраста, отдавшему Родине свой армейский долг. Стены палаты были покрыты нейтральной белой краской, имелось окно, под которым стоял дешевый письменный стол и стул из «Икеи». Выглядели эти предметы мебели в палате чужеродно, как будто соединились 1970-ые, откуда была родом эта кровать, и модерновые 00-е с этой мебелью из «Икеи». Напротив кровати имелась дверь из черного металла, а справа был вход в какое-то помещение, наверное, санузел.
Скинув с себя простыню, с облегчением обнаружил, что был одет в тот же спортивный костюм, в котором находился в изоляторе, только с меня сняли кроссовки, которые стояли около кровати. Справив нужду и помывшись, я вышел из ванной и подошел к окну. Моя палата находилась на втором этаже какого-то кирпичного здания, как было видно из окна. За окном были какие-то корпуса, ходили люди в знакомой черной форме. От просмотра пейзажа за окном меня отвлек звук открывающейся двери. Судя по механическим часам на моей руке, которые с меня так и не сняли, было 16 часов 34 минуты. Посмотрев на солнце, которое проглядывало из-за облаков, мне показалось, что солнце находится несколько ниже над горизонтом, чем обычно бывает в это время года в Москве. На моих часах был и календарь, благодаря которому я понял, что пробыл в отключке чуть больше суток.
Стоя у окна, я услышал звук открывающейся двери. Что характерно, звуков отпирания замка я не слышал. Значит я тут не заперт. Либо я не пленник, во что мне верилось с трудом, либо просто так выбраться с территории у меня не получится.
Оглянувшись, я увидел, что в помещение вошел мужчина около 30 лет у него были кудрявые волосы светло-русого цвета, круглое лицо, обычный нос, на котором имелись очки. На нем был надет белый халат. От мужчины я ощущал исходящее любопытство.
— Вячеслав, здравствуйте. Меня зовут Антон, я заместитель руководителя проекта «Иггдрасиль», — после этих слов Антон протянул мне руку, которую я пожал. Антон продолжил, — Давайте пройдемся, пока я введу Вас в курс дела.
Антон приглашающее открыл дверь. Я вышел в коридор, который описывать нет смысла. Если Вы когда-либо бывали в военкомате, отделе полиции и тому подобных заведениях, вы без труда вспомните этот запах старого линолеума, стены, выкрашенные в казенный зеленый цвет. Мы шли по коридору, тут и там были расставлены горшки с цветами, висели какие-то указатели на пожарные гидранты. Взгляду не за что были зацепиться.
— Вячеслав, даже не знаю с чего начать, но думаю, Вы прочитали информацию, когда давали согласие.
— Прочитал, — коротко ответил я.
— Все же, я думаю, что формулировка, примененная в документе, была, Антон замялся, — Несколько расплывчатой.
— Мягко говоря, — согласился я.
— Это все сложно объяснить, Вы знакомы с теорией двойственной природы света? — от Антона исходили какие-то странные эмоции. Не знаю, как это описать, но тут мне вспоминается очень глупый анекдот:
«— Что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? — спросила Хозяйка Медной Горы.
— Не выхооооодииииииит, — промычал Данила-мастер, тужась на толчке».
Вот и у Антона каменный цветок не выходил, поэтому я решил помочь ему:
— Слушайте, я конечно не физик, но знаю и про двойственную природу света, что свет ведет себя и как волна и как частица, и что зависит это от того, кто и когда на это смотрит. Я знаю, и про многомировую интерпретацию вселенной, и про то что каждый наш выбор по сути создает альтернативную вселенную. Я смотрел ролики на «Ютубе», давайте ближе к сути.
После моих слов, я почувствовал облегчение Антона. Пока мы разговаривали, то неспешно спустились в холл, выполненный в стиле советской проходной в столовую. В холе даже имелась будка с охранником и турникет, алюминиевый, в виде карусели. В будке никого не было. Или тут все охраняется как в советской столовке, или я чего-то не знаю.
— Да, собственно, вот, про параллельные миры, или альтернативные реальности. Наша организация Научно исследовательских институт Квантовых состояний занимается как раз изучением альтернативных версий континуума. С созданием квантовых процессоров, развитием нейросетей у нашего учреждения появилась возможность построить компьютерную модель миров.
Сердце забилось у меня быстрее. Я почувствовал азарт и возбуждение. Это что? Получается, есть какая-то возможность поучаствовать в исследованиях, да еще в такой области. Блеск! Еще и Кириченко чтобы обосрался со своей местью. Совсем великолепно. Вот только, увиденная картина места моего пробуждения не вязалась со сверхсовременным НИИ, изучающим параллельные миры. Антон продолжил:
— По мере накопления информации об альтернативных версиях континуума, вся накопленная информация передавалась наверх. Руководство страны, а также частные инвесторы заинтересовались нашими наработками. Не буду углубляться в детали, но в итоге была создано НИИ. Со временем НИИ были разработаны технологии для, скажем так, для взаимодействия с альтернативными реальностями. Об этом чуть позже. Визуально, компьютерная модель миров представляет из себя дерево, где ствол это одна группа реальностей, ветви другая группа реальностей, ну и так далее. Ну и понятно, что всю эту модель мы назвали «Иггдрасиль» — древо миров из Скандинавской мифологии. Как удивительно, что люди уже в то время, не обладая знаниями и техническими возможностями современности смогли просто представить картину реальности!
Я слушал молча, впитывая информацию. Пока Антон мне это рассказывал, мы углубились внутрь здания, прошли какими-то темными коридорами. Свет не горел, кабинеты были закрыты, на всех шкафах я заметил слой пыли. Я определенно что-то не понимаю. Все здание не похоже на работу НИИ, у которого есть охранники. В какой-то момент мы вышли совсем в другое помещение. Ярко горели лампы, пол и стены были выложены белой плиткой. В помещении были только створки лифта, рядом с которым стоял мужчина около 35 лет в черной форме с шевроном с изображением дерева.
Войдя в помещение, мы остановились и Антон сказал:
— Как Вы понимаете, Проект «Иггдрасиль» достаточно серьезная организация, и сверхсекретная к тому же. Основная деятельность ведется на базе, которая находится под поверхностью земли.
Вот оно как. Что-то такое я и подозревал, а то все это запустение и раздолбайство выглядело как-то ненатурально.
— А я где отдыхал? — поинтересовался я.
— Это помещения для отдыха персонала, который здесь находится на постоянном дежурстве в три смены, — ответил Антон, что-то набирая в смартфоне, который держал в руке, — Сейчас вам выдадут браслет. Это идентификационный ключ, с которым вы сможете находиться на базе.
После этих слов, сотрудник СБ в черном передал мне устройство, похожее на обычный фитнес-браслет. Посмотрев, как я надел браслет на правую руку, Антон продолжил какие-то манипуляции со смартфонов. Лифт загудел, а Антон объяснил:
— Все системы управляются, простите за тавтологию, с управляющих устройств, которые есть у сотрудников НИИ, — Антон продемонстрировал мне смартфон. Модель и даже марку я не опознал.
Через несколько секунд прибыл лифт, двери разошлись. Антон зашел в кабину и взглядом пригласил меня, я зашел, следом за нами зашел мужчина в форме. Лифт мягко качнулся, я почувствовал, как кабина начала спускаться. Причем скорость лифта, судя по моим ощущениям, была достаточно высокой, явно не скорость лифта из панельной девятиэтажки.
Пока мы ехали, я решил поинтересоваться своей судьбой у Антона. Пока мы спускались я поглядывал на свои часы, которые так и были на моей левой руке.
— Антон, Иггдрасиль, НИИ, туда-сюда это кончено здорово, но я-то тут причем? Если вы хотите, чтобы я встал на страже нашей реальности и защищал ее от трансгендеров-трансформеров из параллельной вселенной с бластером на перевес, то я конечно исключительно за, но хотелось бы конкретики, учитывая, что у меня выбор вариантов моего дальнейшего существования весьма невелик.
— Вячеслав, мы дойдем и до этого момента, но для целостной картины, дослушайте до конца, — улыбнувшись моей глупой шутке, ответил Антон.
К концу нашего диалога лифт остановил свой спуск, створки разъехались. Выйдя из лифта я оказался в коридоре, уходящим вглубь. Коридор был ярко освещен, стены были, суд по структуре, из бетона, но выкрашены в белую краску. Чуть дальше от лифта, вглубь коридора входы, в как-то помещения, прикрытые створками, наподобие лифтовых. Как я понял, все эти двери тоже управлялись со смартфонов. Мы двинулись, вглубь коридора. На расстоянии около 50 метров коридор изгибался. При этом коридор освещался не полностью, а только там, где мы шли. Участки коридора перед нами загорались, а позади нас гасли. Было в этом что-то сюрреалистическое и отдавало киберпанком. Осмотревшись, я обратился к Антону:
— И кто же такой продуманный передал вашему НИИ этот красивый правительственный бункер в нашей культурной столице на глубине ста метров?
После моего вопроса Антон споткнулся и посмотрел на меня круглыми глазами. Мы остановились.
— Кто Вам передал эту информацию? Мне сообщили, что вас транспортировали в бессознательном состоянии. Вы не можете знать, где мы находимся, — в голосе Антона и в его эмоциональном фоне я почувствовал панику.
Да уж, что это за секретность-то, что даже расположение этого комплекса является настолько тайным явлением. От находящегося сзади нас сотрудника СБ я почувствовал напряжение и готовность в любой момент сделать мне больно. В очередной раз получать по голове или знакомить другие свои органы с шокером, который явно висел на поясе у охранника, я не горел желанием от слова «ну его в жопу», поэтому я поднял руки и примиряющее улыбнулся.
— Тише, господа, тише, ловкость рук и никакого мошенничества, — я посмотрел на Антона с самой искренней улыбкой, на которую был способен, — Все очень просто. Мы спускались на лифте около 20 секунд, я засекал, — я продемонстрировал свои часы, — Судя по моим ощущениям лифт был скоростной. Скорость самого массового скоростного лифта составляет плюс-минус 4 метра в секунду. Соответственно, находимся мы на глубине около 100 метров. НИИ существует ни разу не половину столетия, а построить поземное помещение, еще и таких масштабов за несколько лет, думаю, нереально. С другой стороны переоборудовать имеющийся бункер, который есть на глубине в 100 метров, вполне себе разумный вариант. А где у нас есть такие глубокие коммуникации? Правильно! В Питере. Некоторые линии метро проходят на глубине 100 метров. По роду моей деятельности, мне известно, что в Питере есть такие сооружения, и даже в каких районах. Ну и кроме всего прочего, еще из своей, — тут я сделал много значительную паузу, — Из палаты, я видел, что солнце находится несколько ниже над горизонтом, чем это обычно бывало в Москве в это время года, то есть мы явно севернее, не сильно, но севернее. Думаю, логика вам, Антон, понятна. Вам вообще говорили, кем я был, пока не устроился на должность лабораторной крысы?
Антон посмотрел на меня с уважением. В его эмоциях сквозило любопытство. Желания пристрелить меня за нарушение режима секретности, я больше не ощущал. Мы продолжили движение по коридору.
— Нет, мне не известно, кем вы были до всего этого, допуск к информации у сотрудников органичен, каждый сотрудник имеет допуск только к той информации, которая решает поставленные перед ним задачи. Подбором… участников эксперимента, — на этом моменте Антон замялся, а я про себя добавил «подопытных крыс», — Занимается другое подразделение. Я только знаю, что вы совершили какое-то преступление.
— Да какое там преступление, публиковал в интернете политические анекдоты. Вот меня и повязали.
Мы продолжили движение по коридору, под щелчки загорающихся и гаснущих световых панелей на потолке. Дойдя до одной из дверей, пятой с начала, я считал пройденные двери машинально, в силу привычки подмечать все моменты, которые способен подмечать. Антон достал смартфон, нажав что-то на экране. Створки двери распахнулись, мы прошли внутрь.
Внутри было достаточно большое помещение размером со школьный актовый зал, такие же белые плиты на полу, белые стены, высоки потолок. В помещении стояли ряды со столами, на котором яркими пятнами горели мониторы, за которыми сидели люди, в белых халатах. Мужчины и женщины, разных возрастов. Человек пятьдесят. На входе, слева от входа в помещение, стоял стол, за которыми сидели охранники в черной форме. Прямо перед входом была рамка, через которую мы все прошли. После того, как я прошел рамку, браслет на руке завибрировал. Все это помещение напоминало Центр управления полетов. Напротив столов с компьютерами, на стене, практически во всю стену был гигантский монитор, по типу как на стенах домов в городах. На мониторе было изображено дерево, состоящие из белых потоков.
Мы прошли до крайнего стола, за которым никого не было. Антон, повернулся в сторону изображения дерева и сказал:
— Вот и наша модель реальности.
— Хорошо, почему эта модель в виде дерева? — поинтересовался я, — Как я понимаю, если каждое волокно это реальность, то почему бы их не представить в виде параллельных прямых, двигающихся в ряд?
— Все не так просто, — вздохнул Антон, — Видите, дерево у нас имеет «ствол» и «ветви», — с этими словами он приблизил изображение ствола, потом изображение расступилось и стало видна одна нить золотого цвета, — Обратите внимание, золотая нить — наша реальность. Мы ее взяли за основную. Но, конечно, мы не знаем какая реальность основная. Нашу реальность мы полагаем такой потому, что живем в ней. Волокна ствола, параллельные нашей реальности, это похожие миры с физическими константами, совпадающими с нашими, например, скорость свободного падения, скорость света и тому подобными физическими законами. Общество там развивается по нашим социальным законам. Посмотрите на «ветви», которые отходят от основного ствола под острым углом, — с этими словами Антон снова проделал манипуляции со своим смартфоном, а изображение сфокусировалось на группе волокон, которые ветвились от основного ствола под углом около 15 градусов, — Вот эти группы миров имеют параметры, которые не совпадают с нашими, там другие законы реальности, ну и общество развивается по другому.
— Типа там есть какая-нибудь магия, эльфы гоблины, люди-вертолеты? Что-то наподобие этого? — от волнения, которое испытывал от осознания происходящего, я непроизвольно острил.
— Да, что-то наподобие этого, — Антон улыбнулся, — Соответственно, чем тупее угол, тем сильнее мир отличается от нашего. Что там, мы и представить не можем, собрать оттуда информацию тоже не получается. Исключать наличие в этих мирах, как вы выразились, эльфов и гоблинов, мы не можем. По факту вариантов бесчисленное множество.
— Интересно, но вернемся к вопросу, а причем тут я?
Антон оторвался от созерцания изображения дерева, повернулся ко мне:
— Вот мы и дошли до этого вопроса, но давайте перейдем в другое помещение, — с этими словами Антон, пошел к выходу из помещения, я и наш сопровождающий в черной форме последовали за ним.
Мы вышли через створки, прошли по коридору и вошли в другое помещение, напоминающее операционную, размер помещения был примерно шесть на шесть метров, потолок высотой около 3 метров. Также белые плиты на полу и белые стены. По центру коридора стоял прибор, похожий на аппарат МРТ, около которого стоял негатоскоп 1.
Мы подошли к негатоскопу, на котором были выставлены рентгеновские снимки. Я присмотрелся, и понял, что это были томограммы чьего-то мозга. Антон указал мне на снимки и спросил:
— Узнаете? — спросил он меня.
— Вот так сразу нет, но думаю где-то видел этого человека, — я продолжал острить.
— Конечно видели — это ваша томограмма, — сказал Антон, — этот снимок попал к нам примерно год назад. Обратите внимание на эти участки, — Антон достал из нагрудного кармана ручку и указал на два участка мозга с левой и правой стороны томограммы, — Это, так называемое миндалевидное тело мозга, отвечающее за эмоции. Согласно этому снимку интенсивность бета-волн в миндалевидном теле превышает норму на порядок. Вы помните, когда делали томограмму последний раз?
— Около года назад, если я не ошибаюсь, у меня тогда частенько болела голова, и вот отправили на томограмму, — ответил я, изучая снимок.
— Это не афишируется, но среди нас живут люди, чьи способности мозга несколько выходят за грань того, что принято считать возможным, — Антон испытующе посмотрел на меня.
— О экстрасенсы и гадалки? Потом мне можно направиться на битву экстрасенсов? — я говорил беззаботным тоном, но внутри весь напрягся.
— Думаю, вам это неинтересно, а то вы бы уже давно туда направились. Вы правильно поняли, что это снимок вашего мозга. Миндалевидное тело отвечает за эмоции. Полагаю, вы благодаря этим особенностям можете как-то взаимодействовать с эмоциями окружающих вас людей. Поправьте меня, если я не прав.
— Что-то вроде этого, — не стал я увиливать, — Но сами понимаете, коммерческая тайна, — я не собирался вдаваться в подробности и выдавать свои секреты, но скрывать то, что уже знал ученый, я не видел смысла, — Хорошо, есть вот такие уникумы, и вы, или еще кто-то, ищет таких людей. Мне интересно, зачем вам такие люди и как их много?
— Думаю, что ответ на вопрос «Зачем?», и так вам известен. Естественно, чтобы пользоваться их возможностями. Например, вы же знаете Вангу? — после вопроса Антон сам на него ответил, — Конечно, знаете. Сколько таких людей, я вам ответить не могу, мизерный процент в рамках численности всего человечества, но достаточно много. Я не зря упомянул Вангу. Ванга, если можно так выразиться, видела возможные варианты развития линий реальности. Людей со способностями по типу Ванги достаточно много. Но есть и другие варианты. Например, двигать какие-то предметы, телекинез если угодно, свечку там погасить или зажечь. Конечно, говорить о каком-то боевом потенциале таких людей сложно, учитывая их скромные сверхвозможности.
— Жаль, я бы посмотрел, как кто-нибудь швыряется фаерболами, — я изобразил крайнюю степень огорчения.
— К сожалению, мы не встречали людей, которые бы могли способны концентрировать тепловую энергию в таком количестве, чтобы создавать фаерболы, — Антон улыбнулся, — Думаю, вас интересуют другие вещи.
— Так, с тем сколько таких людей и для чего они существуют, мы разобрались. Давайте теперь вернемся к этому, — я указал на снимок, — Причем тут мои мозги и параллельные миры?
Антон после моего вопроса отвернулся от негаскопа и указал на машину, которая была в зале.
— Этот аппарат способен давать участнику эксперимента возможность взаимодействовать с другими реальностями, — я попытался что-то вставить, но Антон жестом попросил меня помолчать, — Я не буду вдаваться в принцип его работы, это и долго и сверхсекретно, но суть в том, что сознание оператора перемещается между параллельными версиями континуума. Как я уже объяснял, каждый наш выбор создает реальность. Суть этой машины в том, что она моделирует выборы, которые мог бы сделать человек или его предки, которые бы создали другую реальность. Ваше сознание будет направлено в параллельную реальность, тело останется здесь. Вещество переходит в энергию, а энергия в вещество, но мы не обладаем технологиями, которые бы позволили превратить тело в энергию. А даже если бы обладали, то на «той» стороне, его бы не получилось восстановить.
От всего этого около научного бреда, у меня начинала болеть голова. То есть, меня отправят в параллельную реальность, но не всего, а только сознание, а тело останется здесь. Я решил уточнить это у Антона.
— Хорошо, мое сознание отправится туда, а тело останется здесь?
— Да.
— И как это будет выглядеть?
— Не очень приятно. Будет выглядеть, будто все когнитивные функции вашего мозга будут подавлены.
— То есть, я буду овощем?
— Не Вы, ваше тело, сознание будет на той стороне. Вы не переживайте, за телом будет постоянный уход, оно не умрет.
— Вау, спасибо, док! Теперь все встало на свои места! Запускай свою шайтан-машину, стартуем, — я разозлился. Мне начало казаться, что выбирая из двух зол меньшее, в итоге я залез в пасть акуле. Я продолжил напирать на Антона, — Да вы с чего вообще решили, что ваш аппарат просто не сожжет мне мозги? Что я отправлюсь в другую реальность?
— Вячеслав, я понимаю ваши сомнения, но мы это проделывали неоднократно, у нас есть доказательства успешности опытов.
— И какие? Вам открытку прислали оттуда? Типа, дорогое НИИ, у меня все хорошо, вчера отбили осаду орков, а сегодня я трахнул эльфийку вооооооот с такими… — я продолжал возмущаться.
— Нет, таких открыток нам не присылали. Изменения в параллельных версиях нашего континуума отражались и на нашей реальности. Мы фиксировали эти изменения.
Не то, что бы слова ученого меня успокоили. Однако, выбора у меня не было и кроме того, Антон сам верил в свои слова на сто процентов, это я ощущал в его эмоциях очень четко. Это обстоятельство меня несколько успокоило. Я походил по помещению взад и вперед, осматривая всю конструкцию, пытаясь обмозговать сложившуюся ситуацию.
Да, все вещи, которые рассказал мне Антон, звучали как тупорылый сценарий самого недоразвитого сценариста студии «Марвел», но он мне не врал, сам был уверен в своих словах. Кроме того, моя интуиция мне подсказывала, что все это не байки и не хитрая попытка меня устранить. Да и кто бы стал строить этот центр под землей, только ради экспериментов, результаты которых невозможно наблюдать.
Пока я размышлял и расхаживал по комнате, Антон тактично мне не мешал, а вводил какие-то данные в свой смартфон или УУ. Успокоившись и обдумав все мысли, я повернулся к ученому, отметив, что пока я думал, охранник вышел из помещения, после чего продолжил свой допрос.
— Окей, я ложусь сюда и переношусь туда, — я указал на аппарат и на потолок, — Тогда такие вопросы. Зачем это нашему государству? И причем тут мое миндалевидное тело?
— Некоторые реальности находятся дальше от нашей по временной шкале, грубо говоря, там будущее. Наблюдение за развитием событий там, дает возможность нашей стране преодолеть некоторые кризисы. Что касается вашей особенности, то отправить сознание получается только тех, у кого есть такие особенности мозга. С чем это связано, я не знаю, мы ответа пока так и не нашли.
— Хорошо, какова моя миссия и как я свяжусь с НИИ, чтобы передать информацию о себе? — спросил я у Антона.
— Ваша миссия наблюдать, передавать информацию. А как — очень просто, там тоже должен быть проект «Иггдрасиль», если конечно вы попадете в такую реальность. По факту квантовый компьютер проекта этот тот же компьютер, что стоит и в других версиях реальности. Не буду вдаваться в подробности, как это возможно.
Антон перевел дух, после чего продолжил:
— Как только Вы попадете туда и будете взаимодействовать с сотрудниками проекта, то информации из той реальности окажется и в наших базах данных. Способ очень изящный, я считаю. За контакт с проектом «Иггдрасиль» из параллельной реальности предусмотрено денежное вознаграждение, чтобы простимулировать участников эксперимента пойти с ними на контакт.
— А с чего вы взяли, что в параллельном мире у ваших коллег есть такая же программа? — я с сомнение посмотрел на ученого.
Антон многозначительно посмотрел на меня.
— Потому что в нашей реальности есть такая программа.
— Логично, — я согласился с таким железным доводом, подумав про себя, что в этот параллельный «Иггдрасиль» я пойду только под дулом пистолета. Ха, меня там запрут и начнут изучать. Нашли дурака. Но в слух я сказал совсем другое, — Ну ладно, док, я согласный, запускай шайтан-машину. Только, — я сделал паузу, — У меня есть маленькое условие.
— Я слушаю, — Антон насторожился.
— Мне нужно уладить, кое какие вопросы в Москве. Понимаю, что нужно меня как-то контролировать, чтобы я не поменял свое решение добровольно, — я добавил в голос сарказма, — Принять участие в этом эксперименте. Думаю, если обратиться к Зимину, он сможет меня проконтролировать.
— Думаю, это возможно.
***
В подготовке к эксперименту прошло еще несколько недель. Я уладил все свои вопросы, и в это же время, мы с Антоном неоднократно обсуждали детали предстоящего события. Я пытался запомнить максимальное количество информации. Пару раз напивались с Зиминым, вспоминая былые времена. Ну и раздал парочку долгов.
В день эксперимента я проснулся сам. На моей душе было легко. Открыв в комнате окно, я вдыхал осенний воздух, ожидая моих провожатых. Прощаться мне было не с кем, свое имущество я распродал, передав деньги в благотворительные фонды.
В комнату постучали и вошел Зимин, который проводил меня в уже знакомую лабораторию.
Я лежал на холодной кушетке в просторном помещении, в котором ярко горели прожекторы, в каком-то устройстве, похожем на аппарат МРТ. Я понимал, что в комнате довольно прохладно, но холода не ощущал, хоть и был одет в операционную робу. Меня бил озноб от осознания того, что возможно моя жизнь либо необратимо изменится, либо прервется не самым приятным образом. В помещении пахло казенной больницей, спиртом и разогретым пластиком.
— Вячеслав, вы готовы? — спросил у меня Антон.
— Разве к такому подготовишься? — задал я риторический вопрос.
— Тогда мы начинаем, приготовитесь — ответил ученый, как будто не услышав моей реплики.
— Ну, начинайте, — ответил я, не зная, что еще можно добавить.
После его слов устройство, в котором я лежал, загудело, как будто в нем стали вращаться какие-то механизмы, запахло озоном. Я не видел ничего кроме белой поверхности устройства, в которое был помещен.
— До синхронизации 10 секунд! Вектор задан на 145 градусов по направлению северо-востока 756 квадрата Иггдрасиля — воскликнул какой-то человек. Его слова звучали как полный бред. Какой еще нафиг квадрат у вымышленного дерева из скандинавской мифологии?! Но на самом деле этот бред имел практическое значение, но обо всем по порядку.
— 10, 9…— обратный отсчет начал зачитывать механический женский голос. Сердце в моей груди бешено застучало. Что ж, сейчас станет ясно — начнется у меня новая жизнь или закончится эта.
— 3, 2, 1. Синхронизация. — сухо объявил тот же механический голос. В эту же секунду, гул, который усиливался с момента отмашки о начале процедуры, достиг своего пика, и внезапно смолк. Все как будто остановилось, я каким-то десятым чувством ощутил, что в помещении открылся какой-то сквозняк. Однако это был не сквозняк на улицу, ведь этого не могло быть, потому что мы находились в ста метрах под землей. У меня возникло ощущение, что это нечто вроде щели за пределы нашей привычной реальности. Я не понимал, откуда взялось это ощущение, но я мог описать его только так. На краткий субъективный для меня миг все замерло, установилось хрупкое равновесие, в этот же момент мое сознание погасло.