Но разве мы одинаково переживаем происходящее в учебном классе? Не совсем. Наш опыт
гендеризации начинается даже раньше, чем мы оказываемся в школе. Когда мы впервые вхо-
дим в класс, мы начинаем изучать не просто азбуку, правописание, математику, физику и
литературу. Мы учимся и учим друг друга, что значит быть мужчиной и женщиной. И мы
видим это во всем, что окружает нас в школе, в том, кто нас учит, чему нас учат, как нас учат,
и в том, как организована школа как социальный институт. Школы устроены наподобие
старых фабрик, и производят они гендеризованных индивидоь. Наш тендер формируется и
официально принятым учебным планом, и параллельным «скрытым учебным планом» наших
межличностных взаимодействий с учителями и другими учениками. Процесс гендеризации
усиливается еще и «учебным планом» средств массовой информации. И содержание, и форма
образования учат тому, что женщины и мужчины — разные и неравны между собой, что
неравенство вытекает из различия, а потому оправдано. Но посмотрим с другой стороны:
может быть, различия, которые мы наблюдаем, суть результат, а не причина тендерного
неравенства? Профессор права Дебора Роуд пишет, что «школьное образование обучает
неравенству и закрепляет его на всю жизнь»2.
243
Традиционное образование для мужчин
Начиная с XVIII столетия образование в Америке было привилегией мальчиков и мужчин из
высшего класса. Ранее мы видели, как противники равенства женщин использовали
биологические аргументы в пользу тендерного исключения. Например, они доказывали, что
высшее образование для женщин приведет к «чудовищным последствиям для их умственных
способностей, к уменьшению внутренних органов», к «разброду в мыслях и запорам».
Профессор Гарвардского университета Эдвард Кларк описывал «бледных, слабых,
истеричных, страдающих невралгией, диспепсией» образованных женщин с
«менорагическими проявлениями, нарушениями менструального цикла и недоразвитой
репродуктивной системой»3.
Многие противники женского образования в викторианском духе утверждали, что женщины
не смогут и не захотят подвергнуть себя суровым требованиям высшей школы. Другие
полагали, что совместное обучение женщин и мужчин приведет к катастрофическим
последствиям для обоих полов. Так как «склад ума мужчин и женщин радикально
различается», писала в одной из редакционных статей «Дейли калифорниан» в 1890-е гг., их
надо обучать раздельно. Когда в Мичиганском университете в 1858 г. впервые встал вопрос о
совместном обучении, его президент выступил против, посчитав, «что от успехов женщин в
проигрыше окажутся мужчины, мы получим общество дефеминизированных женщин и
демаску-линизированных мужчин». Местная газета приветствовала решение попечительского
совета университета, утверждая, что обучение женщин «лишит женщину женственности, а
мужчину мужественности»4.
Некоторые выражали беспокойство, что совместное обучение «выхолостит» учебный план,
поскольку придется включить необязательные для мужчин предметы, замедлить скорость
прохождения материала и всячески снизить стандарты, чтобы женщины могли успевать. В
пользовавшемся большим влиянием трактате о юношестве* великий психолог Стенли Холл
предостерегал против совместного обучения, потому что оно, по его мнению, «вредит
девочкам, уподобляя их поведение
Имеется в виду книга «Юность» (Hall G.S. Adolescence: Us Psychology and Its Relations to Physiology, Anthropology, Sociology, Sex, Crime, Religion and Education, 1904).
244
поведению мальчиков и отнимая у них ощущение собственной женственности», и вредит
мальчикам, так как «феминизирует их, поскольку им приходится освобождаться от
свойственного им грубого животного элемента». Он предостерегал, что, нивелируя различия
между мальчиками и девочками, совместное обучение «растворит» таинственную