ОСЕНЬ.
Прошёл сентябрь, за ним октябрь. Работы лётчикам, а значит и техникам, море. Враг рвался к Москве. В этой мясорубке на земле и в воздухе полки таяли как снег летом. Нашему везло — потери были, в основном, по матчасти. По лётному составу реже и не безвозвратные. Численность самолётов восстанавливали за счёт переформируемых частей. Вот уже две недели полк никуда не перебазировался. Аэродром находился северо-восточнее Тулы. В средине октября немцы вышли к городу, но упёрлись в глухую оборону красной армии, да и подвыдохлись уже. Василий помнил, что этот рубеж им не взять! Мы даже обжились немного на одном месте. Выкопали и оборудовали землянки (в палатках уже холодно). А особая группа мотористов отчебучила номер. То что на аэродроме в боевой обстановке образуется склад битых самолетов, с которых мы постепенно снимали всё живое — это понятно, но тут обнаружились и останки авто-мото техники, в частности ЗИС 6 несколько экземпляров (была шальная мысль собрать для себя самолёт, решил губу закатить обратно, начать с техники попроще, заодно проверить наши с Гришей возможности и отработать технологию). Иваныч идею обзавестись транспортом, принял с удовлетворением (два переезда= один пожар, известно давно. А тут всё своё везу с собой, как улитка). Нужно и интересно, расхода сил не боялся, он его не чувствовал. По поводу "силы" у меня сложилось убеждение, что напарник не резервуар, а шланг к какому-то огромному источнику, я же как насадка с краном, могу открыть больше могу меньше, ограничен его пропускной способностью, которая, кстати растёт чем больше мы практикуем. Если в начале, чтобы срастить стальной пруток в 1 см уходило полчаса, теперь около 3х минут. Получается и обратный процесс. Намечаем линию разреза, подаём "силу" и кристаллы по этой мысленной метке теряют между собой связь. Визуально ничего не происходит, просто через две-три минуты пруток распадается. Любопытно что срастить обратно этот разрез, дело нескольких секунд и не зависит от площади разреза. Специально тренажами не занимались, просто хватает повседневной работы.
Начали с того, что расчистили пятачок в глубине свалки. Вытащили туда два, подходящих ЗИСа, один тренировочный (на продажу), второй чистовой (себе). Не скажу, что это было легко, даже для Гриши. Определились с объёмом работ: что снимать, что оставлять, что ремонтировать. Много времени ушло на то, чтобы выровнять, упрочить и нарастить раму. А его (времени) и не хватало. В основном отрывали от сна, благо для некоторых операций хорошее освещение не требуется, достаточно внутреннего вИдиния. Днём, если не было плановой или авральной работы, отмазывались поиском запчастей, которые регулярно находили, в особенности на заказ. Ещё три дня шли обложные дожди и наши дела здорово продвинулись. С первой мудрить не стали. Собрали как есть, только вместо кузова платформа. Свою мы сильно доработали. Во-первых, полностью перебрали мотор. Знаний Василия хватило, чтобы оптимизировать по конструкции. Что-то усилили, что-то облегчили, что-то видоизменили. Из принципиального: — сделали непосредственный впрыск, — форкамерное зажигание, — в три с половиной раза повысили степень сжатия (мы уже научились повышать октановое число местного бензина. По количеству мало, но на свою машину постараемся). Думаю, лошадей на триста прокачали. Повысили мощность генератора, добавили комфорта в кабину, печку, дворники, свет внутренний и наружный. Оставили отвод для обогрева планируемого, кунга. Мощный мотор потребовал усиления коробки передач, основной и понижающей, и всего привода. Удлинённая рама — нарастить кардан. Штатный, 100литровый, бензобак показался маленьким, справа подвесили такой же. И тому подобное, по мелочи. Смешно, не смогли поставить стартер, не был он на этом двигателе предусмотрен изначально. "Кривой" наше всё. На мои сетования, Гриша очень удивился: — А зачем он нужен? Это же не самолёт. (Наличие стартера на машине он считал за баловство) Я объяснил, как мог. Рассмеялся, и заверил, что сам так раскрутит, что ого-го. Кто бы сомневался. В общем получилась конфетка с ручным стартером (нет в жизни идеала). Дело встало из-за кунга, ничего подходящего не находилось, пока один из лётчиков в разговоре, случайно не упомянул разбитую нашу РЛС "Редут", совсем недалеко. Это, то, что надо. К этому времени мы уже выгнали первенца. Водителем и приёмщиком восхищения был, по традиции, Григорий Иванович. Инженер полка тут же решил конфисковать транспортное средство, мы упёрлись рогом (для вида), мол эта "корова" нужна самим, потом всё таки уступили, выторговав обещание: — следующая точно наша. Комбинация прошла по плану. Теперь надо ехать за будкой. Получили разрешение отлучиться. Порулили. Нашли быстро, действительно недалеко, километров десять. В таком виде показывать в полку нельзя, будет много лишних вопросов. Пришлось кунг восстанавливать на месте. Убрали остатки обвеса, устранили многочисленные повреждения, заделали не нужные технологические отверстия. "Подшаманили", найденный, тут же стол, две тумбочки, выровняли стойку для аппаратуры и тоже прихватили. Всё это хозяйство, прямо на искорёженной раме, волоком потащили назад. В полку сильно удивились, что такие хорошие вещи валялись бесхозные и нет ли там ещё. Огорчились, что нет. С помощью "Журавля", это такая кран-балка для замены двигателя на самолете и поднятия других тяжестей, кунг установили на шасси. Внутри уже доделывали, не торопясь без лишних глаз. Во-первых, утеплили. Во-вторых, упрочили стенки так, что пулей или осколком не пробить. По правому борту сделали рундук и откидную полку. По левому закрепили рабочий стол, тумбочки. Из стойки получился стеллаж. Собрали и установили на крыше водительской кабины бензогенератор на пару киловатт. Подвели обогрев от двигателя. Устроили небольшую печурку. Для этого некоторым поверхностям придали огнеупорные свойства. Под потолком оборудовали шкафчики для мелочевки. Гнёздышко получилось уютное.
Со стороны может сложиться мнение. Что мы занимались мародёркой и ублажением себя любимых. Это не так! Полк вёл напряженную боевую работу. Ежедневно по несколько раз вылетали на прикрытие войск, сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков. Несли потери в пилотах и технике. Прерывались только на нелётную погоду, а механикам хватало работы и в этом случае. В том числе и особой группе мотористов. Плановое обслуживание — само собой, замена двигателей и сложный ремонт тоже редко проходили без нашего участия. Сержант Киселёв пользовался непререкаемым авторитетом в области диагностики двигателей, его совет был указанием к действию, и ни разу он ещё не ошибся. Скажет — на списание, так и есть, хотя дефект сразу и не обнаружишь, скажет — восстановим, казалось бы, убитый мотор и утром самолёт идёт в бой. Был случай, Грише задали вопрос, какого, мол, хрена этот молокосос возле тебя отирается, мол пусть на кухню идет картошку чистить. Так он, так рявкнул, что у умника пропало всякое желание ёрничать. Старожилы не знали наверняка, но догадывались о непростых взаимоотношениях огромного сержанта и голубоглазого, белобрысого, щуплого паренька (на фоне Гриши любой будет выглядеть щуплым).
Тем не менее "гнёздышком" обзавелись, благодаря тому, что немецкое наступление выдохлось, наши копили силы для контрнаступления. Фронт на какое-то время стабилизировался и полк никуда не перемещался, даже когда фронт находился в паре десятков километров. Хорошо хоть пушки не добивали. Работа над "гнёздышком" дала богатую практику по работе с материалами и модернизации узлов и механизмов (чесались руки взяться за самолёт). Повысилась силовая отдача, скорость протекания некоторых процессов. Было и новое: — Гриша как-то повредил ноготь большого пальца, он просто треснул по длине. Не смертельно, но больно. Я машинально срастил, как обычно сращивал детали. Обрадовались. Решили попробовать на царапине. Облом. Кожа не срослась. Хорошо, хоть не навредил, с живой материей надо осторожнее! Кроме того, если я касаюсь человека, а напарник меня или его, то я в нём вижу инородные тела, типа занозу, коронки, камни в почках, в печени. Удалять не пробовал. Надо проверить на занозах (не коронки же удалять, ха-ха). Глубже лезть страшно.
Гнёздышком озаботились из-за хранения комплектующих, в особенности габаритных (тот же самолёт за неделю не соберёшь), проблем с их транспортировкой (это чудо что мы больше месяца на одном месте). Поэтому решили добавить склад на колёсах в виде прицепа. Раму взяли от полуторки, всё сняли, оставили колёса и добавили дышло с управлением передней парой и бортовую платформу с рамой под брезент. Хотели тоже кунг, не нашли, пока так. Теперь на первый план вышли две задачи. Первая — мечта. Вторая крайняя необходимость: в полку радиофицировано три самолёта, у ком полка — рация, у ком эск — приёмник, которые почти всегда выключены. Лётчиков можно понять — дикий треск в наушниках больше пары минут не выдержать. Василий, конечно, знал лекарство от этой болезни. Пришло время заняться вопросом в плотную. Старший группы поговорил с начальником связи. Доработка касалась мотора, но задача должна исходить от связистов, тем более на самолёте ком полка. Сушков, узнав, что эксперимент от особой группы, добро дал. Мы подготовили комплект экранированных проводов и защитные колпачки на свечи и всё искрящее. Сделали нарочито кустарно, что бы не было глупых вопросов, с надёжным креплением. Кроме доработок по мотору, посмотрели рацию на предмет полуокислившихся контактов, не качественной пайки, незаметно освежили катоды ламп и аккумулятор. Радист приступил к проверке. Сначала на холодном связался с КДП. Потом запустили мотор, в наушниках тишина, подумал отказ. Снова связался с дежурным. Всё отлично и никакого треска. Погоняли и так и этак. Помеха появлялась, если рядом проезжал автомобиль (естественно, не экранированный). Главный связист ушёл на доклад, вернулся с приказом срочно доработать все моторы полка, а они будут устанавливать рации (вот те номер, я думал рации придётся добывать, а их оказалось в достатке. Просто не ставили. Как ещё не выбросили), по крайней мере командирам. Пришлось охладить пыл. Помеха будет идти от ведомых, а изготовление комплектов дело не быстрое, ускорить никак не получится, так что работы нужно проводить по звеньям. Тот взглянул на Григория Ивановича, старший группы степенно кивнул, подчиненный правильно говорит, это решило дело. Тут же составили план-график работ и понесли на высокое утверждение. Пошла рутинная работа, которая была разбавлена одним инцидентом. Мы скорешившись со связистами, выцыганили запчастей и с их помощью восстановили две рации для себя. Нашу и немецкую FUG, ещё с мессера. Забросили выносную антенну на самое высокое дерево, под которым пряталась наша машина. Стали прослушивать эфир. Немецкая рация брала подальше, слышно хорошо — ничего не понять. Гриша — вообще. Василий немецкий проходил в основном, мимо, так что Сашко тоже "вообще". Язык кое как знал комиссар, но на просьбу позаниматься сказал: — толку не будет, а вот в дивизии есть офицер знающий, если неотлично, то очень хорошо и часто у нас бывающий. Я порекомендую. Ждать долго не пришлось. На занятия я уговорил пойти и Иваныча, надеялся он подхлестнёт мои способности. Оказалось, наоборот, он проявил способности к вражескому языку. Схватывал на лету. Запоминал слова и выражения. Так заинтересовал нашего учителя своим произношением, что в каждый приезд он обязательно выкраивал время для занятий. И я с ними, хотя считал, что имея идеальный слух… Халявы не получилось, пришлось впрягаться по серьёзному. Про нехватку времени говорилось сто раз. Так что разговорный практиковали во время работы, перекуров, где только возможно. Начальство не возражало, свой переводчик в полку, а тем более два, разве плохо. Инцидент произошёл в крайний день ноября. Немцы окончательно выдохлись. Красная армия готовилась к контрнаступлению. Полк тоже. Накапливали ГСМ, боеприпасы. В большой технической палатке заканчивали подготовку резервного мотора, народ уже рассосался, мы остались вдвоём и между делом практиковали немецкий. Закончили. Пошли на выход. Раскинули полы палатки и остолбенели. Нам в грудь смотрели несколько автоматов и винтовок. Вход окружал взвод роты охраны, во главе с её командиром. Из-за задних рядов визгливо командовал майор Говнюков (на самом деле фамилия была другая), человек специфический. Служил не в дивизии, где-то повыше. Знал все приказы, телефонограммы, инструкции и указания высшего начальства. Никогда не вникал в суть, требовал буквального их выполнения (в этом был смысл при низком уровне подготовки младших командиров, но тут доходило до маразма) даже если они противоречили друг другу и здравому смыслу, так даже лучше. В любом случае есть недостаток, замечание, возможность написать докладную, т. е. быть на виду у командования. А это и награды, и звания. В частях его побаивались, что ему льстило. Однако полк Сушкова был на особом счету по сбитым, по сохранности личного состава и техники, по выполненным задачам. С майором не ругались, но и не боялись. Все его ценнейшие указания тихо игнорировались, на докладные реакции не было.
— Взять их! — надрывался Говнюков.
В ступор встала охрана. Уж кого-кого, а фигуру сержанта Киселёва и по размерам, и по авторитету, знали все.
— Так стоп! Где диверсанты? — решил прояснить ситуацию, бывший здесь же, начальник штаба полка.
— Вот! — указал майор на необычную парочку, увидев недоверие в глазах окружающих, — ГОВОРИЛИ ПО НЕМЕЦКИ! — Как убойный аргумент добавил он.
— Понятно, все свободны! Киселёв после ужина находитесь у себя до моего разрешения! — распорядился Синеватов. На вопли майора, — "Да как вы смеете! Да я вас под трибунал!" Спокойно взял того под руку, — не будем разбираться перед подчиненными.
Разбирать было нечего. Приехав в полк по своим буквоедским делам, услышал гортанную немецкую речь из палатки. Помчался в штаб лелея мысль, что обнаружил гнездо диверсантов, как утрёт нос этому зарвавшемуся Сушкову и себе плюсик в послужной. Ворвался. Поднял тревогу. Волынить никто не стал, диверсанты дело серьёзное. Подняли дежурную охрану. Начальник штаба подключился уже по ходу движения. Трагедия превратилась в фарс. Про занятия немецким знал весь полк и даже в дивизии. Однако Говнюков не успокоился, накатал разгромную телегу. Приезжали из контрразведки. Но наш особист парень крученый, у него шпионов и диверсантов как сбитых у лучших истребителей, в особенности после раскрученой им операции с подавальщицей из столовой, да и чином проверка была пожиже, быстро и безболезненно разобрались во всех нюансах дела. В дивизии, а может и дальше, пошла гулять, обрастая "подробностями", байка как Говнюков диверсантов поймал. Она сильно портила настроение его покровителю (не любят они такого). Майор затаил злобу, но руки были коротки. Пока, как он считал.