КРАСНЫЙ ДРАКОН с позывным "ЗМЕЙ"
Полк Подполковника Сушкова И. М. вновь оказался в стороне от главных событий, развернувшихся много южнее. Неудачная Харьковская наступательная операция. Оборона Воронежа и Ворошиловграда в июне- июле фашистов изматывала, но рубежей удержать не удалось. Лето, пока ещё, их время. Полководческое искусство, грамотное управление войсками всё ещё на стороне врага.
В Нашей полосе немцы избрали тактику массированных налётов авиации. От 100 до 300 бомбардировщиков в вылете, под прикрытием истребителей, наносили удары по промышленным центрам Московского региона. И если Хейнкелю-111 на морально устаревших И-16 мы могли что-то противопоставить, то Ю-88 уходили как по высоте так и по скорости. Единственная тактика дававшая хоть какой-то результат: — Я на "Эк" забирался под потолок. От туда, уворачиваясь от худых, пощипывал бомберы. В среднем 3–5 (самое большее было 9) подранков теряли высоту и скорость, за ними вниз оттягивалась и часть прикрытия. Тут уже не зевали однополчане. Не скажу что победы давались им легко. Мессеры и оборонительный огонь собирали свою дань. Чуть облегчало жизнь то, что наши Ишаки в основном пушечные, если попал — мало не будет. Также то, что бои шли на нашей стороне фронта, потеря самолёта не всегда приводила к потере лётчика. Не знаю как относилось немецкое командование к потере десятка самолётов за вылет, но они начали практиковать ночные бомбардировки. Вот это моё! Правда пришлось с помощью Сушкова и его начальников взбодрить службу ВНОС на тему бдительности в ночное время. Теперь раз в два-три дня, вернее ночи, поднимал "Эк" в поиск с результативностью 2:3. Напрягала малая ёмкость моего аккумулятора силы. Через 25–30 минут Ночное зрение заметно проседало, через 40–45 хватало только на безопасную посадку.
Лето перевалило за свою средину, с нашей стороны про Змея Горыныча ходил лишь лёгкий шепоток в узких кругах. Не удалось отвертеться от двух сбитых (теперь официально -7, не официально — смотря как считать). Остальные были ночью, ни одного не подтвердили, а я и не предъявлял. За-то с той стороны быстро вычислили какие неприятности приносит "roter Drache", желающих подёргать его за хвост резко поубавилось. Уже несколько раз слышал в немецкой рации: "Achtung! ein roter Drache liegt in der Luft!" А из нашей: — Что там за пугало для немцев появилось?
— Да хрен его знает, Красный дракон какой-то.
Третий голос: — может змей? на Ишаке летает, на дракона вроде не тянет.
Командирский голос: — Разговорчики в эфире!
В конце августа, неожиданно, частично, решился вопрос с аккумулятором. Забирая битые оптические приборы (источник таял, нет активных БД, нет и навара), рассчитался жидкой валютой, неожиданно получил вопрос: — Сашко, тебя всякий хлам интересует, глянь сюда. Здесь стекла нет, но может надо?
Привычно просканировал. Вроде получил отклик силы. Не понял. Ладно возьму, у себя разберусь. В "гнёздышке" детально рассмотрел блочок какого-то прибора. Надписей нет, назначение непонятно. Неизвестно даже чей- наш или немецкий. Под панелью находилась металлическая плита, толщиной миллиметра три, размером 12,5 на 21 см. Цвет серо-стальной. Очень тяжёлая, больше килограмма. Вертел её в руках, не понимая чем она привлекла внимание. Когда снаружи послышались тяжёлые шаги Гриши, Пластина ожила. Чем ближе друг подходил к кунгу, тем явственнее от неё веяло силой. Нет сомнений — на мой слабый источник была только реакция, а теперь чёткий ответ.
— Как смотался? — поинтересовался напарник.
— Стекла мало, но вот привёз любопытную вещицу, — и рассказал о своих наблюдениях. — Надо исследовать.
— От меня что надо?
— Да как всегда, побудь рядом.
— Тогда я сосну чуток, а то с твоими ночными не добрал?
— Да, конечно. Рундук свободен.
Царапать, сверлить, что бы определить металл, не стал — вдруг повредиться структура. Главное силу держит и ладно. Скорость зарядки не зависила от расстояния, но на 20 метров резко обрывалась. Взять силу во время зарядки невозможно до её окончания, либо покидания зоны в 20 метров. В обоих случаях сама пластина силу не излучала, только подпитывала меня. Её я мог использовать по своему усмотрению, как это делал с потоком от друга. Мощность слабая, хотя достаточная для поддержания заряда снарядов и пуль. Контроля не требовала, достаточно один раз проложить канал к боекомплекту. Количество каналов не ограничено, разряд пропорциональный. Дальность действия 6–7 метров. Степень заряда воспринималась как цвет силы: — тёмно красный, это минимум, фиолетовый — максимум. По времени: ночное зрение часов 10 продержит. Боекомплект подержит часа три. Цифры приблизительно, нужно ещё уточнять. Основное — без меня пластина может только заряжаться (достаточно держать вблизи от Гриши), другие действия под управлением с расстояния не больше 20 метров. То-есть только для личного пользования. Ничего не сделаешь. Если сделаешь, то не знаю как. Я не видел структуру пластины, для меня она выглядела цветным монолитом.
К ночи батарейка зарядилась до голубого уровня. На "Эк" е в носовом приборном отсеке сделал временное крепление, вообще-то не дело, пластина тяжёлая, сорвётся наделает беды, тем более, что нет ничего более постоянного, чем временное. Поклялся себе: завтра днём Обязательно сделаю отдельный бардачок с креплением.
Ночь. С богом, Полетели. Сообщений от ВНОС не было. Нужно было проверить новое восприятие. Надежда не обманула. Видел как днём, даже чётче и дальше (надо будет и днём проверить). Вот взлетают соседи ночники, полетели немцев беспокоить. Немного проводил. Связался с наземным постом. Нет ли вводных. Увы или к счастью, нет. Повернул на базу.
Днём исполнил своё обещание. Конечно с помощью Григория Ивановича, слева перед кабиной врезали лючок с надёжным креплением в размер. А на "Драконе" прямо в кабине справа от сидения. Работы на технике стало поменьше. Дело в том, что с первого апреля полк ни разу не пополнялся ни самолётами, ни лётчиками. Заводы И-16 уже не делают. Большинство полков Летают на Як, МИГ и ЛАГГ. Вновь сформированные и переученные направляются на южный ТВД. Там сейчас решается судьба страны. Мы по остаточному принципу. Периферия или нет, а потери несли. Боевые и нет, выходил ресурс двигателей и планера, мы поддерживали, но бесконечно это не возможно. За лето от 38 самолётов осталось 18, один командирский и мои 2. Третья АЭ расформирована, 2я неполная. Задействованы резервные тип 10 и тип 17, так что снова всё перемешалось. Лётчиков было больше чем самолётов.
Так частенько бывает, то жизнь катит равномерно-прямолинейно, то вдруг срывается, как в американских горках, в круговорот пике и виражей. За пять дней до конца лета я пришёл к командиру полка за разрешением облетать "Дракона" (как его ведомый и член ОГМ имел привилегию на прямое обращение) и нечаянно нарвался на совещание рук состава. Адъютант остановил меня в предбаннике, но Подполковник услышал, через открытую по случаю лета, дверь:
— Панченко! Кто там?
— Смушкевич. К вам.
— Пусть зайдёт.
Оказалось, нас решили вывести на перевооружение. В качестве поощрения за хорошую работу Командование разрешило выбрать тип для переучивания. Мозговой штурм группы в составе командиров полка, 1ой и 2ой эскадрилий, начальника штаба, инженера и трёх уважаемых лётчиков (как же без Героя) склонялся к ЯК-1 или ЯК-7, который недавно запустили в серию в модификации истребитель. Мнения разошлись, вот меня и привлекли в качестве третейского судьи. Я рассудил:
— Командир, а нельзя ЛАГГ-5, их на горьковском заводе вот-вот в серию поставят.
Все уставились на меня, словно енот заговорил. Этот вариант не рассматривался вовсе.
— Непроверенный, даже не в серии, вообще ничего хорошего о нём не слышал! Обоснуй. — предложил Сушков.
— Дело в том, что Яковлев в погоне за культурой веса, облегчил свой самолёт до предела, в том числе за счёт запаса прочности. Жёсткий стиль пилотирования наших лётчиков ЯК просто не выдержит. Запаса модернизации у него практически нет. Яковлеву придётся делать новый самолёт. Лавочкин в этом плане гораздо перспективнее, конечно придётся подшаманить, но это того стоит. Второе: — на Ла-5 стоит привычная нам звезда, но двухрядная и тоже перспективная, имеющиеся проблемы — устраним. В-третьих вооружение: пушка 120 выстрелов и пулемёт винтовочного калибра, против двух пушек с 200 патронов на ствол, согласитесь не катят!
— Ты то откуда всё знаешь, грамотей, — выразил недоверие комэск 2
— Если Александр говорит, значит так и есть, год работаем — пурги не замечал, — вступился инженер.
— В соседнем 49 полку проходят войсковые испытания.
— Я знаю. — подключился Сушков, — не сказать что удачно, потеряли половину самолётов.
— Но насбивали больше. Да я и не говорил что Ла-5…
— Почему Ла-5, ЛАГГ-5!
— Да, конечно, ЛАГГ-5 без недостатков, они есть, устраним — получится отличная машина.
Инженер знавший какое счастье эксплуатировать моторы жидкостного охлаждения в полевых условиях, горячо поддержал предложение (это он ещё не знал про сюрпризы М82).
Народ хотел задуматься, но не дали. Буквально ворвался дежурный по связи: — Тыщ пполк, из армии на связь!
Тот поднял трубку: — Разведчик (возможно ценой жизни) зафиксировал массированный взлёт авиации противника. До 30 бомбардировщиков, сопровождение не считали, идут в нашу сторону. Поднимай всё что есть. Свяжите, задержите, пока поднимем ещё кого.
— Всё, так всё! Эх мало нас!
— Командир. А вы отдайте свой самолёт ведомому, сами на "драконе".
— Панченко! Найди Круглова!
— Я здесь, командир! — Это НШ уже объявил тревогу.
— Хорошо, Зайди. Ты полетишь на моём, я на "Драконе". 2я за мной, работаем по бомбёрам. 1я по прикрытию, эшелон на тысячу выше. Всё по самолётам! Сашко задержись.
Когда все вышли: — Ты на "Эке"?
— Да. Разрешите мне взлёт первому. Доразведаю погоду и обстановку, постараюсь вас навести поточнее?
— Хорошо! Прощай!
— Что за пессимизм?
— Сдать самолёты! В тыл! Вот и сдали, вот и тыл, мало нас вернётся!
Вот паразит, испортил настроение.
Небо лечит. Мотор гудит, приборы показывают — "норма". Докладываю погоду: — облачность слоистая, нижний 2500–3000. Средний 4500–4800. Плотные ровные. Верхний 5500–5700 рваный. в облаках болтанка отсутствует.
Подпитываемый пластиной вижу отлично, кроме того появилось какое-то рентгеновское (или радиолокационное) вИдиние, километров на 100 вокруг. Я забрался на шесть тысяч, ага вот наша цель:
— Первому, я змей!
— Змей, я первый, на связи.
— Первый цель вижу, 27 Хейнкель 111. Сопровождают 3 по 8 Ме 109. Высота 3500. Ещё 4 Ме 109 на 5000, с этими я разберусь. Вам 10 влево, выйдете в лоб основной группе.
— Понял выполняю!
Лётчики немецких тяжеловозов завороженно наблюдали надвигающуюся на них косую линию советских истребителей, всего-то пять пар, но казалось коса смерти движется им на встречу и на её острие красный огонь, неужели красный Дракон! По натянутым нервам ударил вопль: — Hier ist der rote Drache. Er hat das Ehepaar Günther angegriffen! Oh Gott! sie brennen! Wir können nicht gehen! Oh Gott! wir springen! (Здесь красный дракон. Он напал на пару Гюнтера! О боже! они горят! Нам не уйти! О боже! мы прыгаем!) Это я подкрался к засадной четвёрке и двумя очередями срезал заднюю пару. Заряженные снаряды делали своё чёрное дело с неотвратимостью кувалды, Немецкого радиообмена не слышал (перешёл на нашу рацию), поэтому сильно удивился когда у первой пары открылись фонари, пилоты выпрыгнули и затяжным ушли в облака, вслед за горящими обломками своих камрадов. Ну и хрен с ними. События под облаками были не менее странными. Противники сближались, ещё пара минут и нужно открывать огонь. Немцы видели надвигающееся лезвие косы во главе с со страшным Драконом. В этот миг вываливаются из облаков ярко пылая, оставляя за собой жирный, чадный след остатки сбитых мессершмитов. Струна нервов лопнула, посыпались бомбы куда бог пошлёт, самолёты стали разворачиваться. В толчее плотного строя кто-то столкнулся. Прикрытие незная кого прикрывать бесполезно металось из стороны в сторону.
Без бомб это уже не имело смысла. Сушков дал команду на выход из боя. Горячих голов не нашлось все потянулись домой. Командир доложил на землю, что налёт отражён, идём домой. С земли включилась Рация, похоже армейская: — КАК отразили!!?
— С кем говорю?
— Здесь Восемнадцатый!
— я 31001, несколько сбили, дома посчитаем, остальные беспорядочно сбросили груз и ушли за линию фронта.
— Хорошо, жду доклада по наземной, конец связи!
— Конец связи.
На земле предварительный подсчёт показал: — сбито 3 Не-111, 3 Ме-109 (два мои); 2 Не-111 столкнулись сами, 2 Ме-109 улетели без лётчиков. Эту четвёрку записали в групповую победу. Потеряли один самолёт, на посадке подломилось шасси, наверно из-за повреждения (не бывает, что бы совсем всё хорошо), неудачно — борт на списание.
Доклад в дивизию. На связи ком див: — Тебя восемнадцатый ждёт, скажи коротко, как слетали?
— Налёт отразили, 6+4, свой один.
— Хорошо подробнее потом. Не возражаешь послушаю разговор с восемнадцатым?
— Нет.
— Соединяй! — видимо связистам, — спроси разрешение послушать.
— Здесь восемнадцатый! Докладывай.
Сушков доложил в общем и по персоналиям.
— Хенкели столкнулись понятно, а чего из мессеров сиганули?
— Было похоже на панику.
— Паника, говоришь? А мне с радиоперехвата доложили, какой-то дракон там резвился?
— Не в курсе. У нас драконов нет, — слукавил подполковник,
— Есть позывной "Змей". Это он сбил первые два что прятались за облаками.
— Силён! Сколько у него?
— С этими 9 подтверждённых, есть в группе и не засчитанные.
— Награды, как фамилия?
— Красная Звезда, Смушкевич.
— Это не тот что в первом вылете четверых завалил и полк твой спас?
— Тот. Хотелось бы младшего лейтенанта ему?
— Хорошо. Пиши представление на него и остальных к наградам.
= Про переучивание и привилегию от комиссаров в курсе?
— Да!
— Я был против баловства, теперь понимаю они правы.
— Спасибо!
— Ещё не обсуждали?
— Лавочкина, ЛАГГ-5.
— Странный выбор. Точно?
— Точно.
— Раз решили, так тому и быть. Готовьтесь, приказ будет на днях.
— Конец связи. — привычное лётчикам.
— Конец связи. — квитанция.