САМОЛЁТ — ЭКВЕЛИБРИСТ.
Контрнаступление наших армий продолжалось. Бои то затихали, то возобновлялись вновь с неимоверной жестокостью. Правда в основном севернее и западнее Москвы. Наша особая группа работала в отработанном порядке. Раз в пять дней, согласно графика, проводили обслуживание двигателей на всех самолётах по очереди. Многие начали забывать, для чего это надо и так отлично работают. Но болезнь начальника группы в декабре, была оглушающим ударом по горячим головам. Больше глупых вопросов не возникало, надеюсь не возникнет и впредь. С обслуживанием, обычно, справлялись до обеда. Вторая половина дня посвящалась помощи в восстановлении повреждённых за день машин. Если случалось чудо и за день ничего крупно не повреждено, занимались моей "мечтой". Согласно официальной версии — несколько необычные аэросани. Цельная лонжеронная рама, напоминающая игру в крестики-нолики, вытянутая по фюзеляжу и короткая по центроплану. Неадекватно мощный двигатель, шестилопастной толкающий винт переменного шага в обтекателе с поворотным соплом. На законцовках лонжеронов — Кили, отклонённые в лево-право с рулями направления. Перед двигателем отсек топливной аппаратуры и навесных агрегатов. Далее вперёд цельно металлический топливный бак полу овальной формы, естественно, протектированный с усиленными стенками. Аппаратурный отсек. Кабина. Перед ней грузовой кузов с балластом для натурных испытаний. На законцовках центроплана основные лыжи, которые будут убираться заподлицо с нижней обшивкой. Передняя лыжа управлялась педалями из кабины параллельно с рулями направления и прижималась к отсеку вооружения в носу, когда он будет. Так же на плане были передний стабилизатор, крылья, тоннели для тяг и проводки, обшивка и остальное, что всплывёт в процессе. Пока конструкция выглядела несуразной и вызывала смешки. В конце февраля обкатали без особых нареканий. По мере обрастания "мясом и кожей" она всё меньше походила на сани. Хорошо все привыкли к нашим частым пробежкам, что уже не обращали внимание на эти метаморфозы. Появились капоты на двигатель, обшивка фюзеляжа и наплывы центроплана. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Немецкая свалка заметно поредела. Гриша уже потерял интерес и частенько спал, что не мешало ему делиться силой. Меня одолевал страх, что в любой момент что-либо вмешается и моя мечта рухнет. Настал день всё было готово: — в прицепе лежали крылья в полном сборе, поворотные стабилизаторы, остальное было установлено, навешено, подогнано и проверено. Даже четыре пулемёта (хотел шесть, в ряд не поместились, утолщать отсек вооружения не стал) и боекомплект для центровки. Которая была более неустойчивой чем у И 16, зато управляемость ожидается соответствующая. Сбегал на КДП попросил разрешение на пробежку. Возражений не последовало, привыкли, тем более, что командир полка в своё время разрешил, а я не вовремя не совался.
Следующий день выдался спокойным, установили, срастив с центропланом, крылья, проложили управление. На поворотный механизм навесили стабилизатор. Самолёт напоминал голову утки с крыльями: утолщённый сзади, с усами на длинном плоском носу. Снова на КДП получил привычное "добро". С замиранием сердца запустился. Гидравлика, пневматика, электрика: — стрелки приборов показывают норма. Проверил управление — отклоняется куда надо. Провожаемый другом порулил. Этот элемент отработан хорошо. Вырулил на лётное поле. Привычно занял его дальний край. Прорулил несколько раз туда-обратно, проверяя управление. На конец решился сделать несколько подлётов. Воздух самолёт держал, но управление было супер чутким, выручало чувство машины и готовность к чему-то подобному. Эх взлететь бы! Нет солнце садится, а без разрешения не хорошо.
На КДП появился взвинченный Сушков: — что за бардак на полосе! Кто разрешил!
— Вы товарищ командир. Это Сашко свою халабуду гоняет.
— С каких это пор халабуды летать начали — указал командир на очередной подлёт красно-оранжевой Машины. РП побледнел, он не особо присматривался каким образом резвится Сашко на дальнем краю лётного поля. Тот внезапно остановился, развернулся чуть ли не поперёк полосы. Рёв двигателя на полную мощность был оглушителен даже здесь, мгновение и это аэродинамическое недоразумение рвануло быстро набирая скорость. Майор проследил направление взлета, там из-за леса выскакивала четвёрка мессеров, за ней вторая:
— Твою мать!!! — заорал Сушков. Все поняли его правильно. Сигнал на взлёт дежурного звена ушёл мгновенно. НО! Запустить, хоть и прогретый двигатель — нужно время, остальным ещё больше. Не успевают! Сшибут на взлёте! В довершение заметили лапотников. Хотелось взвыть.
Да! Солнце заходит. Сашко взглянул и на его фоне увидел колонну Ю-87, курсом на аэродром. Надо срочно поднимать тревогу. Нет поздно из-за леса, на малой высоте выскочила четвёрка мессеров, наверняка не единственная, взлететь не дадут. Но я то успеваю, палюсь по полной, ну и хрен с ним, своих надо спасать, с остальным разберёмся потом! Мысли ещё молнией неслись в голове, а руки уже развернули машину в оптимальном направлении взлёта. Сашко впервые дал полный газ. Перегрузка вдавила в кресло. Пара десятков секунд и самолёт в воздухе. Немцам показалось что самолёт взлетает хвостом вперёд. Так это или нет, разбираться они не собирались, уже откинуты защитные колпачки гашетки, как хвост цели вильнул и огненная струя полыхнула навстречу. Что такая же досталась ведомому фашист уже не увидел. "Готовясь убивать, будь готов быть убитым". Первая пара Мессеров огненным градом посыпалась на землю. Вторая ринулась за спасительной высотой. Атакующая четвёрка определила взлетевшего русского как наиболее опасного и пока он атаковал камрадов лихим виражом вышла ему в хвост, странная цель шла прямолинейно ускоряясь, но догнать не составило проблемы (видимо лётчик не опытный), ещё не много и дистанция будет убойная.
Майор Сушков хотел выть от бессилия. Когда первой же очередью оранжевый разобрал на запчасти пару нападавших. Появилась надежда. Уже на бегу к своему самолёту, видел как мессеры зашли тому в хвост: " Маневрируй! В вираж!" — кричал он будто его мог услышать пилот, не догадываясь, что минимум четыре рации в один голос орут в эфир практически то-же. Далее произошло то, что все смогли осознать на много позже. Оранжевый перевернулся. Не полупетля, не боевой разворот, просто перевернулся на спину, веерной очередью Хлестанул по изготовившемуся к стрельбе противнику, слитным движение провернулся дальше и ушёл в такой глубокий вираж, что о преследовании не было речи — ноги бы унести.
Вся первая АЭ (сегодня сидевшая в ДС) была в воздухе, на взлёте вторая. Сашко прикрыв взлёт первых пар развернулся в сторону приближающихся пикировщиков. Те стали в оборонительный круг, с низу их прикрывала восьмёрка истребителей. Практически патовая ситуация подтянулись наши, пока не совались. Длинная очередь с безнадёжной дистанции попала, юнкерс разорвало, круг распался и уже тут никто труса не праздновал, досталось и тем и другим с той разницей — мы бились над своим аэродромом.
Командир полка с ведомым взлетели сразу за "первой". В толчею не полез, набрал высоту и от туда руководил боем. Благо все самолёты с рациями. Это он запретил соваться в оборонительный круг, предвидя неоправданные потери. А когда оранжевый немыслимым ударом разорвал его, решительно скомандовал атаку. Цена отбитого налёта шесть сбитых, правда все выпрыгнули с парашютом. Наверняка есть раненые лётчики и самолёты среди тех кто приземлился. Но это мизер в сравнении с тем что было бы. Из фашистов мало кто ушёл. Иван Маркович не мог определиться в своём отношении к произошедшему.
Полк произвёл посадку, собрали парашютистов, отправили раненых в санчасть. Сашко мышкой шмыгнул в свой схрон. С Гришей, быстренько накинули белую маскировку и заторопились на стоянку эскадрилий, провести диагностику, определиться с ремонтом их прямая обязанность. Техники завязку боя не видели, дальше тем более было не до разглядывания. Поэтому приняли их появление как должное. Обычная практика после боевого вылета, тем более с серьёзным боестолкновением.
В управлении полка стоял кипеш. Собирались сведения, писались отчёты, докладывались доклады. Рота охраны ловила вражеских парашютистов (урожай был сытый). Докладывая ком диву обстоятельства отражения налёта, Сушков доложил: — лётчик выполнял гонку двигателей и пробежку, заметив неприятеля выполнил взлёт, в лобовой атаке умудрился сбить атакующую пару.
— Что сразу пару?
— Да! Прикрывая взлёт Дежурной, 1ой АЭ, сбил ещё один, принял участие в атаке на ставших в оборонительный круг Ю-87. Удачной очередью сбил пикировщик, смешал их оборону, что позволило разгромить врага с наименьшими потерями. Шесть самолётов, пять лётчиков с ранениями средней тяжести и лёгкие. Противник потерял семь истребителей и восемь бомбардировщиков, остальные ушли наверняка с повреждениями.
— Как ты сказал фамилия?
— Младший сержант (ну не рядовой же красноармеец) Смушкевич.
— Что из разжалованных?
— Нет, молодой совсем, из призванных.
— Давно летает?
— Первый вылет.
— Ахренеть! Герой! Жалко такие шустрые долго не живут. Представляй к ордену на своё усмотрение.
— Есть нюансы.
— Политические?
— Нет.
— Тогда сам разберись!
— Ест!
Дааа, попробуй тут разберись. Дежурному: — Пошлите за Смушкевичем, — увидев вопросительный взгляд, добавил: — из особой группы мотористов.
Сашко искали не только посыльный из штаба, но и лётчики. Искали везде, только не там где он обязан был быть — на авральном ремонте. Оранжевый самолёт заруливший куда-то в сторону обнаружили довольно быстро на площадке группы Киселёва. Рядом никого не было. Снимать накидку, посчитали неприличным, но под неё позаглядывали.
— Так вот ты какой олень северный! — раздались возгласы, смотревших на необычную конструкцию.
— А вы видели как он двоих одной очередью срезал?
— Ну не одной, да всё равно сильно!
— А кульбит со стрельбой? Мы как раз в очереди на взлёт стояли, Я так варежку раззявил, чуть тормоза не отпустил!
— Эквилибрист!
— Кто?
— Эквилибрист! В цирке такие есть!
— Ага. А юнкерс в клочья разобрал с такого расстояния!
— Да он всех в клочья, подранков не оставил.
— А кто летал?
— Здесь Киселёв с Сашкой аэросани делали.
— Сани, не сани, кто-то же летал? — вопрос повис в воздухе.
Посыльный наконец сообразил заглянуть на ремонтную площадку и увидел цель поисков: — Срочно к командиру полка, тебя уже час ищут!
Процесс прерывать нельзя, весь труд пойдёт прахом: — Десять минут и на переход.
— Да ты…. - зашёлся праведным гневом боец и подавился словами под взглядом Григория Ивановича,
— через пятнадцать минут будет. — сказал как отрезал.
У командира полка работы достаточно, но его мысли постоянно возвращались к разбору "нюансов". Да где этот белобрысый, скоро час как отдал команду найти: — Дежурный!
— Я товарищ командир!
— Смушкевича нашли?
— Нигде нет, ищут.
— "Спрятался он что ли?" — подумал и отпустил дежурного, но тот через десять минут вернулся
— Нашли! Сказал через пятнадцать минут будет.
Бывший в полуземлянке народ притих. Сушков как командир, не был крутым, но вольности не терпел и не спускал. Предполагалась взбучка. Вышло иначе:
— Где нашли?
— На площадке восстановления тяжёлых повреждений.
— А где искали?
— Везде!
— Только не там где он должен был быть. Ладно придёт, сразу ко мне.
Через, обещанные 15 минут появился вызванный красноармеец. И вместо доклада:
— Выбачайце, камандз╕р я больш так не буду, яно само так атрымалася! яны як наляцяць, ╕ што раб╕ць. Я не в╕наваты, я больш так не буду!
Выйдя, из ступора, майор рявкнул: " Я тебе дам — не буду! Иш он не будет! Ты зачем всех немцев перебил, почему другим не оставил?"
— Няма, я не ╒с╕х. Я тольк╕ ледзь ледзь. Астатн╕х хлопцы заб╕л╕!
— Ладно не всех так не всех.
— Так вы не злуйцеся? А вы бачыл╕, я як зме╕ на ╕х наляце╒, як дыхну╒ на ╕х агнём так два╕х ╕ няма! Яшчэ два разы дыхну╒ — яшчэ два╕х няма!
Сейчас Сашко выглядел пацан — пацаном.
— Эх ты Змей Горынычь! — не удержался командир и сбил ему шапку на нос.
— Так все на перекур. Без команды не заходить. Тимофеич — останься. Ильич — на своё усмотрение. Ты то куда? — это уже собравшемуся слинять герою. Ещё когда доложили, что его нашли на площадке тяжёлых повреждений где и должна была быть авральная группа все (как он думал) нюансы прояснились. Когда остались вчетвером продолжил: — этому бойцу вчерашним числом, лучше позавчерашним, ну или посмотри куда лучше вписать делаешь приказ на младшего сержанта, я уже в дивизию доложился, прикрывай.
— И Григорию Ивановичу. Это его детище!
— Хорошо. По совокупности старший сержант. По наградным, этому красную звезду, остальным как договаривались.
— Понял, сделаю.
Когда остались втроём Александр неожиданно, совершенно без акцента, попросил:
— Товарищ комиссар! разрешите поговорить с командиром с глазу на глаз?
— Не доверяешь, — как бы обиделся тот.
— Оберегаю. Многие знания — многие печали.
— Так! — сказал командир, — сделаем по другому, не будем мешать работе штаба. Пойдём пройдёмся.
На выходе объявил конец перекура, сказал дежурному — где его искать, если что, и двинулся в сторону хозяйства "особистов", как тех иногда за глаза, называли.
— Покажешь своё чудо-юдо?
— Показать-то что, все увидят, тут в другом заковыка. Всем и даже вам захочется попробовать-испытать.
— Конечно! Знаешь как его окрестили — Эквилибрист!
— Почему?
— Да вертелся ты как в цирке, как вообще такое возможно?
— Никак. Ни вам, ни кому бы то ни было на нём летать нельзя. Самолёт сверх неустойчивый, центровка близка к нулевой, вы просто убьётесь даже толком не взлетев.
— А ты значит можешь. — сарказм был неприкрытый.
— Вот об этом и хотел с вами поговорить. Дело в том, что мы с Григорием Ивановичем как две половинки…
— Догадываюсь — ты голова, а он тело. — перебил майор.
— Немного не так, вернее совсем не так, он сила, я инструмент. Без меня он обычный человек, очень сильный и не более. Я без него — мало стою. Когда мы рядом я как бы заряжаюсь и начинаю видеть суть вещей. Без него способность теряется не сразу, дней пять-семь.
— Потому и обслуживание с таким интервалом?
— Не думал об этом, наверное. Так вот про вИдиние. Я понимаю, если ещё чуть затянуть резьбу, то сорвёшь, если меньше то ослабнет. Если силовой элемент перегрузить лопнет, недогрузить — не эффективно. В двигателе появилась зазубрина на детали. Пока всё хорошо, но она уже разрушает конструкцию Если сразу устранить повышается ресурс.
— Да, мне инженер говорил, вы ресурс в двое повысили. А самолёт?
— Так же, Я чувствую потоки, плавные и вихри, помогающие и мешающие, чуть перетянешь — сорвёшься. Поэтому справляюсь с эквилибристом. Вот и прошу, чтобы вы оградили от попыток его опробовать. Поверьте на слово первый кто на него сядет — убьётся сам и покалечит машину. Есть ещё один момент — захочется исследовать, разобраться, настроить чего то подобного но это тупик, будут потрачены в пустую средства, человекочасы, ум учёных, всё то что так необходимо сейчас нашей стране. Получится не помощь, а чистое вредительство. Даже если мы сделаем за год десять самолётов, на них разобьются пилоты — опять вредительство. Вот и получается, что не надо было его делать, а уж тем более светить. Не удержался когда немцы появились, раскатали бы нас в тонкий блин. И вообще может сбитых кому ни будь записать?
— Не выйдет, уже доложили. Слышал же к ордену тебя представили. Я тебя понял, постараюсь прикрыть. Пока на земле посидишь с неделю. Самолёт перекрась в глаза бросается. Потом подумаем, без неба ведь не сможешь!
— Не смогу.
— А как обосновать, взял и полетел?
— Теорию в первой изучал, на самом деле, Лётчики подтвердят.
— В особенности звено Строгого, — ухмыльнулся командир.
— Не смейтесь, мы много занимались. А практику комиссар, он всегда давал порулить и даже один раз взлететь.
— Вот зараза! А мне ни слова. Ладно. Спаситель, договорились, выпячиваться ты ни как не собираешься?
— Так точно, все обязанности особая группа будет выполнять и впредь в полном объёме, самолёт прошу оставить при группе в качестве стенда для отработки и испытания рацпредложений, в качестве боевой единицы ни где не учитывать.
— А в личном плане?
— Вы меня обижаете! Всё что в наших силах! Правда пока вижу только Свободную охоту. В боевых порядках не удержаться ни ведомым, ни ведущим. Да. Ещё можно ночником, только радиус совсем небольшой.
— А что так?
— Григорий Иванович летать боится, он конечно полетит, но его клинит и пользы никакой, только лишний вес. Мы пробовали, с этим ничего нельзя сделать. Не дай бог сломается, вреда больше будет, чем пользы.
— Понял учту, ну показывай. Аппарат Сушкова не впечатлил, какое-то аэродинамическое безобразие, всё шиворот на выворот. А вот кабина — Это да! Широкая, просторная! Непривычно большая приборная панель, видно продуманная. Пилотажные прибор в центре, влево-право контроль двигателя и систем в зависимости от важности. Большой козырёк, под ним целый ряд сигнальных и аварийных ламп. Аварийные, так же, у некоторых приборов, всё верно — лампочка загорелась, смотри на прибор. На повал его сразил фонарь. Безрамный, цельно гнутый плексигласс с плоской передней панелью полу овальной формы. Лётчик сидевший в нём по пояс имел обзор потрясающий. Майор неизбаловнный кабиной И-16 (в нем на взлёте в перёд практически ничего не видно), здесь не видел только под собой. Ха! панорамные зеркала позволяли видеть заднюю полусферу даже под собой!
— Не дашь попробовать? — уточнил вновь.
— Убьётесь! — категорический ответ задел самолюбие, но поверил. Не тот человек Сашко, чтобы бахвалиться.
Поздно вечером за рюмкой чая собрались в неформальной обстановке руководство полка.
— На повестке, — провозгласил первый тост командир, — сегодняшнее происшествие и наша ОГМ.
— А что собственно произошло? Нет я понял, был серьёзный налёт, отразили с трудом, есть потери по матчасти, раненые лётчики. Враг понёс несравнимо большие потери, причём здесь эквилибр, такое ощущение, что я что-то пропустил. — сказал инженер.
Оказалось, что сам кульбит никто не видел, даже те кто был в курсе произошедшего.
— Коротко, Сегодня существование нашего полка было под большим вопросом. Массированный налёт стал неожиданностью. Взлететь никому бы не дали. Бомбардировщики, как сказал один боец, раскатали бы здесь всё в тонкий блин! Чисто случайно на полосе выполняла обкатку экспериментальной конструкции группа старшего сержанта Киселёва. Смушкевич первым заметил врага, успел взлететь, в лобовой сбил двух мессеров, затем ещё одного который его преследовал…
— Это как?
— А вот, так! — включился от двери комэск первой, его тоже пригласили, но он чуток опоздал к началу, — перевернулся на спину, прикончил фрица, провернул дальше и полетел Юнкерс сбивать, а нет, сначала прикрыл наш взлёт, мы уже на полосе стояли. Голову даю, если бы не он порубили бы нас без высоты, без скорости. И пикировщик выцелил метров с восемьсот, если не больше. Да ещё и в бомбу ему попал, та как ахнет, круг развалился. Ещё и вторая подоспела, да и остальные. Знатная драка вышла!
— Так не летают, — снова инженер, — вообще он не лётчик, да и механик — так себе, всё на Киселёве держится.
— Что на ком держится, сейчас не обсуждаем. — сказал Сушков, — На счёт лётчика он говорит теорию давали в первой, с самого начала, девять месяцев.
Попов даже поперхнулся: "вообще-то да, с ним, в основном Строгий со своими ребятами занимался, остальные — периодически, даже я несколько раз" — стал вспоминать комэск, — ум у парня пытливый, память отличная, знания хватал на лету, книги брал. Вы знаете, — оживился лётчик, — что-то каверзное найдёт, бывалые репу чешут, а он не отстаёт, так вся эскадрилья аэродинамику и теорию полёта подтянула. Такие диспуты разгорались, не поймёшь кто кого учит. Чёрт! — хлопнул себя полбу, — он же ещё тогда обосновал, с точки зрения аэродинамики, возможность переворота. Тогда посмеялись, а в ответ мы рождены чтоб сказку сделать былью!
— Так, с теорией разобрались. Практику давал Фёдор Ильич.
Настала очередь комиссара откашляться:
— Да что я там давал? — и сам себя опроверг, — давал подержать ручку на перелётах, раз дал взлететь. Кстати довольно уверенно…
— Вот видишь, твои труды не пропали даром, без разрешения, это плохо, да ладно. Подводим итог: Ничего экстра ординарного не произошло, выпячивать героя не будем, даже наградим по тихому. Попов поговори с теми кто видел, чтобы не распространялись, мол так ничего необычного, Сашко просил. Ильич ты тоже отследи, никаких стенгазет и боевых листков на его тему, разговоры будут, просто нужно снизить их градус. Это всех присутствующих касается, ну и сами за языком следите.
Как же так! — возмутился инженер, — это же может быть оружие победы, нужно доложить, нужно исследовать!
— Если доложить, обязательно будут исследования, будут потрачены огромные материальные и людские ресурсы чтобы узнать — ТУПИК. В то время когда страна напрягает все силы, такое вредительство может оказаться фатальным! Да и мы бессмысленно лишимся группы, что было в Декабре помните, поверьте на слово, они работают почти на пределе, ну ещё пару звеньев, больше — сломаются, потеряем всё. Так что оставим как есть. Свои обязанности группа будет выполнять в полном объёме. На сегодня к ним претензии есть? Нет? Вот и ладно. По лётному вопросу решу сам. Всё расходимся.