- Тогда держи курс на них, дитя мое!
- А правда, - сказал Анри, приподымаясь со всей осторожностью, чтобы не нарушить шаткого равновесия посудины. - Я вижу с правой стороны чуть заметный проход, который может быть рукавом или устьем реки, и с полдюжины неподвижных лодок возле самого берега...
Сердца забились усиленно при этой новости, и трое молодых людей схватились за весла, чтобы ускорить движение. Они гребли с юной яростью, выдававшей их пылкое желание быстрее достичь цели.
Через полчаса уже ясно были видны четыре лодки, загруженные до предела; две негритянские скорлупки и два довольно больших суденышка с мачтами, грузоподъемностью каждое не менее десяти тонн. Экипаж устроил лагерь на берегу, развел костер для приготовления пищи. Десять человек - восемь негров и двое белых, - по всей видимости, отдыхали после обеда.
Робинзоны высадились неподалеку от незнакомцев и были встречены весьма дружелюбно. Инженер принялся их расспрашивать, когда вдруг один из белых поднялся, не отводя от француза взгляда и сильно волнуясь. Незнакомец почтительно обнажил голову, невзирая на жгучие лучи солнца, озарявшие его морщинистый лоб, и воскликнул прерывающимся голосом:
- Месье Робен!
Тот с удивлением посмотрел на человека, чье лицо и голос не напомнили ему решительно ни о чем.
- О! Месье Робен! Неужели это вы! Какое счастье снова видеть вас! Ведь прошло лет двадцать, не меньше... Да вы не узнаете меня. Ничего удивительного! Я сильно изменился... Борода побелела, а лицо покрылось морщинами, как у старика... Я столько работал и столько страдал... Передать не могу! Ах! Как же я вас разыскивал тогда, в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году, узнав про декрет об амнистии! Я вернулся в долину бедного старика Казимира, но вы уже покинули ее, не ведая о своей свободе.
Свет памяти пробился из глубины. Робен вспомнил.
- Гонде! Это вы! Мой славный друг, я не забыл вас, нет, нет! Если перемены в вашей внешности и могли ввести в заблуждение, то память об оказанных услугах никогда не покидала меня.
- Вы так добры, месье Робен! Хочу заявить, что, как и прежде, вы можете полностью мною располагать! Я всегда к вашим услугам!
- Сердечно благодарен, мой милый Гонде, и спешу немедленно воспользоваться вашей любезностью.
- Тем лучше! Просите о чем угодно, хоть о самом невозможном!
- Ну, это когда-нибудь в будущем... Пока же скажите мне, чьи это лодки.
- Два баркаса принадлежат мне. После освобождения я стал совершать рейсы между Сен-Лораном и Герминой, вожу рабочим провизию, а оттуда месячную выработку металла*. А я знаю, что вас сюда привело!
______________
* При всей невероятности это самая точная подробность. История каторжника Гонде также правдива; я только не имею права сообщить его подлинное имя. Сегодня он на свободе. Я плавал на одном из его баркасов. Каждый месяц он добросовестно транспортировал золото с приисков, перевозя в Сен-Лоран в среднем 25, 30 и 40 кг металла, который стоит от 75 до 120 тысяч франков. (Примеч. авт.)
- Быть того не может!
- Знаю, месье Робен! Вы хотите услышать от меня новости о двух путешественниках, которые едут из Франции. Один из них - молодой человек, другому лет сорок пять.
- Ты прав! Говори же скорее, где они!
- Младший носит ваше имя. Я прочитал на ящиках, принадлежащих ему. Еще подумал, что это ваш сын. Он так похож на вас! Но не осмелился спросить. Я готов был сопровождать его до встречи с вами. Они еще этим утром были здесь оба и отправились на рассвете, чтобы осмотреть золотоносные земли, на которые у них концессия.
- Так мой сын здесь! - воскликнула мадам Робен, не в состоянии больше сдерживать чувства. - Благодарю вас, месье, за добрую весть. Мы едем немедленно, не так ли? - обратилась она к мужу.
- О мадам, - возразил Гонде своим тихим голосом, - вряд ли вы его догоните. Они в маленькой лодочке, построенной по образцу наших негритянских, однако месье Шарль привез ее из Европы и должен быть теперь уже очень далеко.
- Не важно! Мы хотя бы сократим расстояние...
- Да что там эта лодочка... Может ли она состязаться с нашей пирогой, которую мы сами соорудили, - гордо заметил Анри, выпячивая свою мускулистую грудь.
- Но, по словам этих господ, их лодка из легчайшей прессованной фанеры, ее изобрели американцы, а строили в Англии... И она снабжена маленьким паровым двигателем с винтом. Летит по воде, как чайка! Общий вес ее всего сто двадцать килограммов. Я видел, как они отчаливали, и даю голову на отсечение, что с той скоростью, на какой они шли, лодка уже пробежала пятнадцать лье, если не больше... Впрочем, они обещали вернуться завтра вечером или чуть позже. Я дал слово дождаться их.
- Значит, этот груз принадлежит моему сыну?..
- Абсолютно весь, месье. Там около пятнадцати тонн. Чего только нет: водка, топоры, мачете, вино, семена... Земледельческие орудия, маслобойки, усовершенствованные промывочные машины для золота, ртуть, пестовые молоты, или копры, - они разобраны на части по двадцать пять килограммов каждая... И еще все детали тоже разобранного для транспортировки парового двигателя...
- Как, еще и паровой двигатель?
- Ну да, месье, новинка техники, как сказали эти господа, изобретение парижанина по имени Дебейо... А в этих двух ящиках с двойной обивкой - из меди и цинка - содержится динамит. Какие прекрасные разработки вы сможете начать со всеми этими приспособлениями.
- Если бы вы захотели с нами сотрудничать, Гонде, я был бы рад найти для вас прибыльное занятие. Нам нужны энергичные люди, честные и привыкшие к жизни в лесу. Вы согласны, не правда ли?
- О месье, вы так щедры! Вы оказываете мне столько чести! Отныне я нахожусь в полном вашем распоряжении.
- А знаете ли, Гонде, - вдруг сказал инженер, словно пораженный какой-то догадкой, - ведь вы совершили настоящий подвиг, поднявшись по Марони до этого пункта с таким-то багажом, на большегрузных лодках!
- Это заслуга месье Шарля. Я очень даже просто застрял бы на водопаде Гермина. Но ваш сын такой же, как вы: его ничто не остановит! Невозможное для него не существует. "Ну так что, - спросил он меня, - вы собираетесь оставаться здесь до скончания века?.." - "Черт подери, месье, - ответил ему я, - хорошо бы мне иметь крылья! А так придется перегружать шлюпки, это займет не менее двух дней, - не вижу другого способа пройти пороги". - "Но вы забыли о моей моторной лодке. Мы все это возьмем на буксир - и дело в шляпе!" Сказано - сделано. Смелая маленькая лодочка вздыбилась на бурлящей воде, пироги чуть-чуть помогли ей... Короче, она потянула нас на канатах так сильно и ловко, что мы прошли без аварии и даже ста граммов груза не потеряли...
Удивленные и восхищенные робинзоны жадно слушали рассказ о подвигах своего младшего сына и брата. Они горели одной только мыслью: поскорее войти в залив, образованный впадающей в Марони рекой, и пуститься на розыски Шарля.
Их мать, хотя и успокоенная сообщениями Гонде, снова заявила мужу о своей непреклонной решимости ехать, и Робен отдал распоряжение о подготовке к отплытию.
- Оставайтесь на своем посту, - сказал он владельцу лодок. - Думаю, что мы встретим моего сына с товарищем где-нибудь на полпути.
Робен подал знак к отъезду, и две пироги быстро втянулись в реку, уходившую на восток, так что она образовывала с Марони почти прямой угол.
Друзья гребли уже несколько часов и, вероятно, прошли немалое расстояние. День угасал. Следовало позаботиться о ночлеге, выбрать место для стоянки. Робинзоны решили плыть как можно дольше, мобилизуя всю свою энергию. Далекий шум, нечто вроде обширного, протяжного и не очень сильного сотрясения донесся до их ушей.
На мгновение гребцы застыли, прислушиваясь. Они не могли понять причины тихого рокота, который постепенно усиливался. И вдруг ложе реки заметно округлилось в своих берегах, ставших внезапно тесными. Течение взбурлило, как на порогах. Уровень воды резко повысился.
- Держитесь, дети! - спокойным голосом подал команду инженер. Держитесь крепко! И наляжем дружнее на весла! Это наводнение.
ГЛАВА 5
Смелость и только смелость. - Проект гениального человека. - Робинзоны становятся золотоискателями. - Предприятие "Полуденная Франция". - Горняки и скотоводы. - Гвианские ранчо. - За покупками в Пару. - Индейцы и телята. Рейс на пироге. - Добыча кайманов. - Крик в ночи.
Читатель помнит о страстном призыве Робена к сыновьям, когда, узнав о своей свободе, он решил всего себя посвятить процветанию Гвианы. Вырвать из оцепенения эту громадную страну, влить свежую кровь в ее преждевременно ослабевший организм, извлечь из этой земли богатства, в ней таящиеся, обрабатывать угодья, доставляя себе все необходимое на месте, развить коммерческие и промышленные связи - одним словом, превратить французскую колонию в удачливого соперника соседней английской колонии - таков был грандиозный план Робена, который он надеялся осуществить.
Для подобного предприятия нужны были чрезвычайные силы и средства. Иностранец, посвященный в тайные планы инженера, без колебания назвал бы его безумным, оценив имеющиеся у инженера ресурсы.
Да и вправду сказать, этот смельчак, еще накануне бывший изгнанником, лишенным отечества, пятнадцать лет не имевший ни малейшей связи с цивилизованным миром, с помощью пяти белых и трех негров вздумал атаковать доселе непобедимого великана! Он замахнулся на то, чего не сумели осуществить могучие компании, да и сами правительства. Он затеял извлечь из старой болотной тины, из этой бездонной глотки, пожравшей столько жизней за два с половиной века, золото и кровь колонистов, погибших от невыносимых тягот. Он отомстит за жертвы Куру, преобразует тропический могильник в плодородное поле, он заставит Гвиану вернуть захваченное, найдя в ней самой пути для ее спасения.
Чистое безумие, могут сказать. Но безумие высшей пробы, и до того только дня, когда, созерцая торжество этой беспредельной отваги, потрясенный Старый Свет заявит: "Безумец был гением". Подобно тому, как термит разрушает корабль - гору дерева, как капля воды точит скалу, а бесконечно малое становится причиной бесконечно большого, так и преданность одной идее надежнее всего пробивает мрак невежества, а неутомимый и непрестанный труд сметает со своего пути любые препятствия.
Большая тень Малуэ, которая всегда парит над этой неизведанной землей, должна была встрепенуться от радости, когда Робен, гордо подняв голову, обратился к Гвиане: "За нас двоих!"
Инженер досконально изучил равноденственную зону. Для него не существовало секретов в прошлом. Он сумел извлечь из горестной истории нашей колонии все философские и экономические уроки. Настоящее особого значения не имело. Он охотно превращал его в абстракцию, предпочитая думать только о будущем. Этот полный дерзкого вызова мечтатель был глубоко расчетлив. Робен не имел никаких предрассудков по отношению к Гвиане и, что покажется совсем уж парадоксальным, не питал никаких иллюзий. Он трезво и точно оценивал ситуацию, не преувеличивая ни своих надежд, ни предстоящих трудностей.